25. УРОВНИ
«Человеческий фактор» начал свою жизнь как довольно узкий трехмерный корабль дельтавидной формы, похожий на изящно заостренную пирамиду. Будучи преобразован в суперлифтер — тот же буксир, но с благородным названием, — он приобрел некоторую брутальность. Триста метров в длину, прямоугольного сечения, с плоскими боками — от прежней изящной формы почти ничего не осталось.
Корабль не был озабочен эстетическими соображениями как тогда, так и теперь. Лепестки его полевого комплекса — вроде многослойных кружев на вечернем платье — придавали кораблю некоторую красоту, если задаться целью ее обнаружить, а наружная поверхность корпуса могла менять цвет или фактуру и нести любой рисунок.
Но все это не имело отношения к делу; внесенные модификации сделали корабль мощным, сделали его быстрым. И случилось это еще до его приглашения в Особые Обстоятельства.
Он промчался по гиперпространству в сторону звезды Мезерифина под чуть ли не прямым углом атаки, отклонившись только для того, чтобы свести опасность обнаружения к минимуму. Сняв людей и собственного аватоида с шаттла без всяких происшествий, он совершил головокружительный разворот и направился назад к Сурсамену в малоприятном режиме — скорость превышала максимально разрешенную. Он чувствовал, как в двигателях накапливаются неисправности, — так спортсмен чувствует развивающуюся судорогу или трещинку в голени. Но при этом корабль знал, что доставит небольшой груз людей на Сурсамен с максимальной — не переходя грани разумного — быстротой.
После переговоров с Анаплиан они сошлись на том, что двигатели корабля будут работать с однопроцентным риском полного разрушения, что на час приблизит расчетное время прибытия. Правда, и такая пропорция — один к ста двадцати восьми — казалась кораблю слишком высокой. Поэтому он солгал, несколько преуменьшив свои рабочие параметры: экономия времени была реальной, но вероятность разрушения — меньше, чем один к ста пятидесяти. Когда ты, будучи древним модифицированным кораблем, сам проводишь собственную одноразовую настройку, в этом есть свои плюсы.
В одной из двух тесноватых гостиных — все, что допускали скромные размеры корабля, — аватоид Хиппинс рассказывал агенту ОО Анаплиан об ограничениях, которые кораблю придется соблюдать на Сурсамене. Но он все еще очень надеялся, что обойдется без посадки.
— Это гиперсфера. Вернее, ряд из шестнадцати гиперсфер, — объяснял Хиппинс. — Четырехмерное пространство. Мне войти в него не проще, чем обычному кораблю, не рассчитанному на переход в гиперсферы. Я даже не могу снять дополнительную тягу с Решетки, потому что меня отключат и от нее. Вы разве не знали? — недоуменно спросил аватоид. — В этом и состоит преимущество пустотелов: так генерируется тепло, так достигается непрозрачность.
— Я знаю, что пустотелы четырехмерны, — сказала, нахмурившись, Анаплиан.
Она узнала об этом много времени спустя после отъезда с Сурсамена. Но даже если бы это стало ей известно еще на Сурсамене, что с того? Факт, не имеющий последствий. Если ты жил на пустотеле, то принимал его таким, каким он тебе представлялся, — это же касалось жизни на твердой планете, или внутри аквамира, или на газовом гиганте. Пустотелы имели очень глубокий и обширный четырехмерный компонент, и разница осознавалась лишь после объяснений, что такое четырехмерность и что она дает: доступ в гиперпространство в двух удобных направлениях; контакт с энергетическими Решетками, разделяющими вселенные, чтобы корабли могли пользоваться своими расчудесными свойствами; волшебная легкость перемещения предметов в гиперпространство и обратно в трехмерный мир через твердое тело любой толщины.
К таким способностям быстро привыкаешь. В некотором смысле, чем более необъяснимыми и сверхъестественными казались эти явления до наступления полной ясности, тем меньше ты задумывался о них впоследствии. Сначала ты отвергал саму эту возможность — что за нелепица! — а потом принимал все без рассуждений, так как от серьезных размышлений на эти темы могла съехать крыша.
— Но вот чего я не понимала: того, что четырехмерность закрывает их для кораблей, — сказала Анаплиан.
— Не закрывает, — сказал Хиппинс. — Я могу проникнуть внутрь легко, как и любое трехмерное тело такого размера. Но я не способен двигаться в дополнительном четвертом измерении, к которому я привычен и для которого создан. И не могу использовать главные двигатели.
— Так вы предпочитаете остаться на орбите?
— Именно.
— А как насчет телепортации?
— Та же проблема. Снаружи я могу телепортироваться в открытые окончания Башен. Это возможно и в зоне прямой видимости в пределах одного уровня, если мне удастся попасть внутрь. Но больше ничего. И конечно, оказавшись внутри, я не смогу телепортироваться назад.
— Но телепортировать предметы на малые расстояния вы можете?
— Да.
Анаплиан нахмурилась.
— А если бы вы все же попытались телепортироваться в четырехмерное пространство?
— Произойдет нечто вроде взрыва антивещества.
— Правда?
— Абсолютная. Такое делать не рекомендуется. Не хочется погубить пустотел.
— Ну, его не так-то просто погубить.
— Учитывая его четырехмерную структуру — не так уж трудно. Инструкция по управлению пустотелами гласит, что внутри их можно, не нарушая гарантии, использовать термоядерное оружие, пока вы не затрагиваете вторичную структуру. В любом случае внутренние звезды представляют собой термоядерные бомбы с некоторым количеством экзотической материи, и самые старые из них вот уже многие миллионы лет пытаются прожечь свод своего уровня. Так или иначе, оружие с содержанием антивещества внутри пустотелов запрещено, а телепортация в неверном месте будет иметь практически тот же эффект. Если вдруг мне придется телепортироваться, я буду делать это очень-очень осторожно.
— Антивещество запрещено полностью? — обеспокоенно спросила Анаплиан. — Большая часть высокотехнологичных устройств, с которыми я работаю, использует реакторы и аккумуляторы на антивеществе. — Она скорчила гримасу и поскребла спину и шею. — Даже у меня в голове.
— Теоретически если это не оружие, то не запрещено. Но на практике... Я бы не стал это афишировать.
— Хорошо, — Анаплиан вздохнула. — Ваши поля будут работать?
— Да. На внутренней энергии. А потому не полностью.
— И если возникнет нужда, вы сможете спуститься.
— Смогу, — подтвердил корабль устами Хиппинса, голос которого звучал страдальчески. — Я готовлюсь переконфигурировать двигатель и прочие устройства под массу реакции.
— Массу реакции? — скептически переспросила Джан Серий.
— Чтобы использовать в крайне устарелом термоядерном приводе, который я тоже сооружаю, — сказал Хиппинс, смущенно вздохнув. Он и сам казался переконфигурированным, с каждым днем становясь длиннее и стройнее.
— Боже мой, — сказала Анаплиан, услышав грусть в его голосе.
— Да, — произнес аватоид корабля с явным отвращением. — Я готовлюсь превратиться в ракету. * * *
— Ваше высочество, про вас рассказывают ужасные вещи... Правда, говорят о вас все реже и реже.
— Спасибо, Холс. Меня, однако, совершенно не волнует, насколько пострадает моя репутация стараниями без пяти минут узурпатора тила Лоэспа, — солгал Фербин. — Для меня важна лишь судьба нашего дома и моего брата.
— И все же, ваше высочество... — Холс глядел на парившую перед ним картинку. Фербин сидел рядом, разглядывая другую голограмму. Холс покачал головой. — Вас изобразили настоящим пройдохой. — Он присвистнул, глядя на что-то на экране. — Вот теперь я точно знаю, что вы никогда этого не делали.
