Часть первая

Суп с котом

1

Многие невероятные истории начинаются именно на кухне. Точно так случилось с Артемом Степановичем Семиным. Около 6.30 утра сидел он напротив открытой на балкон двери и размешивал ложечкой сахар, вдыхая аромат Нескафе. Потом Артем откусил часть бутерброда, глотнул из кружечки и вдруг услышал бой барабана. Причем настолько ясно и близко, что едва не расплескал бодрящий напиток на брюки. Воинственные звуки доносились отнюдь не с улицы – иначе Артем Степанович не обратил на подобную оказию большого внимания – а из-за стены, разделявшей кухню с ванной комнатой. Чуть побледнев и медленно вернув кружку на стол, Семин встал и, подкравшись к двери в ванную, деликатно спросил:

– Кто там?

Ему не ответили. Однако беспокойное ощущение, что в квартиру пробрался посторонний, не покидало Артема Степановича. В какой-то миг он подумал, что этим «посторонним» могла оказаться его бывшая жена, с которой он счастливо развелся четыре месяца назад. Подумал… и быстро отверг подобную мысль. Ведь действительно, с какой радости Ольга стала посещать его квартиру в такую рань, запираться в ванной и веселить соседей по подъезду игрой на столь шумном инструменте?

Вооружившись ножкой от поломанного стула, Семин постоял недолго, прислушиваясь, осторожно толкнул дверь и просунулся в облицованное кафелем помещение.

Не было там никого. По запотевшим плиткам стекали капельки влаги. Благодушно пахло лосьоном и мылом.

– На сковородку бы вас, грешников! – пробормотал Артем, на всякий случай грозно помахал ножкой стула и вернулся на кухню к прерванному завтраку.

Он снова надкусил бутерброд, замер, поглядывая серыми, очень внимательными глазами на стену. Стену украшали фотообои: пейзаж с лесным озером, дорогой, тянувшейся к синим горам. Такой славный вид должен был успокаивать нервы.

– Красота… – заставил себя сказать Семин, отпил из чашечки и… услышал стук множества конских копыт. Звук казался далеким, но при этом странным образом исходил из глубин заклятой стены.

Несколько минут Артемом сидел неподвижно, с недоумением вслушиваясь в топот приближающегося табуна или какого-то дикого эскадрона. Когда конская поступь наполнила кухню так, что в серванте задребезжала посуда, Семин зажмурился и выдавил громкое ругательство. Тут же все стихло. В ушах стало глухо и пусто. Остывший кофе еще подрагивал в чашечке, а на блюдце мирно лежал недоеденный бутерброд.

«Да что ж это такое?! – возмутился Артем, откинувшись на спинку стула. – Ладно – барабан безумный. Но лошади на четвертом этаже! В моей собственной квартире! И не по одиночке, а целой шумной компанией! А может кофе? Может кофе так на меня действует? Паленое, наверное. Китайцы делали непонятно из каких пекинских зерен».

Он взял жестяную банку, початую только сегодня утром, и принялся разглядывать ее в поисках признаков диверсии. Банка была самой обычной, коричневой с красными и золотистыми буквами. С аппетитно-дымящей кружкой под надпись «Нескафе». На обратной стороне значилось: «произведено в Индии».

В Индии… – мысленно повторил Семин и успокоился сердцем: – Нет, индусы плохого не могли. С какой радости им, добродушным йогам, меня травить. Не в кофе дело. И вряд ли в бутерброде. Дурею просто. Этак без причины дурею, – решил Артем, смело взял хлеб с ломтем ветчины, откусил и запил глотком кофе. В ту же секунду раздался громкий стук. Семин едва не поперхнулся от постигшей его неожиданности. Выронил бутерброд, кое-как вернул на стол чашечку, и только после этого до него дошло, что стучат не в заклятую стену, а во входную дверь. Он подорвался с места, поспешил в прихожую и щелкнул задвижкой.

На пороге стояла Анна Сергеевна из соседней квартиры. Вид ее нельзя было назвать милым: седые волосы растрепаны, лицо искажено недоброй гримасой, глаза сквозь толстые стекла очков светились пламенем преисподней.

– Гражданин Семин! – вскричала она. – Что вы вытворяете с самого утра?! Что?! Что за концерт, спрашиваю я вас! – зубная щетка, зажатая в ее худой руке, описала опасную дугу перед носом Артема.

– Вы про лошадей или про барабан? – как можно вежливее осведомился Семин.

– Лошадей, барабан и зверинец, который вы устроили на весь подъезд! Я буду жаловаться в милицию! Я с лошадиным топотом к прокурору пойду!

– Анна Сергеевна, я сидел и просто пил кофе… – попытался объяснить Семин.

– А я чистила зубы! Просто чистила зубы и чуть щетку не проглотила! Из-за вас! Я этого терпеть не собираюсь! – она еще раз пригрозила ему сморщенным кулачком. – А еще вы окурки на лестничной клетке бросаете! Надеюсь, привлекут вас куда следует лет на десять.

– Пожалуйста, Анна Сергеевна, – взмолился Семин, соседка еще раз гневно глянула на него и скрылась за створкой железной двери.

– Ведьма ненормальная… – шепотом произнес Артем. – Я здесь при чем?

Еще топчась в нерешительности на пороге, он увидел Василия Дмитриевича с тридцать девятой квартиры, спускавшегося по лестнице.

– Доброе утро! – поприветствовал Семин его и коричневого терьера, с собачим задором тянувшего поводок.

– Добрее не бывает, – хмуро отозвался сосед и, поравнявшись с Семиным, добавил. – Потише нужно быть, молодой человек. Поскромнее. Особенно по утрам.

– Да я сидел, завтракал. Нескафе пил индийское, блин!

Дмитриевич не ответил, шаркая сандалиями, прошествовал дальше.

«А ваш пес гадит на балконе, – хотел сказать Артем – он вспомнил случай, когда сверху ему на руку стекла жидкость очень неприятного происхождения – хотел сказать, но благоразумно сдержался».

Захлопнув дверь, Семин принялся собираться на работу. Часы показывали 7.18, и он мог не успеть к восьми. Прежде чем надеть рубашку, Артем поймал себя на мысли, что идти на работу сегодня ему не слишком хочется: чертовщина, случившаяся на кухне, и разговор с соседями несколько пошатнули и без того непрочное состояние его духа. Семин подумал, что наиболее простым и безвредным выходом было бы позвонить Роберту Станиславовичу, пожаловаться на некоторое недомогание, связанное с простудой или еще какой-нибудь напастью. С другой стороны оставаться дома Артему от чего-то тоже не хотелось. Его начали мучить небезосновательные подозрения, что в квартире происходить нечто странное, и виной всему стенка на кухне, оклеенная фотообоями.

Постояв напротив зеркала, Семин вяло улыбнулся отражению, поправил торчащие в разные стороны рыжеватые волосы, мазнул ниже шеи одеколоном и решил: на работу идти надо.

В переполненном трамвае его мяли и толкали локтями. На пятой остановке он не выдержал, высыпал на улицу с озабоченной утренними проблемами толпой и пошел через сквер. Выстоял в очереди у газетного киоска, купил «Меридиан», «Пятигорскую правду», «Бизнес КМВ» и направился к двухэтажному зданию с толстенькой надписью на фасаде: «АдресЪ».

Артем Степанович трудился экспертом-оценщиком в агентстве по купле-продаже недвижимости уже третий год. Работа была не слишком мучительной, по крайней мере, от нее даже в самые тяжкие дни на руках не случались мозоли. Обычно все начиналось с чашечки кофе с печеньем и прочтения некоторого количества газет. И в это утро Семин решил не изменять правилам: поднявшись на второй этаж, он вежливо поздоровался со Слепцовым, отпустил поклон Наталии Тимофеевне и, повернувшись к секретарю, попросил:

– Лизонька, кофейку замути, Бога ради.

Сам со скрипом погрузился в кожаное кресло и развернул газету.

Писали о всякой ерунде: о судебных тяжбах фирмы «Ноктюрн», о небывалом урожае сахарной свеклы и торжественном открытии новой турбазы. Артем скакал глазами со строки на строку, пока не остановился на одной странной статье.

«…в ночь с седьмое на восьмое июля был ограблен ювелирный салон „Престиж“, – прочитал он. – Неизвестные похитили зеркало из торгового зала, сломали кассовый аппарат и разбили несколько витрин. При этом, как заверяет владелец салона, все драгоценности и деньги остались нетронутыми. Пожалуй, это самое загадочное похищение зеркал, которые происходят в нашем городе четвертый раз за последние две недели. На месте похищенного зеркала преступники оставили надписи, расшифровать которые сыщики пока не смогли…»

– Да, чушь какая-то, – заключил Артем и принял из рук Лизы горячую кружку.

– Что? – секретарь застыла перед ним с открытым ртом.

– Чушь, говорю, – повторил Семин. – В газете пишут: прошлой ночью ограблен ювелирный салон. Налетчики переколотили витрины, но ни денег, ни драгоценностей не взяли. Уволокли только паршивое зеркало. Можно в такое поверить?

– Не представляю, Артем. Разве что, они полудурки или наркоманы. Я бы конечно взяла себе что-нибудь такое… – Лиза зажмурилась и провела ладонью ниже шеи, представляя, как хорошо смотрелось бы бриллиантовое ожерелье на ее эффектной груди. – И на пальчики что-нибудь бы отдела. А зеркала у меня дома есть. Аж пять.

– Так эти наркотические полудурки еще и надписи на стенке не поленились оставить. Совсем крышу снесло, – продолжая смотреть на прекрасный бюст секретарши, Артем глотнул из кружечки.

– Не матом, надеюсь? – поинтересовалась Лиза. – Терпеть не могу, когда ругаются на стенках.

– Не-ет, не матом. А может и матом, только на недоступном нам языке.

– Сдается мне, инопланетяне это сотворили, – вступил в разговор Саша Бурков. – Драгоценности им ни к чему. А зеркало… Свои репы уродские увидели, содрали его с перепугу и написали все, что о себе думают. Инопланетяне! – Бурков прихлопнул по клавиатуре и рассмеялся счастливым лошадиным смехом.

– Веселимся, господа? – дверь распахнулась, и появился Роберт Станиславович, одетый в черный костюм с белой рубашкой, будто строгий антарктический пингвин. – Веселитесь, анекдоты шпарите, а у нас за неделю только одна зарегистрированная сделка. Работать надо! Работать и десять раз работать не отрывая зад!

В полной, почти загробной тишине он прошел в свой кабинет. Когда дверь захлопнулась, Слепцов зашелестел бумагами.

– Вот же еще кровопийца! Дракула наших дней, – раздосадовано прошептала Лиза.

– Одна сделка за неделю! – передразнил Бурков, потрясая вздернутым средним пальцем. – Работать надо в зад! А вы свой страшный процент понизьте, и народ сам пойдет.

Позабыв о городских новостях, Артем развернул газету на нужной странице и принялся изучать объявления о купле-продаже недвижимости. К одиннадцати он нашел два десятка любопытных адресов, сделал несколько звонков по телефону, трижды разложил пасьянс и выпил столько же кружек кофе. После чего совсем изнемог и отчаянно захотел на свежий воздух. Благо повод образовался: частное домовладение по Первомайской 83, комната в малосемейке и квартира в соседнем районе, судя по заявленным ценам, были весьма перспективными объектами. Семин поспешил с этим важнейшим открытием к Роберту Станиславовичу и, получив хмурое одобрение шефа, вернулся к Буркову с благословенной речью:

– Собирайся, Сань. По адресам едем.

Буркова не надо было уговаривать: по адресам с Семиным, это значило до конца рабочего дня; это значило – сегодня уже не бурлачить над компьютером; это значило – вольная прогулка по городу и вечернее пиво.

Первый адрес из списка Семина оказался провальным. Едва хозяин квартиры – сухонький шустрый старичок в заячьих тапочках – уразумел, что ему предлагают помощь по продаже жилплощади, как тут же заорал дерзким фальцетом:

– Не надо мне посредников! Пройдохи хреновы, только и забот как за чужой счет!

Для пущей убедительности, взмахнул костылем, и Артем, отшатнувшись, чудом уберег свой идейный лоб. Увещевать старика о пользе, даже практической бескорыстности их визита было бесполезно, и Семин с Сашкой были вынуждены ретироваться из подъезда, срочно, словно два нашкодивших щенка.

По пути к малосемейному общежитию они ели пирожки с капустой, разглядывали встречных девиц и жарко рассуждали об опасностях их профессии, подстерегавших на каждом углу, вернее в каждой квартире. По мнению Семина потенциальные клиенты почти все были сумасшедшими, и очень трудно было предположить, как поведет себя человек, когда с ним заговоришь о процентах от суммы сделки. Возможно поэтому, прежде чем постучать в дверь с картонным номерком «43», Артем надел на лицо улыбку Деда Мороза и ободряюще толкнул в бок Сашку.

Открыла им дама лет двадцати семи, миловидная, в коротком синем халате и в бигуди.

– Агентство «АдресЪ», госпожа. Я – Артем Степанович Семин. Лучше просто Артем, – представился эксперт-оценщик, сделал шаг вперед и вкрадчиво спросил: – Объявление в газету давали?

– Угу, – ответила миловидная дама. – Во все газеты давала. Съехать я отсюда хочу. С этой чертовой общаги, с этой улицы и с вашего дурацкого города. Задолбало все, сил нет, – пропуская Семина в прихожую, служившую одновременно кухней, гардеробом и кладовкой, она попятилась к стенке и устало рухнула на табуретку.

– Съехать мы вам поможем. Это самая наша работа, – оптимистично заверил Артем.

– Берем все хлопоты на себя. Вам-то лишь назвать разумную стоимость комнатки и подписать несколько документов, – добавил Сашка.

– Назвать разумную стоимость? Сейчас назову, – она достала сигарету помятой пачки и щелкнула зажигалкой. – Пятнадцать тысяч баксов. Вот сюда чистыми, стопочкой, – миловидная дама похлопала по столу.

– Дорогая, – Бурков прищурился и с блаженной улыбкой опустился на соседний стул, – если вы действительно намерены продать комнатку и съехать из этого чертового общежития, то…

Он не договорил, из санузла послышался шелест воды и раздался голос Семина:

– Трубы все гнилые, кафель отслаивается, сантехника времен царя Гороха. Все, все требует основательного ремонта, – Артем перешел в комнату, придирчиво оглядывая стены и потолок. – Вы же понимаете, вид… как бы вам лучше сказать… вид нетоварный. Тем более в этом районе. Тем более общежитие. И уж тем более на седьмом этаже.

– Вид нетоварный? Да у меня из окна вид на Машук! – попыталась возразить хозяйка, но Бурков тут же нашел и озвучил новые аргументы снижения цены.

Через полчаса сердечных переговоров дама, докурила пачку сигарет, растеряла часть бигуди, часто потряхивая головой, и крепко задумалась над суммой в тринадцать тысяч долларов. Выяснение окончательной цены ее квартирки и святая святых – подписание документов было решено перенести на завтра. Измученные, почти удовлетворенные Бурков и Семин покинули малосемейное общежитие и взяли курс на славную улицу Первомайскую, должную стать конечной точкой их сегодняшнего путешествия.

По пути Артему вспомнилось ненормальное происшествие утром на кухне: безумный бой барабана и топот табуна лошадей, доносившийся откуда-то из недр стены. После некоторых раздумий он решил поделиться этим с Бурковым. Сашка слыл помешанным на НЛО, зеленых человечках и всякой необъяснимой ерунде, почитывал газеты, журнальчики вроде «Аномалии». Наверное, поэтому Артем не боялся быть осмеянным или, не дай бог, уличенным в остром приступе шизофрении.

