12

Крошечное кафе неподалеку от берега моря понравилось всем с первого взгляда. Погода исправлялась, облака уносило на запад, и солнце выглядывало все чаще. Троица устроилась на террасе, вдоль которой в горшках буйно цвела герань; под крайним горшком дрыхла тощая серая кошка. Здесь было тихо, спокойно и просторно, кофе подавали в больших керамических чашках, а сахар – в посеребренной сахарнице.

Мужчины, не слишком уважавшие сладкое, заказали себе какое-то мясное и сырное ассорти, а Ольга решила оторваться за треволнения сегодняшнего утра и прошедшей ночи и выбрала тергуль – местный десерт, нечто среднее между пирогом и молочной рисовой кашей.

– Как ты это есть-то решаешься? – спросил Никита, когда ей принесли сладкое в глиняном горшочке.

– Легко. – Ольга храбро колупнула тергуль ложечкой. – Если я погибну, считайте меня коммунисткой. Это еще что, у них, я читала, и варенье из молока есть.

– Confutire de lait. – Женька тщательно изучал меню. – Наверное, оно. Хочешь, и его тебе закажем?

– Мне и кашки хватит.

– Сразу видно, нечасто здесь появляются русские туристы, – сказал Никита, вглядываясь в блестящие бока сахарницы. – Для русского спереть столовый прибор или посудину – национальный вид спорта.

– По-моему, ты преувеличиваешь. Такие русские – из анекдотов.

– Дорогой мой друг Женя! Тебе просто повезло ездить за границу с правильными людьми. Вот влипнешь, как я пару раз, по-другому запоешь.

Ильясов ему, кажется, не поверил. Он сидел и рассматривал схему высадки на экранчике камеры.

– Даже если мы не сдвинемся с мертвой точки, все равно было здорово, правда, Никит?

Малиновский улыбнулся:

– Особенно то, что некий тип украл чемоданчик прямо из нашего багажника. Добавляет пикантности происшествию, я считаю. Зато родителям будет что рассказать.

– А ты по-прежнему все рассказываешь родителям?

– Ой, Оль, как будто ты не знаешь. Давно нет.

– А я им звонила, – вдруг созналась она. – После того, как мы поссорились.

– Да? – удивился Никита. Женька старательно делал вид, что ничего не слышит. Может, и правда не слышал – очень уж пристально глядел на фотографию. – Они мне ничего не сказали.

– Видишь, они тебе тоже не все рассказывают.

– Ты правда звонила?

– Через две недели или около того. Они сказали, что ты уехал в Лондон.

– Это правда. Я уехал тогда. Подвернулась возможность, глупо было не использовать. Ну и... прочие обстоятельства. Но если бы я знал, что ты позвонила...

– А что бы ты сделал, Никит? – Ольга водила ложечкой по дну горшочка, рисуя узоры в остатках молока и риса. – Мы тогда оба были упертые, как бараны. Зато сейчас сидим и мирно кофе пьем.

– Слушайте, мирные кофеманы, – сказал Женька, не выдержав, – есть мысль.

Никита с Ольгой посмотрели на него так, что он стушевался.

– Эй, у меня просто идея!

– Выкладывай уже, – буркнул Малиновский. – С тобой, Шульц, мы потом договорим.

– Смотрите, – Женька повернул фотоаппарат, чтобы Никита и Ольга видели знакомую схему, – в условиях говорится, что нужно нечто под таким же номером, но больше. Что такое Dog White?

– Сектор высадки, – откликнулся Никита.

– Значит, нужен сектор высадки больше по размерам, под тем же номером, под которым идет Dog White на Омахе. Третий, четвертый или шестой.

– Крупные сектора – это Омаха, Голд, Джуно, Юта и Суорд, – сказал Малиновский. – И только Омаха делилась на такое большое количество секторов – целый десяток. Остальные меньше.

– Я не то имею в виду. Помнишь, шестого, когда мы катались вдоль всех этих пляжей, ты говорил, что основных секторов высадки – пять, но атака шла и в других местах? Что-то еще упоминал про шестое место, где проходило крупное сражение, и мы туда не поехали...