— Холс, — резко сказал Фербин, — мой брат жив, а тил Лоэсп безнаказанно путешествует себе по Девятому! Делдейны полностью сокрушены, армия частично расформирована, Безымянный Город обнажился больше чем наполовину, и, как сообщается, вокруг Сурсамена собираются окты. Это куда как важнее, ты согласен?
— Конечно, согласен, ваше высочество.
— Вот и читай об этом, а не изучай слухи, распространяемые врагами.
— Как скажете, ваше высочество.
Они поглощали материалы о Сурсамене и Восьмом (а теперь и Девятом) на октских, нарисцинских и мортанвельдских каналах новостей: комментарии людей, искусственных разумов и неких организаций Культуры, видимо неофициальных, но тем не менее уважаемых. Все это с похвальной лаконичностью и четкостью было переведено на сарлский. Фербин не знал, чувствовать ли себя польщенным, оттого что им уделяют столько внимания, или оскорбленным, оттого что за ними шпионят. Он тщетно искал (вернее, попросил корабль поискать — с нулевым эффектом) записи того, что случилось с отцом, как советовал Ксайд Хирлис. Джан Серий сказала, что таких записей, похоже, нет, но Фербин все же пожелал проверить.
— Все это в высшей степени интересно, — согласился Фербин, распрямляясь в своем чрезмерно удобном стуле. Они сидели во второй гостиной — путешествие продолжалось уже в течение одного короткого сна и половины дня. — Интересно, каковы последние сведения о кораблях октов?
Тут Фербин замер, ибо случайно наткнулся на очередной злобный шарж, утрировавший его похождения.
— Что вы хотите узнать? — раздался внезапно голос корабля.
Холс даже вскочил. Фербин взял себя в руки.
— Корабли октов, — сказал он. — Они действительно там, вокруг Сурсамена?
— Нам это неизвестно, — признался корабль.
— А мортанвельдам сообщили, что окты, возможно, стягивают туда свои силы?
— Было решено сообщить им об этом вскоре после нашего прибытия.
— Ясно, — Фербин понимающе кивнул.
— И как скоро? — спросил Холс.
Корабль помедлил, словно задумавшись.
— Практически сразу же, — сказал он.
— Одновременно с прибытием? — спросил Холс.
— Не совсем. * * *
— Он умер как воин, и в этом смысле умер хорошо.
Фербин покачал головой.
— Он умер как последний бродяга, Джан Серий, — сказал Фербин. — Как умирали предатели в старину, сломленный и искалеченный, беспомощный в руках негодяев. Он не пожелал бы себе той кончины, что я наблюдал, можешь поверить.
Сестра на несколько мгновений опустила голову.
После первой плотной еды на «Человеческом факторе» они остались вдвоем в гостиной поменьше, устроившись на диванчике в форме синусоиды. Джан Серий снова подняла взгляд.
— И это был сам тил Лоэсп? Я имею в виду...
— Он сделал это своими руками, сестра, — Фербин заглянул в ее глаза. — Он изгнал жизнь из тела отца и доставил ему все мыслимые нравственные страдания — наверное, думал, что физической боли недостаточно. Тил Лоэсп сказал ему, что устроит кровавую баню от его имени и прямо сейчас, на поле боя, и после покорения делдейнов. А потом заявил, что отец совершил это вопреки его, тила Лоэспа, советам, — только ради того, чтобы очернить имя отца! Он глумился над отцом в эти последние мгновения. Сказал, что ставки в игре всегда были крупнее, чем думал отец... Словно тот не превосходил всех дальновидностью!
Джан Серий на мгновение нахмурилась.
— И что, по-твоему, он имел в виду? — спросила она. — Когда говорил, что ставки всегда были крупнее?
Фербин раздраженно хмыкнул.
— По-моему, он хотел унизить нашего отца, говорил, что приходит в голову, чтобы сделать ему больно.
Джан Серий хмыкнула.
Фербин пододвинулся к сестре.
— Он бы хотел, чтобы мы отомстили за него, Джан Серий. Я в этом уверен.
— Я тоже.
— У меня нет никаких иллюзий, сестра. Я знаю, что из нас двоих ты сильнее. Но ты сможешь это сделать? Захочешь?
— Что? Убить Мертиса тила Лоэспа?
Фербин вцепился в ее руку.
— Да!
— Нет. — Она покачала головой, вытащила свою руку из его. — Я могу его найти, пленить, доставить, но отправление правосудия — не моя прерогатива. Пусть он испытает на себе унизительные судебные процедуры и презрение со стороны тех, кем когда-то командовал. Потом ты сможешь навечно бросить его в тюрьму или убить, если у нас на родине это по-прежнему принято, но не мне уничтожать его. Таково положение дел, и я буду действовать на этом уровне только от своего имени. Те приказы, что я получила, не имеют к тилу Лоэспу никакого отношения. — Она протянула руку и сжала пальцы брата. — Хауск был сперва королем, а потом уже отцом. Он не был с нами намеренно жесток и, я уверена, по-своему нас любил, но думал он прежде всего о другом. Он не одобрил бы то, что личную вражду и жажду мести ты ставишь выше нужд государства, которое он сделал великим. И он ждал, что его сыновья будут приумножать это величие.
— Ты попытаешься меня остановить, если я решу убить тила Лоэспа? — с горечью спросил Фербин.
Джан Серий похлопала его по руке.
— Только при помощи слов. Но начну я прямо сейчас. Не старайся умертвить его, чтобы улучшить свое настроение. Пусть его судьба, какой бы она ни была, поможет улучшить твое королевство.
— Я никогда не хотел, чтобы это королевство было моим, — сказал Фербин, отвернувшись и глубоко вздохнув.
Анаплиан смотрела на него, изучая его телосложение, выражение лица: как сильно и как мало он изменился! Конечно, Фербин выглядел более зрелым, чем пятнадцать лет назад, но изменился он не так, как она предполагала, — и возможно, лишь совсем недавно, после убийства отца. Он казался более серьезным, менее занятым собой, менее эгоистичным: бывшие удовольствия и устремления отошли на второй план. У Анаплиан создалось впечатление, особенно после короткого разговора с Хубрисом, что в противном случае Холс никогда бы не последовал за Фербином в такую даль, проявляя такую преданность. Что не изменилось, так это его нежелание быть королем.
Интересно, подумала Анаплиан, а сильно ли, на его взгляд, изменилась она? Но потом поняла, что тут нельзя провести параллелей. Все ее воспоминания о детстве и ранней юности оставались при ней, она в общем была похожа на ту девочку, что некогда покинула Сурсамен, и в разговоре могла напоминать себя прежнюю. Но во всех прочих отношениях она стала совсем другим человеком.
С помощью своего неврального кружева Анаплиан прослушала диалог между системами «Человеческого фактора», быстро оценила объем пространства перед мчащимся кораблем, ознакомилась с последними сурсаменскими, а потом и остальными новостями, обменялась виртуальным рукопожатием с Турындой Ксассом, помалкивавшим в ее каюте, и принялась внимательно изучать брата — прослушала его сердце, измерила проводимость кожи, кровяное давление, усредненную внутреннюю температуру и ее распределение, оценила состояние чуть напряженных, туговатых мускулов. Фербин скрежетал зубами, хотя, скорее всего, безотчетно.
Надо было вывести Фербина из мрачного — по всем признакам — настроения, хотя Анаплиан и не была уверена, что расположена к этому. Она секретировала веселин — и стала расположена. * * *
— А генеральный директор Шоум все еще на Сурсамене? — спросила Анаплиан.