Семин детально рассказывал ему о своих мытарствах вокруг чашечки утреннего кофе, Бурков, погружаясь в эту историю, становился все более серьезным и обеспокоенным. Под конец он разволновался так, что даже закурил.

– Говоришь, и старуха слышала и дед с собачкой? – переспросил он, на что Артем кивнул, а Бурков, попыхивая сигаретой, продолжил: – Тогда это точно не слуховая галлюцинация. Будь спокоен, кофе здесь не при чем. Правильное кофе. А вот с квартирой твоей не того. Подозреваю, барабашка завелся.

– Кто? – Семин остановился и недоверчиво посмотрел на Сашку.

Тот почесал зачинавшуюся лысину, моргнул сосредоточенными синими глазками и пояснил:

– Полтергейст, в общем. Хреновина такая, что начинается с безобидных звуков, а потом тарелки летают, шкафы падают, и всем от этого безобразия ужасно тошно. Понял?

– Это что ж получается, у меня скоро посуда с мебелью по комнатам летать начнет? А? Говори, Сань, – взмолился Артем, загораживая Буркову путь к Первомайской. – Пожалуйста, говори всю правду.

– Ты тут успокойся. Всей правды сегодня никто не знает. Не изучено это. Может и обойдется, если дух окажется мирным. Здесь нужно на лучшее надеяться. В лучшее надо верить, ведь все мы зеленые безголовые кузнечики в этом мире. И все что мы можем, так это вовремя поменять лужайку.

– Но я не хочу быть кузнечиком! – душевно возмутился Семин. – И свою двухкомнатную лужайку я тоже менять не хочу!

– Ты не волнуйся, Тёма. Ведь пока ничего не случилось. Я же сказал, дух может быть мирным.

– А если он не будет мирным?! Если он начнет мне посуду колотить и мебель крушить, – Семин вспомнил, как в одной телепередаче рассказывали о чудесах, связанных с тем шаловливым духом, которые закончились полным разгромом квартиры и пожаром, после чего заключил: – Я боюсь домой возвращаться!

– А если твой барабашка проявит себя нехорошо, то мы найдем способ его извести. Есть разные методы, нужно только соответствующую литературку почитать. В общем, не паникуй раньше времени. И если что, можешь положиться на меня, – Александр остановился возле зеленой калитки, поправил галстук, и нажал на звонок.

Им отворила пожилая женщина в цветастом халате с тяпкою наперевес.

– Мы из агентства «АдресЪ», – нерешительно проблеял Семин, поглядывая на хозяйку и многоцелевой инструмент в ее руке. Мигом позже он заметил взрыхленную клумбу в дворике и решил, что в этот раз тяпка предназначалась для земельных работ, а отнюдь не для встречи гостей. – Вы объявление о продаже дома давали? – смелее осведомился он.

– Конечно, еще на прошлой неделе. Проходите, пожалуйста, – хозяйка открыла шире калитку и повела их в глубь своих владений, к крыльцу, скрытому густым виноградом.

Стараясь отвлечься от тяжких мыслей после разговора с Бурковым, Артем внимательно разглядывал земельный участок и дом старушки, прикидывал его рыночную стоимость. Наверное, лет двадцать назад полутораэтажный домик красного кирпича с широкой верандой и внушительной пристройкой считался в этом небогатом районе чуть ли не дворцом. Сейчас он явно терялся на фоне новых двух, трехэтажных вилл.

– И во сколько вы оцениваете, Мария Викторовна? – отвлекшись, услышал Семин заискивающий голос Буркова, топтавшегося возле веранды.

– Девятьсот пятьдесят тысяч, – уверенно ответила хозяйка. – Девятьсот пятьдесят и ни копейкой меньше. По цене я консультировалась со знающими людьми, – добавила она, открывая дверь.

Семин последним вошел в дом, почти не участвуя в разговоре, оставив все споры с хозяйкой Саше. Они переходили из комнаты в комнату, задержались в ванной и на кухне, потом вернулись в зал.

– А здесь что было? – неожиданно полюбопытствовал Семин и вытянул руку к простенку, на котором выделялся серый овал с непонятными знаками, выведенными то ли углем, то ли черным карандашом.

– Здесь? Зеркало висело, – сказала Мария Викторовна. – Большое старое зеркало в бронзовой оправе. Еще от мамы досталось в наследство.

– И что? Что с зеркалом? – нетерпеливо спросил Артем.

– Сама не знаю. Исчезло шесть дней назад. Украсть не могли – я всегда двери запираю, и соседка за домом присматривает. Не могли, значит, украсть, а украли. Больше в комнатах ничего не тронули. Странно как-то.

– Вот тебе и хреновина с морковиной, – не сдержался Артем, резко повернувшись к Сашке. – Статью в газете помнишь? Из ювелирного салона тоже стащили зеркало. И где-то там еще воровали зеркала. Странные вещи у нас происходят, товарищи, – Семин торжественно и выжидательно поглядывал на Буркова и на Марию Викторовну.

Те растерянно молчали.

– Очень странные вещи… – Артем опасливо провел ладонью по простенку, где прежде висело зеркало. – И знаки странные… Не барабашит ли кто?

– М-да, – выдавил из себя Бурков. – Здравым смыслом такое трудно объяснить. Но на все должны быть причины – так в умных книгах пишут. Мария Викторовна, а звуков посторонних, необычных звуков вы не замечали? Например, звуков трубы или конского топота?

– Да что вы! Тихо у нас здесь. Район очень спокойный, и соседи хорошие, – заверила хозяйка. – Зеркало… жалко, конечно. Только на моей памяти такое первый раз. Не было здесь никогда ни воровства, ни беспокойных звуков. Уж за это не волнуйтесь. А дом дешевле, чем за девятьсот пятьдесят не уступлю. Даже не думайте.

Артем расстался с Бурковым без четверти семь. В животе, словно в море перед штормом, неприятно булькало и волновалось пиво с креветками. На душе тоже покоя не было. Домой возвращаться не хотелось, одновременно в родную квартиру тянула тайная сила, родственная любопытству, волшебному и опасному огню, бог его знает чему. Он постоял на углу возле минимаркета, послушал в пол-уха щебет молодых женщин с детьми, пошел по правой стороне улицы, поглядывая на балкон четвертого этажа и приоткрытую дверь, за которой, если верить Буркову, прятался барабашка. Один или всей семьей – уж слишком громкие звуки были утром.

«Мама дорогая, – мысленно произнес он на лестничной площадке, – спаси и сохрани меня от летающей посуды, прыгающих шкафов и кусающихся кроватей. Если уж дух завелось что-то, то пусть оно будет безобиднее тараканов, поскольку сам я в этой жизни кузнечик, и в дурдом попасть не хочу».

Он тихо открыл дверь, замер, прислушиваясь. В квартире было тихо. Тихо, как в склепе. Только в открытое окно доносилось гудение проезжавших машин и музыка из ближнего кафе. Чуть успокоившись, Артем приступил к следующему этапу проникновения в собственную квартиру: наклонился и как никогда бережно снял туфель. Потом снял другой туфель. Поставил его на полку рядом с первым и тут краем глаза заметил шевеление в коридоре. Медленное, осторожное, ужасающее.

Словно получив пинка под зад, Семин мигом выпрямился. Хотел заорать и заколотить в стенку, но в ту же секунду узнал собственное отражение в зеркале.

Он перевел дух, расстегнул верхнюю пуговицу рубашки и укоризненно произнес:

– Артем Степанович! Артем Степанови-и-ич! Зачем же ты так меня пугаешь, сволочь!

Несколько осмелев, он погрозил себе пальцем и двинулся по направлению к кухне. Кухня сейчас больше всего заботила его, поскольку имелись веские основания полагать, что подлый и шумный дух поселился среди кастрюль и сковородок. Приоткрыв дверь, Семин оглядел стол, печку и мойку, на всякий случай принюхался и сделал отчаянный шаг босой ногой на кафельный пол.

Здесь было все по-прежнему: на стене безмятежно покоились фотообои с видом на лесное озеро, в мойке лежала грязная посуда, на печке стояла сковородка с мухой, трагически погибшей в свином жире. На столе был полный порядок: чашечка с недопитым кофе, пепельница с окурками, тарелка… И тут Артема втемяшило: он вспомнил, что в этой тарелке лежал надкушенный бутерброд. Совершенно точно он лежал там утром. Теперь же бутерброда не было. Это стало первым неприятным открытием. Наверное, любой другой на месте Семина запаниковал бы и ударился в истерику, но Артем Степанович лишь побледнел и, глядя на хлебные крошки, сказал:

– Кошки съели. Конечно, голодные соседские кошки. Через балкон забрались и слопали.

Он открыл холодильник и с удивлением обнаружил, что запечатанный прежде пакет с простоквашей вскрыт и наполовину выпит.

«Тоже кошки, – подумал Семин. – И салат нагло уплели. И колбасу с маринованными грибами. Стоп! – остановил он поток своих дедуктивных рассуждений и медленно осел на табуретку. – Какие кошки в новом холодильнике „Стинол“?!»

Пожевывая фильтр сигареты, Семин думал несколько минут. Путем непростых размышлений он утвердился, что кошки не могли так аккуратно вскрыть пакет с простоквашей, съесть салат и выудить из банки грибы. Это означало, что в квартире побывал кто-то другой: более интеллектуальный, изобретательный и нахальный.

– Ольга! – неожиданно решил он.

Эта мысль была спасительной. Ведь если предположить, что продукты с холодильника сбарабашились – пошли на корм шаловливому духу, то дальнейшие события в квартире становились слишком непредсказуемыми и опасными. Кто знает, чего следующий раз пожелает отведать неопознанное существо, оккупировавшее его жилплощадь!

Артем подошел к телефону и торопливо набрал нужный номер. В трубке раздавались томительно-длинные гудки, наконец, их прервал голос Ольги.

– Алло!

– Дорогая… – отозвался Артем. – Слышишь, дорогая?

– Чего тебе, Семин? Говори быстро – я «Прекрасную няню» смотрю.

– Послушай, это очень важно, – Артем выдержал значительную паузу и продолжил: – Говори только правду. Ты не пила сегодня простоквашу? Простоквашу из…

– Дурак! Из-за этого меня надо было отвлекать! – голос Ольги перестал быть благожелательным.

– Нет, ты послушай, Оль! Это очень важно! Может быть, от этого зависит моя жизнь! Ты из моего холодильника сегодня не брала пакет с простоквашей? Колбасу не ела с маринованными грибочками?

– Ну ты и нахал! Чего ради я должна ехать к тебе домой и лезть в твой холодильник?! У меня что, своего нету?! Грибочки маринованные! Сам, видимо, мухоморов объелся!

– Дорогая, это очень важно! Будь, пожалуйста, серьезной! У меня здесь такое твориться!

– Я и так серьезная! Дальше некуда! Я больше не собираюсь слушать твой бред! У тебя напрочь крышу снесло – обвинять меня, будто я лазаю в твоем холодильнике!

– Нет, ты послушай! Я тебя не обвиняю. Наоборот, было бы очень хорошо, если бы простоквашу и грибочки ты скушала. Гораздо лучше, чем кто-нибудь другой. А так получается, что у меня в квартире полтергейст.

– Идиот! – услышал Семин, дальше последовали короткие гудки.

Разговор с бывшей женой погрузил Артема в глубочайшее унынье, какое-то время он хотел еще раз позвонить ей и объяснить все более толково. Хотел попросить ее приехать прямо сейчас и остаться на ночь у него. Хотел, но не решился, понимая, что все его речи Ольга Ивановна будет воспринимать, как речи идиота.

Он вернулся на кухню, вытащил из морозилки две сосиски и поставил их варить. Пока они булькали на медленном огне, Артем смотрел блок местных новостей. Именно смотрел, поскольку его настороженный слух был занят только отслеживанием звуков, исходящих из кухни.

Когда сосиски сварились, Семин выложил их на тарелку, полил кетчупом и отрезал ломоть от вчерашней булки хлеба. Прежде чем приступить к ужину, достал из холодильника запотевшую бутылку водки и налил полную рюмку.

– Твое здоровье, Артем Степанович! Физическое и душевное, – пожелал он, лихо перевернул рюмку в рот и закусил последним грибочком из банки.

Потом сел на табурет, медленно поглощая сосиски, смотрел на фотообои, пытался расслабиться перед видом лесного озера и далеких синих гор. Прежде чем начать вторую сосиску, Семин налил еще одну порцию водки.

«Многовато будет, Артем Степанович, – прошептал ему в ухо невидимый личный страж. – Тем более на пиво».

«Не будет, – отмахнулся Семин. – Иначе при нынешних условиях спокойно спать не смогу».

Опрокинув в себя вторую рюмку, он поставил в мойку посуду, всю кроме тарелки с недоеденной сосиской, и направился в спальню. Прежде чем лечь в постель, Артем разыскал ножку от поломанного стула, положил ее ровно на то место, где прежде спала Ольга, заботливо укрыл покрывалом, разделся и вытянулся рядом с временным заменителем жены.

Несмотря на принятые меры, спал Артем из рук вон плохо: ворочался, сопел и постанывал, вероятно, зрея страшные сны. А ближе к утру он проснулся от того, что почудились какие-то голоса. Голоса эти казались продолжением беспокойного сновидения, но через несколько минут, когда Семин окончательно осознал, что не спит, а лежит поперек кровати с открытыми глазами, голоса по-прежнему звучали со стороны кухни. Более того, на кухне горел свет, и там покачивалась размытая тень.

«Мама дорогая… – мысленно прошептал Артем и нащупал под простыней ножку стула. – Что же это?! Если не воры, то барабашит по полной программе».

Он долго не мог понять, чего ему больше не хотелось иметь в ранний предрассветный час в собственной квартире: воров или недоброго беспокойного духа, описанного Бурковым. Он размышлял над этой мучительной дилеммой, сжимая свое деревянное оружие, мучаясь сухостью во рту и головной болью. Потом прислушался, и до него донеслось следующее:

– Гнусно здесь, – произнес хриплый мужской голос. – И водка нехорошая. Теплая, вонючая… – хриплый голос сменился бульканьем.

– А ты бы жрал ее поменьше. Каспер, у тебя с головою становится плохо, – ответил красивый и томный женский голос. – Нам надо думать. Пока нет никакого решения. На Валенкира не надейся. Сейчас он не поможет.

– Чего думать? Выбираться надо отсюда. Одежду подходящую найдем, через балкон и там будем думать, – хриплый голос затих, снова что-то булькнуло.

– С этим как поступим? – спросил томный голос.

Здесь Артем вспотевшей кожей прочувствовал, что дело касалось лично его.

– Как поступим? Вжик! – хриплый голос перешел в хриплый смех.

– Дурак! Пьянь некультурная, – заключил красивый женский голос.

От последних слов Семину стало немножко легче, ровно настолько, чтобы шевельнуть парализованной страхом рукой. Он дотянулся до телефона, снял трубку – не смог ее удержать. С преступным стуком она рухнула на пол.

– Валим отсюда. Кажется, проснулся этот голый козел, – сказал хриплый голос.

Тут же послышалось бульканье, шипящий звук и все стихло.

«Мама дорогая! Спаси и сохрани душу мою вместе с потрохами! – мысленно и страстно прочитал молитву Семин».