– Какой-то мыс, – припомнила Ольга. – Правда, говорил!

– Пуэнт дю Ок? – переспросил Никита с сомнением. – Да, было дело. Это условный шестой сектор высадки, фактически неприступный мыс, который штурмом брали с моря. Но, ребята, это зыбкая теория.

– Другой-то все равно нет, – философски произнес Женька. – Если считать с востока на запад, Dog White – шестой сектор на Омахе. А шестой сектор высадки в Нормандии – Пуэнт дю Ок. Нужно проверить.

– Цифра «шесть» нас преследует. А дальше там что?

– Вспомнить, из чего ковались мечи.

– Тьфу, – сказал Никита, – бред какой-то... Лучше бы в Мон-Сен-Мишель поехали, Ольгу порадовали.

– Мон-Сен-Мишель, как я уже сказала, никуда не денется. Никит, давай проверим! Вдруг Женька прав и мы найдем следующую подсказку.

– Что, дух авантюризма еще не выветрился?

Ольга хотела сказать, что он и до конца жизни не выветрится, причем у всех троих, но побоялась, что это прозвучит высокопарно, и выдала более прозаически:

– Денег охота! Нашедшему клад полагается вознаграждение. Хочешь виллу в Довиле?

– Дался тебе этот Довиль. Дыра дырой.

– Не скажи! А Вуди Аллен?

– Для меня твой Вуди – не аргумент. Вот дачку можно было бы прикупить...

– Трехэтажную, – предложил Женька, – где-нибудь на Рублевке.

– Ну да, я такую и имел в виду.

Они пикировались, как в старые добрые времена. Это ли не счастье?

До Пуэнт дю Ок от места, где они сейчас находились, было километров пятнадцать-семнадцать, и ехать предстояло не менее получаса. На деле выходило больше: в деревнях, если они располагались в непосредственной близости от шоссе, приходилось сбрасывать скорость, что замедляло продвижение. Никита предпочел не возвращаться на основную трассу N13, и «Пассат» мирно рулил по шоссе D514 мимо домиков, коров, полей, сельскохозяйственных сооружений и перелесков. Справа иногда мелькало море, радуя солнечными бликами на волнах; Ольга спрашивала, как читаются названия на указателях, и Женька все исправно произносил. Впрочем, дорога была уже почти знакомая и пролегала через Коллевиль, который, кажется, даже Никите уже намозолил глаза.

Так как местность была густонаселенная и деревеньки попадались через каждый километр, ехали действительно не быстро, но никого это не угнетало. Утреннее возбуждение и желание поскорее докопаться до истины уступили место созерцательности, и путешественники лениво переговаривались, строя грандиозные планы на случай, если сокровище все-таки найдут. Дружно решили, что пожертвуют некоторую сумму на благотворительность, что-то потратят на то, чтобы обмыть успех, а остальное честно поделят на троих. Конечно, все это были только фантазии, Ольга знала: в глубине души никто в сокровище до конца так и не поверил. Но почему бы не сыграть в эту веру? Почему бы не насладиться игрой, которую кто-то навязал свыше? А если она окажется реальной – это к лучшему.

Вскоре выяснилось, что небольшая скорость – это тоже к лучшему. Между двумя поселениями, Сен-Лоран-сюр-Мер и Ле Фоссе Тайи, когда машина по-прежнему тащилась медленно и печально, Ольга сказала:

– Ребят, этот зелененький... По-моему, он за нами едет с самого утра.

Никита бросил взгляд в зеркальце заднего вида.

– Старый «Рено»?

– Его породу я не знаю. Но мне кажется, что я видела его в этом... Бессен-Юппене.

– Если нам на хвост сел Интерпол, – произнес Женька трагическим голосом, – мы покойники!

– Интерпол тут ни при чем. – Никита внимательно посматривал на старый зеленый автомобильчик, пытаясь разглядеть, кто сидит за рулем, однако «Рено» держался на почтительном расстоянии. – Уверена, Оль? Тут всего-то несколько дорог, может, такие же туристы, как мы, катаются от одной достопримечательности к другой.

