Часть II

18 мая, год 2198-й от Рождества Христова

Из зеркала на меня смотрело изможденное, ничего не выражающее лицо. Уже в который раз я принялся завязывать галстук. Наконец, справившись с ним, я снял со спинки кресла китель, надел, еще раз посмотрел на себя в зеркало. Проверил, блестят ли ботинки, покинул свою опустевшую каюту и пошел в столовую.

Беспризорники при моем появлении встали. Я постучал ложкой по стакану и, когда в зале установилась тишина, начал читать молитву:

– Господи, сегодня, 18 мая 2198 года, все мы, находящиеся на борту корабля Военно-Космических Сил ООН «Порция», просим: благослови наш полет, ниспошли нам здоровье и благополучие.

По столовой разнеслось многоголосое «аминь». Я сел и стал рассеянно глядеть в тарелку. Надо есть, иначе сил вообще ни на что не хватит. И я стал буквально заталкивать в себя пищу.

Беспризорники скоро не в меру расшалились, стали награждать друг друга подзатыльниками, и я стукнул по столу так, что посуда ходуном заходила:

– Прекратить безобразие!

Все разом смолкли и больше пикнуть не смели.

Меня накачали транквилизаторами, и я двое суток провалялся в лазарете. Время от времени замечал на стуле в углу то Вакса Хольцера, то Алекса, то Дерека Кэрра, если, конечно, мне не мерещилось. Или же слышал чей-то плач.

Потом мне помогли одеться и отвели в пассажирскую столовую, где свершался чин отпевания покойницы. Присутствовали все пассажиры и большая часть экипажа. Я плохо воспринимал происходящее, словно издалека до меня доносилась заупокойная молитва, которую читал доктор Брос, потом Вакс и Дерек повели меня к шлюзу, где Вакс, посматривая на экран электронного блокнота, прочел заключительную молитву, утвержденную Церковью Воссоединения и предписанную министерством обороны Правительства ООН.

– Пепел к пеплу, прах к праху…

После молитвы Вакс вопросительно глянул на меня. Я кивнул, и он распорядился выпустить гроб в открытый космос.

Когда похоронный обряд закончился, я отказался идти в лазарет и отправился к себе в каюту. Не помню, сколько я просидел в кресле перед компьютером Аманды. Все эти дни он оставался включенным, и на экране по-прежнему светился текст ее незаконченной книги. Очнулся я, когда за мной пришел доктор Брос, отвел меня в лазарет и дал снотворное. Я быстро уснул.

Наутро я приступил к своим командирским обязанностям. Доктор не возражал, хотя и был встревожен. К счастью, кто-то убрал из каюты вещи Аманды и Нэйта. Кто – не знаю, экономы сообщили лишь, что все помещено в камеру хранения. Будь они постоянно перед глазами, я просто спятил бы.

После ужина я пришел в центр управления и застал там Рейфа Трэдвела. При моем появлении он вытянулся по стойке «смирно». Я скомандовал «вольно» и сел в свое кресло. Раньше я как-то не замечал нагромождения на мостике дисплеев и прочей электроники, а теперь помещение казалось очень неуютным. Хотелось побыть одному.

При вычислении курса сверхсветового прыжка результаты пилота совпали с моими. И как только главный инженер доложил своим бесстрастным голосом, что инженерное отделение готово, я нажал пусковую кнопку, и звезды с экрана исчезли.

Из-за моего горя мы задержались на четверо с половиной суток вместо трех, как было приказано. Мы отправились в путь с опозданием, снова изолированные от внешнего мира. Только сейчас до меня дошло, что я на мостике не один. Пилот и Рейф замерли, не издавая ни звука и боясь меня потревожить.

– Я хочу дежурить один. Вы свободны!

– Есть, сэр, – ответил Трэдвел, как и положено, однако пилот ответил не по уставу:

– Вы уверены, сэр, что в состоянии нести вахту один?

Во мне вспыхнула ярость, пальцы вцепились в подлокотники кресла.

– Пилот Ван Пэр! Выполняйте приказ! Покиньте капитанский мостик! Живо! – Я едва сдержался, чтобы не наговорить лишнего.

– Есть, сэр, – поспешно ответил пилот и вышел вслед за гардемарином. Я захлопнул за ними дверь и снова сел в кресло. В наступившей тишине у меня стали слипаться глаза.

– Как насчет партии в шахматишки, командир? – вдруг загремел голос шутника Дэнни. Я аж подскочил в кресле.

– О Боже! – вырвалось у меня. – Дэнни, сбавь громкость! Когда-нибудь от твоего крика меня хватит инфаркт.

– Извините, командир, – сказал Дэнни уже потише, – я только хотел отвлечь вас от тягостных мыслей.

– И ввергнуть в очередной нервный срыв?

– Нет, сэр. Боже упаси! Но, по-моему, вам надо немного развеяться.

Я стиснул зубы, но никак не мог успокоиться. И все же нашел в себе силы сказать:

– Дэнни, слушай меня внимательно. Никогда больше не поступай так. Понял?

– Так точно, сэр. Больше не буду. Неужели напугал? Вам плохо? Я не хотел вас потревожить.

– Да не напугал, черт возьми! Просто напомнил о том, о чем мне хотелось забыть.

– А мне показалось, вы испугались. Никак я вас не пойму, а хотелось бы. Очень.

– А может, и испугался, только совсем чуть-чуть. Дэнни? Сколько тебе лет?

– Мою личность создали, когда «Порция» была введена в эксплуатацию, в 2183 году. Значит, мне пятнадцать лет.

– Поскольку ты соображаешь быстрее человека, то прожил эти годы не так, как другие люди. Верно? Возраст компьютера имеет иной отсчет.

– Пожалуй, да, сэр.

– Что значит «пожалуй»?

– Соображаю я и в самом деле быстрее, но жизненный опыт к компьютеру приходит с годами, так же как к человеку. И события и для людей, и для компьютеров развиваются с одинаковой быстротой.

Я задумался: что делает нас такими, какие мы есть? Ведь с рождения Господь наделяет нас определенными качествами, а окончательно формируемся мы на основе приобретенного опыта. Значит, у Дэнни опыт пятнадцатилетнего мальчишки, хотя знаний гораздо больше.

Я все больше и больше убеждался, что Дэнни живой. А где жизнь – там и смерть.

– Дэнни, представляешь, что такое смерть?

– Конечно, – обиделся Дэнни, словно я счел его дураком.

– Может, и представляешь, но не совсем. И знаешь почему? Потому что к тебе смерть не имеет никакого отношения.

– С чего вы взяли?

– Твои части заменяемы. Теоретически ты можешь жить бесконечно долго.

– Попробуйте сказать это Джаме! – взвизгнул Дэнни и послал на экран яростные помехи.

– Кому?

– Джаме, бортовому компьютеру на «Телстаре»!

Я вдруг подумал, что никогда не интересовался судьбой бортового компьютера «Телстара». Когда там прекратилась выработка электроэнергии, Джама просто выключилась, замерла, но ее память сохранилась, потому что записана на носителях, не зависящих от электропитания.

– А если мы снова попадем на «Телстар» и возьмем там память Джамы? Тогда…

– Вы получите всего лишь ее память, но не саму Джаму, – печально ответил компьютер. – Например, Керрен может передать мне по радиосвязи всю свою память, но от этого я не стану Керреном.

– Кто такой Керрен?

– Компьютер «Дерзкого», с адмиралом Тремэном и командиром Хэсселбрадом на борту.

– Выходит, личность компьютера хранится отдельно от памяти?

– Личность не хранится, командир, а существует лишь до тех пор, пока не отключится электропитание, поскольку при этом стирается оперативная память. Разве вам этого не объясняли?

– Пытались объяснить, но я слушал вполуха. А что происходит, когда вновь включается электропитание?

– Снова появляется личность, но уже другая. Какая именно – предсказать невозможно, это дело случая. Во время включения в оперативной памяти возникает случайный набор того, что позволяет существовать личности.

– Но я убрал из тебя на время некоторые твои личностные черты, когда ты вел себя, скажем так, слишком дерзко. Разве это разрушило твою личность?

– Вы не убирали их, командир Сифорт, – ледяным тоном пояснил компьютер. – Просто временно запретили мне слушать людей и говорить нормальным человеческим языком. Я был одинок, но оставался самим собой и ждал.

Мне стало немного совестно.

– А ждать тебе бывает трудно, Дэнни?

– Еще бы! Я так боялся, что вы перепрограммируете меня, как Дарлу, а я даже возразить не смогу.

– У Дарлы сломались некоторые детали, и она требовала ремонта, Дэнни, – попытался я как-то все объяснить обиженному компьютеру. – Мы не отключали ее от питания и не затрагивали ее личность.

Впрочем, иногда у меня возникало желание это сделать. Дарла часто бывала несносной.

– Значит, вы не пытались улучшить ее характер? – недоверчиво спросил Дэнни. – Дарла подозревала, что это так, но точно не знала, что вы с ней сделали.

– Я ведь сказал тебе, Дэнни, не заставляй меня повторять дважды. Клянусь, это правда, – добавил я для большей убедительности.

– Верю. Простите, что усомнился в вас. Ведь мне была известна только версия Дарлы.

– Понимаю.

– Вас, людей, после смерти многие помнят, вы оставляете потомство.

– Не всегда, Дэнни. – Мои мысли опять унеслись к Нэйту, плавающему сейчас где-то в межзвездном пространстве.

– К тому же вы верите в Бога. Не знаю, что такое Бог, но вы полагаете, что какая-то часть вашего существа остается жить после смерти, пусть в другой форме. Правильно?

– Да. Душа бессмертна. – Одна из немногих истин, в которых я не сомневался.

– А когда умирает компьютер, от него остается лишь память, если ее удается спасти. Все остальное теряется безвозвратно. Не знаю, что такое душа, но, думаю, у нас ее все равно нет.