Он лежал неподвижно, почти не дыша около часа, пока черное небо за окном основательно не побледнело. Приближался рассвет. Постукивая и дребезжа, проехал первый трамвай. Тихо рыча, прокатил по улице автомобиль. Больше в квартире не слышалось никаких посторонних звуков.

Кое-как Артем заставил себя встать и тихо прокрасться на кухню. Там не было никого. Дверь на балкон оставалась приоткрыта, занавеску покачивал легкий ветерок. И все вроде оставалось по-прежнему. Только кто-то начисто вылизал из тарелки остатки кетчупа. Артем открыл холодильник. Худшие опасения подтвердились: с нижней полки исчезла бутылка водки.

– Вот же сволочи! – вслух выругался он, повернулся, оглядывая заваленную посудой мойку, тумбочку и плиту. Вдруг увидел, что на фотообоях, ровно там, где дорога близко подходила к лесному озеру, появились темные знаки, выведенные не то углем, не то карандашом. Вспомнил, что очень похожие знаки имелись в доме Марии Викторовны на месте исчезнувшего зеркала. Это воспоминание пробудило в нем лишь растерянность и сумасшедшее желание закурить.

2

На работу Артем пришел совсем разбитый. Он даже не попросил у Лизоньки кофе. Тяжело опустился в кресло и развернул свежие газеты. На этот раз в сводке местных новостей не было ни слова о зеркалах, только этим Семин не успокоился. Он знал, точно знал, что странные события происходят не только в его квартире – барабашит весь город. Какая-то тайная, явно небожественная сила ворует зеркала, рисует углем на стенах непонятные знаки, пьет чужую водку и похищает из холодильников съестные припасы. Поделиться своими страхами с Бурковым Артем не успел, поскольку Сашка опоздал на работу, а уже в 8.20 его, Семина, вызвал к себе шеф, требуя отчет по вчерашней работе с адресами.

– Ну, выкладывай, Семин, не тяни резину, – сказал Роберт Станиславович, поглядывая на него поверх очков.

– Были мы вчера по трем адресам. На Ромашку долго добирались – знаете же, у Сашки машина поломалась, – начал Артем. – Но везде успели, Станиславович. Говоров нам отказал. Нехороший дед, агрессивный, совсем повернутый на страхе перед посредниками. Ничего ему втолковать не удалось. По двум другим адресам дела обстоят гораздо лучше, – здесь Семин сделал паузу, и рука его потянулась к бутылке с минералкой.

– Попей водички, – шеф подвинул ему бокал.

– Лучше, Станиславович, – Артем отхлебнул глоток колючей жидкости и продолжил. – В малосемейке цену сбили с пятнадцати тысяч зеленых до тринадцати. Замечу, благодаря нашему обаянию и исключительному умению убеждать. Сегодня можно подписывать договор. И по Первомайской все очень неплохо. Старуха уперлась в девятьсот пятьдесят тысяч, но домовладение этого стоит – покупателя быстро найдем. Только… – Семин поднял глаза к потолку, и тут ему почудились заковыристые черные буковки.

– Что «только»?

– У нее знаки на стене. Охренеть… – Артем вдруг замолчал и уставился на шефа застывшими прозрачными глазами.

– Эй, Семин, какие знаки?

– Плохие знаки. Углем по известке.

– Ты что, с перепою? – Роберт Станиславович в свою очередь уставился на Семина настороженным взглядом. – Если стены чем испачканы, так это можно смыть.

«Такое не смоешь», – хотел сказать Артем, но вместо этого ответил:

– Извините. Дурно мне что-то. Не выспался.

– В общем, так: бери Буркова, и двигайте по вчерашним адресам. К завтрашнему утру договора должны быть согласованы с владельцами. Понял? И ночью спать надо.

Через полчаса Артем с Бурковым вышли из агентства и двинулись к Белой Ромашке. Мимо гремели трамваи с пестрыми рекламными надписями. В воздухе до головокружения пахло цветущей акацией и выхлопными газами автомобилей. Семин, ведя за собой Буркова, долго шел молча. К следующему перекрестку Сашка потерял терпение и спросил:

– Рассказывай, что там у тебя. Снова конский топот?

– Хуже. Все гораздо хуже. Даже не представляешь как, – Артем остановился возле лотка и, зазвенев мелочью, попросил два стакана кваса. Один протянул Буркову, с другого сдул шипящую, коричневую пену и с жадностью отпил.

– Голоса у меня, Сань. Понимаешь? – Семин наклонился к другу и почти на ухо повторил ему: – Голоса-а…

Бурков отхлебнул прохладный напиток и с изрядной порцией подозрения покосился на эксперта-оценщика.

– Очень неприятные, злые. Если б как раньше, бой барабана, лошадиный топот, то я бы принял за счастье, – продолжил Артем. – А то, просыпаюсь, а они говорят. Да такое, что по коже холодные иголки.

– Может, это нервное? Мниться все тебе? – настороженно предположил Сашка.

– Нет уж, рано еще меня записывать в психи. Я их слышал, как сейчас тебя. И есть этому еще разные материальные подтверждения.

– Какие? – Бурков прищурился.

– Надписи на стенке точь-в-точь как у старушки той, Марии Викторовны, на месте исчезнувшего зеркала. Помнишь?

Саша кивнул.

– И из холодильника пропала еда. И водку, гады, буль-буль – выпили.

– Не хорошо, конечно, – растерянно ответил Бурков, переминаясь с ноги на ногу. – А голоса какие? Что говорили?

– Говорили, что хотят меня убить… – Семин мрачно улыбнулся и выдержал паузу, словно проверяя реакцию друга. – Вот представь, какого бы было тебе, когда просыпаешься среди ночи, а с кухни хрипатый голос: «Козла этого голого вжик-вжик надо!»

– Какого козла? – опешил Александр.

– Какого… Голого. Меня они так назвали, потому что жарко и я раздетым сплю.

– Так их несколько? Голоса разные? – дошло, наконец, до Буркова.

– Разные: один хриплый, мужской, как у простуженного бомжа. Другой – ничего, женский. Приятным был бы, если б при других обстоятельствах.

– Послушай, Тем… – Сашка напрягся, сдавливая пластиковый стаканчик. – На полтергейст это не похоже. Не бывает при нем нескольких голосов. Один считается за редкость. Может все проще: действительно бомжи? Облюбовали твою квартирку, лазают через балкон, холодильник опустошают и тебя запугивают разговорами?

– Исключено, Сань. Балкон мой, как ты знаешь, на четвертом этаже, а бомжи альпинистами бывают редко. И как ты объяснишь бой барабана утром и конский топот? Не на лошадях же с полковым оркестром они приехали к моему холодильнику?

Бурков растеряно пожал плечами:

– Да, вряд ли на лошадях. Но и полтергейст так не проявляется. Уж знаю из книг.

– Ты из книг, а я из своей скорбной жизни. Не важно, полтергейст это или нет. Не в названии дело, а в том, что творится такое, что страшно в квартиру возвращаться. Подозреваю, нечистое явление происходит не только у меня.

– Где еще? – удивленно спросил Сашка.

– Будь умным, сопоставь: исчезнувшие зеркала при самых странных обстоятельствах. Непонятные знаки на стенах. И у меня эти знаки на фотообоях. Голоса, угрозы, продукты краденные, вылизанные тарелки. Сопоставь, Сань! Все это явления из одной чертовой табакерки. Я подозреваю… нет, я уверен, нечто серьезное происходит в нашем маленьком и тихом городе.

– Что-то действительно здесь не так. Дьявольщиной припахивает, – Бурков достал пачку Честерфилд и вытащил сигаретку. – Может заявление в милицию. У меня кум – участковый. Правда, в Горячеводске.

– Извини, но я ненормальным выглядеть не хочу, – Семин заметил, что мужчина, давно выпивший квас, подошел к ним ближе и подозрительно прислушивается, стреляя маленькими хитрыми глазками по сторонам. – Пойдем отсюда, – Артем дернул Буркова за руку и зашагал к трамвайной остановке.

– Мне нужна помощь, Сань, – сказал он, когда они отошли от лотка на три десятка шагов.

– Ночевать я у тебя не смогу, – сразу отверг Бурков. – Сам понимаешь – жена опять начнет скандалить.

– Дай мне свое ружье. Дай, а? С ним хоть отчасти спокойнее. И еще… Есть же какие-то дедовские рецепты от долбанных барабашек?

– Ружье дам и двадцать патронов с заячьей дробью. Рецепты тоже найдем. Есть один человечек, который в этом глубоко разбирается – народный целитель, белый маг, колдун и экстрасенс. Он же, кстати, двенадцатый наместник Заратуштры на Земле или уж в нашем регионе. Живет от меня в соседнем доме.

– Ты – мой спаситель, Сань! – искренне заявил Артем и поспешил к подходящему трамваю.

День сложился в целом удачно. До полудня Семин уже имел в папке договор, подписанный дамой из малосемейного общежития. Около половины второго, они – Артем и Бурков – неторопливо отобедали в кафе «Эдем». Потом посетили Марию Викторовну и добились от нее автографа на нужном документе. Кроме того, Семин срисовал таинственные знаки с простенка, где прежде висело зеркало, и еще раз расспросил хозяйку о подробностях исчезновения «маминого наследства». Повторный и неохотный пересказ старушки о событиях недельной давности не внес в сознание Семина ничего нового, кроме усилившейся тревоги. А тревога росла оттого, что Артему теперь было предельно ясно: неизвестные, воровавшие зеркала и оставлявшие черные каракули, действовали не по-человечески тихо и скрытно – значит, они были наделены нечеловеческими способностями, что делало их смертельно опасными.

В 15.46 по тайваньским часам Буркова Семин стоял на пороге Сашкиной квартиры, милой, уютной, не ведавшей барабанного грохота и грозного топота конских копыт. Жена Сашки была еще на работе, и Бурков без особых хлопот выдал другу ружье в кожаном чехле, новенькие патроны числом двадцать три, чего должно было хватить на отстрел нахальных духов или их устрашение.

– Только не пали без надобности, – попросил Бурков. – Соседи услышат – милицию вызовут. И мне потом неприятности.

– Без надобности – нет, – заверил Артем, взвешивая в руках чехол с тяжелым предметом. – Чего же я дурак дырки в собственной мебели делать, – он усмехнулся и подмигнул Максу – лохматому, черно-белому сеттеру.

Пес утвердительно тявкнул, сел рядом Артемом – они и прежде хорошо понимали друг друга.

– Сань, – Семин вдруг загорелся еще одной удачной мыслью, – а дай мне еще Макса. Хоть на несколько дней.

Бурков качнул головой и почесал лысеющее темя:

– С Максом сложнее… Собака все-таки… Живое, родное…

– Да ты не волнуйся, кормить его буду как в ресторане. Выгуливать по вечерам от души.

– Только на один день. Ну, максимум на два. До субботы. Иначе, жена меня съест, как Тузик Чаппи. Еще дочка расстроится. И не привыкший он у меня целый день в квартире сидеть.

– Идет, на два, – согласился Семин, довольный и такой уступкой. – Давай поводок.

Скоро они, возглавляемые Максом, вышли из подъезда и зашагали через детскую площадку к корпусу, где обитал двенадцатый наместник Заратуштры на нашей планете. Дошли, поднялись в лифте на шестой этаж и остановились у тяжелой сейфовой двери, украшенной подковкой и каким-то странным сплетением из соломинок и веревочек.

– Сейчас, – Бурков уверенно нажал на звонок. – Мы с ним в больших приятелях. Я ему с оформлением квартиры помогал. И взгляды на мироустройство у нас удивительно общие.

– Как его величать? – спросил Артем, прислушиваясь к шагам в коридоре.

– Гарик Петрович Погосов. Вообще-то, он практикует на Московской рядом с платной поликлиникой, но по четвергам из принципа выходной.

Щелкнул замок, дверь в жилище народного целителя отворилась. На пороге стоял низенький мужчина с благородной сединой по остаткам волос, крупным орлиным носом и выпуклыми, чуть удивленными глазами.

– О, Александр! Проходи, дорогой, – он распростер руку, приглашая в полутемный коридор. – И ты, Максим, проходи. И… – улыбнувшись сеттеру, он внимательно посмотрел на Семина.

– Семин Артем Степанович. Мой соратник и друг. К вам по очень важному делу, – отрекомендовал Бурков.

– И вы, пожалуйста, – радушно пригласил Гарик Петрович и повел гостей в дальнюю комнату.

Комната казалась странной (хотя, что мы можем знать о предпочтениях наместников Заратуштры). Посреди ее из огромного глиняного горшка возвышалось сухое дерево неизвестной породы – вероятно, то самое дерева, что в древности считалось «Мировым». С его серых, голых ветвей свисали шелковые ленты с пестрыми надписями. И потолок был покрыт надписями и забавными значками. Если бы Семин не ведал, что здесь проживает Гарик Петрович, об экстрасенсорных способностях которого писали многие газеты, то он бы решил: в этих святых хорах тоже кто-то крепко барабашит. По углам комнаты были расставлены массивные подсвечники с толстыми уродливыми свечами, а на полке рядом с диваном красовался череп – настоящий человеческий череп с красной свастикой на лобной кости.

– Гитлер капут? – поинтересовался Артем, звучно стукнув пальцем по черепушке.

– О, нет! – радостно отозвался Гарик Петрович. – Древний символ возрождения жизни. Известный критянам, индусам и римлянам, многим другим. Священный и очень важный для нас знак.

– У меня тоже знаки на кухне, Гарик Петрович, – признался Артем и зашелестел сложенной вчетверо бумажкой, на которой он запечатлел художества в доме Марии Викторовны. – И не только у меня. Вот, полюбуйтесь, появляются ни с того, ни с сего. Только у меня их звуки сопровождают и странные голоса. После чего водка с закуской пропадают. И…

– Давайте по порядку, молодой человек, – прервал его Погосов, взял листок с зарисовками из его рук и указал на диван. – Присаживайтесь для начала.

Семин сел, задумался на полминутки, прикрыв глаза, и рассказал подробно обо всем, волновавшем его измученную душу со вчерашнего утра.

– М-да… Случай сложный. Редчайший случай, – выслушав посетителя, заключил Гарик Петрович.

Встал и заходил по комнате.

– Думаю, что вы столкнулись с этакой невероятной аномалией. В вашей квартире поселился не один дух, а сразу два. Точно! Именно два! – утвердился он, прихлопнув по массивному фолианту на столе и подняв облачко пыли.

– Тяв! – подтвердил Макс, с благоговением поглядывая на проницательного мага, обходившего горшок с «мировым древом».

– Подозреваю, прежде они были знакомы, – продолжил Погосов, вдохновленный поддержкой сеттера. – Может быть, это были двое влюбленных – он и… она – умершие в один день и одну и ту же несчастную минуту. Долго и скорбно они метались в мире теней, увы не нашли путь к Свету. А теперь, почему-то решили облюбовать вашу квартиру. Почему так – это нам предстоит выяснить.

– Не надо выяснять. Мне бы избавиться от них, кем бы они там ни были. Сделать так, чтобы ничто не угрожало ни моей жизни, ни сохранности моего имущества, – подал голос Семин. Решительный, излишне воинственный настрой наместника Заратуштры начал его пугать.

– Просто избавиться? – выпученные глаза Гарика Петровича выразили досадливое изумление. – А как же знаки на стенах у вас и той бедной старушки? Ведь именно голоса на вашей кухне должны быть ключом ко всему. А с голосами нужно уметь разговаривать. Уж поверьте мне. Знаете, сколько было в моей жизни голосов?