– Ну, у нас-то маршрут нестандартный, – возразила Ольга, – мы ведь охотники за сокровищами. Мне кажется, я видела его утром и потом тоже мельком, когда мы выезжали со стоянки, посмотрев на схему Омахи.

– Любопытно.

Зеленый автомобильчик мирно катился сзади.

– Конечно, можно притормозить и потребовать объяснений, – рассуждал Никита вслух, – однако пока доказательств у нас не имеется. Подождем и выясним, действительно ли за нами следят. Вот если бы мы ехали закапыватьсокровище, тогда я побеспокоился бы, да...

«Рено» преследовал их почти до Пуэнт дю Ок, и лишь у местечка Амо Буассель вильнул куда-то на боковую дорогу и пропал.

– Все-таки местный, – разочарованно протянула Ольга.

Никита усмехнулся.

– А ты хотела, чтобы все как в кино – погони, перестрелки?

– Можно без перестрелок. Но погоня – это интересно. Пальба, трактиры, стычки, шпаги, кони...

– Гораздо интереснее, когда сам гоняешься, а не за тобой. Но, похоже, никому мы не нужны.

– Ага, не нужны, – возразила Ольга, – а как же тип, который украл чемоданчик?!

– Если рассуждать логически, это мог быть обычный автомобильный вор, – сказал Женька. – Как в Кане. Мы его и не разглядели толком. Вдруг он увидел, как мы кладем вещи в багажник, и решился на взлом? Если бы мы еще задержались, он бы еще что-нибудь спер, а так схватил первое попавшееся.

– Не повезло бедняге, – подвел итог Ник. – Вряд ли он много выручит за пустой старый чемоданчик...

Как и другие достопримечательности, Пуэнт дю Ок – высокий треугольный мыс – был оборудован автостоянкой еще на подходе. Машину оставили там, огляделись в поисках преследователей, но никто не проявлял ни малейшего интереса к трем русским туристам – народу кругом было немного, в основном такие же туристы.

– Идем, – сказал Никита.

В молчании пошли на мыс. Погода разгулялась, солнышко ощутимо припекало, и Ольга сняла кофту и обвязала рукава вокруг талии. Небо уже совсем очистилось, отброшенный ветрами облачный фронт виднелся далеко на западе и дрейфовал, похоже, в сторону Англии. Тишина, словно покрывало, окутывала остатки немецких бетонных укреплений, между которыми струились проложенные для туристов дорожки. Местность, много лет назад изрытая взрывами и напоминавшая лунную поверхность, теперь немного сгладилась, поросла куцей травой, из которой выглядывали раскрошенные разломы, а иногда подмигивала пустотой бойница, глядящая в небо. На обрывах над узким каменным пляжем росла неряшливая высокая трава, то ли успевшая выгореть под солнцем, то ли по происхождению своему желто-бурая. Ольга шла по тропинке и тут и там видела остатки разрушенных укреплений – и снова внутри колокольным звоном отозвался страх перед той давней войной.

– Тут стояли орудия, – объяснил Никита. – Трофейные, французские. Били на несколько километров. Потому сюда и бросили американских рейнджеров, чтобы они атаковали мыс и прекратили огонь с берега. Но высадка запоздала, одна десантная баржа вообще затонула, а когда высадились, то сразу бросились штурмовать мыс. И хотя здесь тоже был ад, как и в остальных местах высадки, у Пуэнт дю Ок рейнджеры шли на штурм с юмором. Их тренировали в Англии специально для атаки этого места, и многие потом признавались, что все оказалось доступнее, чем на тренировках... А насчет юмора – в атаке участвовал полковник Тревор, один из рейнджерских тренеров. Пишут, ростом под два метра. Так вот, после опоздания и не совсем удачной высадки этот офицер начал расхаживать туда-сюда по берегу, подбадривая солдат, – и это под непрекращающимся пулеметным огнем. Я читал воспоминания лейтенанта Вермира, еще одного участника здешней высадки. Лейтенант на полковника прикрикнул, в весьма вольной форме спросив, какого лешего Тревора носит здесь под пулями. «Я делаю два коротких шага и три длинных, – объяснил бравый рейнджер, – потому-то немцы и не могут в меня попасть!» Конечно, в него тут же попали...

