5
Домоуправление помещалось в бывшей швейцарской. На коричневой двери висел приказ, оповещавший, что Петроград объявляется на военном положении:
Запрещено выходить из дома между шестью часами вечера и шестью часами утра. Все приезжие должны безотлагательно регистрироваться.
Клим постучался и вошел. На стене полутемной конторы висели два портрета — Ленина и многорукого Шивы. Под ними восседала дама в малиновом вязаном колпаке. — Мир вам, — сказала она безучастно и зажгла висевшую над столом медную курильницу. Сизый дым потек к закопченному потолку. Дама долго махала спичкой — пальцы на ее перчатке были срезаны на треть. — Мне бы прописаться, — сказал Клим. Она подняла на него круглые ясные глаза: — Слава богам, что не жениться. А то пришел тут один из тринадцатой квартиры — хотел посвататься. Я делопроизводитель: произвожу дела в синих папках — через меня проходят каналы продовольственных карточек и увеличения жилой площади, так что многие введены в искушение. Дурга! — вдруг представилась она и так резко сунула Климу ладонь, будто хотела его зарезать. Он пожал ее худые пальцы. Согласно «Книге о божествах и демонах», которую Клим подарил Жоре, Дурга была индуистской богиней-воительницей, охраняющей мировой порядок. Она велела Климу сесть на большой восточный барабан и принялась изучать аргентинский паспорт и заявление Хитрука о временной прописке. — Иностранец… так и запишем. Кой черт вас принесло сюда? Впрочем, ответы нужны в письменном виде. Дурга подала Климу большую клеенчатую тетрадь, в которой на первой странице имелись вопросы, как в девичьих анкетах. — Циркуляров из кварткома не дождешься, так что я сама все опросники составляю, — сказала она, заметив недоумение Клима. — Пишите: я должна знать, кого регистрирую в подотчетном доме. Дурга интересовалась всем — от происхождения до отличительных черт характера. Последним вопросом значилось: «Как вы понимаете настоящую ситуацию?» Клим хотел написать: «Черт бы меня побрал, если я хоть что-нибудь понимаю», но нарываться на проблемы, пожалуй, не стоило. Дурга внимательно прочитала его анкету. — Так, Рогов Климент Александрович, 1889 года рождения… Вы в графе «Чем занимаетесь?» указали, что пишете… А что именно? — В последнее время заявления и анкеты. — И этот тоже! — Дурга жалобно посмотрела на Ленина. — Хитрук пишет никому не нужные воззвания, Полтавский из пятой квартиры пишет стихи, Артемов из десятой пишет скрипичные концерты, а когда есть деньги на кокаин, так еще и божественные откровения… Почему никто не пишет, как дальше жить? — Она опустила крышку на курильницу и осуждающе посмотрела на Клима. — Знакомый продал мне фунт американской кукурузной муки и банку французского маргарина. А дома шаром покати — ничего, кроме соды и соли. Вопрос: что мне делать с этим добром? В поваренной книге все рецепты — как издевательство: «Возьмите три фунта парной телятины…» Откуда, я вас спрашиваю? Расскажите мне про кукурузную муку, а не про мясо, которого больше не существует в природе! — Сделайте тортийю, — посоветовал Клим. — Это такие лепешки, в свое время я только ими и питался. Он рассказал, что когда приехал в Буэнос-Айрес, у него не было и сентаво за душой, по-испански он не говорил и на работу устроиться не мог. Русский батюшка пустил его ночевать в церковную библиотеку при Свято-Троицком храме, а готовить приходилось из того, что Бог пошлет: в том числе тортийи из кукурузной муки. — Вот и пишите не глупости всякие, а полезные советы! Может, вы что-нибудь про картофельную шелуху или про селедочные головки знаете? Помните, раньше продавали книжки «Обед за гривенник»? Вот что народу надо! А своему Хитруку передайте — пусть дурью не мается. Клим пожал плечами: — Он не может равнодушно смотреть на… — Равнодушие — это ровная душа! — рявкнула Дурга. — Вы ко всему относитесь ровно, с открытым сердцем, ни от кого ничего не ждете и потому не страдаете. Так и скажите Хитруку! Она записала рецепт тортийи и внесла Клима в реестр. — Заходите вечером: я вас вашим блюдом угощу.
1
Клим быстро шел по улице. Царство бумаг — на любое действие изволь получить разрешение: карточки — пропуск к еде, мандат — пропуск в вагон, виза — пропуск к личному счастью. Принеси справку, что ты его достоин.
Черт, что ж делать-то, а? Собственной наивности можно ставить памятник. Ладно, сейчас главное — вернуться домой.
Знаменская площадь была запружена народом. Клим кое-как пробился к вокзалу, толпа внесла его внутрь. Солдат с красной повязкой на руке тормошил очумевших от бесконечного ожидания людей:
— Не спать, глядеть за вещами, а то унесут.
Очередь у касс, надрывный женский голос:
— Билетов нет и не будет! По распоряжению Председателя Центральной коллегии по эвакуации из города выезжают только женщины, дети и правительственные учреждения.
Кассирша хотела закрыть створку, но Клим не дал:
— Я иностранный журналист, мне нужно срочно попасть в Нижний Новгород.
— Иностранцам в связи с эвакуацией билеты не продаются.
Платформы оцепили кордоном. Ни с билетами, ни без билетов прорваться к поездам было невозможно.
|