– Сколько? – вырвалось у Артема.

– Много, – после некоторых раздумий ответил экстрасенс. – Могу утверждать, что именно общение с тонким миром дало мне знание и силы, которые я имею сейчас. Значительные силы, – подчеркнул он, вскинув палец к потолку, – которые я надеюсь потратить во благо нашего заблудшего мира. К голосам надо прислушиваться, молодой человек.

– Я прислушивался, – подавленно ответил Семин и вспомнил доносившееся с кухни: «С этим как поступим?… Как поступим? Вжик!.. Хе-хе… Валим отсюда. Кажется, этот голый козел, проснулся…»

– Не хотелось бы больше их слышать. Мне бы рецептик от полтергейста, Гарик Петрович, – попросил Артем.

– Да, Петрович, – вступился Бурков. – К общению с тонким миром он еще не готов. У него аура слабая и нервная система ни к черту. Ему бы просто рецепт, заклятие мощное, чтобы себя обезопасить. Потом уже мы вместе разберемся, что там барабашило, откуда знаки и какой негодяй водку выпил. Потом.

– Хорошо. Жаль, конечно, что вы решили идти легким и бездуховным путем, но я помогу. Это я пока оставлю себе, – народный целитель свернул листок с зарисовками Семина и положил его на полку рядом с черепом. Из шкатулки в нише шкафа он достал другой листок желтоватой бумаги, на миг задумался, покусывая конец шариковой ручки, и начал что-то быстро с вдохновением писать. – Вот это, – он протянул желтоватый листок Семину, – ни в коем случае не читать до того, как не сделаете на своей кухне все, что я сейчас скажу. – Он снова ненадолго задумался. Вышел и скоро вернулся со свертком: – Здесь заговоренные свечи, особая соль и чеснок. Как стемнеет, четыре свечи расставите по углам помещения, и соль рассыпьте дорожками между ними. Чеснок разделите на дольки, тоже разложите в разных местах. Как будет все готово, зажжете свечи и громко прочитаете заклинание с этого листочка. Все понятно?

Артем с сомнением кивнул.

– Соли много сыпать, – спохватившись, спросил он.

– Нет. Тонкими дорожками, чтобы на всю кухню хватило.

– А свечи прямо на пол?

– Лучше на возвышение. Очищающий огонь должен охватывать большее пространство, – пояснил белый маг и вытянул палец к листочку в руке Артема. – В заклинание я вложил силу самого Ахурамазды – уверен, больше вас духи не побеспокоят. С вас пятьсот рублей, – Погосов протянул пакет Семину – Семин, еле скрывая разочарование, полез в карман за деньгами.

– Если по каким-то особым причинам не получится, тогда придется делать астральную чистку всей квартиры, – уже в прихожей заметил Гарик Петрович. – Я лишь в субботу смогу вас навестить, и стоить это будет пять тысяч рублей.

– Надеюсь, до этого не дойдет, – чистосердечно пожелал Артем.

– Петрович, а зачем чеснок? – поинтересовался Сашка, когда они вышли в коридор. – Вы полагаете, что эти духи могут быть существами вампирическими?

– Очень возможно. Из пиктограмм, зарисованных вами, я чувствую чью-то ненасытную жажду крови, – важно ответил народный целитель. – Так что, все может быть. Вампиров в наши времена развелось как комаров. Особо вампиров энергетических.

Макс, топтавшийся в углу возле двери, коротко тявкнул.

Держа обещание Буркову, Артем зашел в магазин и купил батон докторской колбасы: половину для себя, половину для Макса. Еще он взял упаковку куриных котлет, два десятка яиц и рубленные бараньи ребрышки. Всему этому, по мнению Семина, душа ненасытного сеттера должна была обрадоваться. А для собственной души Артем выбрал две бутылки водки «Меркурий» и большую банку маринованных груздей. «Пусть подавятся, сволочи, – рассудил он, – если снова кому взбредет объедать меня».

Скоро он вошел в подъезд собственного дома и поднялся на четвертый этаж. Отпер дверь и, опустив на пол ружье и пакет с провиантом, повелел Максу:

– Давай, друг! Ищи этих чертей!

Сеттер чихнул и побежал на кухню, волоча за собой поводок.

Семин неторопливо извлек ружье из чехла, зарядил его двумя патронами и двинулся следом за собакой.

На кухне оставалось все по-прежнему: неубранная со стола тарелка, посуда в мойке и на плите. Лишь неприятным напоминанием ночного кошмара служили темные знаки на обоях. Обретая спокойствие, даже некую уверенность, Семин отложил ружье и почесал Макса за ухом.

– Ну, псина? По твоему мнению все чисто? – спросил он, наблюдая за безмятежным поведением Сашкиной собаки.

Макс не ответил, стал передними ногами на табуретку возле мойки, стал принюхиваться, виляя хвостом.

– Пить хочешь. Водички, – догадался Артем, открыл дверку тумбочки, чтобы найти подходящую посуду. Открыл и обалдел: на нижней полке лежал тряпичный сверток с округлым предметом, которого – Семин готов был поклясться – здесь прежде никогда не было. Проживая без жены уже много месяцев, Артем в достатке изучил самые тайные уголки квартиры и в совершенстве знал, где скопилось больше пыли, куда завалилась любимая книга и где какая тряпка лежала. Неожиданная находка не то что слишком сильно напугала его, но ввела в состояние, которое он озвучил словами:

– Господи, блин! Ну, ни хрена же себе!

Боясь пошевелиться, Артем тупо разглядывал сверток, постепенно осознавая, что ткань откуда-то знакома ему. Он начал вспоминать, потянулся за сигаретой. Вспомнил. Из этой самой или очень похожей ткани – салатного шифона с цветами – было пошито платье его соседки, Анны Сергеевны. Семин поджег сигарету, глотнул горький дым и сполна утвердился в этой мысли. Потом, не рискуя касаться неведомого предмета руками, он взял ружье и стволом отбросил край тряпки. Пригляделся и увидел, что ее местами покрывают бурые пятна, напоминавшие засохшую кровь.

– Пришили старушку, – со скорбью констатировал Семин.

Уже не обращая внимания на Макса, начавшего поскуливать, царапать когтями пол и проявлять прочие признаки нетерпения, Артем гадал: голова соседки там лежит или менее разумная часть тела. Честно говоря, в своей квартире от Анны Сергеевны Артем не хотел иметь ничего. Он долго сражался между желанием развернуть сверток и любым способом избавиться от него, например, метнув с балкона в сторону детской песочницы. Нервно курил и зачем-то принюхивался, вдруг его сознание посетила рациональная идея. Артем встал, закинул ружье за плечо и направился к Анне Сергеевне, рассуждая так: если старуха мертва, то дверь она не откроет и со свертком придется что-то сделать ночью, а если дверь она откроет, то значит, бабуля вполне жива, и загадочный предмет можно освободить из тряпочки.

Семин долго нажимал на кнопку звонка, с надеждой прислушивался, приложив ухо к двери – в соседской квартире было мертвецки тихо.

– Плохие дела, – сказал Артем, ища сочувствия в теплых, понимающих глазах сеттера.

– Попробуем последний раз, – перевесив удобнее ружье, Семин снова нажал звонок. Выждал минуту, потом от души пнул три раза дверь и, понимая всю бесполезность стараний, рявкнул: – Открывай, старая ведьма!

Когда он был готов нанести заключительный удар по железной створке, сзади раздался очень знакомый голос, переходящий в визг:

– Гражданин Семин! Что вы себе позволяете?!

– Я?! – Семин круто повернулся и одеревенел: на лестничной клетке стояла Анна Сергеевна, полностью живая с булкой хлеба и пакетом кефира в сетке.

– И почему вы ломитесь в мою квартиру с ружьем?! А!.. – здесь Анну Сергеевну застигло ярчайшее озарение. – Вы решили свести со мной счеты! Вы! Убить меня хотите! Подлец! Бандит! Милиции-и-я-я!

– Тише! Уважаемая! Глубоко любимая! – Артем глотнул воздуха и снова открыл рот, подыскивая подходящие слова. Однако таковых не нашел и сказал первое пришедшее в голову: – Зашел справиться о вашем здоровье! Самим собой клянусь, не безразличны вы мне!

Теперь настала очередь Анны Сергеевны прийти в крайнее изумление.

– О моем здоровье? Надо же… – теперь она с перебоями подбирала слова, – о моем, значит. В двери мне ногами… С ружьем. Ружье зачем?

– Я с охоты возвращался, – нашелся Семин. – Зайцев под Машуком стрелял. Вот, Макс не даст соврать, – он с надеждой глянул на Сашкиного пса, и тот радостно закрутил хвостом. – Да, с охоты. Смотрю, ваша дверь – решил постучать. И повод у меня, – неожиданно вспомнил Семин, – Зелененькое с бежевыми цветами платье у вас не пропадало? – сказал и тут же осекся, подумав, что эта информация для нервной старушки была чрезвычайно лишней.

– Мое платье? С балкона кто-то украл. Так это… – Анна Сергеевна, снова разволновалась. Глаза ее полыхнули недобрым огнем, блеск которого многократно увеличили толстые стекла очков. – Где оно? Где мое платье?!

– Вы не пугайтесь, Анна Сергеевна. С одежкой полный порядок. Я ее у себя случайно обнаружил, – тут Семин допустил очередную ошибку: толкнул дверь с номером 34 и пустил старушку в свою квартиру.

– И где? – повторила соседка, заглядывая в комнату.

– Сюда, пожалуйста, – Семин шагнул на кухню.

Старушка вошла за ним и сразу увидела край, смятого платья на нижней полке тумбочки.

– Негодяй! Это вы его с балкона того! Воровски стащили! – она наклонилась, подняла платье вместе с тяжелым предметом, который оно скрывало, и водрузила на стол. – Украли, кастрюли свои заматывать…

Под салатным шифоном действительно пряталась кастрюля. Артем сразу узнал пятилитровую посудину марки «Лакор», должную покоиться в навесном шкафу.

– Черт, – пробормотал он, оттеснил ногой Макса и подошел к столу.

Анна Сергеевна окончательно размотала использованное не по назначению платье, запыхтела, готовая взорваться по причине ужасного состояния своего модельного прикида: помятости, расчлененности и больших бурых пятен. Потом она неосторожно шевельнула черпачком, увидела что-то всплывшее из мутно-зеленой жидкости и заорала:

– Василий! О, Василий! Святая Богородица!

– Что там? – Семин нетерпеливо наклонился над кастрюлей и тоже увидел: среди длинных распаренных листьев и кореньев появилась черная голова с туманно-белыми глазами. Скорее всего, старушка была права – в неаппетитном вареве плавала верхняя часть кота Васьки.

– Соболезную, – искренне сказал Артем. – Хороший был кот. Ласковый и не особо наглый.

Максим стал на задние лапы и с театральным трагизмом взвыл.

– Вы ответите за все… за все это, – севшим голосом прошипела старушка. – Теперь берегитесь!

Семин попытался объяснить ей, что вовсе не он украл и испачкал шифоновое платье, что не он отделил голову Василия от туловища, и конечно не он использовал ее для варки в фирменной, очень дорогой кастрюле. Артем попытался сказать старухе о полтергейсте, двух буйно-влюбленных духах, оккупировавших квартиру, о том, что его самого хотят убить, но старая ведьма не стала слушать – схватила со стола платье, завернула в него облезлую голову Васьки и ушла. В воздухе еще долго полыхала ее немая ярость.

Семин выгуливал Макса до позднего вечера. На небе давно появились звезды. Над черными свечами тополей поднялась луна, круглая и желтая, как лицо покойника. А гражданин Семин все ходил между длинными корпусами многоэтажек, поглядывал на освещенные окна и прислушивался к разговорам старушек на лавочках. Говорили о всякой ерунде: маленьких пенсиях, выросших ценах за коммунальные услуги и дурных манерах молодежи, но никто не подозревал, что эти беды так мелочны в сравнении нависшей над миром угрозой – пока невидимой, непостижимой. Никто не ведал, что ее первой жертвой пал черный ласковый кот Васька, и что это только начало необъяснимых, очень жутких событий, готовых скоро захлестнуть весь город. Только Артем, шагая с Сашкиным сеттером по темной улице, все глубже задумывался над странностями происходящего в его квартире как, вероятно, и других, где исчезали зеркала, продукты, одежда и появлялись черные каракули, зловредное значение которых ясно обозначил Гарик Петрович.

Домой Семину идти не хотелось. Он даже подумывал, не провести ли ему ночь на улице, в беседке под защитой Макса. С другой стороны, против темных сил, проявлявших себя на кухне все основательнее, у него имелся набор средств от наместника Заратуштры – господина Погосова. И этими средствами нужно было воспользоваться. Не мог же Артем Степанович сдать жилплощадь злобным духам без боя.

К половине двенадцатого ночи он решился: бросил недокуренную сигарету, еще раз посмотрел на балкон, освещенный с кухни, и потянул Макса к подъезду. Поднялся на четвертый этаж и долго стоял, прислушиваясь к звукам за дверью Анны Сергеевны и к тишине за своей. Успокоился, зазвенел ключами и вошел.

Прежде чем приступить к ритуалу очищения, Артем решил позвонить Ольге. Он подумал, что это может стать его последним звонком, последним вечером, когда он слышит ее голос. Очень медленно он набрал шесть цифр и скоро услышал знакомое:

– Алло!

Семин молчал, посапывая в трубку и думая, над тем, что надлежит сейчас сообщить бывшей жене. Говорить о неприятностях с платьем Анны Сергеевны не хотелось. И факт, что в фирменной кастрюле «Лакор» образовался суп из Васькиной головы, Артем тоже предпочел скрыть.

– Алло, Семин, говори скорее, что тебе нужно, – сердито произнесла Ольга.

– Откуда ты знаешь, что это я? – удивился Артем.

– А кто еще может звонить в двенадцать ночи и хрюкать в трубку? Тебе что, сильно скучно?

– Пожалуй, наоборот. У меня здесь такое происходит. Теперь я не один.

– Привел подружку на ночь?

– Нет, друга, – Артем погладил ногой сеттера.

– Надо же… Ты теперь голубой?

– Тьфу, на тебя. Я у Сашки собаку на время взял – Макса.

– Молодец, совсем крышу снесло. Говори скорее, что тебе нужно. Я спать собираюсь.

– Оль, я, может быть, последний раз тебе звоню, – тихо проговорил Артем. – Сейчас начну очистительный ритуал. И черт его знает, чем он закончится. Страшненько мне, вот. Поэтому звоню.

– Какой еще ритуал? Квартира грязью заросла, и ты решил на ночь устроить уборку?

– Я же говорил, у меня полтергейст. На кухне появились темные силы. Не смейся. Это совсем не смешно. Я с экстрасенсом Погосовым сегодня консультировался, – заверил Артем, услышав смешок. – Он мне сказал о нечисти. И Бурков о том же говорит. В общем, у меня духи – он и она. Ромео и Джульетта, блин. Съедают продукты, на фотообоях оставляют пиктограммы. Крови хотят.

– Семин, с тобой действительно что-то происходит. Ты дуреешь с каждым днем. Хочешь, я к тебе приеду?

– Да! – он крепко сжал трубку и даже привстал.

– С этого и надо было начинать. Если так хочешь, в субботу приеду. После одиннадцати. Только, умоляю, не чуди. И давай ложиться спать.

