XXVIII

Лошадь, которую дал управитель Памфил Ожье де Левису, не раз путешествовала в Блуа и обратно, следуя при этом прямым путем среди целой паутины лесных троп. Сам Ожье никогда нс мог бы разобраться в этом лабиринте дорожек, но умное животное с быстротой стрелы несло его куда нужно, и это обстоятельство в связи с необычайно быстрым бегом лошади помогло ему употребить на дорогу туда и обратно менее двух часов.

Въезжая в замковый двор, Ожье кликнул Памфила, чтобы тот принял лошадь, а сам подумал:

«Судьба не очень-то балует меня. Еще месяц тому назад мне не было ни малейшего дела ни до политических, ни до религиозных распрей, и я не знал, как распорядиться собой в бесконечном досуге. Почему же в то время судьба не поставила на моей дороге этой очаровательной вдовушки, которую я страстно полюбил и которой – увы! – теперь не могу отдаться всецело? Неужели наваррский король не мог обойтись без меня?»

Тут подбежал Памфил и с восхищением сказал:

– Черт возьми! Видно, что вы не мешкаете в пути!

– Ты думаешь?

– Ну еще бы! Бедная лошадь вся в мыле.

– Прикажи обтереть ее хорошенько соломой, и завтра не останется ни малейшего следа! – и, сказав это, Ожье легко соскочил на землю.

– А дамы-то поджидают вас! – сказал Памфил.

– Что такое? – удивленно спросил Ожье. – Почему же они до сих пор не легли спать?

– Они хотели во что бы то ни стало дождаться вас.

Ожье с радостным волнением направился в столовую. Большой стол, стоявший посредине, был наполовину накрыт скатертью, уставленной лакомыми холодными блюдами. На непокрытой части стола Нанси и Рауль играли в кости, а мнимая госпожа Шато-Ландон сидела в кресле лицом к двери.

Она встретила Ожье очаровательной улыбкой и сказала:

– Как! Вы решаетесь оставлять нас одних в этом старом замке? Хорош защитник, нечего сказать!

– Но поверьте, что я… – заикаясь начал Ожье. Однако Маргарита перебила его.

– В замке, населенном привидениями!

– О, вы смеетесь!

– Где в трубах так страшно завывает ветер!

– В самом деле?

– Где слышатся таинственные шорохи!

– Ах, господин Ожье, если вы только послушаете мою тетю, то… – начала Нанси. Но Маргарита сейчас же перебила ее, сказав:

– Молчи, милочка! Ты отлично знаешь, что я большая трусиха.

– О, да! – согласилась Нанси. – Моя тетя – такая трусиха, что даже не захотела лечь спать, пока вы не вернетесь.

Ожье, сильно сконфуженный, но счастливый, кинул на Маргариту влюбленный взгляд.

– Но вы вернулись, и мой страх мало-помалу рассеивается, – сказала мнимая госпожа Шато-Ландон.

– Не прикажете ли, чтобы я провел всю ночь на пороге двери вашей комнаты? – спросил юный гасконец.

– Нет, пока этого не требуется, – ответила Маргарита. – Однако будем ужинать, не правда ли?

– У моей тетушки страх не отбивает аппетита, – заметила Нанси, покатываясь со смеха.

– Пойдемте, господин Ожье, – сказала Маргарита, вставая с места, и села за накрытый стол, причем Ожье было указано место рядом с нею. Притом она добавила: – Ах, вы, мужчины, – жестокий народ! Вы готовы ни с того ни с сего убежать куда-то среди глубокой ночи, оставляя на произвол судьбы двух слабых женщин и юношу, вверившихся вашему покровительству.

– Неужели вы серьезно говорите все это? – с мягким упреком спросил Ожье.

– Моя тетушка – страшная трусиха, – смеясь сказала Нанси. – Но, если бы она, как я, знала, зачем вы ездили в Блуа…

– Да я ездил исполнить поручение, данное мне в Париже, – краснея ответил Ожье.

– Ладно, ладно! – смеясь сказала Нанси. – Так вам и поверили! Ну, да ведь тут еще нет ничего дурного…

– Но что вы подумали о моем отъезде? – недоумевающе спросил гасконец, бледнея и краснея поочередно.

– Господи, да ведь, это так просто! Наверное в Влуа – ваш стук открылось маленькое оконце, через которое просунулась нежная женская ручка… Шепот приветствий… поцелуи… Да мало ли что!

Как вы могли подумать это? – с упреком сказал Ожье. и его взор с выражением бесконечной нежности обратился на Маргариту, как бы говоря: «Могу ли я любить кого-нибудь на свете, кроме вас?»

