Глава 16 У вас ко мне дело, господин комиссар?

Слегка отодвинув занавеску, Савелий посмотрел на улицу. В общем-то ничего примечательного, если не считать молодого человека, стоящего напротив дома. Причем забавно то, что он даже не делал вида, что смотрит куда-то в сторону. Самое большее, что он себе позволял, так это слегка прогуливаться. Да и то в этом случае была какая-нибудь уважительная причина, вроде молоденькой девушки. Слегка поволочившись, он как будто спохватывался и вновь возвращался, помня о том, что служба превыше всего.

В десяти метрах от него стояла пролетка, в которой, подремывая с кнутом в руках, сидел немолодой извозчик. На тот случай, если Савелий надумает улизнуть на подвернувшемся экипаже. Все продумано до мелочей, в фантазии им не откажешь.

А неделю назад под его окнами дежурил другой шпик, чем-то напоминающий этого, такой же лощеный и тонкий. Но вот только кому в голову пришла идея сажать к нему на хвост филеров?

Господин комиссар?

Вряд ли. Он умен и не позволил бы себе столь явных демонстраций. Его стратегия больше напоминает поведение матерой щуки, которая терпеливо, спрятавшись в мутную заводь, будет дожидаться жирного карася, пропуская восвояси худосочную плотву. А еще у комиссара предостаточно возможностей, чтобы действовать куда более радикальным образом, например, пригласить его в полицейский участок.

Может быть, это филеры господина Барановского?

Весьма темная личность, и к тому же успел доказать, что обладает немалыми возможностями. Ему вполне по силам нанять полдюжины топтунов, способных караулить каждое движение Савелия.

А что, если это проделки того типа, с которым он однажды столкнулся в Гранд-опера? Революционеры вообще народ очень бесшабашный, и опять же, у них очень строгая дисциплина, так что организовать слежку для них не составит большого труда.

А молодой человек между тем не терялся, он проворно вертел головой, выискивая привлекательные ножки. И если бы не такая досадная нелепица, как выстаивание под окнами, так он наверняка поволочился бы за одной из хорошеньких прелестниц.

Елизавета подошла почти неслышно, будто подкралась, и положила свои тонкие ладошки на плечи Савелию.

— Может быть, это шпик? — встревоженно спросила она.

Савелий аккуратно накрыл ладонью ее крохотные пальчики. Они успели настолько врасти друг в друга, что уже начали думать об одном и том же одновременно.

— Не уверен, — отрицательно покачал головой Савелий. — Филеры так себя не ведут. Чаще всего они предпочитают не светиться, а этот ведет себя демонстративно. Скорее всего, хотят показать, мол, мы тебя подозреваем и контролируем каждый твой шаг. И если ты будешь от нас скрываться, то жди очень больших неприятностей.

— Кто же это может быть?

— Думаю, что скоро мы это узнаем.

— А знаешь, когда я выходила из дома, то он меня проводил таким взглядом, словно я шла в неглиже.

— Ты не залепила ему пощечину? — улыбнулся Савелий.

— Этот шпик вовремя отвернулся! — заверила его Елизавета.

— А тебе не показалось, что, как только мы приехали в Париж, мы все время находимся под наблюдением? У меня такое ощущение, что кто-то постоянно смотрит мне в спину. А вчера куда-то пропала моя трость. Ты же знаешь, как я ею дорожу, — в сердцах произнес Савелий. — Это ведь подарок Парамона!

— Может быть, ты ее где-то оставил? — предположила Елизавета. Савелий отрицательно покачал головой:

— Я хорошо помню, что поставил трость у двери. А сейчас ее нет! Значит, кто-то открыл нашу дверь и забрал мою трость! — убежденно произнес Родионов. — Для кого-то другого она, возможно, и не представляет особой ценности, но мне она очень дорога!

— Я понимаю тебя, милый! — с лаской в голосе сказала Елизавета.