– Оль… – он на миг задержал дыхание и произнес: – Пожалуйста, приезжай.

– Хорошо. Спокойной ночи, – тепло пожелала она, следом послышались короткие гудки.

С магическим ритуалом Семин медлил. Он опасался, что рецепт двенадцатого наместника не сработает или сработает как-то не так. Например, не изгонит кровожадных духов, а лишь разозлит их. Такое предчувствие мучило его остаток дня, крепло весь вечер и к полуночи превратилось в гаденькую уверенность.

«Я все равно попробую, – упрямо сказал Артем. – Я трус, но не до такой степени, чтобы сразу сдаться, не шевельнув даже пальцем».

Набравшись решимости, он отнес сверток Погосова на кухню. Достал из него четыре восковых свечи и начал примеряться, куда их лучше поставить. Первую без особых раздумий водрузил под водонагревательной колонкой. Вторую в мыльницу на краю мойки. С третьей было сложнее: пришлось убирать пустые бутылки, банки и сдвигать стол, на котором покоилась кастрюля с отвратительным варевом из котячьей головки (варево Семин хотел вылить в унитаз, но решил сделать это позже, возможно после некоторого исследования его ингредиентов). Для четвертой Артем поставил табурет в углу возле двери.

Со свечами он, наконец, разобрался, выманил куском докторской колбасы Макса в коридор и принялся раскладывать зубки чеснока. Их оказалось всего шесть, высохших и отчасти гнилых. Неудовлетворенный ни количеством, ни качеством магического продукта от сподвижника Заратуштры Семин решил добавить чеснока своего. Достал из холодильника четыре головки, почистил, разделил на зубки и разложил их почаще, чтобы напрочь исключить проникновения на кухню вампирических сущностей.

Сложнее всего оказалось рассыпать соль. Во-первых, ее было слишком мало, а достойной замены «особой соли» у Артема, увы, не имелось. И, во-вторых, он не представлял, как нужно соединять свечи соляными дорожками. Это тогда в обители мага Гарика Петровича было все понятно под покровом его могучей ауры и взглядом проницательных глазищ. А теперь Семин неожиданно обнаружил, что дорожки можно вести несколькими разными способами: по периметру от свечи к свече; связать свечи соляным крестом или еще дюжиной различных геометрических фигур.

Пока он думал над этой проблемой, Макс съел колбасу, заскучал и начал скрестись в дверь.

– Подожди, псина! – шикнул на него Артем. – Наберись терпения и воздастся тебе.

Макс заскреб громче, начал тихонько подвывать, вероятно, чувствуя скорое свершение ритуала. Тогда Семин отрезал кусок колбасы побольше, приоткрыл дверь и метнул пищу сеттера к обувной полке. Времени у Артема оставалось мало, поскольку Сашкин пес имел свойство очень быстро расправлялся с колбасой и за этим окончательно терять совесть. Больше не рассуждая, какой геометрической фигурой соединить свечи, Артем рассыпал соль огромным крестом. Причем на пути последней дорожки оказалась кастрюля с варевом из черного кота. Семин хотел сначала ее отодвинуть, но вмиг передумал и продолжил вести дорожку прямо через нее. «Немного святейшей соли не повредит нечистому супу, – решил он». И для усиления эффекта бросил в зелье зубок чеснока.

Теперь следовало приступить к заключительной, самой опасной части ритуала. Он разжег свечи и выключил электрическое освещение. Кухня погрузилась в полумрак. От чего-то стало неуютно и жутко. В пламени свечей знаки на стене, казалось, обрели подозрительное движение. Померещилось Семину или нет, но со стороны лесного озера донеслись тихие шелестящие звуки.

Дрожащей рукой Артем развернул листок с заклинаниями, для решительной речи набрал в легкие воздуха и зачитал:

– Именем Солнечного Заратуштры заклинаю! Неприкаянные, Заблудшие и Мрачные, отсюда изыдите!

Тут же он почувствовал движение занавески за спиной, оглянулся – с улицы подуло ночной прохладой. Пламя свечей как-то недобро заплясало.

– Приказываю вам, – уже не столь громко произнес Семин, – немедленно изыдите!

Ветерок пробежался по кухне, качнул полотенце над мойкой и задул одну из свечей.

– О, черт! – прошептал Артем, испытывая нешуточный страх и усердствуя разглядеть следующие строчки заклинания. Кое-как разобрал и прочитал неровным голосом:

– Со мной сила Ахурамазды! Со мной Его слово! Со мной Его чистое Пламя и Свет!

Тут же занавеску дернул сильный порыв ветра. Свечи погасли, кухня погрузилась во мрак. Вместе с этим Артем услышал, как заскулил Макс в коридоре, и почувствовал чье-то совершенно чужое присутствие. Последних слов заклинания он не успел разглядеть перед наступлением темноты и был вынужден громче повторить сказанное:

– Со мной Его Пламя и Свет!

– Вот именно, свет, – раздался из темноты красивый и томный голос. – Каспер, а включи-ка свет.

3

Начальник Второго Отдела УВД Хрипунов Василий Михайлович пребывал в демонической задумчивости. Мало того, что на него свалилось неприятное дело со стрельбой на рынке «Людмила» и изнасилование старушки Зои Тимуровны – в прошлом легендарной комсомольской активистки, – так теперь еще крепко надавили с краевой прокуратуры, требуя немедленно раскрыть кражу в ювелирном салоне «Престиж». И кража была совершенно безумной: вынесли только зеркало из торгового зала, перебили витрины и больше не тронули ничего. Силу хотели продемонстрировать, рассуждал Хрипунов, силу, неуязвимость и унизить Маркинштейна. Сволочи, лучше б они все оттуда вынесли, чтоб этого слизняка еще и ударить по карману. Василий Михайлович вспомнил как орал Маркинштейн – владелец салона – топчась по разбитым стеклам и потрясая кулачками, словно маленькая бешеная обезьянка. От этих воспоминаний подполковнику милиции стало заметно легче. Он даже улыбнулся, потом выдавил:

– Все равно сволочи. И Маркинштейн – сволочь. Самая первая. С большими связями там, – он поднял палец к потолку. – А мне все это разгребать, будто дел посерьезнее нет.

Сняв трубку с телефона внутренней связи, он набрал три цифры и голосом Зевса-громовержца сказал:

– Орлова ко мне!

Через несколько минут в дверь постучали. Сутулясь, вошел майор Орлов. Осторожно опустил на стол толстую черную папку и сел на указанный Василием Михайловичем стул.

– Что по «Престижу»? – спросил Хрипунов, перелистывая ежедневник.

– Глухо, товарищ подполковник, – голосом жертвенной овечки проблеял Орлов.

– А я вас, блядей, премии лишу! Все отделение! – начальник Второго Отдела уронил на стол тяжелые ладони и вытянул шею.

– Мы стараемся. Вторые сутки на ногах. Но нет ничего. И экспертиза на редкость пустая: ни отпечатков пальцев, никаких посторонних предметов, никаких следов. И свидетелей нет, хотя центр города и было не так поздно. Когда сигнализация сработала, вневедомственная приехала через четыре минуты. Всего четыре минуты, – подчеркнул майор. – Лично я не понимаю, как за это время можно было ворваться в торговый зал, перебить витрины, раскурочить кассовый аппарат, снять зеркало и незаметно уйти. Собака след взяла только до фонтана, потом завыла, закрутилась – ну, это вы знаете. И все… Нет никаких зацепок. Известных «доброжелателей» Маркинштейна проверяли и проверяем, только вряд ли это чем поможет.

– Послушай, Леш, я тебя по-хорошему прошу, раскройте эту дурацкую кражу, – как можно более внятно произнес подполковник. – Хотя бы как-нибудь, но так, чтобы у прокуратуры не возникло неприятных вопросов. Ведь были еще кражи зеркал. На этой или на прошлой неделе.

Орлов молча кивнул.

– Так попробуйте копать отсюда. Кому потребовалось воровать зеркала? Что, на них дефицит намечается или цены скоро вырастут? Думайте, отрабатывайте возможные версии! – сказал Василий Михайлович и мысленно добавил: «Но главная версия: Маркинштейн – сволочь. Если бы не его связи в прокуратуре и администрации, я бы давно расправился с ним, как с клопом».

– По тем зеркалам спрашивал, хотя заявлений по ним не поступало. Кроме одного – в Предгорный РОВД. Истории совсем бессмысленные: было зеркало – фить, и нету. Хозяева ничего не могут прояснить. Некоторые слышали шаги, некоторые какие-то звуки. Следов взлома нигде не обнаружено. Есть одно общее: все пропавшие зеркала большого размера и украли их в темное время суток. И еще одно общее и странное: на месте зеркал остались непонятного смысла надписи, вроде тех, что в салоне Маркинштейна.

– Вот! Это, братец, уже зацепка! Отсюда и надо землю рыть!

– Василий Михайлович, мы стараемся, – Орлов трагически уронил голову. – Прочитать знаки никто не может – приглашали разных специалистов. Стыдно сказать, даже к астрологу или какому-то просветленному колдуну обращались. Говорит – темная сила.

– Орлов, мне плевать, какая там сила, – начальник Второго Отдела недобро прищурился. – Запомни: для тебя я – темная сила. Пока я – твой добрый ангел, но могу и в дьявола превратиться. К понедельнику чтобы был результат. Любой удовлетворительный для нас. Надо кого-то найти. Понимаешь? Надо! Найдите наркоманов, идиотов или сатанистов – они вполне могли такое намалевать. Надеюсь, у нас в городе есть сатанисты?

Майор пожал плечами.

– Чтобы к понедельнику были. И наиболее рьяные сидели в ИВС, а у меня на столе лежали безукоризненные протоколы задержания. Иди, действуй! – Хрипунов махнул рукой и отвернулся к окну.

«Если и в салоне „Престиж“ и по другим адресам, где исчезли зеркала, похитители оставили сатанинские знаки, то это многое меняет, – подумал Хрипунов. – Выходит, погром в ювелирном салоне сотворен не врагами Маркинштейна. А жаль! Катастрофически жаль! – он нервно заерзал в кресле задом, из того же места раздался треск, и запахло тухлыми яйцами. – Да уж… – продолжил мыслить Василий Михайлович. – Мерзавцы все кругом, совсем не дают продохнуть».

Его размышления прервал звонок телефона.

– Да, – пробасил он в трубку.

– Василий Михайлович? Сердечно приветствую, наш дорогой! Валерий Артушевич беспокоит, – отозвалась трубка голосом Кеворкова.

– Здорово, Валер, – Хрипунов достал платок и вытер вспотевший затылок.

– Слушай, Вась, беда у нас. Беспредел творится! Среди белого дня!

– Что там такое?

– Полчаса назад какие-то в форме моих ребят взяли. И не из-за чего, понимаешь? Совсем не из-за чего, – Кеворков нервно задышал в трубку. – Пистолет какой-то у Карена нашли. Один паршивый пистолет. Руки выкручивали, били ногами по интимным местам.

– Угу, беспредел, – согласился начальник Второго Отдела.

– Я Нелюдову звонил, так он помочь ничем не хочет. Похоже, дело шьет. Настоящее уголовное дело. Нелюдов – нелюдь совсем он.

– Не надо было ему звонить. Нелюдова трогать не надо. Ладно, разберемся. Не волнуйся, выпустят сегодня твоих ребят, – заверил Хрипунов.

– Очень надеюсь, дорогой! Спасибо тебе!

– «Спасибо» не отделаешься, – рассмеялся подполковник.

– Само собой. А ты вечером к нам заходи.

– Может быть.

– Буду ждать! Счастливо тебе!

Положив трубку, Василий Михайлович снова зашелестел оперативными сводками за сутки. Выписал что-то в блокнот. Еще раз, посмеиваясь, перечитал, копии объяснений сотрудников ППС, из которых следовало, что около 23.40 двое сержантов на служебном автомобиле УАЗ преследовали человека с серым лицом и красными глазами. Серый бежал по неведомым причинам быстрее машины и не реагировал на предупредительные выстрелы. Бежал, бежал, забежал в парк Кирова. Там из кустов накинулся на УАЗик, разбил лобовое стекло и скрылся. Второй экипаж, вызванный по рации на помощь первому, обнаружил объект преследования возле лодочной станции. Погнался, но почему-то не справился с управлением, свернул с насыпи в озеро, где их автомобиль и затонул. При этом потерпевшие бедствие сотрудники ППС утверждали, что видели в водах озера змееподобную тварь длинной до двадцати метров. Змееподобная тварь дважды поднимала голову над водой и шипела в сторону милиционеров человеческим голосом: «Кушать хочу. Мяса ментовского. Ближе подходите, волки позорные».

– Да-а… богато наше Управление, – пробормотал он, почесывая могучий подбородок, – на пьяниц, дураков и дебилов в фуражках.

– Ну, что готов? – оборвал его размышления вошедший Дорошенко.

– К чему? – начальник Второго Отдела вскинул брови.

– К обеду, Михайлович. Уже третий час.

– Неужели третий, – Хрипунов бросил взгляд на часы. – Заработался. Ну их всех козе в трещину, – Он встал и подошел к большому зеркалу, поправляя китель и галстук. Здесь подполковник неожиданно подумал: «вот будет каверза, если из его кабинета исчезнет это старое зеркало».

– Идем, – бросил он Дорошенко.

Они спустились вниз, сели в черный БМВ и через десять минут были возле ресторана «Эрмитаж».

В зале с бардовыми и золотистыми драпировками было уютно и прохладно. Посетителей как обычно заседало мало. Тишину разбавлял негромкий шансон, шуршавший из массивных колонок. Хрипунов и Дорошенко устроились возле окна за третий столик (в это время он всегда был забронирован для них). Почти сразу подошла официантка в накрахмаленном переднике, уточнила, нет ли изменений по заказу. Минут через десять она появилась снова с полным подносом.

Салат с креветками и лапшу милиционеры ели с аппетитом, молча. Когда дело дошло до фаршированного судака, Дорошенко откинулся на спинку стула и сказал:

– Михайлович, ты про ППСников, утопивших машину, слышал?

– Угу, – Хрипунов глотнул минералки и лениво посмотрел на товарища по оружию.

– Ненормальная история, правда?

– А пить надо меньше, Паша. И не будет тогда никаких говорящих чудищ, людей с серыми лицами и затонувшей служебной техники.

– Дело в том, что трезвые они были. Оба экипажа, – Павел Сергеевич неохотно ковырнул рыбу в тарелке, отложил вилку и тоже схватился за бокал с минеральной водой. – Это я тебе точно говорю, потому как экспертизу проводили.

– А на какой же хрен они машину утопили, и сказки потом такие рассказывают?

– Не знаю. Только не одни они такие сказки рассказывают. Хочешь, я тебе между нами кое-что сообщу?

Начальник Второго Отдела настороженно кивнул.

– Только ты не смейся. Хорошо? – Дорошенко отставил полупустой бокал и с видом искушенного заговорщика наклонился над столом. – Точно такое чудо – людей с серыми лицами и красными глазами – видел Коля Гуриев. Еще дня три назад до случая с ППСниками. Вот так. А уж ему я вполне верю.

– И что видел Гуриев? – поинтересовался Василий Михайлович.

– Знаешь участочки под строительство под Бикетом?

– Ну, так. Это возле Слободского кладбища. Участки неважные, а коттеджи там народ образцовые строит.