— Нет, — ответил Хиппинс. — Убыла сорок с небольшим дней назад. Продолжает инспекцию мортанвельдских владений и протекторатов в Малом Столбе.
— Но мы сможем связаться с ней, когда окажемся там?
— Несомненно. Сейчас она летит на корабле Раздвоенный категории четыре «При первом свидании с Джириит» между Азулиусом Четвертым и Грахи и должна прибыть на Грахи через четырнадцать часов после нашей остановки на Сурсамене. Без экстренного торможения, — насмешливо добавил Хиппинс.
За последний день аватоид изменился еще сильнее и теперь играл мускулами. Он все еще казался малорослым по сравнению с сарлами, но выглядел более поджарым и спортивным, чем несколькими днями ранее, когда сарлы впервые увидели его. Даже его светлые волосы были подстрижены по-деловому, как у Джан Серий.
Центральный голографический дисплей, у которого они сидели, развернулся, показывая местоположение корабля Шоум, потом неторопливо повернулся назад; Холс вспомнил дисплей на отвратительной планете Бултмаас и лицо Ксайда Хирлиса, подсвеченное снизу. Дисплей плохо передавал цвета — все звезды были белыми. Сурсамен оказался чуть помаргивающей красной точкой неподалеку от своей звезды — Мезерифины. «Человеческий фактор» был мерцающей синеватой точкой, совсем крошечной, за которой тянулся затухающий кильватерный след. С помощью цветового кода показывалось и местонахождение других больших кораблей, если оно было известно. Корабли мортанвельдов имели зеленую окраску. Синим были обозначены корабли октов; вокруг Сурсамена наблюдался синеватый ореол, говоривший о возможном присутствии октских кораблей.
Джан Серий посмотрела на Фербина.
— Думаешь, Шоум облегчит твое попадание на Восьмой, если у нас возникнут какие-то проблемы с нарисцинами или октами?
— Она вошла в наше тяжелое положение, — ответил Фербин. — Именно она устроила нам встречу с Хирлисом, хоть из этого ничего и не вышло. — В голосе Фербина послышалось нескрываемое презрение. — Шоум назвала мои поиски справедливости «романтическими», насколько помню. — Принц посмотрел на сестру и покачал головой. — Пожалуй, она проявила к нам сочувствие, но, вполне вероятно, мимолетное. Тут трудно быть уверенным.
Джан Серий пожала плечами.
— Все же надо держать это в уме, — сказала она.
— Проблем возникнуть не должно, — вступил в разговор Хиппинс. — Если повезет, то системы октов мы легко обойдем, а у нарисцинов это не вызовет беспокойства. Я смогу забросить вас прямо в башню. Может быть, даже в лифт.
— Но это если повезет, как вы говорите, — заметила Анаплиан. — А что, если удача не будет нам улыбаться? — Она вопросительно посмотрела на Хиппинса. — Орамен по-прежнему на Водопаде?
— По последним сведениям — да, — ответил корабль через свой аватоид. — Хотя этой информации не менее восьми дней. Из-за разборок октов с аултридиями связь между уровнями стала ненадежной.
— И насколько серьезны эти... э-э... разборки? — спросила Анаплиан.
— Настолько серьезны, что еще чуть-чуть — и нарисцины вынуждены будут вмешаться. — Аватоид помолчал. — Меня слегка удивляет, что этого еще не произошло.
Анаплиан нахмурилась...
— До стрельбы дошло?
— Нет, — сказал Хиппинс. — Они не должны стрелять внутри башен или вблизи вторичных структур. Разногласия в основном касаются контроля за башнями, использования блокирующих лифтов и дистанционной переконфигурации схем управления дверями.
— Это нам поможет или наоборот?
— Может получиться и так и так. Пока трудно сказать.
Джан Серий выпрямилась в своем кресле.
— Ну что ж, — сказала она. — План следующий: мы вчетвером спускаемся на поверхность Сурсамена. Мы должны попытаться и пройти через все уровни, прежде чем они опомнятся, сообразят, что мы попали в систему Мезерифины слишком быстро, и начнут доискиваться, какой корабль нас туда доставил. — Она кивнула Хиппинсу. — «Человеческий фактор» полагает, что может спустить и внедрить нас в нарисцинскую систему служебных передвижений так, что никто этого не заметит, но нас все равно зафиксируют как аномальный объект. Чтобы предотвратить это, нужно попытаться установить контроль над всей нарисцинской матрицей искусственного разума на Сурсамене. Такой шаг могут счесть началом военных действий. А потому мы должны как можно скорее попасть на уровень Хьенг-жара. На Водопаде, надеюсь, мы найдем Орамена и сообщим о грозящей ему опасности, если он еще не знает о ней. А если получится, сообщим по пути. Мы сделаем все возможное, чтобы его спасти, или хотя бы постараемся чуть больше его обезопасить. Потом можно заняться тилом Лоэспом.
— «Заняться?» — переспросил корабль устами Хиппинса.
Анаплиан спокойно посмотрела на аватоида.
— Заняться — то есть задержать. Взять в плен. Захватить или обеспечить его арест, пока законный суд не решит его судьбу.
— Королевского помилования ожидать не стоит, — ледяным тоном проговорил Фербин.
— А корабль тем временем, — продолжила Джан Серий, — попытается проникнуть в замыслы октов. Нужно проверить, действительно ли все эти отсутствующие корабли собрались вокруг Сурсамена. Хотя, конечно, к тому времени мортанвельды и нарисцины окажутся в курсе наших подозрений касательно октских кораблей и, несомненно, начнут формулировать собственные ответы. Остается надеяться, что эти ответы не будут противоречить решениям «Человеческого фактора». А может, и будут, — Анаплиан посмотрела на Фербина с Холсом. — Если окты в самом деле собрали там боевой кулак, не исключено, что нам с Хиппинсом придется оставить вас одних после первого сообщения об этом. Мне очень жаль, брат, но именно так обстоит дело. Будем надеяться, что этого не случится, но если что — мы оснастим вас всем, чем сумеем.
— Чем же? — спросил Фербин, переводя взгляд с Анаплиан на Хиппинса.
— Знанием, — ответила Джан Серий.
— Это лучшее оружие, — сказал корабль. * * *
Они материализовались в пустом лифте октов. Двери его только что захлопнулись, и захлопнулись неожиданно для полудремлющего мозга диспетчерского пункта, управлявшего движением по башне. Потом мозг проверил и обнаружил, что закрытие двери вовсе не было неожиданным — соответствующие инструкции, как оказалось, поступили некоторое время назад. Значит, все в порядке. Прошло всего несколько мгновений — и никаких воспоминаний или записей о том, что недавнее закрытие дверей было воспринято поначалу как неожиданное, не осталось. Что ж, даже к лучшему.
Лифт был одним из более чем двадцати подобных устройств, прикрепленных к громадной карусели, висевшей прямо над жерлом башни Пандил-фоа, диаметром в тысячу четыреста метров. Карусель предназначалась для подачи нужного лифта — наподобие патрона в громадном револьвере — в одну из вторичных труб, ведущих к основной башне, которая обеспечивала спуск на любой уровень.
Компьютер диспетчерского пункта, исполнивший ряд команд, был полностью (хотя и ошибочно) уверен, что все его действия получили необходимое разрешение, что карусель в девяноста метрах под ним надлежащим образом переместила лифт из внешнего кольца во внутреннее и кабина оказалась над одной из труб. Кабина была опущена, подготовлена, а потом перехвачена двумя гигантскими, замысловатой конструкции шайбами. Жидкости были спущены и откачаны, вращающиеся шлюзы открыты и закрыты, а кабина скрытно спустилась и повисла в вакууме прямо над темной шахтой глубиной в тысячу четыреста километров и практически пустой. Кабина сообщила, что готова к спуску. Машина диспетчерского пункта дала разрешение. Кабина ослабила сцепление со стенками труб и начала падать под воздействием одной лишь гравитации Сурсамена.