В последний год Лиза по-настоящему расцвела. Из привлекательной барышни она превратилась в очень красивую молодую женщину. Сейчас, глядя на нее, такую тихую и покорную, почти домашнюю, трудно было поверить, что своей страстью она могла бы свободно затмить самую жаркую ведьму на Лысой горе. В подобную покорность может поверить лишь тот, кто никогда не знал женщин.

Гибкая, жаркая Елизавета одним только своим видом вызывала страсть. Интересно, как же это будет смотреться, если он возьмет ее здесь, сейчас, у окошка? Впрочем, спешить не стоит, соседи-пуритане могут не оценить подобного порыва.

Неожиданно к дому подкатили, один за другим, два экипажа. Из первого, тяжело переваливаясь с одного бока на другой, выкатился комиссар Лазар. А следом, точно из такой же пролетки, повыскакивали двое крупных мужчин. Перемолвившись о чем-то между собой, они уверенно направились к калитке.

Комиссар, скользнув взглядом по окнам, заметил Савелия и приветливо улыбнулся. В знак наивысшего расположения он даже слегка приподнял трость. Родионов, не выказывая особой радости, лишь сдержанно улыбнулся и отошел от окна.

— Только его не хватало на нашу голову.

— Может, не пускать его? — спросила Елизавета.

— А куда денешься? Мы ведь здесь все на птичьих правах. Открывай!

Елизавета слегка повела плечом и направилась к двери. Длинное сужающееся платье только добавляло ей очарования и делало похожей на японскую гейшу.

— Прошу вас, господин комиссар…

— Спасибо за приглашение, — шумно перешагнул порог комиссар. — Ох, тяжело, знаете… все хочу сбросить лишний вес, да как-то не получается. Все эти излишества — жирная еда, пиво — так портят фигуру! Вы даже не представляете, каким я был стройным в молодости!

Комиссар Лазар задержал взгляд на бедрах Елизаветы.

Девушка отвернулась, сделав вид, что не замечает изучающего и заинтересованного взгляда.

— Вы к нам с приятелями?

— На этот раз не один, — согласился Лазар, без приглашения расположившись на свободном стуле. — Это мои помощники. А вы, я вижу, господин Родионов, совсем мне не рады? — повернулся он к Савелию.

— Как вам сказать помягче… Не то чтобы не рад, просто наша встреча не добавляет мне веселья.

— А я, признаюсь, мсье Родионов, даже немного соскучился. В последнее время мне очень не хватало нашего общения. Честно говоря, я даже думал, что, может быть, вы куда-нибудь уехали из Парижа. А то в последнее время такая тишина в городе — ни взрывов, ни мордобоев…

— У вас есть ко мне какое-то дело, господин комиссар? Если так, тогда прошу вас задавать вопросы. Дело в том, что я очень занят.

— Однако вы очень нетерпеливы, — вздохнул Лазар. — А я-то думал, поговорю с вами о пустяках, как-то развеюсь… Полюбуюсь вашей красивой женой, а вы сразу о деле. Ну что ж, если дело складывается именно таким образом… Вы ничего не узнали о пропавших картинах?

— Я понятия не имею, о каких картинах идет речь, — холодно ответил Савелий, улыбнувшись уголками губ.

— О тех самых, что были украдены из «Коммерческого банка». А они, как мне удалось узнать, представляют весьма большую ценность. Где же это он у меня, — похлопал Лазар себя по карманам. — Когда нужно, ну никогда не отыщешь! А, вот, нашел! — Комиссар развернул бумагу, изрядно затертую на сгибах. — У меня постоянная путаница с этими цифрами. Та-ак… Ого! Каждая картина стоит примерно по пять миллионов франков! А вообще, как меня заверили, этим картинам нет цены. Вы ничего не хотите мне сказать?

— Нет.

— А вот у меня к вам есть разговор. Мне стало известно, что сейчас в Париже подделками картин занимаются русские. Точнее, фальшивки им рисуют французы, но вот русские заказывают и продают. Хотя, честно говоря, для меня это немного странно. Обычно такими делами всегда занимались итальянцы. И знаете, почему?

