10. Сказка про белого бычка

У попа была собака. Он ее любил. Она съела кусок мяса. Он ее убил. Старая история.

Золушка бы сказала:

— Так бывает, когда все сводится к куску мяса.

— Поп убил собаку? — удивилась бы Царевна Лягушка. — Что вы, этого не может быть! Ведь он же ее любил, правда? И кусок мяса они поделили поровну — так бывает всегда, когда любят…

— Сначала любил, а потом убил? — рассмеялся бы царь Горох. — Это ничего, остроумно.

А кот, старый ученый кот рассудил бы совсем иначе:

— Такова жизнь. В ней можно быть либо попом, либо собакой, либо мясом, которое едят с обеих сторон. Когда мне предлагают одно из трех, я выбираю четвертое.

Так сказал бы кот, и я с ним вполне согласен. Довольно с меня этих сказок, у меня есть своя, с лужайкой и деревом, вокруг которого я протаптываю тропинку. И пусть эта тропинка никуда не ведет, зато она никуда не уводит.

Я иду по кругу, и мне видно все, что делается вокруг. Золушка по-прежнему продает в ларьке свои палочки. Она радуется, что люди тянутся к чудесам, и не понимает, что на ее палочки такой спрос не потому, что они волшебные, а потому что бесплатные. Идет зима, надо запасаться дровами.

Я узнаю соседа Горыныча. Он стоит в очереди, в самом хвосте, а рядом с ним… Кто это рядом с ним? Да ведь это же Мальчик-с-пальчик и Царевна Лягушка!

Сорока-ворона кашку варила, деток кормила… Как летит время! Еще недавно они были такие маленькие, и вот уже — такие большие. А сосед Горыныч, напротив, как-то поменьше стал. Одни в гору идут, другие — под гору. Жизнь — это жизнь.

Я протаптываю свою тропинку. Спешить мне некуда, главное — не сойти с круга.

Шаг. Остановка. Еще шаг. Остановка.

На повороте передо мной открывается море. Море — это много воды. Берег — это много песка. Вода заливает песок, и он от этого становится мокрый.

— Здравствуй, старик!

Он не слышит меня.

— Как ловится?

Он не слышит.

Он вытащил невод, разложил на песке и стал опорожнять его. Рыбы плюхаются в море, как в котел с водой. А старик снова забрасывает невод.

Ловись, рыбка, большая и маленькая. Я протаптываю свою тропинку.

В очереди волнение: кто-то обнаружил старушку, которая норовила шмыгнуть без очереди. Сосед Горыныч качает головой — видно, стыдит. Остальные широко открывают рты — видно, ругаются.

— Да пропустите ж ее! — слышу я. — Уважайте старость!

Все начинают уважать старость, и старушку пропускают без очереди. Она что-то долго возится у прилавка — и вдруг исчезает. Вместо нее выволакивается вязанка палочек, которая тут же рассыпается по земле, обнаруживая за собой старушку — бабу Ягу.

Вот какая старушка хозяйственная: живет в лесу, а ходит сюда за дровами. Сейчас она рассыпала свою вязанку и принимается считать, складывая палочку к палочке.

Раз, два, три, четыре, пять… Вышел зайчик погулять. Вдруг охотник выбегает. Прямо в зайчика стреляет. Охотник стреляет. Зайчик умирает. Я протаптываю свою тропинку: раз, два, три, четыре, пять…

Подходит очередь соседа Горыныча. Он берет две палочки и тут же вручает их Мальчику-с-пальчику и Царевне Лягушке. Эти двое целуют Горыныча, потом целуют друг друга и обмениваются палочками.

Так вот оно что! Значит, Мальчик-с-пальчик все-таки женился на Царевне Лягушке… Выходит, он не зря послал ей тогда стрелу. Нет, конечно, тогда он еще ничего не думал, но — жизнь это жизнь, вырастают дети и смотрят на все другими глазами.

Дождалась Лягушка своего царевича. Думала, он из-за моря придет, а он тут же сидел, на соседней парте. Интересно, как они там решили свою задачу:

1 волк + 7 козлят =

Сколько они тогда спорили из-за этой задачи, а теперь не спорят, значит, все же решили, нашли верный ответ.

Баба Яга сосчитала палочки, связала их и тут же исчезла за этой вязанкой. Вязанка двинулась, но, кажется, не в ту сторону: вместо того, чтоб удаляться, она стала приближаться ко мне.