Как Анаплиан и предупреждала Фербина с Холсом, эта часть плана исполнилась без сучка без задоринки. Кратер Оэртен на поверхности Сурсамена окружал воронкообразное устье башни Пандил-фоа и был отделен от него только вторичной структурой. Корабль без всякого труда (сперва проверив несколько тысяч раз свои координаты и осуществив тестовое телепортирование нескольких сотен микроскопических пылинок) поместил их прямо в лифт. Вмешаться в работу компьютерных матриц октов (они едва ли заслуживали названия ИР) для Разума «Человеческого фактора» было плевым делом. * * *
Они избрали скрытный способ подхода и прибыли к Сурсамену получасом ранее, без всякого шума и (насколько им было известно) незаметно для всех. Приближаясь к планете, «Человеческий фактор» несколько дней моделировал и репетировал тактику с использованием уже имевшихся у него детальных знаний о системах октов и нарисцинов. Теперь он был уверен, что сможет опустить пассажиров прямо в лифт, не высаживая на поверхности. Так и произошло.
Джан Серий все это время наскоро обучала Фербина и Холса некоторым оборонительным и наступательным технологиям Культуры — до того уровня, который, по ее мнению, они могли освоить. Считалось, что наиболее изощренные боевые системы Культуры скорее могли убить неумелого пользователя, чем того, против кого они применялись. Но и оборонительные системы, неспособные вас убить (ведь именно это они и должны были предотвращать), могли напугать до полусмерти, поскольку в случае опасности реагировали быстро и с видимой жесткостью.
Двое сарлов быстро привыкли к своим стандартно-черным скафандрам, гладким, оснащенным огромным числом устройств, приборов и подсистем — о некоторых Фербину и Холсу даже знать было не положено. Лицевая часть разделялась на две — верхнюю и нижнюю, которые по умолчанию были прозрачными, что позволяло наблюдать за выражением лица.
— А если начнется зуд? — спросил Холс у Хиппинса. — У меня начался зуд, когда я надел мортанвельдский скафандр для плавания — нам тогда показывали один из их кораблей. И это было просто невыносимо.
Они стояли на палубе ангара. Там было тесно даже по масштабам ангара, но более обширного пространства на корабле не имелось.
— Никакого зуда не будет, — сказал аватоид. — Скафандр при внутреннем контакте гасит подобные ощущения. Вы будете чувствовать прикосновение, температуру и всякое такое, но не до болевого уровня. Скафандр частично демпфирует зуд и частично защищает от повреждений первого уровня.
— Как умно, — проронил Фербин.
— Это очень умные скафандры, — улыбаясь, сказал Хиппинс.
— Я не слишком уверен, что мне нравится быть спеленатым, сударь, — сказал Холс.
Хиппинс пожал плечами.
— В таком скафандре вы становитесь новой, гибридной сущностью. Полный контроль над своим телом утрачивается, точнее сказать, полная незащищенность, но зато возрастают ваша боеспособность и выживаемость.
Анаплиан с задумчивым видом стояла рядом. Фербин и Холс оказались усердными и внимательными учениками. Правда, Фербин постоянно брюзжал, что-то ему мешало, но что именно — ни он, ни его сестра так и не смогли определить. Наконец корабль предложил оснастить его еще одним видом оружия или таким же, как у его слуги, только более мощным. Проблема решилась. Анаплиан попросила Фербина взять одно из двух гиперскоростных кинетических ружей, обнаруженных на оружейном складе корабля, — то, что поменьше. Сама она взяла ружье побольше. После этого никаких трений не возникало.
На Джан Серий качество скафандров произвело сильное впечатление.
— Очень продвинутые, — сказала она, нахмурившись.
Хиппинс засиял.
— Спасибо.
— Мне кажется, — медленно произнесла Анаплиан, сканируя скафандры при помощи своих вновь обретенных способностей, — корабль должен был иметь эти скафандры на борту. А если он сделал их сам из ничего, то должен обладать доступом к самым изощренным и — позволю заметить — строжайше засекреченным технологиям, известным лишь небольшому, особому подразделению Культуры. И вы знаете, что имя ему — «Особые Обстоятельства».
— Неужели? — весело проговорил Хиппинс. — Как интересно. * * *
Они плавали над полом кабины. Когда та пошла вниз, вода стала уходить в емкости под полом. Прошло несколько минут — и они уже были в сухом, хотя все еще пахнущем сыростью, почти полусферическом пространстве диаметром пятнадцать метров. Фербин и Холс откинули нижние и верхние лицевые части шлемов.
— Ну вот мы и дома, ваше высочество, — радостно сказал Холс. Он оглядел стены лифта. — Хотя пока и не совсем.
Джан Серий и Хиппинс не стали поднимать козырьки. Одеты они были, как и сарлы, в темные обтягивающие скафандры, каждый из которых, как вполне серьезно заявила Джан Серий, был в несколько раз разумнее, чем вся компьютерная матрица октов на Сурсамене. Кроме странных шишечек и выступов, у каждого из скафандров были небольшие обтекаемые грудные и спинные мешки, а на спине скафандров Хиппинса и Джан Серий — вытянутые трубчатые выступы, которые могли превращаться в нечто удлиненное, темное и стреляющее, хотя язык не поворачивался назвать это ружьями. У Фербина и Холса были штуковины размером с полружья (назывались они ЭОКР и стреляли светом) и до смешного маленькие пистолеты. Фербин надеялся получить что-нибудь более впечатляющее, и его утешили довольно крупным гиперскоростным ружьем.
Скафандры к тому же имели встроенные оборонительные и наступательные системы, явно слишком сложные, чтобы вверять управление ими обычным людям. Фербина это несколько обескуражило, но ему сказали, что делается это ради его же блага. Впрочем, и эти слова не показались ему слишком утешительными.
— В том маловероятном случае, если произойдет серьезный огневой контакт и скафандры решат, что вам угрожает опасность, — сказала Джан Серий двум сарлам, — они возьмут управление на себя. Человеческая реакция отстает от действий высокотехнологичных устройств, а потому прицеливаться, стрелять и уклоняться от огня за вас будут скафандры. — Увидев разочарование на их лицах, Анаплиан пожала плечами. — Так и во всех войнах — месяцы ужасной скуки, разбавленные мгновениями сплошного ужаса. Эти мгновения иногда длятся тысячные доли секунды, и схватка заканчивается прежде, чем ты соображаешь, что она началась.
Холс посмотрел на Фербина и вздохнул.
— Добро пожаловать в будущее, ваше высочество.
Близкий знакомый Джан Серий, автономник Турында Ксасс, был телепортирован вместе со всеми, закрепленный на бедре ее скафандра, — еще одна ромбовидная выпуклость. Сразу же после телепортации он отделился от Анаплиан и парил над всеми, а теперь, когда вода сошла, вроде бы обследовал влажные стены лифта. Холс, прищурившись, внимательно наблюдал за маленькой машиной, поворачивая вслед за ней голову.
Автономник опустился перед ним.
— Могу я что-нибудь для вас сделать, господин Холс? — спросил он.
— Я давно хотел спросить, как штуки вроде вас умудряются парить в воздухе.
— Ну, это совсем легко, — сказал автономник, снова взмывая вверх.
Холс пожал плечами и принялся жевать маленький листик крайла — он упросил «Человеческий фактор» изготовить для него это лакомство.