— Не имею понятия, — скупо улыбнулся Родионов.

— Просто у них это получается лучше, чем у других. Все-таки за ними многовековая история! А вы более молодая нация. Вот тут один умелец на днях попался… Он так наловчился старить мрамор, что его совсем не отличишь от античного! Даже гениальный Леонардо да Винчи не удержался от соблазна фальсификации.

— Неужели? — изумился Савелий.

— Представьте себе! Он изваял статую и продал ее епископу как античную! Позже обман вскрылся. Конечно же, репутация художника пострадала, но не настолько, чтобы его позабыли потомки. Но ваша, уверяю вас, пострадает очень сильно! И я, при всей своей симпатии к вам, ничем не смогу вам помочь.

— И при чем же здесь я во всей этой истории?

— А при том, уважаемый мсье Родионов. Дело в том, что у меня есть сведения, что это именно вы возглавляете преступную группу фальсификаторов.

— Право, это уже не смешно, — отрицательно покачал головой Родионов. — Как только у вас что-то происходит, так вы тут же во всех бедах начинаете подозревать меня. — Голос Савелия звучал обиженно. — Вы бы лучше занялись поисками настоящих преступников. Или у вас в Париже повывелись все грабители и убийцы?

Лазар сдержанно расхохотался:

— А вы не без юмора. Ценю! Вам ничего не говорит имя графа д\'Артуа?

— И его я тоже ограбил? — удивленно вскинул брови Савелий. — А может быть, убил?

На сей раз юмора Савелия комиссар не разделял:

— Нет, не убили… Смею вас заверить, он жив. Но вот кто-то его действительно ограбил. У него была весьма редкая картина, которая, к сожалению, пропала. Точнее, ее подменили, и сделали это очень искусно. Человек, который это проделал, в искусстве разбирается и, очевидно, бывал в доме графа.

— В его доме мне бывать не приходилось.

— Ну да, конечно, — задумчиво протянул комиссар. — Но вам же приходилось бывать на выставке, которую он организовал?

— Послушайте, бывать на выставке и грабить — это совершенно разные вещи.

— Вот вы уже и раздражаетесь. Что же это вы так раскипятились? — примирительно загудел комиссар. — Я ведь вас пока ни в чем не обвиняю. Кстати, а где ваша трость?

Родионова не раз удивляла манера комиссара вести беседу. Он мгновенно переключался с одной темы на другую. Такое поведение кого угодно могло сбить с толку.

Рассеянно пожав плечами, Савелий сказал:

— Честно говоря, не знаю. Я ее оставил у двери, а потом она самым неожиданным образом исчезла. Это подарок… Другой такой трости нет!

Повернувшись к одному из мужчин, стоящих у двери, Лазар произнес:

— Дайте ее сюда, голубчик. — Мужчина сделал один шаг и протянул трость, которую все время держал за спиной: — Узнаете?

Действительно, в руках у Лазара была трость Савелия. Он помнил каждую щербинку на ее полированной поверхности, каждую царапинку. Вот и набалдашник из темно-желтой слоновой кости, на которой выгравированы его инициалы.

— Очень признателен, где вы ее нашли?

— Пустяки, — безразлично отмахнулся комиссар, — около одного покойника. Лежит так себе смирненько с раскроенным черепом, а рядом с ним ваша трость валяется. И по всему выходит, что ударили его по затылку именно этим костяным набалдашником.

— Кто это был? — глухо спросил Савелий. Хотя можно было и не спрашивать, он уже заранее угадывал ответ.

— Один молодой художник. В его мастерской все перерыто. Очевидно, грабители что-то искали и не нашли. Зато оставили вот эту трость. Что вы на это скажете?

Савелий взглянул на Елизавету. В самообладании барышне не откажешь. На ее спокойном и красивом лице не дрогнул и мускул. Вот разве что она слегка побледнела, но постороннему это незаметно.

— Как звали этого художника?

— Жан Дидро. Вы знали его? — строго спросил комиссар.

