Глава 35

Худой и длинный преподаватель медитации мэйр Сактур уныло рассматривал наши стройные ряды. Вернее, ряд. Ну, не получается из нас четырех того, что можно назвать рядами.

— Так, еще и орка мне не хватало! — угрюмо бросил он.

— А что это ты имеешь против орков? — сразу же подозрительно отреагировал Шукшу.

— Да ничего! — ответил Сактур. — Просто магом может стать только человек.

— А я и не собираюсь становиться магом! — возмущенно воскликнул Шукшу. — Я собираюсь становиться шаманом. А наши шаманы помощнее некоторых ваших магов будут.

— Да! Но шаманам медитация ни к чему! — взвился мэйр.

— Что значит «ни к чему»? Очень даже к чему! Как мы без нее шаманить будем?

— Но у вас она называется — камлание! Это совершенно другой способ достижения внутреннего состояния, — втолковывал Шукшу мэйр Сактур.

— Ну, да! — иронично согласился Шукшу. — Огромное спасибо! Несколько часов танцевать под палящим солнцем, вгоняя себя в соответствующее состояние. Мне сказали, что медитацией получается быстрее. В конце-то концов, я — студент академии! Давай, обучай меня всему, чему положено!

Сактур, упрямо оттопырив нижнюю губу, недоверчиво рассматривал нашего орка.

— Эх! — повернулся тот ко мне. — Вот отобрали мои томагавки! Я говорил: — «Хоть один оставьте!». Так ведь, не послушали.

— У меня еще хуже, — печально сказал я, не сводя взгляда с нашего препода. — У меня клинки отобрали и ножи. Ножи — метательные, между прочим.

— Ух, ты! — восторженно обратился ко мне Шукшу. — Ты ножи умеешь метать? Научишь? А то я все томагавки, да томагавки. Надоело!

— А вы не забыли, зачем тут собрались? — вмешался мэйр Сактур.

— Не вмешивайся, человек! — высокомерно повернулся к нему Шукшу. — Мы тут обсуждаем способ замены преподавательского состава. Я, лично, настаиваю на радикальном.

Лицо Сактура стремительно побледнело.

— Э-э-э… — протянул он. — Я же не настаиваю на том, что тебя нельзя научить. Я говорю, что вам свойственна другая методика. Но если ты настаиваешь на своем, то так и быть. Мне даже будет интересен этот эксперимент. Но мэйру Хауру и мэйру Кердану я выскажусь по полной программе.

— А это — пожалуйста! — согласился Шукшу. — Меня, в первую очередь, волнует равноправие. Если оно достигнуто, то твои высказывания мне, вроде бы как, и ни к чему. Тем более, что высказывания не ко мне. Или ты и мне хочешь что-то высказать?

— Нет-нет! — торопливо заверил Шукшу Сактур. — Прошу занять места на подушках! Примите позу «утреннего цветка»… Что значит какого? Вы что, не знаете такую позу?

— Я знаю только коленно-локтевую, — фыркнул я.

— Как тебя? — повернул ко мне голову Сактур.

— Сторн, — представился я. — Хариц Сторн.

— Так вот, Сторн. Я не знаю, что из себя представляет «коленно-локтевая», но мне кажется, что это не та поза, о которой я говорю.

— Так покажи! — попросил Праконар. — И мы будем знать.

— О, небеса! Каждый раз — одно, и тоже! — простонал Сактур. — Учитесь, несчастные! Вот как надо! Это и есть поза «утренний цветок»!

Ага! Понял! Поза «лотоса» у них называется «утренний цветок».

— Я буду учить вас, как правильно дышать, — продолжал тем временем мэйр Сактур. — Если вы думаете, что это не имеет никакого значения, то вы глубоко ошибаетесь! Правильное дыхание — это половина успеха при достижении состояния «озарение». Вдох производится через нос и выдох — ртом. Дыхание должно быть размеренным. Не позволяйте ничему его нарушить!

Сактур несколько раз демонстративно вдохнул и выдохнул. Потом распорядился:

— Садитесь! Дышите!

Несколько минут, кое-как умостившись на так называемой «подушке», я добросовестно сопел носом. Впрочем, сопели все.