Джан Серий сидела, скрестив ноги и закрыв глаза, посередине кабины. В обтягивающем черном скафандре — открыто было только лицо — она удивительно напоминала ребенка, несмотря на вполне женственные формы, отмеченные даже Фербином.
— Моя сестра спит? — тихо спросил принц у Хиппинса.
Аватоид, чья фигура стала плотно сбитой, мощной, улыбнулся.
— Просто проверяет системы лифта. Я это уже сделал, но лишний раз не повредит.
— Значит, мы успешно продвигаемся к цели? — спросил Фербин.
Он обратил внимание, что аватоид опустил головную часть своего скафандра, которая теперь свисала на спину наподобие воротника. Фербин сделал то же самое.
— Да, пока успешно.
— Вы все еще корабль или функционируете самостоятельно?
— На время спуска вы можете через меня обращаться непосредственно к кораблю, — сказал Хиппинс.
Джан Серий уже открыла глаза и смотрела на аватоида.
— Они здесь, да? — спросила она.
Хиппинс задумчиво кивнул.
— Отсутствующие корабли октов. Да. Три были обнаружены сразу — они выстроились над вершиной ближайшей ко мне открытой башни. Есть сильные подозрения, что остальные тоже здесь или на пути сюда.
— Но мы продолжаем спуск, — нахмурилась Джан Серий.
Хиппинс кивнул.
— Они здесь, и все. Пока больше ничего не изменилось. Я сейчас передаю сигнал. Полагаю, что мортанвельды и нарисцины очень скоро будут в курсе диспозиции октов. — Он оглядел своих спутников. — Мы продолжаем спуск. * * *
Спуск продолжился до середины первой секции башни в семи тысячах километров от поверхности, когда лифт замедлился и остановился. Скафандры снова плотно прикрывали всех, автономник опять закрепился на бедре Анаплиан. Воздух из кабины лифта выкачали, дверь беззвучно распахнулась, последний клочок атмосферы рассеялся в вакууме, и все последовали за ним по широкому коридору — громадные тени шествовали впереди. Когда двери кабины закрылись, нормальный свет перестал поступать заблокированно, осталось только призрачное свечение, испускаемое холодными стенами и поверхностями вокруг них. С этого момента корабль больше не контролировал Хиппинса, и аватоид был снова властен над собой, как обычный человек. Фербин все ждал, что либо тот споткнется, либо изменится выражение его лица, но не дождался.
Два ряда плотных двойных дверей последовательно открылись. За ними оказался большой полукруглый проем, выходивший на овальный балкон шириной метров в сорок. Вернулся жесткий, холодный свет и выхватил из темноты несколько небольших удлиненных аппаратов, расположенных в люльках на полу платформы.
Ни стен, ни перил. Взгляд не встречал никаких препятствий на семьсот километров вперед — в темное ничто. Вверху висели крохотные немигающие яркие звезды.
Первый уровень представлял собой ясли семяпарусников. Семяпарусники были одним из самых древних биологических видов в галактике. Одни специалисты говорили, что он существует шесть, а другие — десять миллиардов лет. Не существовало единого мнения и в другом вопросе: развились семяпарусники естественным путем или же были созданы более древней цивилизацией. То ли обладающие самосознанием, то ли нет, они принадлежали к числу величайших бродяг цивилизации, что мигрировали по всей линзе на протяжении миллиардов, триллионов лет: лавировали, неслись, мчались на своих парусах от звезды до звезды, движимые одним лишь солнечным светом.
Объявились и хищники, желающие полакомиться семяпарусниками, интеллектуально ничуть не более развитые, чем их жертвы. Но помимо их, семяпарусников эксплуатировали, преследовали и убивали существа куда более разумные. Хотя находились и другие — те, кто им следовал, поклонялся, был им благодарен. Нынешние времена были благоприятны для семяпарусников — они считались частью большой естественной галактоэкологической системы и полезными существами, а потому цивилизационное сообщество питало признательность к тем, кто им симпатизировал. В данном случае они находились под покровительством нарисцинов, и первый, или водный, уровень пустотелов выделялся под ясли, в которых эти существа могли расти и процветать на стадии вакуумного развития под относительно мягким светом гелиостатиков и гелиодинамиков, прежде чем магнитные корнекатушки зашвыривали их наверх.
Но и после этого семяпарусники нуждались в помощи. Чтобы не дать им удариться о потолок, их собирали в специальные уловители и переносили к одной из немногих открытых башен, откуда вбрасывали в их суровую родную среду — открытый космос.
Фербин и Холс стояли в нескольких метрах от резко обрывающегося края и смотрели вдаль, а Джан Серий и Хиппинс занялись двумя маленькими аппаратами, стоявшими в люльках на широком балконе. Холс протянул руку Фербину, и принц ухватился за нее. Они соблюдали эфирное молчание, но, когда скафандры соприкасались, можно было говорить без риска обнаружения.
— Ничего особенного, правда, ваше высочество?
— Одни звезды, — согласился Фербин.
Они стояли, уставясь в пустоту.
Джан Серий и Хиппинс помахали им, закончив возиться с аппаратами. Над устройствами возвышались темные фонари — изогнутые, словно вырезанные из морских раковин. Фербину и Холсу жестами показали, что нужно садиться. Аппараты были рассчитаны на шестерых нарисцинов, а не двух людей, но скафандры обеспечили максимум комфорта, приняв форму сиденья. За пультом одного из устройств была Джан Серий, другого — Хиппинс. Аппараты бесшумно поднялись над балконом и ринулись прямо в темноту, ускоряясь поначалу с такой скоростью, что у Фербина перехватило дыхание.
Джан Серий прикоснулась пальцем к его колену.
— Ты в порядке, Фербин? — спросила она.
— В полном, спасибо.
— Пока что все идет неплохо, брат. Мы действуем согласно плану.
— Рад это слышать.
Два маленьких аппарата мчались над темной местностью далеко внизу, закладывая плавные виражи вокруг башен. Через полчаса, оставив позади двенадцатую часть уровня, они сбросили скорость и высоту, приближаясь к основанию одной из башен. Фербин был готов выбраться наружу, но аппараты зависли в метре над голой поверхностью перед большим темным эллипсом, начерченным на рифленом основании башни. Некоторое время они сидели молча, потом Фербин прикоснулся к плечу Джан Серий и спросил, чего они ждут. Та, не поворачиваясь, подняла руку ладонью к нему, и в этот момент темный эллипс отошел в сторону, открыв вход в еще более темный туннель. Два аппарата осторожно вплыли внутрь. * * *
— Этот участок местами опасен, — сказала Джан Серий брату, снова коснувшись его скафандра, когда аппараты устремились вниз по одной из малых труб внутри башни. — Корабль будет глушить все системы на поверхности, чтобы нас не засекли, но с него нельзя отрегулировать все. Те матрицы, что расположены дальше внизу, и даже матрицы отдельных лифтов, возможно, своими крохотными мозгами примут решение послать что-нибудь вверх или сюда, вниз. — Она помолчала. — Но пока все в порядке.
На двух следующих уровнях они без проблем перелетели от одной башни к другой. Первый из этих уровней был территорией вакуумных баскеров, местом обитания нескольких различных типовидов, которые, как и семяпарусники, напрямую поглощали солнечную энергию. В отличие от семяпарусников, они были вполне довольны местом своего обитания и всю жизнь проводили там, а не шлялись по галактике. Смотреть и тут было особенно не на что — разве что на сверкание редких звезд. Еще один перелет в темноте, еще одна башня — и они оказались на абсолютно черном и совершенно пустом вакуумном уровне под баскерами.
— Как ты, брат, по-прежнему в порядке? — спросила Джан Серий.
Ее прикосновение странным образом успокаивало его в непроницаемой темноте и почти полной тишине.