– Насмерть? – ахнула Ольга.

– Нет, в каску. Полковник упал, но сразу вскочил и погрозил кулаком немецкому пулеметчику, обещая показать сукиному сыну небо в алмазах. Правда, затем все-таки передвигался по-пластунски...

– А там что? – спросила Ольга, указывая на нос мыса.

– Ты имеешь в виду эту серую штуку? Американский монумент, естественно. Мы сейчас до него дойдем.

Острый нос мыса выступал далеко вперед, и казалось, что стоишь на палубе корабля, а навстречу тебе движется море. Ни взрывов, ни пулеметного огня, ни случайных выстрелов – ничего больше. Закончилось, ушло. Серый каменный палец, который год за годом обтачивали ветры, указывал в небо, а рядом на чуть скошенных плитах были выгравированы слова благодарности американцам за взятие мыса. Вокруг остатков немецких укреплений клубками притаилась колючая проволока, таблички предупреждали, что по нестабильной скале лазить не стоит. У подножия монумента красно-розовым ковром лежали цветы: два дня назад здесь, как и во многих местах на побережье, проходила церемония почитания памяти погибших.

Ольга обошла углубление рядом с монументом – наверное, бывшую пулеметную точку, – остановилась у самого каменного пальца и прочитала надписи. Потом посмотрела на памятник. Формой он напоминал то ли ракету, как ее изображают в детских книжках, то ли...

– Мальчики, а вам не кажется, что это похоже на меч?

– Похоже, – сказал Никита издалека. Он стоял чуть поодаль и рассматривал море. – Но это простое совпадение. Я подумал, может, в письме Левассёра имелся в виду пляж Суорд...[14]

– Это было бы слишком просто, – усомнилась Ольга.

– Я тоже так думаю, – поддержал ее Ильясов. – Загадывать так загадывать!

– Ну, умники, и какая же разгадка? – осведомился Никита, подходя ближе, задрал голову и посмотрел на кончик «меча». – Это оружие точно каменное. Может, Левассёр хотел, чтобы мы искали сокровища в камне?

– Меч в камне, – выдвинула версию Ольга, чувствуя себя участницей спонтанной выездной сессии «Что? Где? Когда?». – Король Артур и рыцари Круглого Стола.

– Операция «Мерлин», – поддержал Женька.

– Не припомню такой во время войны. – Никита нахмурился.

– А это недавно рассекретили, при Клинтоне было. Познавательная история о том, как Пентагон подсовывал Ирану поддельные чертежи ядерных бомб...

– Что вряд ли имеет к нам отношение. Еще версии, господа знатоки?

Ольга хихикнула.

– Меч в камне и Мерлин... Может, это и есть указание на Суорд, – пробормотал Женька. – Кто там высаживался? Британцы?

– Да. – Никита потер затылок, размышляя. – Может, ты и прав... Значит, надо пилить обратно...

– Подожди, – остановила его Ольга. – Зачитай, что в письме сказано.

Женька вытащил бумажку и прочел:

– «На том месте ты должен вспомнить, из чего ковались мечи, и это отправит тебя дальше. В том месте, куда придешь, найди француза, что рядом с американцем...» Наверное, указание на очередное кладбище. Рядом с пляжем Суорд есть кладбища?

– Их тут везде полно.

– С перламутровыми пуговицами, – процитировала Ольга. – Будем искать.

Что-то тревожило ее в прочитанной фразе, но она никак не могла понять, что именно. «Вспомни, из чего ковались мечи...»

– Жень, а перевод этой фразы дословный? Там именно «ковались»? Не «делались», не «были сделаны»?

– Тут как раз дословно. Я помню, как смотрел это слово в онлайн-словаре. В оригинале «forger» – «ковать».