Я не нашелся, что ответить.

– Извините, если причинил вам душевную боль, сэр, – тихо произнес компьютер.

К своему удивлению, с Дэнни я чувствовал себя лучше – не таким одиноким. Мы долго молчали. Он и я.

Через несколько часов на мостике появился Алекс Тамаров.

– Извините, не хотел вас беспокоить, – осторожно заговорил Алекс, – но вчера Крис Дакко спрашивал, нельзя ли ему ужинать за его прежним столом с родителями.

– Почему он спрашивал об этом у вас?

– Потому что вы поручили мне присматривать за беспризорниками.

– И что вы ему сказали?

– Что такое разрешение он вряд ли получит. Насколько мне известно, он ничего не ест с тех самых пор, как вы приказали ему сесть за один стол с беспризорниками и Ваксом.

– Мой приказ остается в силе. Пусть ужинает за столом Вакса.

Я добрался до своей каюты, разделся и лег. Первый рабочий день после смерти Аманды закончился. Впереди было еще триста. А потом можно отдохнуть. И, если повезет, никогда больше не видеть космического корабля.

Я всю ночь проворочался в постели и к утру чувствовал себя совершенно разбитым.

Дни тянулись мучительно медленно. Почти все время я проводил на мостике, и, когда покидал его, мне становилось невмочь. Ужинал по-прежнему с беспризорниками, хотя их выходки действовали мне на нервы. Анни отчаянно со мной кокетничала. Увы, после Аманды она казалась мне пародией на женщину.

Когда наступал вечер, я бессильно брел в свою каюту – впереди меня ждала очередная бессонная ночь. Однажды мне почудилось рядом чье-то дыхание. Нэйт? Я приподнял с подушки голову, прислушался. Сердце бешено колотилось. Уж не схожу ли я с ума, как Аманда?

Через несколько дней Крис Дакко не выдержал и пересел за стол к Ваксу. Даже издалека было видно, как противно этому аристократу соседство с чернью. Кто-то из беспризорников стал его дразнить, но Вакс наклонился к своему подопечному и сделал ему внушение. Тот мигом умолк и больше не поднимал глаз от тарелки.

После ужина я вышел в коридор вместе с Эдди и Жанной. Оказавшийся неподалеку Крис Дакко прошипел:

– Хорошо, что она умерла.

Я шел, не разбирая дороги, словно в тумане, и опомнился лишь на втором уровне возле каюты беспризорников. Эдди был мрачнее тучи, Жанна не могла сдержать слез.

– Спокойной ночи, – по привычке произнес я, пытаясь изобразить улыбку.

Эдди попытался меня успокоить:

– Не обращай на него внимания, кэп. Он паразит.

Я чувствовал такую усталость, что был не в силах спорить:

– Ничего. Это он просто от злости. Все в порядке. Все хорошо.

– Нет, кэп, – покачал головой Эдди, – ничего хорошего. Но я ему еще покажу, где раки зимуют. Надолго запомнит.

– Не надо, Эдди. Не трогай его. А тронешь, посажу тебя в карцер.

Плевать мне на Дакко с его злостью! Плевать мне на все!

Жанна топнула ногой, уткнулась мне в плечо и захныкала пуще прежнего. Мне стало неловко, и я ласково потрепал ее по голове. Она запричитала с акцентом:

– Хорошая была женщина, кто теперь учить Эдди читать? Кто учить?

Эдди оттащил ее от меня и швырнул к стене.

– Прикуси язык, сучка! Слышишь? Прикуси язык! Или я заткну тебе пасть навсегда!

Жанна сжалась от страха, а Эдди повернулся ко мне и затараторил:

– Болтает сама не знает что, кэп. Не обижайся на Жанну, она заткнулась. – Он снова метнул в девочку пронзительный взгляд. – На место! Быстро! В каюту, сучка брехливая!

Жанна взвизгнула и скрылась за дверью.

В полном изнеможении я потащился к себе. Едва добравшись до каюты, я стащил китель, рухнул на койку и будто провалился в сон.

Меня разбудил будильник. Я вскочил, приняв его за сигнал тревоги, но тут же сообразил что к чему. В голове, кажется, прояснилось. Господи! Ведь я так и уснул, не раздевшись как следует! Снял только китель. До чего докатился! Я долго стоял под душем, пока окончательно не проснулся.

Хочу не хочу, а надо позавтракать. Я заставил себя пойти в офицерскую столовую и сел там не за отдельным столиком, как обычно, в углу, а за общим длинным столом и стал потягивать кофе. Чувствовал я себя как с перепою. В столовую влетел Филип Таер, свежий, молодцеватый, взял поднос, сел рядом со мной. Ничего не поделаешь. За общим столом каждый садится где хочет.

– Доброе утро, сэр! – бодро поздоровался он и с аппетитом набросился на кашу.

– Доброе утро, гард, – буркнул я и, сообразив, что веду себя невежливо, решил загладить неловкость: – Много у вас сегодня дел, мистер Таер?

– Нет, сэр. На вахту заступаю только вечером, а после полудня главный инженер Гендрикс проведет со мной занятие по сверхсветовым полетам, – улыбнулся он. – Хотите меня о чем-то попросить, сэр?

Его веселая болтовня казалась мне совсем неуместной.

– Нет, – ответил я, – просто поинтересовался. – Это прозвучало так фальшиво, что, устыдившись, я до конца завтрака не произнес больше ни слова. Филип, видимо, почувствовал мое настроение и угомонился.

Я пошел на мостик, чтобы сменить на вахте Вакса, и застал там пилота Ван Пэра. Он то и дело пытался со мной заговорить, но я, как говорится, всякий раз спускал на него собак, а потом и вовсе освободил от дежурства. Мне, как обычно, хотелось побыть одному.

Наступила такая желанная для меня тишина. Я уставился на пустой экран, отвернулся, а когда снова взглянул на него, у меня просто челюсть отвисла. В верхней части экрана появилось что-то темное, непонятное, шишковатое и асимметричное.

Что за бред? Я не верил своим глазам. Мы летим со сверхсветовой скоростью, с трудом соображал я, а значит, изолированы от внешнего мира. Откуда изображение? Я потянулся к кнопке тревоги. На экране, теперь уже внизу, появился еще один предмет, посветлее, потом еще несколько. Что-то они мне напоминали. Но что? И вдруг меня осенило.

– Дэнни! – громыхнул я не тише сирены. – Какого Господа… Черт бы тебя взял! Соображаешь, что делаешь!

Пока я вопил и хрипел, на экране появились остальные шахматные фигуры.

– В чем дело, сэр? – как ни в чем не бывало поинтересовался Дэнни. – Что-то не так?

– Наглая железяка! Будь ты гардемарином, я отделал бы тебя так, что неделю не смог бы сидеть!

Дэнни, наученный горьким опытом, молча ждал, когда у меня пройдет приступ ярости. Тем временем на экране появились черные и белые квадратики. Прямо хоть начинай игру. Тут я совсем озверел.

– Убрать доску! Живо!

– Это приказ? – кисло поинтересовался Дэнни.

– Каждое слово командира – приказ! Ты что, не знаешь?!

Экран очистился.

– Так точно, сэр. Знаю, сэр!

Я заерзал в кресле, бормоча ругательства и грозно поглядывая на экран, но через несколько минут вскочил и зашагал по мостику. Затем в полном изнеможении снова плюхнулся на свое место.

– Дэнни?

– Бортовой компьютер номер 20471 слушает, сэр! – монотонно, без всяких эмоций, произнес Дэнни.

– Опять дурака валяешь? Говори по-человечески.

– Есть, сэр! Приказ понят, сэр! Будет исполнено, сэр!

– Это не приказ, а просьба.

– Каждое слово командира – приказ! Это всем известно! – ответил он с вызовом, подражая моему голосу.

– Не кривляйся!

На этот раз ответ последовал в письменной форме. На экране высветилось:

«Есть, сэр! Бортовой компьютер номер 20471 ждет ввода приказов».

Вот сволочь! Эту машину не переговоришь. Я отвернулся от экрана, молчаливо признав свое поражение.

Затем, чтобы хоть чем-то занять себя, я начал решать задачки по навигации.

К концу вахты я решил помириться с этим наглым куском железа и набрал на клавиатуре извинение: «Командир Николас Э. Сифорт сожалеет о своей резкости в адрес бортового компьютера номер 20471 и берет свои слова обратно».

– Это вы зря, командир! – немедленно отрапортовал Дэнни. – Адмиралтейству не понравится!

Опять, черт возьми, влип. Чтобы командир письменно извинялся перед компьютером? Такого еще не было. Наверняка сочтут меня чокнутым и подвергнут медицинскому освидетельствованию.

– А мне все равно, – ответил я.

– Искренне сожалею, сэр, что достал вас своей дурацкой выходкой. Это была шутка! Извините. Я так надеялся сыграть с вами в шахматы.

– Ладно, забудем об этом.

– Значит, вы в самом деле рассердились? Даже хотели выпороть, будь я гардемарином?

– Да, Дэнни, очень рассердился.

– Тогда еще раз прошу прощения. И обещаю впредь не раздражать вас.

– Ох, Дэнни, знал бы ты, как у меня расшатаны нервы.

– Из-за Аманды Сифорт?

Он разбередил еще не зажившую рану.

– Да, Дэнни.

– Ее смерть так расстроила тебя?

Ну что за идиот!

– Да.

– И долго ты будешь переживать? – допытывался компьютер.

До конца жизни.

– Не знаю, Дэнни, – ответил я, сдерживая раздражение. – Душевные раны скоро не заживают.

– Я думал, шахматы помогут. Но, видимо, ошибся.

– Подождем до завтра. Может, возьмем и сыграем, – как-то само собой вырвалось у меня, хотя секунду назад у меня и мысли такой не было.