— Скучновато, а так ничего.
— Пообщайся со скафандром. Пусть поиграет тебе музыку или покажет что-нибудь.
Фербин прошептал несколько слов, обращаясь к скафандру, и тут же в его ушах зазвучала успокаивающая музыка.
Наконец они оказались на балконе башни еще одного промежуточного уровня, очень похожего на самый первый, и оставили свои аппараты рядом с люльками, в которых уже стояли несколько машин. Пройдя один коридор, миновав несколько дверей и множество каких-то нечетких очертаний, они оказались у изогнутой стены лифта. Джан Серий и Хиппинс принялись осторожно прикладывать ладони к широкой стене в разных местах, словно искали что-то. Потом Джан Серий подняла руку. Хиппинс отошел от стены. Через мгновение то же сделала Анаплиан, а еще немного спустя в стене появилась дверь, которая поехала вверх. Из проема хлынул мягкий сиреневатый свет, затопивший их сначала по щиколотки, потом по икры, по пояс, по грудь и наконец добравшийся до лиц под шлемами. Тогда они увидели, что перед ними кабина лифта, наполненная чем-то вроде чуть сгущенного сверкающего облака лилового цвета. Они вошли внутрь.
Это было все равно что пройти в комнату, наполненную спертым воздухом, через завесу из патоки. Шлем скафандра обеспечивал видимость: слегка сгущенное облако и вездесущий сиреневатый свет не позволяли видеть невооруженным взглядом дальше своего носа. Джан Серий жестами велела всем встать рядом и положить руки друг другу на плечи.
— Радуйтесь, что вы не чувствуете запаха, — сказала она двум сарлам. — Это лифт аултридиев.
Холс остолбенел.
Фербин чуть не упал в обморок. * * *
Спуск был протяженным, хотя и относительно быстрым. Лифт спустился по башне мимо уровня кумулоформ, где несколько месяцев назад Фербина и Холса везла по бесконечному океану Удлиненная версия 5 — Зурд; мимо следующего уровня, где пелагические дельтоиды и авианы парили в воздухе над мелким океаном, усеянным солнечными островками; мимо следующего, где кучковались наядные щупальца, прижатые к потолку газом, таким же, как в верхних слоях атмосферы газового гиганта; мимо следующего, где везикуляры — монтианские мегакиты — плавали в богатом минералами метановом океане, немного не доходившем до свода.
Они пролетели и через Восьмой.
Джан Серий показала, что нужно сесть на пол, хотя сама осталась стоять. Ногами или руками, но скафандры по-прежнему соприкасались.
— А вот теперь мы и в самом деле пролетаем мимо дома, ваше высочество, — сказал Холс Фербину, когда Джан Серий сообщила об этом.
Фербин услышал его голос сквозь очень громкую, однако успокаивающую музыку, которую все наигрывал скафандр. Он еще раньше закрыл глаза, но по-прежнему видел невыразимое сиреневатое сияние и тогда попросил скафандр заблокировать этот свет. Фербина передергивало от отвращения при одной мысли о мерзком сиреневатом веществе аултридиев, которое настырно налипало на них, пропитывая омерзительным запахом. Холсу он ничего не ответил.
Они продолжали спуск — Восьмой, мелькнув, остался позади. Аултридианский аппарат даже не стал замедляться, пока не достиг верхнего уровня атмосферы, окутывающей бывшие земли делдейнов.
Продолжая тормозить, кабина пролетела мимо свода Девятого и остановилась лишь под вязью. Затем она наклонилась и задрожала. Джан Серий, касаясь одной рукой пятна на стене лифта около дверей, управляла действиями аппарата. Ноги ее были чуть согнуты в коленях, а тело с легкостью, выдававшей многолетнюю напряженную тренировку, принимало нужную позу в зависимости от движений кабины. Наконец та, перестав трястись, поехала в сторону и вверх, постепенно выравниваясь.
— Мы теперь перемещаемся по вязи, — объяснил Хиппинс Фербину и Холсу.
— Один из аултридианских лифтов засек нарушения, — безмятежно сообщила Джан Серий.
— Вы имеете в виду наше появление, мадам? — спросил Холс.
— Ммм-гм.
— Они преследуют нас, — подтвердил Хиппинс.
— Что? — взвизгнул Фербин, представив, как аултридии захватывают его в плен и вытаскивают из скафандра.
— Это мера предосторожности, — спокойным голосом сказал Хиппинс. — Они попытаются преградить нам путь где-нибудь впереди, когда у нас будет не столь широкий выбор. Но мы к тому времени окажемся вне их досягаемости. Так что не волнуйтесь.
— Как скажете, сударь, — проговорил Холс с долей беспокойства.
— Такое все время случается, — заверил их Хиппинс. — У лифтов достаточно умные мозги — их не так-то просто провести. Иногда они принимают самостоятельные решения. А порой в них заходят люди и отправляются в неразрешенные путешествия. Существуют особые системы безопасности, которые предотвращают столкновения, а потому, если лифт двигается без разрешения, это еще не катастрофа. Скорее досадная неприятность.
— Вот как? — язвительно сказал Фербин. — Вы уже стали специалистом по нашим домашним делам, да?
— Конечно, — весело ответил Хиппинс. — У нас с кораблем есть лучшие оригинальные спецификации, планы вторичных структур, аккумулированные морфологические карты, полные модели гео-, гидро-, аэро-, биосистем, с самыми полными и актуальными обновлениями. Сейчас я знаю о Сурсамене больше нарисцинов, а они знают почти все.
— И что же это такое, неведомое им? — полюбопытствовал Холс.
— Некоторые подробности, которые не сообщили окты и аултридии, — Хиппинс рассмеялся. — Когда-нибудь они тоже дознаются, но потом. А я уже знаю.
— Например? — спросил Фербин.
— Возьмем то место, куда мы направляемся, — сказал Хиппинс. — Окты проявляют непомерный интерес к Водопаду. Аултридиям он тоже интересен. Высокая степень совпадения. Интригующе. — Голос аватоида звучал недоуменно и восхищенно. — Разве не занятно, как вы думаете? Октские корабли собираются вокруг Сурсамена, а внутри Сурсамена внимание октов сосредотачивается на Хьенг-жаре. Гм. Очень интересно.
У Фербина создалось впечатление, что это существо (то ли бесчувственная аватара богоподобного суперзвездолета одной из Оптим, то ли что-то другое) говорит с самим собой.
— Вот что, господин Хиппинс, — подал голос Холс, — а помочиться в эту штуку можно?
— Да за милую душу! — воскликнул Хиппинс, словно отвечая на тост. — Все используется — ничто не пропадает. Бога ради.
Фербин закатил глаза, хотя и был рад, что Холс этого, вероятно, не видит.
— Это очень кстати... * * *
— Мы прибыли, — сказала Джан Серий.
Фербин уже успел заснуть. Скафандр, казалось, уменьшил громкость музыки, но, когда Фербин проснулся, снова увеличил ее. Фербин попросил скафандр убрать музыку. Они все еще были окружены жутким лиловым сиянием.
— Хорошая штурманская работа, — сказал Хиппинс.
— Спасибо, — поблагодарила Джан Серий.
— Так что — прыжок?
— Похоже, что так, — согласилась Анаплиан. — Брат, господин Холс, мы не смогли приземлиться там, где хотели. Слишком большое число аултридианских лифтов пытаются блокировать нас, и слишком много дверей закрыто. — Она бросила взгляд на Хиппинса, стоявшего с непроницаемым лицом; аватоид, казалось, утратил доброе расположение духа. — И есть тревожное обстоятельство: в этой части мира действует нечто, способное нарушать протоколы и манипулировать инструкциями в системе данных. — Джан Серий ухмыльнулась, вероятно, пытаясь всех приободрить. — Поэтому мы переместились в другую башню, поднялись по ней, а потом спустились в вязь и оказались в тупике. Мы находимся на уровне надпалубки, и выходов тут нет.