– Ну, значит, имеется в виду материал...

– Думаешь? – Никита с сомнением посмотрел на монумент. – Ох, по-моему, мы идем не тем путем... Каменных мечей не бывает.

– А из чего их делали?

– Ну, сначала из бронзы, – поведал Женька. – Затем из стали. Тут уже пошли различия, в разных регионах по-разному. Но основной материал для изготовления мечей – это сталь, конечно.

– И что это нам дает?

Несколько туристов подошли осмотреть монумент, и пришлось уступить им место.

– Идем обратно, – сказал Никита. – Тут искать нечего. Вряд ли сокровища лежат в пещере или старом немецком доте, здесь все давно перекопано и облагорожено. Признаюсь, что мы зашли в тупик. Может, ну их, эти сокровища Левассёра, и махнем в Мон-Сен-Мишель, а, Оль?

Они медленно брели по дорожке вдоль моря, отгороженной от обрыва хлипким заборчиком: белые столбики, проволока между ними... Снизу недовольно шумели волны, чайки купались в потоках воздуха. Глядя на птиц, Ольга вспомнила неприличную нормандскую пословицу и улыбнулась.

– Тупик – значит тупик. Но в Мон-Сен-Мишель мы не поедем. Вдруг на дороге туда тебя озарит, и придется возвращаться. Один раз уже обратно ездили, а бронь я везде предусмотрительно отменила. Свобода действий!

– В тот раз мы вернулись, потому что Женька повадился по ночам читать чужие письма.

– Вот, теперь я во всем виноват, – меланхолично заметил Ильясов, снимавший монумент издалека.

– А ты как думал...

День уже перевалил за середину, утро выдалось суматошным, и настроение было философское.

– Значит, поедем на Суорд?

– Оль, я не знаю. – Малиновский нацепил солнечные очки и выглядел теперь как американский рейнджер – один из тех, что много лет назад штурмовали этот мыс. – Имеет ли смысл? Указание слишком туманное. Не думаю, что нам стоит перекапывать весь пляж в поисках клада.

– А как же теория о кладбище?

– Я могу ошибаться. И кладбищ там много. Объезжать все? Я и так вас с Женькой замучил своими военными реликвиями.

– Нас греет мысль о том, что в конце пути сияет сокровище. Правда, Жень?

– Ага, – сказал Ильясов, лег на пузо и нацелил «телевик» на поросший травой холмик, откуда выглядывали остатки укрепления. – Я бы объектив прикупил новый.

– Мечты мельчают. Час назад это была дача на Рублевке...

– Готов удовлетвориться более скромным результатом.

Они возвратились на стоянку; Никита спросил, не хочет ли кто в музей, но Ольга и Женя отказались. Все сели в машину, развернули карту и печально на нее уставились.

– Если ехать обратно к Суорду, то это займет больше часа, а то и все два. – Никита разгладил карту. – Можно вернуться на N13, тогда, конечно, быстрее. Но все равно – больше семидесяти километров. И мне почему-то кажется, что вам не захочется снова проезжать Кан.

– Аббатства, музей «Мемориал», – ехидно напомнил Женька.

– Та девушка на ресепшн в отеле наверняка по тебе соскучилась, – поддакнула Ольга.

– Кстати, об отеле! – вспомнил Никита. – Оттуда так и не позвонили.

– Наверное, потому, что никто не заявлял о потере, – вздохнула Ольга. – Придется поверить в версию с убийством племянника... И лежит его хладный труп в придорожной канаве...

– Ладно, похоже, сокровища нам не дались, – сказал Малиновский. – Что делаем дальше? До Мон-Сен-Мишеля путь тоже неблизкий, часа два – два с половиной. Можно возвратиться в Шербур и погулять там, мы же не осмотрели его толком.

– И гостиница там неплохая, – кивнула Ольга.

– Только давайте прежде заедем в какой-нибудь городок поблизости, – предложил Женька. – Шербур, конечно, тоже хорош, но в рыбацких деревнях, где туристов поменьше, в ресторанах подают морепродукты получше...