Терем-теремок, кто в тереме живет? Я здесь живу. Заходите, гостями будете.

— Ты гляди, — удивляется баба Яга. — Никак я за блудилась?

— Это бывает, — говорю я. — Я и сам заблудился — полсвета обблудил, пока домой попал.

— В жизни — оно знаете как, — вздыхает баба Яга, усаживаясь на вязанку.

— В жизни как в жизни, — согласно киваю я.

Шаг. Остановка. Еще шаг. Остановка. Я протаптываю свою тропинку и разговариваю с бабой Ягой.

— Ходишь?

— Хожу.

— Ты бы ко мне зашел, если ходишь. Я тут рядом, в лесу.

Я объясняю, что мне некогда, что мне надо ходить по кругу. Туда идти, потом обратно, Потом опять туда. Потому что повторение — мать учения.

— Я и сама мать, я понимаю, — вздыхает баба Яга. — Только трудное наше дело, материнское. Дети-то нынче знаешь какие пошли?

Баба Яга рассказывает о своих детях. Уехали они от нее и даже писем не пишут.

— Ничего, я еще до них доберусь, — говорит баба Яга. — Я с них шкуру спущу, с окаянных. Пусть знают, что мать — это мать…

Мать — это мать. Действительно, лучше не скажешь.

— Мне-то самой много ли надо? Все ведь для них, иродов, чтоб им свету божьего не видать, чтоб им пода виться собственными костями!

Ладушки, ладушки, где были? У бабушки…

Пусть поговорит старушка, пусть поговорит. Видно, не с кем ей горем своим поделиться.

— Ты бы все же ко мне зашел, а? Посидели б, по пили чайку. Я б тебе все, как есть, рассказала…

— Да нет, я уж лучше здесь, у себя дома. Все-таки у себя — это у себя.

— Что правда, то правда.

Она встает и скрывается за своей вязанкой.

— Ну ладно, пойду и я к себе. У меня еще изба не метена, ступа не чищена…

Я протаптываю свою тропинку. Тропинку, которая никуда не ведет, но зато никуда не уводит.

Шаг. Остановка. Еще шаг. Остановка.

На ловца и зверь бежит: старик рыбак поймал золотую рыбку. Он поймал ее, хотя ее действительно не существует в природе. Ее не существует, но он все же ее поймал.

Как это все понимать? Старик, которому давно пора помирать, вдруг на старости лет поймал золотую рыбку. Рыбку, о которой все знают, что ее нет. И зачем ему золотая рыбка?

А Золушке все-таки повезло: к ней приехал принц, от которого она когда-то сбежала. Он бросил свое царство и теперь сидит у ларька, ждет, когда Золушка освободится. А когда она освободится? Народу полно, и каждый хочет иметь волшебную палочку.

А принц ждет. Он сидит под ларьком и держит хрустальные туфельки, потому что хрустальные туфельки — это хрустальные туфельки, мимо них не пройдешь. Но я прохожу мимо — у меня свои дела.

Куда девалась баба Яга? Что-то ее не видно. Может, к детям своим поехала — помнится, она говорила: «Я еще до них доберусь…»

Я протаптываю свою тропинку. Я иду по своим следам — в одну сторону, потом в другую, и этому не видно конца.

Шаг. Остановка. Еще шаг. Остановка.

Кто же я все-таки — Иванушка-дурачок или, может, Кощей Бессмертный?

Жили-были дед и баба. У них была курочка Ряба. А у меня — никого. Раньше были — и Снегурочка, и белый бычок, а теперь — где они?.. Неужели на белом свете для белого бычка не найдется белой вороны?.. Нет, не найдется… Ни белой вороны, ни Синей птицы, ни Красной Шапочки… Даже бабы Яги, и той нет — где-то старушка до своих детей добирается.

А мне некуда добираться. Я хожу по кругу, который не имеет конца, вот какая у меня бесконечная сказка…

Умрет сосед Горыныч, и дети его состарятся и умрут, и Золушка, как бы она ни старалась жить для людей, тоже умрет, когда придет ее время. И аты-баты умрут все до одного. А я?..

Шаг. Остановка. Еще шаг. Остановка.

Жили-были три солдата. Вот и сказочка начата. Жили-были три павлина. Вот и сказки половина. Жили-были три гуся. Вот и сказочка вам… вся? Как бы не так: я поворачиваюсь и иду в обратную сторону…

Рассказать вам сказку про белого бычка?