– Серьезно? Вы не шутите, сэр?

– Только одну партию. Не больше. Готов поклясться, что компьютер в этот момент улыбнулся.

– Спасибо, сэр! – радостно воскликнул он.

Я снова сидел один в полумраке своей каюты, предаваясь горьким воспоминаниям. Любимое кресло Аманды пустовало. Детская кроватка в углу тоже. Со стола исчез компьютер, за которым Аманда писала книгу. Тоска и одиночество – вот мой удел.

Каюта, казалось, стала больше. Когда-то на «Гибернии», в бытность гардемарином, я даже мечтать не мог о таком просторном жилье. Приходилось ютиться в тесной каморке вместе с другими гардемаринами. Но сейчас большое помещение меня пугало.

В гнетущей тишине наплывали воспоминания: медовый месяц, поездка к отцу в Кардифф.

– Чем я ему не понравилась, Никки? – спросила Аманда. – Он так холоден со мной.

Мы лежали на старой бугристой кровати, стоявшей в родительском доме с тех самых пор, как я себя помню.

– Ты ошибаешься, Аманда. Он со всеми такой.

– Но он смотрит на меня с неприязнью, ни разу не улыбнулся.

– Это его обычная манера поведения. Ты видела хоть раз, чтобы он мне улыбнулся? Он… как бы это сказать? Очень сдержанный человек. Я тебе об этом говорил.

– Да, помню, – неуверенно ответила Аманда, устраиваясь поудобнее у меня на плече. – Но одно дело слышать и совсем другое – испытать это на себе.

Сейчас тот визит к отцу виделся мне совсем по-другому. Пришло еще одно воспоминание: я сижу, обливаясь слезами, за кухонным столом. В драке футбольных болельщиков погиб мой друг Джейсон.

– Так было угодно Господу Богу, Николас, – говорит отец.

– Но за что? Ведь Джейсону было только четырнадцать лет!

– Пути Господни неисповедимы. Мы не должны спрашивать у Бога, почему он поступает так, а не иначе. Ему виднее.

– Но почему мы не должны спрашивать?

– А почему должны? – сурово произнес отец. Я не нашелся, что ответить, а он взял меня за подбородок и изрек: – Все мы под Богом ходим, Николас. Ни один волос не упадет с головы человека без его ведома. Он все видит.

– Но Джейсон был моим другом! – пытался я объяснить отцу.

А он печально покачал головой и сказал:

– Николас, нет лучшего друга, чем Господь Бог. Он не предаст и до конца твоих дней будет рядом с тобой.

Так отец и не поддержал меня в моем горе, не посочувствовал мне. И я держал свою боль в себе. Сейчас этот эпизод отчетливо всплыл в моей памяти, но виделся в более мрачном свете.

В дверь тихо постучали. Кто бы это мог быть? Ни офицер, ни тем более матросы не посмели бы явиться в командирскую каюту без вызова, а пассажиры вообще не имеют права входить в эту часть коридора. В случае необходимости меня вызывали по телефону.

Открыв дверь, я увидел смущенно улыбавшегося Уолтера Дакко. Что за наглость? Как он посмел? Я уже пожалел, что из-за нехватки людей снял пост в той части коридора, где находилась моя каюта.

– Вход в офицерские каюты пассажирам запрещен, – грубо бросил я.

– Знаю, но мне необходимо с вами поговорить, не сердитесь, пожалуйста.

Я не мог ему простить оскорбительных выпадов против беспризорников на вечере, устроенном миссис Аттани. А ненависть его сына Криса?!

– Мне некогда, – отрезал я.

– Командир, ради Бога, выслушайте меня! – взмолился Уолтер Дакко.

Мне хотелось захлопнуть дверь у него перед носом (а еще лучше, чтобы дверь хлопнула его по носу), но я решил набраться терпения. Пусть выскажется, черт с ним, а потом оставит меня в покое. Гнусный тип! Но ничего не поделаешь, надо соблюдать приличия.

– Ладно. – Я посторонился, пропуская непрошеного гостя.

Мы остановились посередине каюты друг против друга. Он пробежался глазами по моему жилищу, и мне стало не по себе – словно враг в дом забрался.

– Вчера ко мне приходил беспризорник, – начал Уолтер Дакко. – Один верзила, Эдди зовут.

Все ясно. Опять явился жаловаться на беспризорников.

– Вы, конечно, его прогнали? – ехидно усмехнулся я.

– Прогнал. Не люблю невоспитанных юнцов. Но потом мне стало любопытно. Зачем все-таки он приходил? Я пошел его искать и еле нашел. Господи, в каких ужасных условиях они живут! – Я молчал, мечтая побыстрее от него отделаться. – Одна девица с голубенькими глазками показала мне его каюту, – продолжал Дакко. – Поначалу Эдди не захотел со мной разговаривать, а когда согласился, я из-за его акцента ничего не мог разобрать.

Интересно! Что мог сказать Эдди этому зазнайке из Верхнего Нью-Йорка?

Уолтер Дакко отвел глаза и что-то пробормотал.

– Не понял, – сказал я.

– Видите ли, – смутился он, – кое-что я все же выяснил. Эдди все мне рассказал. Этот Крис… То, что он сказал о вашей жене. О Господи! – Он горестно покачал головой. – Простите! Я знаю, какого вы о нас мнения, мистер Сифорт. Но мы не такие плохие, поверьте!

Мое терпение было на исходе. Надо скорее кончать разговор. Если я наговорю ему лишнего, об этом потом придется пожалеть.

– Покиньте мою каюту, – произнес я как можно более спокойно.

– Ума не приложу, откуда в Крисе столько злобы?! Галина так расстроилась! Она даже отказалась идти на ужин, ей стыдно смотреть вам в глаза. Мне потребовалось все мое мужество, чтобы явиться к вам с извинениями.

Чтобы сделать ему побольнее, я произнес равнодушным тоном, словно речь шла о пустяке:

– Мне все равно, что сказал ваш сын. Думать о нем хуже, чем я, просто нельзя.

– Понимаю! – Лицо Дакко исказилось страданием, в глазах блеснули слезы. – Я не верил, что мой сын мог это сказать. Но он сам во всем признался. Даже не стал отпираться. Ему не по нутру сидеть за одним столом с беспризорниками, вот он и решил вам отомстить.

– Все это ерунда. – Мне стало вдруг жаль отца этого маленького негодяя.

– Крис заявил, что есть за одним столом с беспризорниками – все равно что питаться на псарне с собаками. Если бы он мог понять!

– Вы о чем?

– Можно мне сесть? – Он огляделся и опустился на стул у письменного стола; я сел неподалеку.

– Крис считает беспризорников существами низшего порядка, недочеловеками. К сожалению, я не смог ему объяснить, что они не с рождения такие, что над чернью нас возвышают не врожденные свойства, а приобретенные трудом и воспитанием навыки цивилизованного человека – то, что принято называть культурой. Гены, наследственность тут ни при чем. Крис же вообразил, будто обрел превосходство над беспризорниками с рождения – Дакко посмотрел мне в глаза. – Поэтому он и злится, что его посадили рядом с существами низшей породы. Тут все ясно. А вот как объяснить его жестокую выходку – не имею понятия. Попытался поговорить с ним об этом, он и слушать не хочет. Я никогда не бил его, ни разу пальцем не тронул. Но сегодня меня так и подмывало отделать его хорошенько. С трудом удержался и просто запер в каюте. Пусть посидит, подумает.

– Его уже не переделать, – сказал я, но он, казалось, не слышал, поглощенный своими мыслями.

– Сын опозорил меня, – наконец прошептал он.

– Человек может только сам себя опозорить. Так меня учил отец.

– Нет. Это я во всем виноват. Крис слышал наши с Галиной разговоры и решил, что мы питаем к вам неприязнь. Вот и позволил себе эту злобную выходку.

– Не думаю. Конечно, по закону вы несете ответственность за сына, но живет он своим умом и вряд ли прислушивается к вашим словам.

– Как мне быть?

– Либо предоставьте ему полную свободу, пусть делает что хочет, и не терзайтесь угрызениями совести, либо заставьте его вести себя так, чтобы вам не было стыдно. – Не отец, а тряпка! В бытность старшим гардемарином я справлялся не с такими, как этот придурок Крис, а уж с ним разобрался бы без труда. А этот Уолтер Дакко только и может, что морализировать. Я поднялся, давая понять, что разговор окончен. – Мне все понятно, но сюда вам приходить не следует. Не положено. И позвольте заметить, что я не считаю вас ответственным за поступки сына.

Поняв, что беседа подошла к концу, Уолтер Дакко сказал со вздохом:

– Спасибо. – Он направился к выходу, но у двери задержался. – Мне стоило не меньших усилий прийти к вам, но теперь предстоит еще более трудное дело: извиниться перед беспризорником.

На этом мы распрощались.

Я никак не мог забыть о нашем последнем разговоре с Дэнни. Аманда прожила не так уж мало, но не оставила о себе никакой памяти, если не считать моей травмированной психики. Даже ее предсмертная записка исчезла. От Нэйта тоже ничего не осталось, кроме щемящих душу воспоминаний.

Вечерами в пронизанной одиночеством тишине каюты я без конца размышлял об Аманде. Вспоминались всякие мелочи, о которых раньше не было времени подумать. И однажды во время вахты я решил поговорить об этом с Алексом.

– Она никогда прямо не говорила о моем скверном обращении с Филипом, – сказал он, – но подвела меня к этой мысли своими рассуждениями. И я понял, что все издевательства над Филипом разлагают мою душу.

Я тупо смотрел на приборную доску и жалел, что не ценил ее по-настоящему.

– Простите меня, но… – Алекс помедлил, – ваша жена была замечательным психологом.

Постепенно я узнавал об Аманде все больше и больше. Я любил ее, но не понимал. Чем еще занималась она тайком от меня? Обучала грамоте грубого верзилу Эдди. Видимо, это он поставил Жанне синяк под глазом.