— Нет! Ну, как я могу сосредоточиться, если Праконар так громко сопит? — сердито высказался Шукшу. — Праконар! Ты не горн в кузнице своего отца. Немного умерь свой пыл! А то ты так пыхтишь, что Гантея больше держится за подушку, чтобы не улететь. Где уж ей правильным дыханием заниматься.

— Не отвлекаемся! — строго прикрикнул Сактур.

— Мы что так весь день и будем сопеть? — не выдержал я, после доброго часа дыхательных упражнений.

— Нет, — обнадежил меня препод. — Вы будете заниматься отработкой правильного дыхания несколько дней.

— Да зачем так много? Я вот уже совсем правильно дышу. А Праконар, вон, даже в нирвану впал. Правда, я не уверен, что храп вписывается в схему правильного дыхания.

— Это тебе только кажется, что ты дышишь правильно, — заметил Сактур, давая подзатыльник Праконару и приводя его в чувство. — А опытному уху сразу слышно, что техника дыхания у тебя далека от совершенства.

Сактур жестом показал, чьи именно уши опытны, чтобы не возникало сомнений. Потом он наклонился к Гантее, вслушиваясь в ее дыхание.

— Вот сейчас, наиболее близка к идеалу эта девушка… Вот-вот, Гантея. Более того, ей, пожалуй, даже удалось отрешиться от всего. И она сейчас наиболее близка к «озарению».

— Мне тоже удалось отрешиться от всего, — потирая затылок, заметил Праконар. — Но ее ты хвалишь, а мне все отрешение сбиваешь.

— Я сказал отрешиться, а не заснуть! — огрызнулся Сактур. — Между этими понятиями очень большая разница. Вот смотри! Гантея, ты спишь?

— Нет, — совершенно не сонным ровным голосом ответила Гантея, не открывая, однако, глаз.

— Вот! — торжествующе поднял палец преподаватель, в то время, как мы, с некоторой завистью, посматривали на нашу подругу.

— Получается, — с печалью отметил Шукшу. — Что ты — самая перспективная из нас. С первого раза усвоила то, что у меня до сих пор не получается.

— Нет, Шук, это не так, — покачала Гантея головой. — Просто меня учил этому мой дядя. Он тоже заканчивал эту академию. Правда, он очень редко бывает у нас. Вот он и давал мне начала курса. Я над тем, чтобы правильно дышать, билась целую семидневку Сурка.

— Чего? — очнулся я. — Что-то я, на службе в дальних краях, пропустил преобразования в здешнем календаре. Просвети меня подробнее, что тут к чему.

А надо сказать, что Пилентия, впрочем, как и другие страны этого мира, пользовалась совершенно непонятным для обычного человека календарем. Разобраться с датами мог только специалист. Даже существовала целая школа, в которой обучали таких людей. Потом решили перейти на более простую, и более совершенную систему летоисчисления. Ну, простую и совершенную систему для — местного населения. Я, так совершенно запутался, сразу и бесповоротно во всех этих наименованиях недель. Причем, и недели у них были совершенно непонятны. По каким законам туда вкрапливались восьмые, а то и девятые дни, мой мозг осознать был не в состоянии!

И вот вам пример — семидневка Сурка. Надо ли говорить, что были в наличии еще и восьмидневки имени того же сурка? Причем, надо сказать, что месяцев у этого мира не было. Не было, как класса. Было время года. Вот то, или иное время года включало в себя несколько таких своеобразных недель. Всю эту механику Гантея добросовестно пыталась загрузить в мою базу данных. Надо ли говорить, что база отказывалась воспринимать эту информацию. В конце концов, мне удалось кое-что усвоить, да и то, с существенными оговорками. Ребята слушали урок Гантеи очень внимательно. Видимо, у них тоже с новым календарем любви не сложилось, в виду различных характеров. Тем, кто принимал этот календарь, на характер ребят было наплевать. Поэтому и приходилось сосуществовать этим двум различным системам.

На второй день занятий (а точнее, к концу этого дня) появился Харток с товарищем. Он действительно очень хотел обучиться боевым искусствам. Пока они мялись на пороге нашего помещения, Шукшу с надеждой посмотрел на меня.

— Э, нет! — покачал я головой. — Ты один обещал им это удовольствие. Вот и выполняй! И потом, у меня методы не соответствуют нынешнему, моему же, статусу. Вот через три годика, будет самое то. А сейчас можно будет подумать, что не они старшекурсники, а мы.