Савелий заметил, что мужчины слегка подались вперед. Внешне они продолжали выглядеть вполне беспечно. Один из них немного позевывает, наверное, от смертельной скуки. Но это для вида! Стоит лишь господину комиссару подать команду «фас!», и они рассерженными бульдогами вцепятся в его горло.

Савелий пожал плечами:

— Я знал одного художника, вот только никак не могу припомнить его имени.

— А у меня имеются основания полагать, что вы с ним встречались. Дело в том, что вас незадолго до его смерти видели у него в мастерской. А если к этому добавить вот эту трость, то все сходится. Что вы на это скажете?

Горький ком заложил горло, и Савелию пришлось сделать над собой некоторое усилие, чтобы проглотить его.

— Действительно, кажется, его звали Дидро… Я был у него два дня назад, но я его не убивал. Зачем мне это нужно? А потом еще оставлять трость? Это просто глупость!

— Трость могла быть оставлена в состоянии аффекта. Вы его убили, а потом подумали о возможном наказании и убежали из мастерской сломя голову.

— Еще раз повторяю вам, я никогда не расстаюсь со своей тростью!

Комиссар нахмурился:

— Я верю фактам, мсье Родионов. Вы знаете, что это была за мастерская?

— В ней не было ничего особенного. Обычная мастерская художника!

— Как сказать. Дело в том, что это была не просто мастерская, — Лазар сделал заметную паузу. — В ней изготавливали фальшивки. И причем весьма приличного качества. А покойный художник, как мне думается, был одним из тех, кто изготавливал эти фальшивки. Вот только непонятен мотив его убийства. У русских есть такая пословица: зачем убивать курицу, которая несет золотые яйца?

Савелий молчал.

Не дождавшись ответа, комиссар продолжал:

— Вам не кажется странным, что там, где вы бываете, обязательно обнаруживается покойник. Весьма настораживающая закономерность… Вам не приходило в голову, что следующим можете быть вы?

— Не приходило, — сквозь стиснутые челюсти ответил Савелий.

— Признаюсь откровенно, я не думаю, что вы можете пойти на убийство. Это не ваш стиль. Только прошу не перебивать меня… Ограбить банк — это да! Здесь вы непревзойденный мастер и сделаете это настолько чисто, что после себя не оставите и малейших следов. Но вас совершенно невозможно представить в образе «мокрушника». Впрочем, вы можете убить человека, если лично вам будет угрожать какая-нибудь смертельная опасность. Как говорится, в этом случае у вас рука не дрогнет. Но здесь особый случай, художник был убит ударом по затылку, очень коварно и жестоко. Это не ваш стиль! Скорее всего, вы пристрелили бы его…

— Спасибо за лестный отзыв, — усмехнулся Савелий Родионов.

— …По тому, что произошло в этой мастерской, можно сразу сказать, что своему гостю он доверял. Может быть, вы меня просветите, что за личность был покойный художник?

Савелий поморщился:

— Не имею ни малейшего понятия.

Пальцы комиссара беспокойно забарабанили по столу. Было похоже, что он принимал какое-то решение.

— А по моему мнению, вы очень много знаете. Если с вами произойдет какая-нибудь неприятность… то вы потеряете для меня интерес как свидетель. — Савелий сдержанно улыбнулся. — А мне бы этого очень не хотелось. Знаете, как мы поступим… — Лицо комиссара приняло задумчивое выражение. — Мы вас просто изолируем.

Савелий невольно хмыкнул:

— Вы что же, решили посадить меня под домашний арест?