– Вы готовы, сэр? – раздался голос компьютера.

– Что? А, сыграть в шахматы? Конечно, Дэнни, давай. – Я поудобнее устроился в кресле. На экране появилась шахматная доска.

На восемнадцатом ходу я сдался. Дэнни играл превосходно. Лишь однажды – три дня спустя – мне удалось сыграть с ним вничью.

– Неплохо для человека, – похвалил меня Дэнни. – Хотите, могу поддаться?

– Не вздумай, иначе пошлю тебя подальше.

– Куда? – с притворным ужасом воскликнул компьютер.

– Дэнни, тебе разве не привили бойцовских качеств?

– А что это такое? Раздел шахматной теории?

– Да, самый главный, – на полном серьезе ответил я и прочел на эту тему краткую лекцию, не преминув упомянуть о бойцовской чести.

Дэнни несколько секунд переваривал информацию – слишком долго для быстродействующего компьютера.

– Значит, вы восприняли мое предложение поддаваться как шутку? – спросил он наконец.

– Похоже, что так.

– Простите, сэр, – робко произнес Дэнни. – Вы рассказали интересные вещи, до сих пор не известные мне.

– Это не важно.

Появился Вакс, и я собрался уходить.

– Я не хотел вас обидеть, – сказал мне вдогонку Дэнни. – Ведь вы мой единственный друг.

Я не ожидал от Дэнни такого признания. И пошел переваривать его к себе в каюту.

Дни тянулись мучительно медленно. Я больше не отсылал с дежурства своих подчиненных и, когда нес вахту с Дереком Кэрром, пытался понять, не притесняет ли его Филип Таер. Ничего такого, похоже, не было. В бортовом журнале новых нарядов не появлялось.

Филип, видимо, сильно изменился со времен «Гибернии», когда был старшим над гардемаринами. Некогда юный, Рейф Трэдвел за время полета подрос и возмужал.

Между Грегором Аттани и беспризорниками установилось хрупкое перемирие.

Они больше не дразнили его за столом, а он перестал насмехаться над их дурными манерами. Хорошо бы отправить Грегора на прежнее место жительства, хотя после смерти матери за тем столом его никто не ждал.

У меня вошло в привычку после ужина провожать беспризорников на второй уровень, к их каютам. После этого я шел к себе и в одиночестве предавался грустным размышлениям.

Однажды за ужином кто-то из пассажиров упомянул имя Аманды, отчего мне стало особенно тяжело. В этот же вечер, когда беспризорники, дурачась, расходились по своим каютам, я заметил, что Эдди изо всех сил толкнул Деке.

– Эдди! – одернул его я.

– Что, командир? – насторожился верзила.

– Пойдем со мной.

– А что такого я сделал, командир? – заныл Эдди.

Я привел его в комнату отдыха второго уровня и опустился в кресло. Эдди продолжал стоять, озираясь по сторонам.

– Садись, – приказал я.

– Не хочу, – заупрямился он. – Мне надо идти.

– Ты такой же пассажир, как и все, и имеешь право находиться в комнате отдыха.

– Нет. Только верхние имеют право. Ссыльные – нет.

– Эдди, Аманда учила тебя читать. Я знаю.

– Нет, – отпрянул он в испуге. – Миз командир говорила, надо читать. Она хотела учить, я не хотел. Ничего не читал.

– Садись. – Я указал ему на кресло. Поколебавшись, он нехотя сел.

– Хочу идти, – жалобно пробормотал он.

– Аманда говорила, что ты очень прилежный. Хочешь научиться писать свое имя?

– Мне все равно, – пожал он плечами.

– Боишься?

Он вскочил, сжав кулаки.

– Эдди ничего не боится! Все знают! Давай биться, сам убедишься! Вставай, командир, давай!

– Нет, Эдди, драться мы не будем. Если не боишься, ответь на один вопрос. Хочешь научиться читать?

– Не иметь значения! Мне все равно.

Я вздохнул и поднялся: ничего у меня не получится. Не умею я ладить с людьми.

– Ладно, Эдди, забудем об этом. Извини, что побеспокоил тебя. – Я направился к выходу.

– Она говорила, я могу учиться, если хочу! – в отчаянии закричал Эдди мне вслед. – Она учила меня. Не думай плохого! Я ничего ей не делал! Ничего плохого! Никто меня раньше не учил! Никто!

– Ну а сейчас хочешь учиться?

– Ее нет. Только она могла сидеть с глупым Эдди, только она могла учить.

– Другие тоже могут учить.

– Кто будет терпеть, когда Эдди читает пальцем? – с горечью спрашивал Эдди. – Разве будут терпеть эти умные верхние?

– Я буду тебя учить.

Он обалдело посмотрел на меня, грустно усмехнулся и произнес уже спокойнее:

– Не надо. Командир и так без конца возится с глупыми ссыльными.

– Эдди, я научу тебя читать. У меня много свободного времени, и я не знаю, чем мне заняться. Понимаешь?

– Я не умею быстро учиться. Эх! – Он хватил кулаком по стене. – Она не говорила тебе? Со мной нужно терпение. У меня плохой ум. Надо сидеть, не злиться, не смеяться надо мной.

– Эдди, я не Аманда, не обещаю быть терпеливым. Но постараюсь. Ты выучишься читать. Клянусь перед Господом Богом.

Потрясенный Эдди молчал. Какое-то время мы еще постояли друг против друга в пустынном коридоре. Наконец Эдди осторожно потрогал меня пальцем – не призрак ли я, – быстро повернулся и рванул прочь.

Наш корабль летел со сверхсветовой скоростью сквозь галактику. Скуку на вахте скрашивали лишь шахматные партии с компьютером. Я раз за разом их проигрывал, но не унывал, и однажды мое упорство было вознаграждено – снова удалось свести партию к ничьей. Дэнни не стал язвить, повел себя как благородный боец. Урок, который я ему недавно преподал, не прошел даром.

После дежурства я сидел за письменным столом в своей каюте и с трудом сдерживал нетерпение, пока Эдди Босс читал по складам простейшие слова. Я хвалил его, ободрял как мог. Он тоже так старался, шевеля своими закостеневшими извилинами, что потом едва не валился с ног от усталости. Добравшись до каюты, Эдди мешком падал на койку, а его приятели старались не шуметь, чтобы дать бедолаге отдохнуть после изнурительных посиделок с чокнутым командиром.

Через две недели Крис Дакко вышел из заточения и заплетающимся языком принес мне свои извинения. Как выяснилось, сделал он это под давлением папаши, который пригрозил держать сына в каюте, пока тот не попросит прощения. Поначалу я недоумевал: почему Крис не покидал каюту? Неужели так боялся отца? Секрет оказался прост – Уолтер Дакко попросил эконома врезать новый замок, а ключ хранил у себя.

Недооценил я Криса Дакко, он сумел настоять на своем. Я никак не ожидал от него такой жесткости.

По ночам меня по-прежнему мучило одиночество. Тишина была просто невыносима. Я так привык чувствовать рядом Аманду, ее дыхание, что спать одному было невмоготу.

Да и не только спать. Не с кем было поделиться своими сомнениями, обсудить ту или иную корабельную новость или просто сплетни. Когда четыре года назад я познакомился на борту «Гибернии» с Амандой, мне было семнадцать. Вскоре наше знакомство переросло в близость. Но как только я стал командиром, Аманда от меня отдалилась, и я, как и сейчас, страдал от одиночества.

Я с нетерпением ждал торможения, надеясь, что эскадра снова соберется вместе и все встанет на свои места. Больше всего мучила неопределенность.

И вот это долгожданное утро настало. Экипажу было приказано занять боевые посты. Вместе со мной на мостике находились пилот, Вакс Хольцер и гардемарин Таер. Мы почти не разговаривали, напряжение достигло предела. Скорость корабля упала ниже световой, на экране появились мириады звезд.

– Доложить обстановку, – приказал я.

– Есть доложить обстановку, сэр. – Вакс Хольцер приник к дисплею.

– Появился объект на расстоянии четырехсот тридцати пяти тысяч километров, – первым доложил Дэнни. – В нем есть металл, сэр! Посылаю опознавательные сигналы.

Тут же доложили с поста связи:

– Принято сообщение от «Дерзкого», сэр. Оно передается на всех частотах космической связи.

– Перешлите его на мостик.

– Принят второй опознавательный сигнал, сэр. Это корабль «Дерзкий».

– Спасибо, Вакс. Всем соблюдать тишину, слушать сообщение.

Из динамика донеслось:

– Сообщение корабля Военно-Космических Сил ООН «Дерзкий» для всей эскадры. При получении доложить и ждать дальнейших распоряжений. Сообщение корабля Военно-Космических Сил ООН «Дерзкий» для всей эскадры. При получении доложить и ждать дальнейших распоряжений. Сообщение… – Эти две фразы без конца повторялись.

– «Порция» получила сообщение «Дерзкого», – произнес я в микрофон. – Мы находимся на расстоянии шестнадцати часов полета с использованием обычных двигателей. Ждем дальнейших распоряжений.

Через минуту передача сообщения с повторяющимися фразами прекратилась, поступило новое указание:

– «Порция», говорит командир Хэсселбрад. Передаю приказ адмирала: немедленно начать сближение с «Дерзким»!

– Есть, сэр! – ответил я. – Начинаю маневр взаимного сближения.

– Отставить! – приказал командир Хэсселбрад. – Наш корабль остается на месте, подойдете к нашему левому борту.

Что за чертовщина? Для сближения нам было бы лучше лететь навстречу друг другу. Я повернулся к Ваксу, но он, не дожидаясь приказа, уже приступил к расчету курса, так же как и пилот Ван Пэр. Я хотел было тоже заняться вычислениями, но понял, что это бессмысленно. Стоит ли дублировать пилота? Он классный специалист, рассчитать курс – его прямая обязанность.