– И кум Колин там землю взял. Выбили ему через Администрацию десять соток на самом краю. Уже возвел небольшой дом, – Дорошенко придвинул креманку с шоколадным пломбиром и поковырялся в ней ложечкой. – Возвел он, но до внутренней отделки еще не дошло. Пока искал сантехников и штукатуров, строение стояло само по себе недели две или три. А как-то вечером после работы он туда наведался, померить, сколько труб на кухню надо, сколько плитки и другого всякого. Приехал, значит, к дому подходит, чувствует неладное. Будто есть кто-то. Подумал, что воры или бездомные алкаши его строение облюбовали. Кум у Кольки – парень не робкий, вооружился ломиком и в дом. Из прихожей на кухню, а там кострище на полу, и потолок, стены закопченные, валяется разная посуда. Разозлило это его не на шутку, матом заорал и дальше по комнатам. В последнюю врывается, и прямо перед ним стоят двое. Вот здесь неробкий Колькин кум страх пережил такой, что в штаны чуть не наложил, а может и наложил – я так думаю.

– И от чего же он наложил? – поинтересовался Хрипунов, скептически наблюдая за притихшим Дорошенко.

– А того, что те двое… Лица у них серые, как у покойников, глазки странные с красными прожилками. И вообще, будто не люди они, а мертвяки с кладбища, которое за забором всего трех десятках шагов. Перетрусил Колькин кум, бросил ломик и машину возле двора и деру оттуда. Отбежал подальше и начал Гуриеву на мобильник звонить. Все как было рассказал. Коля взял табельный ПМ, приехал быстро насколько смог. Вдвоем они к новостройке пошли. Во двор зашли. Дальше Колькин кум ступать ни в какую не согласился. Гуриев, значит, сам в дом зашел. Зашел, а те нелюди еще там. Коля наш и обалдел от их вида не меньше чем кум его. Обалдел, ПМ выхватил и стрелять начал. Эти гости, видимо, тоже перепугались стрельбы или его агрессивной рожи. Выпрыгнули в окно, как дикие звери, через двухметровый забор в раз перемахнули и убежали на кладбище. Вот такие дела, Михайлович. Кум Кольки в тот дом больше ни ногой. Продавать его решил. А серые, надо понимать, были на самом деле. Ведь Гуриев врать не станет. Если же он врет, то не может же он врать точно так, как ППСники. Не сговорились же они. Отсюда вывод: серые люди реально существуют.

– Я не знаю, может врать Гуриев или нет, но в сказки верить отказываюсь. Сергеевич, чему нас учили? – начальник Второго Отдела уронил ложечку и отставил пустую креманку.

– Чему?

– Тому, что чудес не существует или им есть разумное объяснение. Люди с серыми лицами! Фантомасы хреновы, – Хрипунов вдруг расхохотался, постукивая тяжелыми ладонями по столу. – Хочешь, я тебе предложу одно из множества возможных объяснений? Какие-то сволочи морды серой краской намалевали и разыгрывают из себя гоблинов или оживших мертвецов, чтоб вашего доверчивого брата ввести в заблуждение и запугать до смерти.

– А почему у них красные нечеловеческие глаза?

– Конопли накурились, – Василий Михайлович снова задорно рассмеялся. – Может, ты хочешь меня спросить, откуда лохнесское чудище в парковом озере?

– Нет, – удовлетворенный прежним ответом, Дорошенко замотал головой. – Пошли, меня еще ждут в Управлении.

Они дружно встали, направились к выходу. Официантка догнала их на полпути и спросила:

– Василий Михайлович, счет за обед прикажите представить Роговцеву?

– А кому еще? – Хрипунов несколько мгновений изумленно смотрел на нее, потом двинулся за уходящим Дорошенко.

После обеда Василий Михайлович съездил по служебным делам в Кисловодский ГОВД и вернулся в Управление поздно, около восьми вечера. Для подтверждения собственной значимости обматерил помощника дежурного и поднялся на второй этаж. Из кабинета он сделал несколько важных звонков, подписал срочные документы, выпил чашечку чая, после чего долго сидел в непростых размышлениях. Он пытался посчитать, сколько ему задолжало казино «Феникс». Потом вспоминал поездку в Домбай с дочкой Роговцева, улыбался и от приятных воспоминаний натужно кряхтел. Потом в его растревоженный ум вернулась история с погромом в салоне «Престиж», и Маркинштейн, прыгающий по стеклам бешеной обезьянкой. А потом ему померещилось, будто в большом зеркале на стене что-то шевелится. Он неодобрительно нахмурился, оглядел кабинет – кабинет был пуст, даже занавеси на окне не колыхались, и не работал вентилятор.

– Заработался я, – решил Хрипунов и полез в карман за лекарством. Из пластиковой упаковки он извлек две таблетки, которые прописывали то ли от невроза, то ли от болей в желудке. Сунул их под язык и потянулся к графину с водой.

В этот момент ему снова померещилось движение в зеркале. Настолько явственно, что до графина он не дотянулся и нечаянно опрокинул стакан. Забыв о таблетках во рту, подполковник встал и вышел из-за стола. Около минуты он присматривался к своему отражению в зеркале, не понимая, что вызывает его беспокойство по ту сторону стекла. Может, оттого что Хрипунов так долго и напряженно вглядывался, ему показалось, будто зеркало подернулось синеватой дымкой, и где-то в углу его мерцают языки пламени. Василий Михайлович нервно обернулся, оглядел помещение – все в нем было по-прежнему: занавешенное наполовину окно, на прежнем месте стол с телефонами и разбросанными документами, кресло и стулья. Однако, обстановка кабинета в зеркале отражалась иначе: дымка стала гуще, за ней просматривалась стена из грубых каменных блоков.

Хрипунов метнулся к телефону внутренней связи и, когда дежурный взял трубку, рявкнул:

– Кого-нибудь свободного ко мне! Пулей!

Прошло около двух минут, прежде чем в кабинет начальника Второго Отдела заглянул молоденький лейтенант. Все это время Хрипунов жадно глотал воду из графина, запивая растаявшие таблетки и горький вкус во рту.

– Вызывали, товарищ подполковник? – спросил лейтенант.

– Вызывал. Сюда иди, – Василий Михайлович указал на точку посреди ковровой дорожки.

Лейтенант Ивашин без энтузиазма двинулся к указанной позиции.

– Теперь смотри в зеркало, – приказал Хрипунов.

Молодой милиционер, ожидая невеселой шутки или какого-то подвоха, настороженно посмотрел на собственное отражение.

– Что видишь?

Себя вижу. За собой старого козла в погонах, от которого тошно всему Управлению, – хотел сказать лейтенант, но, не решившись на дерзость, произнес сквозь зубы:

– Ну… себя и вас.

– Да… Странно. И я теперь вижу только тебя и себя, – признал Василий Михайлович. – Очень странно.

– А что там должно еще быть? – поинтересовался Ивашин. – Зеркало как зеркало. Не кривое же как в комнате смеха.

– Ты здесь не умничай. Бери тряпку, там за шкафом, – начальник Второго Отдела указал на дальний угол кабинета, – и вытри его как следует.

– Кого? Шкаф или зеркало?

– Зеркало, дурень.

– А что, собственно, случилось, товарищ подполковник? – недовольно произнес молодой милиционер.

– Тебе это знать не надо. Бери и вытирай.

Покраснев, тихо посапывая от обиды, Ивашин взял тряпку и принялся охаживать зеркало и деревянное обрамление. Хрипунов присел на стул, ждал, пока лейтенант стирал со стекла пыль и жирные пятна.

– Все, – закончив работу, Ивашов повернулся.

– Все так все. Ступай к себе, – Василий Михайлович по возможности благодушно улыбнулся.

После ухода молодого милиционера Хрипунов вглядывался в начищенное зеркало и вел сам с собой горячую дискуссию на тему «что могло стать основанием чертовщины в стенах серьезного государственного учреждения». Списывать произошедшее на банальную галлюцинацию он не мог, поскольку ни разу за свою непростую жизнь не был ей подвержен. И до сих пор Василий Михайлович считал, что галлюцинации и разного рода видения случаются только у алкоголиков, наркоманов и лиц с ущербной психикой.

Почесывая подбородок, он пытался найти рациональное объяснение оказии с зеркалом. Неожиданно ему пришло на ум: «дисперсия света». Эту фразу подполковник слышал в какой-то научной передаче и приблизительно представлял ее значение.

«Конечно, дисперсия света, – решил Хрипунов. – Дело в освещении. Лучи от светильника на столе и от ламп дневного сета сплелись так, что случилась ненормальная аномалия». Чтоб подтвердить свою гипотезу он встал, выключил светильник, затем щелкнул тумблером рядом с дверью. Кабинет погрузился в полумрак. Только между раздвинутых наполовину штор падали лучи уличных фонарей.

Хрипунов вышел на средину ковровой дорожки и повернулся от окна к противоположной стене. Здесь он заметил, что зеркало слабо мерцает. Снова оно покрылось неровной дымкой, сквозь которую пробивались отблески пламени, вырисовывались высокие ступени и часть стены из неровных каменных блоков – словом, все то, чего в кабинете начальника Второго Отдела быть не должно ни по описи, ни просто по факту.

– Вот же, мать вашу! – выругался он в сердцах, разочарованный, что его красивая гипотеза о дисперсии света работать не захотела.

Между тем за синеватой дымкой, клубившейся между амальгамой и стеклом, возникло новое движение. Василий Михайлович с удивлением различил чей-то силуэт в темном балахоне. Силуэт приблизился, дымка перед ним расступилась, и вот уже по ту сторону зеркала перед подполковником стоял странный человек с серым неприятным лицом и красноватыми глазами. Хрипунов мигом вспомнил ночной кошмар ППСников, откровения Дорошенко за обедом, и, подрагивая всеми частями тела, отступил к стене, кое-как включил свет. А человек с серым недобрым лицом непостижимым образом высунул из зеркала руку, потом ногу, потом вовсе переместился в кабинет начальника Второго Отдела. От невероятности происходящего Хрипунов разволновался так, что задняя часть его туловища излишне напряглась и издала фырчащий звук. В воздухе запахло тухлыми яйцами.

– Василий Михайлович, – тихо произнес человек с серым лицом. – Вижу не рады вы гостям. Без воодушевления встречаете. Только ваш зад выразил восторг звучным фейерверком. Фу, какая вонь! – гость поморщился, от чего его вытянутое лицо стало еще страшнее.

– Вы кто? – выдавил подполковник, пятясь вдоль стенки к окну.

– Я? Я… магистр Хельтавар Шанен Горг. Можно просто: Хельтавар. Не слышали о таком?

– К счастью не доводилось, – отозвался Хрипунов, потянувшись к верхнему ящику стола.

– Так уж и к счастью. Смею заверить, ваше счастье с этого дня напрямую зависит от моего настроения. Постарайтесь мне его не портить.

– Нужно чего вам? – спросил Василий Михайлович, засунул руку в ящик и попытался нащупать пистолет.

– Не это ли ищите? – осведомился магистр, извлекая из складок одежды именной ПМ подполковника.

– С-с… – «сволочь» хотел крикнуть Хрипунов, но решил пока придержать оскорбления и сказал: – Так вы уже побывали здесь! В моем столе лазили! Листали секретные документы!

– Самую малость, товарищ подполковник. Самую малейшую малость. Хорошая штука, – Хельтавар взвесил пистолет в руке и навел его на Хрипунова. – Интересно, как ей правильно пользоваться? Может, нужно нажать здесь? – пальцем левой руки он потрогал предохранитель. С неожиданным проворством передернул затвор и нажал на спусковой крючок. Раздался выстрел. Чуть раньше, чем разлетелся осколками настольный светильник, Василий Михайлович успел упасть за кресло.

– Что нужно вам?! – промычал он, вставая на четвереньки и пытаясь дотянуться до телефона.

– Хорошая штука! – восхитился человек в балахоне. – А какая громкая! Прелесть, какая громкая! – он выстрелил еще раз, разнеся вдребезги графин – струйка воды стекла на разгоряченный лоб Василия Михайловича.

– Что мне нужно?… – переспросил Хельтавар, задумался, поигрывая пистолетом, и снова нажал на спуск. В этот раз ПМ не выстрелил, лишь щелкнул курком. – Ладно, возьмите, – магистр бросил оружие на пол, ближе к Хрипунову. – Возьмите свою штучку. Она, наверное, поломалась.

– Вы псих! Сейчас здесь будет дежурный по этажу! Через минуту прибежит вся дежурная часть! – Василий Михайлович, наконец, дотянулся до брошенного пистолета.

– Уже бежит. Чтобы вас не смущать, я пережду у себя, – гость шагнул к зеркалу – оно чудесным образом приняло его, словно основой отражающей поверхности служило не стекло с амальгамой, а легкопроницаемая субстанция.

– Замечу еще, – сказала голова магистра, появившись из дымки, – у нас с вами предстоит деловой разговор. От него зависит ваша карьера, состояние вашего драгоценного здо…

Договорить он не успел – в кабинет ворвался лейтенант Ивашов и прапорщик с автоматом наперевес.

– Что у вас, Василий Михайлович? – полюбопытствовал Ивашов, разглядывая осколки стекла на столе и пистолет в шаловливых руках подполковника.

– Ничего. Эксперимент я ставил. Следственный эксперимент, – Хрипунов выронил ПМ и сам рухнул в кресло. По его милицейскому лбу стекали капли пота.

– Точно все в порядке? – переспросил лейтенант.

– Все в… полном ажуре… – начальник Второго Отдела сидел с отвисшей до галстука челюстью, чувствуя, как струйка воды со стола увлажняет брюки.

– Ну, мы пошли, – неуверенно произнес Ивашов.

Прапорщик опустил автомат и отступил в коридор.

– Идите, – тоже неуверенно ответил Хрипунов. Он хотел сказать что-то еще или даже заорать, но горло его одеревенело. Стражи порядка захлопнули дверь, словно крышку гроба. Скоро их шаги затихли на лестнице.

Как и все настоящие подполковники Хрипунов соображал очень быстро. Не успели дежурные вернуться к боевому посту, а в голове Василия Михайловича родилось сразу три плана. Первый заключался в том, чтобы бросить все и бежать из Управления к такой-то матери. Второй и третий тоже были разумными: к той же матери разбить зеркало или немедленно позвонить Дорошенко и рассказать ему о случившемся. Дорошенко теперь был единственным человеком, способным понять его, не заподозрив в идиотизме, посочувствовать, может быть, дать дельный совет.

Пока Хрипунов мял лист бумаги и тужился с выбором верного плана, зеркало снова ожило. За стеклом поплыл сизая дымка. Из нее появилась рука с широким браслетом, потом голова Хельтавара. Маг сноровисто вылез из обрамления и спрыгнул на пол.

– Вернемся к разговору, – продолжил он. – Итак, что мне нужно… – Хельтавар, заложив руки за спину, заходил по кабинету. – Во-первых, мне нужно спокойно выйти из вашего заведения. Скажите бестолочам внизу, что я – ваш важный гость, и чтобы они меня пропустили. Еще мне нужно от вас немного сотрудничества. Иначе говоря, предлагаю доходную работу.

– Я служу исключительно народу и государству! – подполковник часто и нервно засопел.

– Ну, ну, ну. Василий Михайлович, а дача ваша за три миллиона рубликов пришла к вам как благодарность от абстрактного народа или государства? – магистр хитро прищурился. Тут же хлопнул в ладоши и позвал: – Триша, ну-ка лезь сюда!