Комиссар безнадежно махнул рукой:

— Все это хлопотно! Для этих целей нужно специально держать штат людей, которых у меня попросту нет. Опять же, это дополнительные траты, которые мне никто не позволит. Это на первый взгляд кажется, что наша криминальная полиция очень богата, а на самом деле мы бережем каждый сантим. Уж поверьте мне! — Комиссар горестно вздохнул. — Вы просто не представляете, какие траты происходят в нашей системе. Ну, представьте, жалованье выплатить нужно, — принялся загибать он пальцы, — филерам тоже нужно платить. Иначе они просто перестанут работать! Агенты тоже хотят кушать. Для своих нужд мы пользуемся экипажами и поездами, а это опять дополнительные расходы. А если мы станем держать вас под домашним арестом, следовательно, при вашей особе должны находиться двое, а то и трое наших инспекторов. Столоваться они будут отдельно. Опять траты! Поймите, мсье Родионов! И поэтому мы поступим гораздо проще, мы вас арестуем! Именно для этой цели я привел с собой вот этих милых господ, — кивнул он в сторону двери, где стояли громилы. — Только, пожалуйста, ради бога! — сцепил он в замок ладони, — не делайте глупостей. В карманах у каждого из них по огромному пистолету. Поверьте мне, они не растеряются, если вы попытаетесь бежать или тем более захотите придушить их.

Стараясь сохранять спокойствие, Савелий спросил:

— И куда же вы меня отправите?

— О, мсье Родионов, вам очень повезло! — восторженно воскликнул комиссар Лазар. — Для задержанных там просто великолепные условия. Где-то я вам даже завидую, — мелко хихикнул комиссар. — Я изрядно наслышан о ваших российских тюрьмах. Говорят, что заключенным у вас надевают ошейники с длинными шипами наружу. В них невозможно не то что спать, даже прислониться куда-нибудь. Это просто какой-то кошмар!

— Не знаю, — поморщился Савелий, — мне не приходилось бывать в российских казематах!

Комиссар, не замечая ироничного тона Родионова, продолжал:

— А я вот знаю, что арестантам у вас бреют половину головы. — Он вновь мелко захихикал. — Представляю, какая это прическа!

— К чему вы мне все это рассказываете?

— Еще у вас прикрепляют к лодыжке цепь с чугунным двухпудовым ядром. Вот заключенный и таскает всюду с собой эту ношу. У нас во Франции все как-то по-простому, что не так, сразу под гильотину! Хе-хе-хе!

Юмор комиссара Савелий оценил скупо, едва лишь улыбнувшись.

— А вы, оказывается, шутник.

— Как и все французы, — честно признался комиссар Лазар. — Люблю посмеяться, хорошо поесть, ну и, конечно, выпить. Но с вами я совершенно искренен, — приложил он ладонь к груди. — Камера настолько замечательная, что я бы и сам там провел с недельку. Спрятался бы от жены. Хе-хе-хе! Но не могу, — вдруг мгновенно собрался он, сделавшись необыкновенно серьезным. — Дела! — Комиссар Лазар поднялся: — Прошу вас, мсье Родионов, нам пора в тюрьму!

Странно, конечно, но, пока они бежали, громила выглядел значительно ниже. А теперь, распрямившись, он показался Георгию необычайно высоким. Сросшиеся черные брови, густая щетина на широких скулах делали его лицо зловещим. В общем, настоящий российский уголовный типаж, какой можно встретить в любой подворотне. Вот сейчас тюкнет кирпичиком по темечку, вывернет карманы и сгинет в неизвестность.

Неприятно было осознавать это, но Чернопятов почувствовал, как кожа на его скулах натянулась, и лицо вдруг предательски застыло.

— Значит, вы… от организации? — выдавил Чернопятов, жалко улыбнувшись.

Следовало бы прибавить в голос побольше живости, но язык сделался неповоротливым и больше напоминал неподъемное бревно.

Громила улыбнулся:

— А что это у тебя лицо-то перекосило, барин? Уж не со страха ли?

Шутку полагалось оценить и улыбнуться во весь рот, но это получилось у Георгия скверно. И все-таки повод для оптимизма есть. Хотя бы потому, что он пока жив. И резать его как будто не собирались. А может быть, просто хлопотное дело откладывалось на неопределенное время?

— Вам показалось.

Громила поднял палец, внушительно потряс им перед носом у Чернопятова, после чего веско изрек:

— Мне никогда и ничего не кажется, барин. А ты хитер! — восхищенно протянул он.