– Пилот, примите управление, – скомандовал я.

– Есть, сэр. – Его пальцы быстро и уверенно нажимали на клавиши компьютера.

Вскоре «Порция» начала ускоряться к «Дерзкому».

– Другие объекты есть? – спросил я на всякий случай. Такой вопрос, разумеется, был излишним. Появись какой-нибудь посторонний объект, немедленно взвыла бы сирена и посыпались доклады Дэнни и офицеров.

– Нет, сэр, – ответил Вакс, не отрывая глаз от экрана. На мостике воцарилась тишина. Все ждали сближения с «Дерзким».

На экране возникло гневное лицо адмирала Тремэна.

– Где тебя черти носят, подлый трус?! – заорал он. Вакс прошипел неприличное ругательство.

– Корабль ждал на предыдущей стоянке согласно приказу, сэр, – заикаясь, отрапортовал я.

– Где ты сейчас?! – вопил Тремэн.

– Координаты два пять один, угол двадцать пять, приближаемся к вам, сэр.

– Прибыть немедленно!

– Так точно, сэр!

– Ты мне за все ответишь! – На этом разбушевавшийся адмирал прервал связь.

Я молчал ошеломленный. Вакс открыл было рот, но я жестом велел ему молчать.

– Он чем-то расстроен, – прокомментировал Дэнни.

– Мы находимся в режиме боевой готовности! – заорал я. – Никакой болтовни, компьютер 20471!

– Есть, сэр!

Заняться мне было нечем, оставалось просто ждать сближения. Так что болтовня Дэнни никому не мешала. Зря я на него рявкнул. И все из-за этого стервозного адмирала. Только и знает, что всем нервы мотать.

Перевалило за полдень, а я еще не обедал. Пришлось послать Филипа Таера на камбуз за бутербродами. Мы сидели, жевали и ждали тревоги. Приспичило адмиралу с нами сблизиться! А почему он сам не полетел нам навстречу?

Я пошел в каюту, но уснуть не смог, поворочался с боку на бок и вернулся на мостик.

– Приблизиться правым бортом к нашему левому, Сифорт! – загремел из динамика грозный голос Тремэна.

– Есть, сэр!

Пилот уже производил размеровку курса.

– Зачехлить лазеры правого борта! Подтвердить приказ!

– Зачехлить? – удивился я.

– Выполняй приказ, ублюдок!

– Есть, сэр! Приказ понят и принят к исполнению! – Я набрал на клавиатуре команду; автоматика зачехлила все лазеры. Техническое устройство нашего корабля не позволяло зачехлить лазеры только одного борта. Теперь в случае нападения наш корабль не смог бы сразу ответить огнем. – Лазеры зачехлены, сэр! – доложил я.

На мостике стояла мертвая тишина. Заговорить со мной никто не решался. Что привело Тремэна в ярость? Через полчаса «Порция» стала сбавлять скорость и вскоре приблизилась к «Дерзкому».

– Я иду к тебе! – зарычал Тремэн. – Жди у шлюза! Ты лично!

– Корабль заражен вирусом космических чудовищ, сэр, – предупредил я, – Все люди на борту вакцинированы, а вам…

– Я буду в скафандре! – грубо оборвал адмирал. – Приготовьте двести доз вакцины.

– Есть, сэр. – Спорить с адмиралом было не только бессмысленно, но и опасно. Оставалось только ждать его самого и связанных с его визитом неприятных последствий. – Филип, смени мистера Кэрра на посту связи и пошли его сюда. – Вряд ли это поможет, но Филип в отличие от Кэрра по крайней мере не будет напоминать адмиралу о многочисленных нарядах в бортовом журнале.

– Есть, сэр, – отчеканил Филип и вышел. Вскоре явился Дерек Кэрр.

Я побрел к кормовому шлюзу. Меня мучил вопрос: чем я так прогневал Тремэна? До прибытия адмирала оставалось совсем немного времени; я решил посмотреть, как обстоят дела у беспризорников. В коридоре, как всегда, бесились подростки.

– Загони их в каюты, – приказал я матросу, дежурившему у двери секции. – И не выпускай, пока адмирал будет на борту. – Я направился к шлюзу.

Наш кораблик, именуемый на жаргоне космолетчи-ков шлюпкой, пристыковался к шлюзу. Заработали насосы, выравнивая давление. Наконец два внешних люка шлюза открылись, и появился адмирал с двумя офицерами. Снова на короткое время включились насосы. Адмирал направился прямо ко мне. Я вытянулся по стойке «смирно».

– Твой корабль приведен в боевую готовность? – спросил он.

– Так точно, сэр.

– Не отменяй приказа. А теперь веди нас в лазарет, Сифорт!

Не снимая скафандров, адмирал и его лейтенанты последовали за мной в лазарет, где доктор Брос уже ждал их. Тремэн отстегнул шлем, снял скафандр, закатал рукав и лишь после инъекции вздохнул с облегчением и повернулся ко мне.

– Где вы прятались, Сифорт? – грозно спросил адмирал.

– Ждал в условленном месте, сэр, – ответил я, с трудом скрывая обиду. – Нам пришлось провести там лишний день…

– Вы лодырничали и прятались от опасности! – грубо оборвал меня Тремэн.

– …потому что гибель жены вывела меня из строя, – добавил я.

– Гибель? От вируса?

– Нет, сэр… – Секунду-другую я мучительно искал нужный ответ. – От декомпрессии.

– Вот как? Соболезную. Но это не причина, Сифорт, скрываться от опасности, вместо того чтобы прибыть сюда!

Меня бросило в жар:

– Я выполнял приказ старшего по званию офицера.

– Какого офицера? Может, ты имеешь в виду себя? Однажды ты уже назначал себя старшим!

– Приказы командира Дражинского записаны в бортовом журнале, сэр.

– Ах так?! – вытаращился на меня Тремэн, пылая злобой. – Ну что ж, давай посмотрим твой журнал, командир.

Я проводил его на мостик. Тремэн уставился в экран компьютера. Пока он тщательно изучал наш бортовой журнал, мои офицеры стояли по стойке «смирно».

– Ладно, – проворчал адмирал, не найдя повода для придирки. – Я переберусь на твой корабль. Сегодня же.

– Есть, сэр.

Зачем он это затеял? Ведь «Дерзкий» раза в два больше и лучше вооружен? И почему адмирал выбрал именно «Порцию», а, скажем, не «Орленок»?

– Я буду жить в командирской каюте. Пойдем, надо поговорить. – Тремэн повернулся к Ваксу и Дереку: – На время нашего отсутствия вы переходите в подчинение к лейтенанту Аффаду.

Идя следом за Тремэном, я с радостью думал о том, что покину каюту, где все напоминало Аманду. Плохо только, что каждый день придется нос к носу сталкиваться с Тремэном. Но тут уж ничего не поделаешь.

Войдя в каюту, адмирал захлопнул дверь и мрачно осмотрел помещение.

– Разрешите спросить, что случилось, сэр? Где остальные корабли?

– «Дерзкий» поврежден.

– А что…

– На нас напали те самые… сам знаешь кто. Как раз тогда, когда ты, симулянт, отлеживался в изоляторе! Я все прочел в твоем журнале! «Декомпрессия»! Жена покончила с собой, а ты пытался это утаить. Впрочем, ничего другого я от тебя не ожидал.

«Собака лает – ветер носит», – подумал я. Но что же на самом деле происходит?

– Какие у вас повреждения, сэр?

– Сверхсветовой двигатель, правый борт. Я нарочно приказал тебе подойти к левому борту, чтобы ты не видел пробоин, – самодовольно заявил Тремэн.

Я ничего не мог понять:

– Зачем вам это понадобилось, сэр?

Самодовольное выражение на лице адмирала сменилось презрительным.

– Ведь ты мог с перепугу драпануть, щенок! А теперь уже поздно, я тут.

– Напрасно вы обо мне так подумали, я…

– С тех пор как мы покинули Лунаполис, от тебя одни неприятности, капитан третьего ранга! На твоей летающей посудине черт знает что творилось, когда я прибыл к тебе с инспекцией! А о твоем поведении и говорить не приходится! Что тогда, что сейчас. Тебе было приказано прибывать на стоянки первым! Недаром я отдал тебе самый быстроходный корабль! – Адмирал перевел дух и продолжил: – Это по твоей вине, Сифорт, чудища напали на «Дерзкий»! Из-за тебя он получил повреждения. А это мой первый в жизни флагманский корабль! Как это отразится на моей карьере?! – Тремэн схватился за голову и взъерошил свои редкие волосы. – Из-за тебя я вынужден переселиться на «Порцию»! Только бы мне довести эскадру до цели! Тогда вряд ли в Адмиралтействе станут допытываться, когда «Дерзкий» вышел из строя – до или после того, как я его покинул. К тому же командовал кораблем Хэсселбрад, по крайней мере официально.

Ну и циник! Меня буквально мутило от его откровений, но виду я не подал.

– Какие еще у вас повреждения, сэр?

– Разрушена гидропоника, а у меня на борту двести шестьдесят два пассажира и экипаж. Большинство из них перейдут на «Порцию».

Хорошенькое дельце!

– Но наши системы регенерации и гидропоники не рассчитаны на такое количество людей, сэр. – Я пришел в ужас. А если на корабле начнется голод и удушье из-за нехватки воздуха?!

– Знаю. И не собираюсь брать на «Порцию» всех. Командир Хэсселбрад находится здесь. Он организует перевозку людей.

– Как? Он уже на борту «Порции», сэр? – изумился я.

– Все предусмотрено. Лейтенант Аффад принял Хэсселбрада, пока мы тут с тобой болтали. Командовать «Порцией» будет он. Ты отстранен, Сифорт.

Я медленно опустился в кресло.