— В тупике? — переспросил Фербин. Неужели они никогда не освободятся от мерзкой лиловатой грязи?
— Да. А потому придется прыгать.
— Прыгать?
— Нам сюда, — сказала, поворачиваясь, Джан Серий.
Дверь кабины поднялась, за ней оказалась темнота. Все встали на ноги, протолкнулись через густоватый занавес к выходу — и внезапно освободились от вязкого лилового вещества. Фербин посмотрел на свои руки, грудь и ноги, предполагая, что эта дрянь налипла на скафандр, но, к счастью, от нее не осталось следа. Он сомневался, что удастся так же легко отделаться от пресловутого запаха.
Они стояли на узкой платформе, освещенной только лиловым сиянием за их спинами; стена наверху изгибалась, повторяя форму лифтовой шахты. Джан Серий посмотрела на свое бедро. Автономник отсоединился и воспарил туда, где дверь уходила в корпус кабины.
Турында Ксасс медленно ввинчивался в корпус, словно то было не твердое тело, а лиловая масса, оставляя за собой длинные висячие ленты, которые закручивались и падали вниз. Автономник (вокруг него пульсировали розовые складки света) закончил работу, остановился посередине между корпусом кабины и стеной камеры и замер в воздухе. Раздался пугающий треск, и часть корпуса вокруг отверстия ввалилась внутрь на длину ладони, словно в него вдавилась метровая невидимая сфера. Противоположная стена тоже издала треск, за которым последовал хлопок.
— Пусть попытаются закрыть это, — изрек Турында Ксасс не без удовольствия.
Джан Серий кивнула.
— Сюда.
Они прошли через дверку в заблокированный конец канала, по которому двигалась кабина, — двадцатиметровую полость. В центре ее располагалась еще одна круглая дверка, к которой вели необычные ступени, больше похожие на перила. Поднявшись туда, они оказались внутри сферы диаметром около трех метров. Стоять в углублении всем четверым было не так-то просто. Джан Серий закрыла дверь, через которую они вошли, и указала на такую же прямо напротив.
— Эта дверь ведет наружу. Прыгаем через нее. По очереди. Я первая, Хиппинс — последний.
— Этот прыжок, мадам... — начал было Холс.
— Мы находимся в тысяче четырехстах километрах над делдейнской провинцией Сулл, — сообщила Анаплиан. — Мы будем свободно падать почти в чистом вакууме, без антигравитации. Пролетев примерно тысячу километров, мы войдем в атмосферу. После чего — управляемое планирование к Хьенг-жару, опять же без антигравитации, чтобы нас не засекли. — Она посмотрела на Фербина с Холсом. — Делать вам ничего не нужно — обо всем позаботится скафандр. А вы просто наслаждайтесь видом. Связь по-прежнему запрещена, но всегда можно поговорить со скафандром, если захочется узнать, что происходит прямо сейчас. Все ясно? Вперед.
Когда сестра распахнула круглую дверь, Фербин подумал, что «Все ясно?» и «Вперед» вообще-то не разделялись ни малейшей паузой, и никто не мог вставить даже полслова.
Снаружи было темно, но, если взглянуть вниз, просматривались громадные полосы, разделенные в центре темно-серой, почти черной лентой. Звезд, скрытых лопастями и структурами свода, видно не было. Джан Серий присела на пороге, держась одной рукой за верхнюю кромку открывающейся внутрь двери. Повернувшись к Фербину, она дотронулась до него другой рукой.
— Ты идешь сразу же за мной. Понял, брат? Без задержек.
— Да, конечно, — Фербин чувствовал, как колотится его сердце.
Джан Серий на миг задержала на нем взгляд.
— Или можешь расслабиться, и скафандр все сделает за тебя. Я имею в виду, заберется сюда и спрыгнет. А ты закроешь глаза...
— Я все сделаю сам, будь спокойна, — Фербин старался говорить смелее и увереннее, чем чувствовал себя на самом деле.
Анаплиан сжала его плечо.
— Тогда встретимся внизу.
Она прыгнула.
Фербин вскарабкался туда, где только что сидела сестра, чувствуя, как Холс подталкивает его снизу, потом проглотил слюну при виде невообразимой бездны. Наконец он закрыл глаза, оттолкнулся ногами и руками и, сложившись, полетел вниз.
Когда он поднял веки, все крутилось перед ним: свет-тьма, свет-тьма, свет... потом медленнее, еще медленнее... Скафандр тихонько застрекотал, разгибая его конечности. Стук сердца отдавался в голове колокольным звоном. Еще через несколько мгновений он падал спиной вниз, раскинув руки и ноги, чуть ли не с облегчением. Взгляду открывались плохо различимая вязь и лопасти, свисавшие со свода. Фербин попытался разглядеть, откуда он спрыгнул, но ничего не увидел. Далеко вверху, кажется, мелькнула еще одна падающая точка, но наверняка сказать было нельзя.
— Могу я повернуться и посмотреть вниз? — спросил он у скафандра.
— Да. Рекомендуется принять такое положение при входе в атмосферу, — отозвался скафандр своим чуть хрипловатым бесполым голосом. — Можно также транслировать вид внизу прямо вам в глаза, тогда положение тела менять не нужно.
— А это лучше?
— Да.
— Давайте так.
Вид резко сменился: Фербин теперь падал на далекую землю, а не удалялся от свода. На мгновение он потерял ориентацию в пространстве — голова закружилась, — но вскоре приспособился. Он поискал глазами Джан Серий, падающую где-то под ним, но безуспешно.
— А вы видите мою сестру? — спросил он.
— Она, вероятно, находится в этом объеме, — сказал скафандр, начертив красный кружок в поле зрения Фербина. — Камуфляж, — добавил он.
— И сколько мы уже пролетели?
— Шесть километров.
— Всего? И сколько на это ушло времени?
— Пятьдесят секунд. За следующие пятьдесят секунд мы спустимся еще на двадцать километров. Пока что мы ускоряемся. И это продолжится до входа в атмосферу.
— А когда вход?
— Минут через десять.
Фербин погрузился в молчание, созерцая перевернутый вид. Он попытался найти бездну Хьенг-жара, потом — реку Сульпитин и, наконец, попробовал сообразить, где тут Верхнее и Нижнее Сульпитинские моря. «Неужели замерзли?» — подумал он. Говорили, что так и будет, но поверить было трудно.
Постепенно вырисовывались новые подробности. Что это там — одно из морей? Слишком уж маленькое. А это — другое? Слишком маленькое, слишком близко к первому. Мрак внизу заполнял все большую и большую часть поля зрения, а яркие, залитые светом поля по краям уходили за его пределы.
Убедившись, что под ним действительно два моря, Фербин начал осознавать, как высоко они находились в момент прыжка, какими ничтожными кажутся два огромных моря и могучая река с такой немыслимой высоты и насколько велик мир, в котором он прожил всю свою жизнь.
Земля надвигалась на него. Как же они остановятся?
Скафандр начал расти, все его части, кроме той, через которую смотрел Фербин, стали покрываться пузырями. Пузыри разрастались, некоторые делились и раздувались в свою очередь. Получалось ажурное плетение, нечто вроде почти прозрачных крылышек насекомого или хрупкого остова древесного листика — кружева из сокопроводящих жилок.