— О чем это вы? — испуганно протянул Чернопятов, отступив на полшага.

— Ну, прямо как тот колобок, «я от бабушки ушел, я от дедушки ушел, я и от тебя уйду!» — Неожиданно лицо его, еще минуту назад светившееся доброжелательностью, скривилось в злобную гримасу. Слепив кукиш, он смачно плюнул на него, после чего сунул под нос Чернопятову. — Видал?! А? Какой он у меня красавец! — любовно со всех сторон осмотрел детина фигу. — Ишь чего надумал. От меня не уйдешь!

— О чем это вы? — возмущенно спросил Георгий, отступая шаг за шагом. Вот только идти уже больше было некуда. Спина уперлась в стену.

— Где деньги, спрашиваю, гнида ты подколодная?!

Громила был откровенно некрасив. Огромный нос, с крупными порами, выглядел верхом безобразия. Из ноздрей, широких, словно печи, торчали рыжеватые кустики волос, а из ушей, напоминавших створки крупных морских раковин, торчала длинная густая растительность, такая же отвратительная. Обыкновенный лешак, забредший в город с целью попугать беспечных горожан.

Улицу понемногу обволакивала тьма, и контуры зданий выглядели слегка размазанными. Георгий отступил еще на полшага, пытаясь слиться с темно-желтой стеной, но не получилась.

— Только прошу вас не делать глупостей, о которых вы потом можете пожалеть.

— Ты что, угрожаешь мне, вошь ползучая?! — раздался звериный рык.

Спасся, называется!

— Нет!.. Просто давайте разберемся… как следует, — примирительно выставил Чернопятов ладони. — Это просто какое-то чудовищное недоразумение!

— Где деньги спрятал?! — заорал лешак, широко раздув безобразные ноздри.

— Только поверьте мне, прошу, — все сильнее вжимался Чернопятов в стену. — Действительно, я унес камни из банка, но можете мне поверить, меня кто-то опередил. Кто-то забрал драгоценности раньше меня, так что мне достались всего лишь одни стекляшки. Меня обманули! Я стал жертвой!

Громила приблизился еще на полшага. Бледный свет сделал его лицо почти неживым. Раздался щелчок, совсем негромкий, как будто под чьей-то осторожной ногой треснула сухая ветка. Возможно, Чернопятов и поверил бы в это, если бы у самого горла не увидел длинный нож с узким лезвием. Таким «перышком» невозможно даже нарезать кусок колбасы. Оно просто для этого не приспособлено. Но вот проткнуть человека можно запросто. Скорее всего, оно было изготовлено именно для уличных драк, чтобы насаживать неприятеля на лезвие, как кусок селедки на острую вилку. Пальцы вдеты в спаянные между собой на рукояти кольца, так что при случае нож можно было использовать как кастет.

Громила двигался уверенно, ступая всей поверхностью стопы. Ни одного лишнего движения. Точно так ведет себя тигр, разглядев в густых зарослях добычу. Один точный бросок — и жертва обречена!

Чернопятов не мог оторвать пристального взгляда от лезвия. Оно на миг заворожило его. Более опасного зрелища ему не доводилось встречать за всю свою жизнь. В центре лезвия он рассмотрел аккуратный желобок, по которому должна стекать кровь. Чернопятов невольно сглотнул горькую слюну, представив, как на его скрюченное тело натолкнется через пару часов какой-нибудь бродяга. И с каким смешанным чувством брезгливости и омерзения он будет заглядывать в его застывшее посиневшее лицо. Наверняка начнет выворачивать карманы в надежде отыскать хотя бы пятак.

— Постойте!

— Ну? — недружелюбно протянул громила.

— Я все скажу! — в страхе выкрикнул Чернопятов и рукавом вытер со лба пот.

— Так-то оно лучше будет, — хмыкнул разбойник.

Раздался щелчок, и лезвие быстро, словно жало змеи, спряталось в глубине рукояти.