Дымка дрогнула, и из нее вынырнуло существо похожее на чертенка, рыжее, хвостатое, с ядовитой усмешкой на обезьяньем личике. Осмотрелось и с чертячьей легкостью спрыгнуло в кабинет. С этой минуты материализм, обосновавшийся в голове и сердце Хрипунова, начал быстренько сдавать позиции.

– Покажи нам, Триш, что-нибудь этакое из скорбной жизни Василия Михайловича, – попросил Хельтавар Шанен Горг.

– Да ну его, магистр. На кой он вам сдался, – Триша скривился и пренебрежительно махнул хвостом. – Убежден, его скорбную жизнь лучше прервать, чем в ней ковыряться.

– Покажи, я сказал! – настоял магистр.

– Ладно, вы только не нервничайте, – Триша повернулся к зеркалу, махнул ладошкой, и на отражающей поверхности, словно на киноэкране возник тот же кабинет, только в дневное время. Дальше зеркало показало, как дверь открылась, и вошел человек в клетчатой рубашке с полиэтиленовым пакетом в руке. В вошедшем Хрипунов сразу узнал Георгия Килпаниди, и вспомнил, что так все было два дня назад: Килпаниди заходил именно с этим пакетом и именно с этим радостным выражением на лице. И оставлял на столе три тысячи долларов (по сотне стянутых красной резинкой) – плата за то, что он, Хрипунов, закрыл дело по ограблению магазина «Вернисаж». Заново созерцая этот неприятный эпизод, начальник Второго Отдела погрустнел и потянулся к пластиковой коробочке с таблетками.

– А ну-ка отмотай назад, – попросил магистр Тришу.

– Нет проблем. Вот это мне особо нравится! – сообщил хвостатый, останавливаясь на сцене, в которой в кабинет Хрипунова вбегала рыдающая девушка – дочка Роговцева.

– Не надо играть на чувствах, – страдальчески выдавил Василий Михайлович. – Кровопийцы. Чего вы хотите?

– Ничего особенного. Хотим предоставить вам более доходную работу, Василий Михайлович, – Шанен Горг подвинул стул и устроился напротив подполковника. – Вы же понимаете, что наши возможности очень высоки. Я бы сказал, божественно высоки.

– Или дьявольски, – отозвался Хрипунов, с опасением поглядывая на чертенка, продолжавшего упражняться с зеркалом, на котором появлялись разные досадные сценки.

– Или так. Но это лишь пустые аллегории. Давайте лучше к делу, – магистр сложил на груди серые ладони с длинными пальцами. – Вы не хотите занять место начальника Управления? Допустим, прямо с завтрашнего дня.

– Вы шутите?

– Ничуть. Если вы согласны, то завтра же придет приказ о вашем назначении.

– Начальником Управления? – Хрипунов нервно заерзал в кресле. – Как это возможно, и куда денется Прокопов?

– Не важно. Был человек – нет человека. Вы же сам очень хорошо освоили эту высокую магию. Поэтому вы ценны. Поэтому я вас назначаю.

– Хорошо. И чем я буду вам обязан? Душу мою оприходуете?

– Что вы! Что вы, Василий Михайлович! На кой сдалась нам такая сомнительная субстанция? – Триша затопал волосатыми ножками и разразился идиотским смехом.

– Вы будите просто работать начальником Управления. Только и всего, – заверил магистр. – Изредка выполнять наши мелкие поручения.

– Я согласен, – Хрипунов сжал кулаки, в глазах его появился нездоровый блеск.

– Вот и договорились. Обо всем остальном потом, – Хельтавар встал, бегло оглядел полки с книгами и сказал. – Теперь помогите нам выйти. Позвоните своим.

– Я сам провожу, г-г… – он на мгновенье замялся, поглядывая на вертевшегося у зеркала Тришу, потом добавил: – господа. Только чертенка надо бы приодеть.

– Это не чертенок. Это – гог. Такое же разумное и творческое существо как вы. А приодеть, конечно, надо, – согласился магистр. – С голой задницей по вашему благородному заведению неприлично. Дайте ему свой пиджачок и фуражку.

– Мой китель? – изумился Василий Михайлович.

– Отчего же нет? Вам завтра новый со склада доставят.

– Возьмите, – Хрипунов нехотя скинул китель и протянул гогу.

– И шапочку, шапочку, начальник! – Триша указал на милицейскую фуражку, лежавшую на полке.

Форменный китель для гога был великоват – плечи погонами свисали едва ли не до локтей, зато полы наряда почти скрывали его кривые, мохнатые ноги. Фуражка тоже была большой для остроухой, не очень умной головы. Но, тем не менее, Триша, обрадованный обновкой, вышагивал возле зеркала, восторженно разглядывая себя, блестящую кокарду выше лба и золотистые звезды, сверкающие с предплечий.

– Идемте, – сказал Хрипунов, возжелавший скорее покинуть кабинет, расстаться с гостями и где-нибудь в тишине, покое обдумать произошедшее.

– Идемте, – согласился гог. – Только зеркало с собой заберем. Нужно оно. Эй, помоги, – он толкнул начальника Второго Отдела. – Снимай свое добро.

Василий Михайлович спорить не стал, приподнял зеркало, снял с креплений и осторожно поставил на пол. На освободившейся части стены тут же проступили черные знаки, похожие на раздавленных жуков. Осознав, что это очередное проявление магии, Хрипунов с интересом и некоторым страхом разглядывал их, пока Триша снова не толкнул его:

– Давай, помоги вынести, – гог прихлопнул по раме зеркала. – Тяжелое, елки-перепелки!

Скоро они втроем вышли из кабинета и спустились вниз.

Дежурный по управлению майор Квакшин мог видеть, как к выходу проследовал начальник Второго Отдела, вспотевший, красный в мокрых брюках и с большим зеркалом в руках. За ним странный человек с серым лицом. А за ним кто-то низенький, с мордочкой обезьянки в милицейской фуражке, сдвинутой на затылок, и кителе, почти волочившемся по земле.

– Служу отечеству! – крикнул милиционерам Триша и браво отдал честь.

Милиционеры козырнули в ответ.

4

Свет включили, и Артем заорал, душевно топая ногами:

– Макс, ко мне! Макс! Ма-а-акс!

Тут же он понял, что верный Сашкин пес на помощь ни фига не придет. Максим находился в коридоре, а дверь в коридор была закрыта, и не имелось никакой возможности ее открыть – рядом с ней стоял человек отнюдь не ангельского вида. Невысокий, но с виду крепкий, точно бронированный сейф. На голове его красовался замусоленный колпак, заломленный набок. Одет незнакомец был в несвежую холщевую куртку, из-под которой по бандитски выпирала рукоять ножа или короткого меча. И рожа у гостя оказалась весьма неблагородной. Как определил Семин, такое личико было подстать гоблину-алкоголику из очень недобрых сказок: выпученные глазища, синий нос, подобный сморщенной сливе, и нездоровые прожилки на щеках.

– Макс, скотина! – снова призвал Артем, потрясая кулаками.

– Чего орешь! Больной что ли! – невысокий человечек подскочил к Семину и выхватил меч. – Я тебя вылечу! Станешь молчаливый, как потрошеная рыба! – он упер стальное острие в живот Артема, и хозяин квартиры без промедления замолчал. Даже приветливо заулыбался.

– Он испугался немножечко, вот и закричал. Правда? – раздался приятный голос.

Семин, не дыша, повернул голову и увидел молодую женщину, сидевшую на подоконнике.

– Правда! – выражая абсолютное согласие, он трижды кивнул, ударяя подбородком в грудь.

– Он больше кричать не будет. Так же? – продолжила незнакомка.

– Никогда! – заверил Артем, а сам подумал: «кричать, возможно, не буду, но стрелять начну сразу, как только доберусь до ружья».

Острие клинка коротышки опустилось. Семин получил возможность вздохнуть свободнее, чуть умерить бешеную скачку сердца и разглядеть гостью на подоконнике. Она была красива, несмотря на необычный бледно-сиреневый цвет кожи и темные, чуть загнутые ногти на руках. Черные блестящие волосы прикрывали правую сторону ее лица и темно-зеленые глаза, в которых таилась какая-то кошачья хитрость. Ночная гостья была одета в фиолетовый плащ с серебристым шитьем и сандалии с костяными пряжками и ремешками, высоко оплетавшими ноги.

– Никогда, – повторила молодая женщина, тихо рассмеялась и спрыгнула с подоконника.

– Ларса Вей-Раста, – представилась она, с изяществом протянув ладонь.

– Артем Степанович Семин, эксперт-оценщик недвижимости, – пролепетал он, справляясь с онемевшим от страха языком, и осторожно потрогал ее пальцы. Пальчики оказались холодные, будто их обладательница только что слезла с верхней полки холодильника, и это навело Семина на грустные мысли. «Уж, живая ли она? – подумал Артем. – Ведь с такой окраской кожи и такой температурой тела вполне бывают мертвецы, вампиры и прочие упыри. Это сейчас она строит из себя милую и обходительную, а при случае набросится и в горло с разбегу длинными клыками». Он попытался осторожно заглянуть в ротик холодной девицы. Удалось, когда она улыбнулась очередной раз. Зубки были белые и ровные, без признаков вмешательства стоматолога. И все же клыки казались не по-человечески длинноваты. При всем этом Вей-Раста смело стояла на соляной дорожке рядом с ритуальной свечой и тремя крупными зубками чеснока, словно священные компоненты и светлая магия Гарика Петровича не имела на нее никакого влияния.

– Кто еще здесь кроме собаки? – спросила Ларса, выглядывая в коридор.

– Только я и Макс. Но вокруг соседи. Очень много соседей, как в муравейнике, – быстро заговорил Артем. – Услышат, прибегут. Могут милицию вызвать. А еще у меня есть знакомый наместник Заратуштры, народный целитель и экстрасенс. Так что советую вам!..

– Каспер, проверь, пожалуйста, – гостья кивнула на дверь в коридор.

– А что мне проверять. Если кто-то есть – я убью. Разрублю на куски и сожрать его заставлю.

Невысокий человечек, которого Семин принял за гоблина-алкаголика, толкнул дверь и оттуда сразу послышалось испуганное повизгивание Макса.

– Зачем вам собака? – поинтересовалась Вей-Раста.

– У товарища взял только на один день. Собака злая, лучше не трогайте.

– Зачем взял? Съесть хотел?

– Что вы, дамочка, госпожа! – Артем заметил, как глаза Ларсы хищно блеснули, и попятился назад к столу. Рука его случайно зацепила черпачок, торчавший из кастрюли «Лакор». Он грохнулся на стол, расплескивая часть содержимого на соляную дорожку. – Не хотел я его съесть. Я же не кореец. Взял потому, что нуждался в друге на ночь.

– Вы по ночам с собаками дружите? – удивилась Ларса. – Какая дикость.

Из дальней комнаты раздался лай сеттера, переходящий в отчаянный визг. Потом послышались звуки борьбы, хлопнула створка шифоньера, и зазвенела ваза, стоявшая на подоконнике. Сашкин пес завизжал еще раз, громко и жалобно. Следом раздалось довольное ворчание человека в колпаке.

– Что он с Максом вытворяет?! – не сдержался Артем. К нему по каплям начала возвращаться смелость. Он вообразил, как синеносый мутант, перевернув в комнате все, что можно было перевернуть, поймал Максима, прижал в углу, готовя его к участи бедного кота Васьки. Где-то в глубинах души Семина шевельнулась злость.

Он бросился в коридор, там чуть не столкнулся с Каспером, несшим в вытянутой руке собачий хвост.

– Отрубил ему, – сообщил Каспер госпоже Вей-Расте, небрежно оттесняя с прохода хозяина квартиры. – Хороший хвост. Небольшой, пушистый. Нам может пригодиться, если задумаешь что-нибудь варить.

– Сукин ты недоросток! – выругался Семин и побежал в комнату.

Купированный, злостно униженный Макс сидел возле дивана, облизывая коротенький обрубок, минуту назад бывший роскошным хвостом. Возле окна валялись осколки фарфоровой вазы, коробки с ДиВиДи дисками и сорванная занавеска.

– Ну, Макс… Моя псина, – Артем опустился на одно колено и потрепал его за холку. – Успокойся. Без хвоста даже лучше. Уверяю, хорошо без хвоста. Тебе очень идет. Вот только что мы скажем Сашке?

Семин представил, какие объяснения придется давать Буркову, и у него внутри все свернулось, словно после порции неразбавленного спирта. На диване он увидел ружье, притянул его за приклад и решил прямо сейчас покончить с беспределом в своей квартире. Влюбленные духи, упыри-разбойники или гоблины-пьянчуги – кто бы они ни были эти существа, бесцеремонно ворвавшиеся в его жизнь, – должны быть изгнаны. Немедленно и с позором. Он встал, проверил, заряжены ли патроны, и тяжелыми шагами направился на кухню. Для себя он решил, что в холодную девицу стрелять не будет – все ж не по-джентельменски. А в ее дружка выпустит весь запас заячьей дроби без сожаления. Это непременно подействует, и слетит синеносый с балкона, точно раненая в задницу утка.

– Так, гости дорогие, – сурово сказал он, остановившись на пороге и подняв ружье. – Уже три дня вы не даете мне покоя. Вежливо прошу покинуть мою квартиру раз и навсегда. Иначе сейчас будет очень много шума.

– Гав! Гав! – подтвердил Макс, отважно державшийся позади Семина.

– Это ваше оружие? – полюбопытствовала Ларса, заглянув в стволовое отверстие. – Стреляет огнем?

– Огнем и заячьей дробью. В наглецах делает дырок больше, чем Российском сыре.

– Как интересно! – госпожа Вей-Раста прикоснулась к стволу, и он, будто пластилиновый, стал изгибаться вниз. – А так оно тоже будет работать? Ну-ка стрельните в Каспера!

Недобрая магия отняла последнюю надежду Семина. Сила Ахурамазды, заклинания Гарика Петровича, чеснок и соляные дорожки – все оказалось недейственным. Семин обреченно опустил испорченное ружье. В этот миг он почувствовал себя беспомощным и униженным, точно Макс, расставшийся с хвостом.

– Эй, господин Артемон, – окликнул его Каспер, – какого лешего, ты ковырялся в нашей кастрюле?

– В вашей?! Это моя кастрюля! И я не Артемон! Я – Артем Степанович Семин! – гневно заметил он.

– Эксперт-оценщик, – с очаровательной улыбкой добавила Ларса. – Не злитесь на Каспера Скальпа, он правда бывает нехороший. Перед собакой он потом извинится. А сейчас скажите, вы ничего не делали с нашей посудиной? – она придвинула кастрюлю к краю стола и ковырнула в ней черпачком, разглядывая всплывавшие корешки и листья.

– Ничего, – соврал Семин. О щепотке «особой соли» и дольке чеснока он решил умолчать, надеясь, что святейшие компоненты хотя бы здесь подействуют и как-нибудь испортят адский супчик. – Только соседка, Анна Сергеевна, заходила, – язвительно сообщил он, – и забрала голову кота.

– Забрала голову! И ты ей позволил?! – нешуточно вспылил Каспер Скальп. Его ладонь снова схватилась за рукоять меча, а красные жилки на лице вздулись. – Знаешь, сколько мне пришлось побегать за черной зверюгой?! Я нагнал его аж на крыше, поскользнулся и едва не слетел с карниза! Мы там сцепились! Он дрался как горный лев и поцарапал мене руку. А ты взял и отдал! Боюсь, голову кота придется заменить твоей. Что скажешь, Вей-Раста, его голова сгодиться для зелья?

