Убийство, которое не наказуется

Вдруг все сборище сомкнулось, как рой в улье. Все лица обратились к противоположному холму, с которого валом валил народ. Между тем солнце село, вся местность окрасилась последними отблесками зари и на долину медленно спустились сумерки.

Мы вышли навстречу толпе. В середине ее бежал молодой кафр с обритой головой, закутанный в белое шерстяное покрывало, над головой его развевался пучок белых лент на длинном шесте. В толпе была одна-единственная женщина — незамужняя сестра юноши, готовящегося к обрезанию, которой по кафрскому обычаю также полагалось в этот день обрить голову наголо.

Перед процессией дико носились несколько рослых парней, по-видимому самых старших среди молодежи. В правой руке каждый из них держал тяжелую палицу, «индуку», а левая рука была туго обмотана тряпьем. Несколько пар дрались этими дубинками, остальные же, на минуту переведя дух после очередной схватки, снова бросались на еще не занятых противников. Издали это массовое состязание казалось нам невинной игрой, но, когда толпа приблизилась, мы содрогнулись от ужаса: к возбужденным выкрикам примешивался пронзительный свист дубинок, с треском сталкивающихся в воздухе. Некоторые кафры были вооружены палками-булавами — «бунгузу». Ежеминутно сыпались удары на головы или плечи противников; иногда удар, скользнув по запястью, глухо попадал в комок тряпья, предохраняющего предплечье. Бронзовые тела, покрытые ранами и залитые кровью, молниеносно бросались в новые схватки.

Вдруг из группы молодежи вылетел стрелой молодой воин и в одно мгновение очутился перед нами. По его лицу и шее ручейками струилась кровь, стекавшая на бока. У нас занялся дух. Дошло ли сообщение Ноченге о том, что мы приняты в число участников обряда, и до дальних умзи? Три-четыре воина отделились от несущейся толпы и обратились в нашу сторону. Не сочли ли они нас за неприятелей, за непрошенных гостей? Мы отступили на шаг.

Над нашими головами просвистела бунгузу воина; но в следующий момент по его окровавленному лицу уже промелькнула легкая улыбка, буйный выкрик сорвался с его уст, и молодой кафр наклонился, чтобы левой рукой показать нам на глубокую рану на плече, из которой лилась кровь. Он хвастливо засмеялся и дико завертел палкой над головой, чтобы показать, сколько у него еще силы. И вот бунгузу уже сшиблась с палкой ближайшего противника…

Кафр-мужчина не смеет поддаваться страху или боли. Для многих юношей такие празднества были их последней битвой. Однако убийство противника в обрядовом бою кафрскими законами не карается. Оно составляет лишь часть сурового воспитания и естественного отбора сильнейших.

Воинственные крики и удары палиц доносились все слабее, толпа удалялась от нас, и лишь длинный шест с развевающимися лентами в руках виновника торжества временами показывался над толпой, катившейся вниз, подобно вешним водам.