— Но ты и не возражал особо, когда договаривались, — уныло вздохнул Шукшу.

Ни ему, ни мне не хотелось сейчас заниматься нашими рекрутами. Почему? Ответ простой. Хаур замордовал нас очередными заданиями. Сегодня мы с Шукшу перекладывали камни на тележки. Эти камни Праконар возил каменщикам, которые что-то там этими камнями выкладывали. Мне почему-то казалось, что эту проблему можно было бы решить иными методами. Это позже подтвердил и Харток. И вот после этой тяжкой работы, нам очень хотелось отдохнуть. И вот — на тебе! Появляется Харток и апеллирует к неосмотрительно данному обещанию.

— Ты начинай, — умирающим голосом попросил я. — Дай им начальные упражнения! А я уже потом подключусь.

— Точно? — недоверчиво покосился на меня орк.

— Ну, да! — кивнул я. — Завтра можешь на меня рассчитывать.

— Хорошо, — вздохнул Шукшу.

Он снова обратил свое внимание на Хартока и его товарища.

— Я буду тренировать вас по нашей системе. Учтите, это будет нелегко! Это будет очень нелегко! Но, если вы хотите чему-то научиться, то придется терпеть…

Шукшу замолчал, пристально рассматривая лица парней.

— Может быть, вы все-таки откажетесь от этой затеи? — с надеждой спросил он.

— Знаешь, Харт, я пожалуй откажусь, — сказал товарищ Хартока. — Ты же знаешь, что я отдаю предпочтение прикладной магии. Ну, зачем мне еще и эта головная боль?

— А я не откажусь! — упрямо набычился Харток. — Я буду терпеть, и вытерплю!

— У тебя умный товарищ, — снова вздохнул Шукшу. — Ну, что же. Пошли, покажу первый комплекс. Учти, этот комплекс необходим для того, чтобы превратить то желе, которое ты по ошибке называешь мускулами, в действительно что-то стоящее.

Я еще успел услышать, как уже в коридоре Шукшу предупреждал Хартока о том, что этот комплекс надо будет выполнять каждый день.

— Может, мне тоже заняться? — задумчиво пробормотал Праконар.

— Попробуй, — не стал его отговаривать я. — У тебя хоть есть мускулы. Правда, ты не очень поворотлив. Но если применить определенные упражнения, то этот недостаток можно будет частично удалить.

Праконар решительно встал и направился к выходу. Надо сказать, что я смотрел ему вслед с некоторым удивлением и немалой долей уважения. Ему сегодня пришлось тяжелее всех. А смотри ты, встал и пошел!

Гантея, которая весь день переписывала какие-то бумаги, внимательно изучала толстенный талмуд, лежащий перед ней на столе.

— О чем пишут? — лениво поинтересовался я.

— Это трактат о травах, — ответила она, отрываясь от чтения. — Очень интересно! Оказывается, тут есть много того, о чем я даже не подозревала! Вот солнцецвет, к примеру… Вот! Он, оказывается, не только помогает при сильной головной боли, но его используют, как сильный компонент зелья для остановки кровотечения! «…Ибо свойством он обладает, всех тварей вредных, коих оком простым не узреть, к погибели приводить…».

— Ясно! — кивнул я. — Хороший антисептик!

— Что? — вскинула на меня головку Гантея.

— Ну… микробов, попавших в рану, уничтожает, — начал пояснение я.

— А что означает «микробов»? — заинтересовалась Гантея.

— Вот эти самые «твари вредные, коих оком не узреть» — и есть микробы.

Гантея, закусив губу, некоторое время раздумывала.

— А мне все же кажется, что это духи болезни, — наконец, решила она. — Они тоже очень вредные и их не видно. От них кровь портится.

— Что есть, то есть, — вздохнул я.

За окном раздался стук, как будто рухнул тяжелый мешок, и довольное ворчание Шукшу:

— Падать, тоже надо будет учиться! Стиль падения: «мешок с дерьмом», не входит в арсенал наших приемов. Этак ты, хилый, себе все кости переломаешь и внутренности отобьешь… Что такое, Праконар, ты тоже хочешь попробовать?

— О! Там, кажется, намечается веселье, — заметил я. — Пойду, присоединюсь! На ночь надо что-то приятное посмотреть, чтобы кошмары не снились!

Гантея только кивнула, снова углубляясь в тайны трав.