Маргариту тронул этот взгляд, и она подумала: «Может быть, этот молодой человек послан наваррским королем следить за мной, но все же он полюбил меня, и король увидит, что я направляю послушное ему орудие против него же самого».

– А! Так, значит, вы ездили в Блуа не ради любви? – спросила Нанси.

– Да нет же, клянусь вам!

– Ну, так простите, я ошиблась… Однако вот и господин управитель. За стол, господа, за стол!

Все уселись за стол. Памфил, вошедший с салфеткой под мышкой, взял со стола блюдо с окороком дикого вепря и отнес его на поставец, чтобы нарезать. Как только он отвернулся, чтобы заняться резкой, Маргарита вздрогнула и слабо вскрикнула.

– Что с вами? – тревожно спросил Ожье.

– Мне показалось, что в окно кто-то постучал!

Ожье встал, открыл окно и внимательно осмотрелся, высунувшись из него, после чего произнес:

– Уверяю вас, там никого нет!

– Должно быть, мне это просто показалось, – согласилась Маргарита. – Ведь я большая трусиха. Садитесь, господин Ожье!

Хотя де Левис отворачивался на каких-нибудь тридцать секунд, но для проворной Нанси этого времени было совершенно достаточно, чтобы опустить в стакан юного гасконца крупинку своего чудесного порошка. Она сейчас же налила туда знаменитого розового муската и сказала:

– Давайте выпьем, господин Ожье, за здоровье привидений, которых так боится моя тетя!

– В моем присутствии ваша тетушка может никого и ничего не бояться! – ответил Ожье, бросая на Маргариту страстный взгляд, и затем одним духом опорожнил стакан вина.

Прошло четверть часа. Ожье пил и ел на славу, но вдруг стал испытывать своеобразное ощущение. Его голова кружилась очень слабо, однако стены и пол замка принялись плавно покачиваться, а всем существом молодого гасконца овладевала непреодолимая радость; ему хотелось смеяться, плясать и болтать, болтать без конца.

– Действие моего порошка начинается большой веселостью, – шепнула Маргарите Нанси и сказала вслух: – Я думаю, что мы уже достаточно попировали, тетушка. Вы-то спали днем, а мы с Раулем – нет. И так как я не боюсь никаких привидений. то я была бы не прочь уйти спать.

– Я тоже, – подтвердил Рауль.

– Ну вот еще, спать! – смеясь сказал Ожье.

– Слишком жарко, чтобы спать… А вот в ту ночь, когда они свалились как снег на голову, чтобы послать меня, было гораздо прохладнее.

«Ого! – подумала королева. – Порошок начинает действовать!»

– Ну что же, – сказала она вслух, – вы можете идти спать. Но я боюсь этого старого замка, и если бы господин Ожье согласился посидеть со мной…

– О, хоть до утра!

– Отлично, мы посидим, поболтаем, и вы расскажете мне о своем путешествии.

Нанси подмигнула Раулю, и паж, взяв под руку Памфила, стоявшего не особенно твердо на ногах после обильного возлияния в честь веселого бога Бахуса, стал подталкивать его к двери.

– Куда вы меня уводите? – спросил старик.

– Ах вы наивный управитель! – смеясь ответила ему Нанси. – Разве вы не видите, что наша тетушка и господин Ожье…

– Любят друг друга.

– Да ведь они должны жениться после сбора винограда! Поняли теперь?

– Вы совершенно правы! – согласился управитель и, простившись с молодыми людьми, пошатываясь, стал подниматься по лестнице к себе наверх.

Но молодые люди не ушли спать, а вернулись к дверям столовой. Здесь Нанси приложила глаз к замочной скважине.

– Что вы делаете? – спросил Рауль.

– Делаю свое дело: подслушиваю и подглядываю, как то и полагается хорошо воспитанной камеристке.

– И вы думаете, что…

– Я, милочка, думаю многое. Прежде всего я думаю, что мой порошок делает человека очень разговорчивым.

– Вернее сказать, таково было мнение вашего батюшки.

– Затем я думаю, что Ожье пьян.

– Это сразу видно.

– Он предприимчив.

– Еще бы!

– А наша королева пойдет на что угодно, лишь бы разузнать, откуда у него кольцо наваррского короля. Кроме того, Ожье пришелся ей по вкусу.

– Вы думаете?

– И конце концов я думаю, что ты несравненно счастливее в данный момент, чем наваррский король, у которого должен чесаться лоб.

– Ах, дорогая Нанси, вы умны как маленький чертенок! – шепнул паж и, притянув к себе голову камеристки, крепко поцеловал ее.

– Тише! – шепнула Нанси. – Будем слушать!