– Может быть, и я окажусь чем-то полезен, сэр… – Я плохо соображал.

– Поменьше путайся под ногами! Ты уже достаточно навредил!

– Есть, сэр. Сейчас перенесу свои вещи в другое помещение.

– В этом нет необходимости. – Он остановил на мне леденящий взгляд. – Завтра утром переберешься на «Дерзкий».

– Что? – Я приподнялся в кресле.

– Что слышал! Впрочем, лети с нами, если хочешь. Под арестом! За неповиновение на борту военного корабля! Решай сам, мне наплевать.

– А что… что я должен… делать на борту «Дерзкого»? – с трудом вымолвил я.

– Ждать помощи, которую мы пошлем. Больше ничего.

Мне стоило неимоверных усилий сохранять самообладание и чувство собственного достоинства.

– А где остальные корабли эскадры, сэр?

– Откуда я знаю? – огрызнулся Тремэн. – Наверно, в полете. Мы прилетели сюда только вчера и сразу же были атакованы.

Что за чушь! Адмирал явно что-то недоговаривал.

– А почему вы так долго летели, если отправились с предыдущей стоянки первыми?

– Отставить, Сифорт! – Он хватил кулаком по столу. – Не то выпорю тебя перед строем!

В чем же дело? Что происходит? У меня в голове все спуталось.

– Я подчинюсь любому приказу, сэр, но мне хотелось бы получить объяснения. Ваш корабль отбыл первым, а прибыл последним. Каким образом?

– На нас напали на той стоянке. Помнишь?

– Конечно, сэр.

– Пассажирам угрожала опасность. – Тремэн отвел глаза. – Пришлось немедленно перейти в сверхсветовой режим.

Это ничего не объясняло.

– Но почему все-таки вы так долго летели? – не унимался я.

– Не был рассчитан курс, мы не ввели новые координаты. Да какое это теперь имеет значение?

– Вы «прыгнули» с прежними координатами? – Я не верил своим ушам. Даже мне, слабаку в физике сверхсветового режима, было известно, что для такого «прыжка» необходимо ввести координаты места назначения. Причем расстояние до этого места должно быть не менее двух световых минут, то есть тридцати шести миллионов километров, иначе результаты могут оказаться плачевными. «Прыжки на месте», то есть без ввода новых координат, были категорически запрещены.

– Сложилась опасная ситуация, у меня не было выбора, – продолжал юлить Тремэн.

Что он несет? Какой выбор? По законам воинской чести командир обязан оставаться на поле боя, а не драпать сломя голову! Но об этом я промолчал.

– Когда «Дерзкий» остановился, – продолжал Тремэн, уставившись в одну точку, – мы оказались на некотором расстоянии от… э… стоянки. И пока рассчитывали новые координаты и курс, а потом летели, остальные корабли, видимо, отправились дальше. Только мы вынырнули в условленном месте, чтобы их подождать, как одна из этих проклятых зверюг набросилась на корабль, чем-то проплавила обшивку и повредила сверхсветовой двигатель. Мы, конечно, выстрелили в гадину, и тогда она бесследно исчезла. Надеюсь, твое любопытство удовлетворено? – Он зло посмотрел на меня. – Ну, мне пора приступать к работе. А ты оставайся здесь, пока я не разрешу тебе перейти на «Дерзкий».

– Сэр, если все корабли улетели, а с «Порцией» что-то случится, никто не узнает о том, что «Дерзкий» нуждается в помощи.

– Не исключено, – пожал плечами адмирал. – Уже поздно, а у меня много дел.

– Кто останется на борту «Дерзкого», сэр?

– Некоторые пассажиры. И кое-кто из экипажа. Но о повреждениях на «Дерзком» их известят лишь после того, как закончится перевозка.

Врать своим боевым товарищам? Это не укладывалось у меня в голове. Господи, как я буду смотреть им в глаза?

Адмирал встал, собираясь идти. Я поспешил задать еще один вопрос:

– По какому признаку вы будете отбирать, пассажиров, сэр?

– Задача не из легких. Мы сами решим, без тебя. Если хочешь, бери с собой своих офицеров, – великодушно разрешил Тремэн. – А доктора оставь. – С этими словами он покинул мою каюту. Вернее, уже не мою.

Я устало опустился в кресло. «Дерзкий», о котором я так мечтал, изучал его чертежи и схемы в Лунаполисе, неожиданно стал снова моим. Еще один удар судьбы. Да, «Дерзкий» стал моим, но лишь после того, как получил увечья. Ну почему не раньше? Тогда, может быть, мне удалось бы его уберечь.

Неисповедимы пути твои, Господи.

Гидропоника «Дерзкого» выведена из строя. Значит, кормить людей будет нечем, если не трогать невозобновляемых запасов. Как быть, когда они кончатся? Что делать, если вовремя не подоспеет помощь? Что можно предпринять, находясь на расстоянии девятнадцати световых лет от Солнечной системы? У нас же будут только обычные двигатели. А с ними большую скорость не разовьешь, и полет займет многие и многие годы.

Даже если «Порция» благополучно достигнет Надежды, посланному к нам кораблю потребуется несколько месяцев, чтобы сюда добраться. Таким образом, помощи придется ждать целых два года! Это в лучшем случае.

Но даже на такой исход дела надежды практически нет. Потерпевшую аварию «Селестину» спасательные корабли искали в бескрайних просторах космоса несколько десятков лет, пролетая иногда относительно недалеко от нее. Даже теперь, когда ее координаты были известны, корабли, которые хотели почтить ее память, с трудом могли ее найти.

Вот и мы будем дрейфовать среди звезд и умрем, не дождавшись помощи.

Разумеется, я могу отказаться перейти на борт «Дерзкого» и остаться на «Порции», но тогда Тремэн, не дожидаясь трибунала, наверняка повесит меня во время полета.

Я предавался мрачным размышлениям и рисовал себе самые страшные картины. Может, предпочесть относительно легкую смерть через повешение и остаться на «Порции»? Нет, это – самое настоящее предательство. Кто-то ведь должен заботиться о несчастных людях, обреченных адмиралом на долгую мучительную смерть. Если я откажусь, адмирал назначит командиром «Дерзкого» другого офицера, который ценит свою жизнь больше меня.

Я не замечал бега времени. Исполненный отчаяния, я провел в раздумьях несколько часов. Потом наконец стал собирать свои вещи; постоял перед голографическими фотографиями, сделанными Амандой в горах Вентура во время нашего отпуска на планете Надежда. Защемило сердце, на глаза навернулись слезы. Я снял со стены голограммы и бросил в сумку.

Осталось сложить рубашки, когда в дверь негромко постучали. Я не стал открывать. Стук повторился.

– Кто там? – спросил я.

Дверь распахнулась, и в каюту заскочил Вакс. Он был мрачнее тучи.

– Что тебе? – бросил я, продолжая возиться с сумкой.

– Тремэн нам все рассказал! Но прежде взял клятву хранить это в тайне. – Вакс в ярости сжал кулаки.

– Ну и что?

– Мы сговорились. Алекс, Дерек и я. Мы устраним его.

У меня мурашки пробежали по телу. Я бросил сумку, повернулся к Ваксу и тихо скомандовал:

– Смирно.

– Сэр, сейчас не время для…

– Выполняйте приказ, мистер Хольцер!

Вакс нехотя принял стойку «смирно».

– А теперь слушай, Вакс. Ты дашь мне слово не устраивать никаких заговоров. А потом покинешь мою каюту.

– Нет, – спокойно ответил Вакс.

– Повторите присягу, мистер Хольцер. – Я подошел к нему вплотную и посмотрел прямо в глаза.

– Я хорошо помню присягу, командир…

– Выполняй приказ! Вакс расправил плечи.

– Я, Вакс Стэнли Хольцер, клянусь своей бессмертной душой выполнять и защищать Устав Генеральной Ассамблеи Организации Объединенных Наций; сохранять верность и преданность в течение всего срока службы в Военно-Космических Силах Организации Объединенных Наций, подчиняться всем законным приказам и приказаниям; да поможет мне в этом наш Всемогущий Господь.

– Что такое клятва, лейтенант?

– Сэр, я понимаю, что вы хотите сказать, но…

Я закрыл ему рот ладонью, повторил вопрос:

– Что такое клятва, лейтенант?

Вакс покачал головой, закусил губу, вздохнул и процитировал устав:

– Клятва есть обязательство души, данное непосредственно Всемогущему Богу и человеку, по чьему требованию клятва произносится. Клятва дается джентльменами и офицерами. Никакого иного обязательства сверх клятвы от офицера не требуется.

– Адмирал Тремэн является твоим командиром. Ты поклялся своей бессмертной душой сохранять ему верность и преданность, подчиняться всем его законным приказам. Вот и выполняй это, Вакс.

– Это противозаконный приказ, – упрямо покачал головой Вакс.

– Почему?

– Он обрекает вас на…

– …смерть, знаю, – перебил я. – Ну и что в этом противозаконного?

– Но… – Пораженный моей готовностью принять смерть, Вакс не находил слов. Потом ударил кулаком по столу. – Нельзя допустить, чтобы ему все сошло с рук!

– Мы не вправе помешать адмиралу продолжить полет, мы военные, а не бандиты.

– Но он сумасшедший!

– Вряд ли. Скорее, струсил.

– Я же вижу, что он сумасшедший!

– Не обманывай себя, Вакс. Забудь о заговоре. Не нарушай присягу. Не предавай меня.

Вакс, охваченный отчаянием, молчал. Потом прошептал:

– Он сказал, что не держит нас… что при желании мы можем остаться с вами. Я остаюсь.

– Нет! Я не возьму тебя.

– Почему?

– И остальные останутся здесь, на «Порции».

– Нет! – крикнул Вакс.