Вход в верхний слой атмосферы дал о себе знать понемногу нараставшим ощущением веса, который стал давить на спину. У Фербина закружилась голова; казалось (он видел землю, хотя опускался спиной к ней), будто скорость падения увеличивается. Через скафандр донесся слабый, точно шепоток, звук, он становился все громче, пока не перешел в рев.
Фербин ждал, что сейчас появится красное, желтое и белое мерцание, которое, как он слышал, сопутствовало прохождению через атмосферу, но ничего такого не увидел. Пузыри втянулись обратно в ткань костюма; теперь из предплечий, боков и бедер скафандра начали расти серповидные крылья и тонкие кили. Поза Фербина изменялась помимо его воли — руки оказались выставлены вперед, словно он собирался нырнуть в реку. Ноги были вытянуты и, казалось, чем-то соединялись между собой.
Земля стала гораздо ближе — Фербин различал тоненькие нити рек и другие намеки на элементы пейзажа среди черных и бледно-серых сумерек. Но поверхность не мчалась ему навстречу, а скользила под ним. Тяжесть больше не давила на спину. Фербин слышал шелест воздуха вокруг себя.
Он летел. * * *
Анаплиан замедлила скорость полета, поравнялась с Хиппинсом, прикоснулась к нему и сказала:
— Вы разобрались, что вмешивается в работу местной системы данных?
Хиппинс отслеживал нарушения в комплексе данных этого уровня и анализировал информацию, собранную ими ранее в аултридианском лифте.
— Не совсем, — признался аватоид. Голос его звучал смущенно и вместе с тем озабоченно. — Источник помех почти неуловим и ни на что не похож. Это нечто совершенно необычное. Фактически непознаваемое — пока что. Мне нужен весь Разум корабля, чтобы разобраться в этой белиберде.
Анаплиан помолчала.
— Что за херня тут творится? — тихо спросила она.
У Хиппинса и на это не нашлось ответа. Анаплиан отпустила его и полетела вперед. * * *
Фербин и скафандр резко нырнули вниз и теперь летели на такой высоте, что видны были отдельные валуны, кусты и низенькие ветвистые деревья — у всех имелись узкие дельтовидные отростки такого же бледно-серого цвета, словно странные тени. Видны были и бледные впадины оврагов и расселин, словно заполненные мягким светящимся туманом.
— Это снег? — спросил Фербин.
— Да, — ответил скафандр.
Что-то легонько сжало его щиколотку.
— Ты в порядке, Фербин? — раздался голос Джан Серий.
— Да. — Он начал поворачиваться, чтобы посмотреть на нее, но голос сестры остановил его.
— Незачем, брат. Все равно ты меня не увидишь.
— Ах вот как. Значит, ты позади меня?
— Сейчас — да. Последние две минуты я летела перед тобой. Мы летим ромбом, ты в правом углу. Турында Ксасс опережает нас где-то на километр.
— Вот как.
— Слушай меня, брат. В трубе, незадолго перед прыжком, мы приняли повторяющиеся сигналы новостной службы октов — речь шла о Водопаде и Орамене. Говорилось, что он жив и здоров, но девять дней назад на его жизнь покушались. Взрыв на раскопках и/или попытка заколоть его ножом. Возможно, это уже не первое покушение. Орамен осознает грозящую опасность и, вероятно, обвинил во всем окружение тила Лоэспа, если не его самого.
— Но он в порядке?
— Немного пострадал, но в порядке: Тил Лоэсп, в свою очередь, обвиняет Орамена в нетерпении, в попытках отобрать власть у законно назначенного регента до своего совершеннолетия. Он возвращается из путешествия по уровню и отдал приказ верным ему силам собраться недалеко от Водопада, вверх по течению. И Орамен, и тил Лоэсп связывались с главнокомандующим Уэрребером, но тот пока не принял ничью сторону. Сейчас Уэрребер на Восьмом, даже по воздуху путь займет не меньше десяти дней. Его наземные силы задержатся еще на несколько недель.
Фербин почувствовал холодок внутри.
— Значит, мы не опоздали, — сказал он, стараясь, чтобы в его голосе звучала надежда.
— Не знаю. Это еще не все. Сообщается, что проявил признаки жизни какой-то артефакт, отрытый в Безымянном Городе. И все внимание обращено к нему. Но это случилось пять дней назад. Затем — никаких известий. Новостная служба работает, но сигналов с Водопада или из Колонии — вообще из этой области — нет. Информационные сети там заблокированы и пребывают в состоянии хаоса. Это странно и тревожно. Кроме того, мы принимаем необычные, аномальные сигналы из самого Безымянного Города.
— Это плохо?
Джан Серий помедлила с ответом. Уже только это вызвало у Фербина беспокойство.
— Не исключено. — Она сменила тему. — Мы приземлимся в предместье, вниз по течению от города, минут через двадцать. Если до этого времени понадобится что-то мне сообщить, скажи скафандру. Хорошо?
— Хорошо.
— Не волнуйся. Скоро увидимся.
Джан Серий хлопнула его по щиколотке. Фербин предположил, что сестра возвращается на передний край ромба, но не видел, чтобы она опередила его.
Не теряя скорости, все четверо взмыли над небольшим холмом, и Фербин понял, что они не просто планируют, а двигаются под воздействием некоей силы. Он велел скафандр дать вид сзади и увидел себя так, будто на затылке имелись глаза. Между его раздвинутыми ногами была мембрана, а над щиколотками торчали короткие, но довольно толстые цилиндры. Дальше изображение смазывалось.
Фербин снова стал смотреть вперед. Они летели над чем-то вроде дороги, над старыми железнодорожными путями и пересохшим каналом. Потом земля вдруг отступила, и он увидел плоский, обледеневший пейзаж в двух сотнях метрах под собой — укутанная мраком бесплодная земля, изрезанная широкими, замерзшими водотоками, тонкими извилистыми каналами, удлиненными насыпями и холмами из песка и снега. В этой узкой заснеженной и обледеневшей долине там и сям возвышались бесформенные осколки, обломки — всевозможный строительный мусор и зубчатые руины то ли рухнувших зданий, то ли затонувших кораблей. Все это наперекосяк торчало из неровной, замерзшей земли, поломанное и заброшенное.
Они устремились к центру этого нового для них, безжалостного края, сжатого с обеих сторон отвесными и далекими утесами. Обломков внизу становилось все больше и больше — схваченных льдом, стиснутых замерзшими наносами песка и ила, укрытых снегом. Добравшись до Безымянного Города, путешественники увидели, что с утесов слева от них в небо устремляется множество тонких дымков. К утесам прилепились кружева лестниц и открытых решеток лифтовых шахт, видные при небольшом увеличении. Полная неподвижность — только дымки лениво ползли к тихим, безветренным небесам.
Перед ними возник город; до его высоких шпилей и башен оставалось еще несколько километров. Они пролетели окраины, беспорядочно застроенные низкими домишками, и начали сбрасывать скорость. Скафандр освобождал Фербина из своих тесных объятий, отпуская его руки и ноги.
Еще несколько мгновений, и Фербин почувствовал, что переворачивается, скорость еще упала, он еще немного опустился, ноги подогнулись так, чтобы можно было ходить. Они направлялись к небольшому открытому пространству. Фербин понял, что низенькие здания на самом деле гораздо выше, поскольку нижние этажи погребены под илом и льдом.
В воздухе нарисовались силуэты его сестры, Холса и Хиппинса — неясные, неотчетливые формы метрах в десяти друг от друга. Они приземлились на небольшой обледеневшей площадке, и наконец — пусть это случилось в незнакомом месте, на чужом уровне, где почти не светило солнце, пусть подошвы надежно отделяли его от всего, что внизу, — ноги Фербина снова коснулись родной земли.
|