– Ни в коем случае, Каспер! Нам его голова будет полезна для другого! – предостерегла холодная девица.

– А ты сюда не лазил своим языком? Признавайся, ел наше зелье? – Скальп потряс кастрюлю и с подозрением посмотрел на хозяина квартиры.

– Не ел. Тещу только кормил, – с вызовом бросил Артем.

Каспер круто повернулся, хотел было ухватить Семина за плечо, но неожиданно в дело вступил Макс – бросился вперед и стиснул челюсти на лодыжке обидчика. Скальп истерически заорал, роняя меч и выкатывая по-лягушачьи глаза.

– Чего орешь! Заткнись! Соседей разбудишь! – чтобы помочь ему скорее замолчать, Артем замахнулся, целя прикладом ружья в лоб охамевшему коротышке.

– Мальчики, не ссорьтесь по пустякам. Не надо, – остановила его Ларса. – Каспер больше так не будет. Пообещай, Каспер.

– Клянусь копченой колбасой! Только пусть уберет зверюгу! – еще громче взревел Каспер Скальп.

– Максим, пусти его. Брось эту паскуду, – попросил Артем сеттера.

Пес подчинился, разжал челюсти, победно гавкнув, отступил в коридор.

На какую-то минуту на кухне наступила тишина. Укушенный коротышка стоял неподвижно, покраснев, вытаращив глаза и стиснув зубы, будто собираясь в следующий миг броситься с яростным воплем и загрызть разом Семина с Максом. Ларса Вей-Раста с блаженной улыбкой разглядывала фотообои, подпорченные темными знаками, и всем своим видом разыгрывала беспечность и благодушие, будто заскучавшая на вечеринке гостья. А Семин переминался с ноги на ногу, периодически наступая на зубки чеснока, валявшиеся на полу. События, последовавшие после завершения ритуала по изгнанию духов, привели его разум к опасному состоянию, которое можно охарактеризовать двумя словами: «короткое замыкание». Он не представлял, что ему теперь делать: бежать из квартиры? звонить в милицию? или обессилено сесть прямо в углу кухни и наблюдать, что эта парочка будет вытворять дальше? И все-таки он попробовал разобраться в случившемся и найти наилучший выход. Рассудив, что холодная девица в сиреневом плаще менее агрессивная и сумасшедшая, чем ее друг в колпаке, он обратился к ней:

– Девушка, госпожа, как вас там… Ларса Вей-Раста, видимо, из вашей банды, вы самая обаятельная, привлекательная, симпатичная и вменяемая. Позвольте вам задать всего один маленький вопрос?

Тронутая то ли лестью, то ли страдальческим блеском в глазах Семина, Вей-Раста кивнула и ангельски улыбнулась.

– Скажите, что вам от меня нужно? Какого лешего вы вломились в мою квартиру? И когда вы, наконец, уйдете? – взгляд Артема случайно упал на дорогую кастрюлю «Лакор». – И когда вы перестанете мне здесь все пачкать, портить? Зачем вы трогали эту кастрюлю? – здесь его прорвало, и он начал сыпать вопросами, словно ведущая из передачи «Слабое звено»: – Что вы за адские смеси вы варили? Нельзя было найти посуду попроще?! Зачем вы отрезали Ваське голову и украли платье его хозяйки? На кой хрен вам потребовалось рисовать на моих обоях этих черных тараканов? И почему ваш друг выпил мою водку? Зачем съели мои грибочки? А бутерброд и салат с колбасой? Чего вы здесь хозяйничаете?! Да кто вы такие и откуда свалились на мою голову?!

– Вы же просили ответить только на один маленький вопрос, – прервала шумный поток его слов Ларса.

– На один. Но этот один, слишком переплетен со всеми остальными. Скажите для начала, когда вы отсюда смотаетесь?

– Господин Артем, как я понимаю, здесь все кругом ваше? Можно я присяду на вашу табуреточку? – Вей-Раста подвинула табурет ногой и устроилась на нем, прислонившись спиной к изрисованной знаками стене. – Мы не собираемся у вас долго задерживаться. Честное слово. Только закончим свои дела и сразу уйдем.

– И когда вы закончите свои дела?

– Господин Артемон, – вступил в разговор Каспер – глаза его уже вернулись в глазницы, а лицо обрело нормальный цвет (если синюшно-красноватые тона можно назвать нормальными для лица), – а можно я воспользуюсь твоим волшебным шкафчиком? – не дожидаясь ответа, он открыл холодильник, достал остаток колбасы, куриные котлеты и банку груздей. На верхней полке заметил две бутылки водки и с криком радости вытащил запотевшую бутылку.

Семин хотел гневно возразить нахалу, но его перебила Вей-Раста.

– У нас здесь очень важные дела, господин эксперт-оценщик. Мы выполняем задание Валенкира. Надеюсь справиться за пять-десять дней.

– Так вы собираетесь десять дней торчать у меня? – вопросил хозяин квартиры. Он не мог понять, что вызывает в нем большее негодование: срок его мучений, обозначенный Ларсой, или непосредственность, с которой синеносый Скальп орудовал в холодильнике.

– Да, не думаю, что мы здесь задержимся дольше. Хотя если наши дела пойдут плохо, то мы останемся еще на десять или двадцать дней, – любезно сообщила гостья. – Вы не волнуйтесь, Артем, мы вас не будем слишком стеснять.

– Вижу уже, – отозвался Семин, наблюдая, как Каспер, напрочь забывший об укушенной ноге, отправляет в рот вторую котлету и заедает ее колбасой. – Котлетки-то сырые, – едко заметил Артем.

– Сырые, а все равно вкусные, – Каспер сладко причмокнул, обтер пальцы о колпак и потянулся за бутылкой водки. – Кружечку дай, – попросил он дружески Семина, будто между ними пять минут назад не было яростного антагонизма.

Артем открыл навесной шкаф и достал тарелки три рюмки. Расставляя их на свободной части стола, он успокаивал себя, что духи, демоны (или кто там они были на самом деле) все-таки не последние сволочи, хотя бы потому, что он был до сих пор жив кое-как и частями здоров. Он подумал, что если узнать о ненормальных гостях побольше и вести себя рассудительнее, то с ними удастся сладить и, может быть, избавиться от их присутствия раньше срока, названого Вей-Растой. Еще он решил, что поздний ужин всем пойдет на пользу. Во-первых, он сам проголодался так, что был готов вырвать из грязных рук Каспера сырые котлеты, а в случае несогласия сунуть нахалу кулаком в нос. Во-вторых, он надеялся, что еда сделает его квартирантов еще добрее, а выпивка развяжет им языки.

Рядом с тарелками Семин положил вилки, вскрыл банку с грибами, с которой никак не мог сладить прожорливый коротыш. Поставил на плиту сковородку и уложил ее дно бараньими ребрышками, бросив несколько в коридор для успокоения бунтующего Макса. Все это время Каспер Скальп сидел тихо, изредка отламывая кусок сырой котлеты и отправляя в рот. Лишь когда Семин откупорил бутылку водки и налил в рюмки, Каспер озабочено спросил:

– А посудинки не маловаты будут?

Не ответив, Артем убрал одну из рюмок и поставил на ее место чайную кружку с гравировкой «8 Марта – праздник Весны и Любви», мысленно добавив: «да подавись ты, пьянь красномордая! пусть будет хуже твоей чертячьей печени». Каспер удовлетворенно крякнул и впервые посмотрел на хозяина с глубоким уважением.

– Прошу, госпожа Ларса, к столу, – позвал Семин, когда было все готово.

– Кушайте, мальчики, я не голодная, – Вей-Раста сидела в прежней позе, лишь закинула ногу на ногу и расстегнула пряжку плаща.

– Выпить, надеюсь, не откажитесь. Не знаю как там у вас, в мирах потусторонних, а у нас традиция такая, – сообщил Семин, – пить за знакомство. А так же в горе, радости и для здоровья.

– Ей нельзя, – предостерег Каспер. – Колдовать не сможет. Или напьется и такого наколдует, что во всех светлых мирах аукнется. Знаешь, Артемон, какой с ней заковыристый случай однажды вышел?

– Придержи язык! – прошипела госпожа Ларса и взяла рюмку. – За очаровательное знакомство! – сказала она и опрокинула в рот водку.

Напиток фирмы «Меркурий» был ей не слишком знаком. Вей-Раста скривилась, обижено поджала губы и посинела, словно выпила она не пятьдесят грамм водки, а пол-литра красителя ультрамарин. Кошачья хитрость мигом исчезла из зеленых глаз, зрачки заметались, будто перед ее взором порхала стайка голых и бесстыжих попугаев.

– Грибочек скушайте, – посоветовал Артем, в тайне радуясь, что водка произвела такой оглушительный эффект на девицу. Он наколол вилкой груздь и поднес к губам Вей-Расты. Она набросилась на него так, что вилка едва не захрустела в зубах, проглотила гриб и облегченно вздохнула. Скоро ее коже вернулся прежний цвет, а щеки даже порозовели.

Каспер Скальп, наблюдавший за трансформациями подруги, разразился хриплым смехом. Схватил со стола чайную кружку с водкой и браво влил содержимое в глотку. Закуску ему не надо было предлагать – он тут же захрустел бараньими ребрышками.

– Я же говорил тебе, Вей-Раста, это чудесный мир! – коротыш схватил кусок хлеба и густо полил его майонезом. – Здесь много своих прелестей и странностей, которые не вмещает ни Шар Познания, ни черепушка нашего многоумного Валенка. Я рад, что сюда вернулся! И пить по-настоящему я научился здесь.

– Ну, вот, – удовлетворено сказал Семин, – за знакомство выпили, теперь познакомимся. Я, как вы уже знаете, Артем Степанович, хозяин этого двухкомнатного жилища. Работаю в агентстве недвижимости «АдресЪ». А вы откуда? Кем работаете? Какими судьбами в наших краях?

– Мы – Стражи Перекрестка. Не знаю, надо ли это тебе говорить, – госпожа Вей-Раста неожиданно перешла на «ты».

– Надо, – ответил Артем и потянулся за бутылкой водки.

Испуганная то ли угрозой очередного испытания огненным напитком, то ли уже порядком захмелевшая, Ларса продолжила:

– Перекресток – особое место, где сходятся мировые линии или по-другому дороги из различных миров. На их пересечении находится наша Застава. Мы следим, чтобы никто без ведома Верховных не мог пройти из одного мира в другой и нарушить сложившийся порядок.

– Да, работенки у нас много. Народ ушлый стал, и каждый стремиться поменять незаконным способом свой вшивый мирок на соседний, поуютнее, повеселее. Последнее время столько умников развелось, что нет никакой возможности вот так мирно посидеть за приличным столом, – дополнил Каспер. – Ну-ка плесни еще, – он указал на бутылку, – а то у меня в горле мясо с косточкой застряло.

– Ага, значит вы – стражники. Не демоны, не духи и не гоблины с вампирскими наклонностями? – поинтересовался Семин и про себя подумал: «впрочем, одно другому не всегда мешает».

– Точно, Стражи. Стражи Перекрестка! – важно сказал Каспер Скальп, хватая наполнившуюся кружку. – Сторожим соединение дорог, и если кто-то проник без разрешения в чужую среду обитания, то мы излавливаем и возвращаем на место. И строго наказываем. Вот такие мы серьезные Стражи. Лично я вдобавок ко всему – первый рыцарь Черепа и Розы. Триста лет скоро исполнится моему славному Ордену. А основал я его сам. Сам! После долгих странствий по холодным пустыням Кархауза, где в боях и свершениях закалился мой дух, и голову наполнили мысли о вечном. Вот погляди, – он расстегнул пуговицу на груди и вытащил железный медальон величиной с чайное блюдце. На начищенном металле виднелся рельеф черепа, из разинутой пасти которого торчала роза. Над черепушкой располагался терновый венок и скрещенные мечи, а ниже вычеканены знаки или буквы неведомого для Семина значения.

– М-да, солидно, – признал эксперт-оценщик.

Жареные ребрышки и три рюмки водки, проглоченные под грибочки, наполнили его организм теплом и благодушием. Может быть, поэтому Артему подумалось, что ночные гости не такие плохие люди. «Действительно, – рассуждал он, извлекая из холодильника вторую бутылку, – этот Каспер страшен только с виду. Ну, несдержанный, прожорливый, вспыльчивый, не чистый на руку, убийца котов и конченый алкоголик, а в остальном добрейшей души человек. Не даром он – первый рыцарь и основатель какого-то Ордена». О госпоже Вей-Расте Семин еще не сложил основательного мнения и, желая скорее восполнить упущение, налил в ее рюмку со словами:

– Ларса, прошу, не откажись, выпей с нами. За всеобщее здоровье и всяческий успех.

От такого тоста Вей-Раста не смогла отказаться и взяла рюмку. В этот раз водка произвела на нее менее печальный эффект. Проглотив напиток, гостья лишь шумно выдохнула, скорее схватила грибочек и придвинулась ближе к Артему.

– Расскажи что-нибудь о себе, – тепло попросил он.

– Я – просто волшебница, помощница магистра Валенкира, – сказала она и застенчиво опустила ресницы.

– Да ведьма она. Обычная ведьмочка, родом из Фривии, – с хохотом сообщил Каспер Скальп.

– Не обычная! – вспыхнула Ларса. Она проворно вскинула ладонь, и водка из кружки, которую держал первый рыцарь, выплеснулась ему на штаны.

– Все! Все! Сдаюсь! – попросил пощады Скальп. Такое обхождение с ценным напитком его чрезвычайно расстроило, и он опасался, как бы госпожа Вей-Раста не сотворила чего-нибудь похуже.

– Не смей говорить обо мне плохо! Я же никому не треплюсь, что в твоем славном Ордене только один человек – ты сам. Орден Черепа и Розы! О, какое великое достояние! – Вей-Раста вскочила и заходила по кухне, пиная зубки чеснока, попадавшие ей под сандалии.

– В моем Ордене были и другие члены. Числом десять или даже одиннадцать, – не согласился Каспер. – У меня есть собственный герб. И я сам произвел в рыцари господина Крума Ержа, после чего он совершил много знатных подвигов. Вдобавок я уже бывал в этом мире два раза – опытен. И я старше тебя на триста сорок лет.

– По вашему дурацкому летоисчислению, – заметила Ларса. – А здесь Валенкир назначил старшей меня.

– Товарищи Стражи Перекрестка, не надо ссориться, – попросил Артем. – Лучше расскажите, в чем цель вашей святейшей миссии, и почему вы ее началом выбрали мою квартиру.

– Потому, что это одно из немногих мест, где сходятся мировые линии. Здесь тоже как бы Перекресток, – пояснила ведьмочка.

– В моей квартире?! – изумился Семин.

– Через не проходит как минимум три мировые линии.

– Выходит у меня квартира мирового значения! – Артем опустошил рюмку и подумал, что ему тоже есть, чем гордиться – не рыцарский Орден, но кое-что важное ему принадлежало.

– О нашем задании сообщить пока ничего не могу. Валенкир не одобрит, – продолжила Ларса. – По некоторым причинам мы не можем уйти к себе на Заставу в ближайшие дни. Мы постараемся тебя не стеснять. Нам немногое потребуется: кастрюли для варки зелий и какая-нибудь одежда, чтобы на улице не выглядеть чужими.

– Еще немного выпивки, хорошей жратвы, – добавил Каспер Скальп, и Семин понял, что его положение еще долго будет затруднительным.

– Кастрюли выделю, – пообещал Артем, рассудив что, т