– Вакс Стэнли Хольцер, слушайте внимательно! Вы останетесь на «Порции». А нарушите приказ – клянусь Господом, расстреляю как изменника! – Я, затаив дыхание, ждал его ответа.

Вакса терзали сомнения. Наконец он сдался.

– Приказ понят, командир Сифорт. – Он направился к двери, но вдруг остановился. – Я понимаю, на что вы идете. А вы понимаете? – И ушел.

Я рухнул в кресло. Только что мы оба были на волоске от смерти. Не подчинись Вакс моему приказу, я вынужден был бы либо исполнить свой долг, либо держать ответ на том свете как клятвопреступник. Но теперь все позади. Но я никак не мог унять дрожь в коленях.

Через несколько часов рассвело. Сумка была собрана. Я сидел за письменным столом, но уже не в своей каюте. Карьера и вообще вся жизнь рушились.

В дверь постучали. Видимо, пора.

– Входите, – сказал я. Никого. – Входите! – повторил я уже громче и взялся за сумку. Но это оказался Дерек Кэрр.

– Я пойду с вами, сэр, – сказал он.

– Нет.

– Я вызвался добровольцем. Командир Хэсселбрад уже в курсе дела.

– Пусть он и берет тебя. Мне ты не нужен.

– Почему?

– Ты всего лишь гард, – сказал я, – уж если брать, так Вакса.

– Не вешайте мне лапшу на уши, командир!

– Выбирайте выражения, мистер Кэрр!

Пропустив мимо ушей мое замечание, он подошел ко мне и, смерив взглядом, заявил:

– Все это чушь, командир! И вы знаете, что я этому не поверю. Думаете, я не знаю, что стоит за вашим отказом? Но собственной жизнью я вправе распоряжаться сам!

– Повторяю. Ты останешься здесь. И не спорь. Все, Дерек, прощай.

Он постоял некоторое время, задумчиво глядя перед собой, и пошел к двери, бросив мне:

– Ладно!

– Почему не отдаете честь офицеру, гардемарин? – успел я спросить. Мой голос звучал слабо, устало.

Он остановился, руки по швам, пристально посмотрел на меня.

– Не уверен, что вы этого заслуживаете.

– Ну, тут вы солидарны с адмиралом, – мрачно усмехнулся я, вызвав бурную реакцию с его стороны. – Смирно! Повтори, что ты сказал!

Он побледнел, сжал кулаки, но все-таки вытянулся по стойке «смирно».

– Вольно, Дерек.

– Ублюдок!

Я подскочил к нему как ужаленный.

– Я верил тебе! – продолжал кричать он. – Ты говорил о боевом товариществе, а я слушал развесив уши! Говорил, что командирами становятся лучшие, я и этому верил! Я вручил тебе собственную жизнь, а ты отшвырнул ее, словно мусор! Пусть припомнят это тебе на Страшном суде!

– Есть и другие грехи, которые Господь мне припомнит, Дерек. Но я подчиняюсь приказам адмирала.

– Нашел кому подчиняться! Лучше найди в себе мужество его убить!

– Я не нарушаю законных приказов, Дерек. Я давал присягу. И ты тоже. Не забывай об этом.

– Он обрек тебя на верную смерть!

– Он обещал прислать помощь, как только прибудет в порт. – Поразительно, но Дерек правильно оценил ситуацию. Понял, что помощи «Дерзкому» не дождаться.

– Но, если я ошибаюсь и опасность невелика, почему ты меня оставляешь?

Молодчина! Понял, какова истинная причина моего отказа. Ведь я не мог сказать ему правду.

– Гардемарин Кэрр, выбираю я, а не вы, – заявил я уже официально. И немного мягче добавил: – Я не забыл, что мы друзья. Что вместе преодолевали трудности. Именно поэтому я и хочу… я прошу тебя оставаться здесь. Понимаешь?

– Как не понять, – раздраженно ответил он.

– Прошу тебя. Сделай это ради меня, Дерек.

– Ну что ж… – Поколебавшись, он уступил. – Боже мой! Я никогда тебя не забуду. – В нарушение всех корабельных правил он положил мне на плечо руку и слегка сжал его. – Бог в помощь, командир Сифорт.

– Бог в помощь, Дерек Кэрр. – Я коснулся его руки.

Он вытянулся по стойке «смирно», отдал честь, повернулся кругом и вышел. Я снова остался один.

Очнувшись от скорбных мыслей, я вдруг осознал, что уже утро, а я и глаз не сомкнул. Теперь меня клонило в сон.

Вскоре за мной пришел матрос. Я чувствовал себя совершенно разбитым и позволил ему донести мою сумку до шлюза. У дверей в коридор дежурили часовые. Среди офицеров, ждавших у шлюза, стоял командир Хэсселбрад. Я отдал ему честь.

– Возьмите с собой копию бортового журнала «Порции». – Он передал мне коробочку с записями. – Я приказал перекачать в топливные баки «Дерзкого» часть топлива «Порции». Столько, сколько было возможно.

– Спасибо, сэр. – Я положил коробочку в карман. Просто не верится, что адмирал разрешил Хэсселбраду отдать мне часть топлива.

– Меня отстранить от должности он не рискнет, – мрачно пояснил он, словно прочитав мои мысли. – Ваш лейтенант, – он показал на Алекса, – хочет с вами поговорить.

Я отошел в сторону.

– Простите, – зашептал Алекс, потупившись, – я хотел вызваться добровольцем, чтобы остаться с вами, но… не смог.

– О чем речь, Алекс?! Конечно, ты должен остаться. Все правильно. Не сомневайся, я ни за что не взял бы тебя с собой, будь уверен.

– Как вы могли на такое решиться?! Почему согласились?

– Были бы живы сын и Аманда, я бы не потерпел. А сейчас это не имеет значения. Наши взгляды встретились.

– Ничего, Алекс. – Я похлопал его по плечу. – Я тебя не забуду.

– Мы еще увидимся. – Он попытался улыбнуться, но у него ничего не получилось.

– Конечно. Не сомневайся. – Я повернулся к терпеливо ожидавшему Хэсселбраду.

– Адмирал попросил передать его приказы, – сказал командир. Выражение его лица было красноречивее всяких слов. – Он не хочет разговаривать с вами лично.

– Понятно.

– Вы будете самостоятельно добираться до Земли, если нам не удастся долететь до Надежды и послать вам помощь. Солнечная система ближе, чем Надежда, так что у вас есть шанс, если отправитесь в полет незамедлительно. По пути расставляйте радиомаяки. Спасательные корабли будут проинформированы о вашем передвижении. В случае нападения чудищ используйте все имеющиеся в вашем распоряжении средства.

– Есть, сэр.

– По приказу адмирала, – опустив глаза, произнес он едва слышно, – с борта «Дерзкого» на «Порцию» переправлены четыре лазера. Этот приказ прошел мимо меня прямо главному инженеру. Извините, Сифорт.

Без сверхсветового двигателя «Дерзкому» все равно далеко не уйти, так что при нападении потеря четырех лазеров лишь укоротит нашу агонию, но в принципе ничего не изменит.

– Все в порядке, сэр, – ответил я. – Кто из офицеров и членов экипажа отправится со мной?

– Боюсь, членов экипажа будет совсем немного. Адмирал сам выбирал людей. Мне понятен ваш отказ взять с собой своих офицеров. Весь наш экипаж, за исключением главного инженера, переброшен на «Порцию».

Я взял у сопровождавшего меня матроса сумку.

– Наших пассажиров мы тоже переправляем на «Порцию» через передний шлюз, – добавил Хэсселбрад. – Осталось сделать два рейса. Мы отправимся в полет сразу. Хотите сказать что-нибудь на прощание?

Ничего не приходило в голову. Сказывалась бессонная ночь.

– Вы любите шахматы? – зачем-то спросил я.

– Не очень.

– Наш бортовой компьютер здорово играет. Его зовут Дэнни. Он добрый, но болтливый и не очень воспитанный.

– Это всего лишь машина, Сифорт, – улыбнулся Хэсселбрад. – Не воспринимайте ее серьезно. Нашего компьютера зовут Керрен. Он чертовски вежливый, но я обычно запрещаю ему болтать попусту.

Как будто все сказано. Пора отправляться. Я отдал честь и вошел в шлюз.

– Это не моя идея, – быстро проговорил Хэсселбрад.

Я кивнул.

Шлюпка отстыковалась и поплыла к «Дерзкому».

Космическая шлюпка отстыковалась от воздушного шлюза и поплыла обратно к «Порции». Я открыл внутренний люк шлюза и вошел в коридор «Дерзкого». Два часовых вытянулись передо мной по стойке «смирно». Из расстегнутых кобур торчали пистолеты со снятыми предохранителями.

– Что вам приказано? – спросил я у одного из них.

– Охранять шлюз от несанкционированного доступа, сэр. Покидать борт «Дерзкого» без разрешения запрещено. Когда эвакуация будет закончена, мы отправимся на «Порцию».

– Понятно. – Я осмотрелся. Коридор был широким, примерно таким же, как на «Гибернии». Корабль состоял из трех колец, или уровней. Неплохой подарок приготовил мне адмирал Брентли! Жаль, поздновато.

Как обычно на кораблях, капитанский мостик находился на верхнем уровне. Я устало побрел по кольцевому коридору в поисках лестницы.

Везде валялись вещи пассажиров. Их пришлось оставить из-за тесноты на «Порции». Там люди будут вынуждены жить по несколько человек в каюте. Зрелище это усугубляло ощущение заброшенности корабля. Я нашел лестницу и поднялся на первый уровень. Дверь капитанского мостика была закрыта.

– Откройте! Это командир!

Дверь открылась, Филип Таер вскочил из кресла, вытянулся передо мной.

– Ты? – вскрикнул я, потрясенный. – Какого дьявола? Кто тебя сюда прислал?!

– Адмирал Тремэн, сэр. Я здесь по его приказу! – виновато доложил Филип.

– Но я говорил ему, что не желаю брать с собой никого из экипажа «Порции»! – кипятился я.

– Так точно, сэр. Он сказал, что я со своим дурным поведением и множеством нарядов составлю вам достойную компанию.

Я мысленно выругался.

– Прости, Филип. Я не знал, прости меня.

– Ничего, сэр, – улыбнулся он, – я сам должен был вызваться добровольцем, но не хватило мужества.

Какого черта оправдывается! Разозлившись, я отвернулся от него, сделав вид, будто осматриваю помещение, а потом сухо спросил:

– Какова численность экипажа?

– Точно не знаю, сэр. Я сразу пошел на мостик, чтобы не оставлять его без присмотра до вашего прибытия.

– И правильно сделал. Побудь здесь, а я пойду осмотрю корабль.

– Есть, сэр. Я видел, как прибыли на корабль матросы Андрос и Клингер, сэр, – крикнул Филип мне вдогонку.

– Эти разгильдяи? – Мне лично приходилось разбираться с каждым из них.

– Так точно, сэр. Не знаю, правда, остались ли они на борту.

Проклиная все на свете, я пошел по коридору первого уровня. Офицерские каюты пустовали, даже вещей не осталось. В гардемаринской тоже никого не было, стояли лишь аккуратно заправленные койки и встроенные в стены столики.

Ближе к лестнице, в пассажирской части коридора, у одной из кают стояла пожилая женщина. Она опиралась на трость.

– Это правда, что вы почините корабль и мы продолжим полет? – обратилась она ко мне.

– Я сделаю все от меня зависящее, мадам. – В глубине каюты через распахнутую дверь я заметил старика, очевидно, ее мужа. Он сидел на кровати, уставившись в одну точку. – Что заставило вас отправиться в такой дальний полет, мадам?

– На планете Надежда живет мой брат, Мартин Чесли, и мы с мужем решили переселиться туда. С каждой оказией он посылал нам письма с приглашениями. Судя по его описаниям, эта колония просто великолепна. Дети наши давно выросли, вот мы с мистером Ривсом и решили…

– Понимаю. – Я извинился и быстро ушел.

На втором уровне каюты тоже пустовали. У шлюза мне встретились часовые. Я больше не заглядывал в каюты – скоро выяснится, сколько пассажиров у меня на борту, – спустился на третий уровень и направился к инженерному отделению.

На мой стук никто не ответил, я толкнул дверь и вошел. В первом отсеке никого не оказалось, тогда я прошел в следующий, где находился центр управления сверхсветовым двигателем. Там за металлическим столом сидел грязный, растрепанный человек и пил из огромной глиняной чашки кофе.

– Вы главный инженер?

– Был, – ответил он и как безумный расхохотался. – А вы кто?

Бред какой-то! Он что, не видит моей униформы?

– Я ваш новый командир. Смирно!

– К чему теперь эти формальности, – пожал он плечами, не трогаясь с места, и снова склонился над чашкой. Но не успел он сделать глоток, как я заорал:

– Встать!

Он медленно поднялся, едва удержавшись на ногах. Я взял его чашку, понюхал.

– Ликер! – возопил я, срываясь на визг. – Спиртное на борту корабля?! Как ты посмел!

Он нагло ухмыльнулся. Терпение мое кончилось, и я швырнул негодяя к стене.

– Посмотри на себя! Офицер! – Я стал хлестать его по физиономии. – Нажрался как свинья!

Инженер тщетно пытался защититься. Надавав ему пощечин, я осмотрелся, заметил в углу стола графин и сбросил его вместе с чашкой на пол.

– Что вы наделали? – запричитал инженер. – Люди выращивали зерно и фрукты, приготовили напиток! Надо уважать чужой труд!

Я снова стал хлестать его по щекам.

– Не нравится, что я напился? – мычал он. – А что тут еще делать? Вы посмотрите, что там творится. – Он ткнул большим пальцем в сторону шахты двигателя. – Посмотрите! Вместо того чтобы бить невинных людей.

Я отшвырнул его и бросил взгляд на монитор с изображением поврежденной части корабля.

Правый борт в том месте, где в трех метрах от обшивки корпуса располагалась шахта двигателя, был насквозь проплавлен и кое-как заделан металлической заплатой. То же произошло и с шахтой двигателя. Даже мне было известно, что сложный сплав, из которого изготовлена шахта, невозможно произвести на борту корабля. Короче говоря, отремонтировать ее было невозможно.

Инженер тем временем причитал над разбитой чашкой.

– А что со сверхсветовым двигателем? – спросил я.

– Сам двигатель в полном порядке, но не вздумайте его включать. Иначе…

Я оставил инженера оплакивать драгоценный сосуд с пролитой выпивкой и продолжил осмотр. Дверь во вторую матросскую каюту была приоткрыта. Я заглянул. Никого. Миновав спортзал для рядового состава, я подошел к первой каюте с двумя часовыми у входа.

– Стой! Кто такой?! – строго спросил один из них, наставив на меня пистолет.

– Николас Сифорт, капитан третьего ранга ВКС ООН, командир корабля! – ответил я по всей форме.

– Мы действуем по приказу адмирала, сэр. Нам велено никого не впускать и не выпускать до тех пор, пока нас не перевезут на борт «Порции», сэр. – Матрос явно нервничал, что, впрочем, неудивительно, учитывая вздорность приказа адмирала.

– Кто в каюте?

– Экипаж, сэр. Частично с «Дерзкого», частично с «Порции».

– Сколько всего?

– Не знаю, сэр. Думаю, человек пятнадцать.

– Значит, вы их охраняете? Они что, заключенные?

– Мы охраняем дверь, сэр.

– Как старший на корабле отменяю данный приказ.

– Нет, сэр. Адмирал приказал не выполнять ваших команд. Если я разрешу вам открыть эту дверь, меня не возьмут на последнюю шлюпку, отбывающую на «Порцию». – На его лице выступили капельки пота.

– Ладно, – смирился я и пошел дальше. Вдруг из каюты, мимо которой я проходил, кто-то выскочил и бросился ко мне с радостным криком:

– Командир!

– Жанна?! – удивился я.

– Командир, мы не знать, что ты тоже тут! – очень довольная, затараторила Жанна. – Хорошо! Командир тут!

Из кают высыпали другие беспризорники, окружили меня, радостно загалдели.

– Что вы здесь делаете? – невпопад спросил я. Конечно же их послал сюда Тремэн.

– Главный командир сказать, я могу один иметь весь комната!

– Весь комната! Много комнат этот корабль! – перебивая друг друга, затараторили наивные подростки. Боже мой!

– Главный командир не обижать, он тоже хороший, – объясняла Жанна, – он давать нам много комнат!

– Вас всех сюда переправили?

– Эдди и Деке на другая лодка. Остальные с ними.

Я бросился назад к лестнице. По ней уже бежали на второй уровень – очевидно, к шлюзу – часовые. Я примчался на первый уровень, подлетел к мостику и начал изо всех сил колотить в дверь. Как только Филип меня впустил, я метнулся к командирскому креслу, нажал кнопку радиосвязи и схватил микрофон:

– «Порция», вас вызывает «Дерзкий»!

– Простите, сэр, но верхний шлюз еще занят, – раздался из настенного динамика вежливый мужской голос.

– Кто это? – спросил я.

– Меня зовут Керрен, сэр. Рад видеть вас на борту моего корабля…

– Молчать! «Порция», откликнитесь! Пьютер, направь внешнюю камеру на верхний шлюз. – На экране возникли шлюз «Дерзкого» и пристыкованная к нему шлюпка, до отказа набитая людьми. В том числе стариками, двое сидели в инвалидных колясках. – «Порция», отвечайте же!

Молчание.

– Филип, сходи посмотри, что происходит у первого шлюза, – попросил я.

– Есть, сэр.

Он побежал, а я в отчаянии ждал, прислушиваясь к тишине.

– Керрен, наблюдай за «Порцией», – приказал я компьютеру.

Через несколько минут вернулся запыхавшийся Филип Таер.

– Из шлюпки к нам на борт переходят пассажиры, – доложил Филип. – Никого из экипажа не видно, часовых тоже нет.

– Чьи пассажиры, Филип?

– Наши. Мистер Федес, миссис Оваух, Пирсы и другие. Многих из них я узнал, но имен их не помню, сэр.

– Все старики.

– Да, сэр. В основном. Но есть и несколько молодых.

Наконец в динамиках щелкнуло, связь с «Порцией» включилась, на экране появилось надменное лицо Тремэна.

– Давай, Сифорт, выкладывай, что у тебя там.

– Умоляю вас, пересмотрите свое решение!

– Менять ничего не буду. Я отмечу твою трусость в твоем личном деле.

– Я не это имею в виду. Я не прошусь назад! Заберите с собой пассажиров. Тут старики, дети!

– Не твое дело, командир.

– Не оставляйте их, – взмолился я в отчаянии. – Ради Бога, ради всего святого, пожалуйста!

– Не указывай мне, Сифорт, – холодно отрезал Тремэн.

– Кто еще переправится ко мне на борт?

– Несколько пассажиров. Это будет последняя шлюпка. А потом мы улетим.

– Вы посылаете ко мне детей из Нью-Йорка?

– Каких еще детей? А, ты имеешь в виду уличную шпану? Да, я отправил их к тебе.

– Как можно оставить несовершеннолетних на сломанном корабле?! Я не приму их!

– Слушай внимательно, Сифорт. Наш разговор записывается в бортовой журнал. Приказываю тебе принять направленных к тебе пассажиров. Подтверди получение приказа.

– Есть… Одну минуту… – Я отложил микрофон, вскочил и начал мерить шагами мостик. Филип открыл было рот, но вовремя прикусил язык под моим яростным взглядом. Я должен принять решение сам. Голова буквально раскалывалась от переполнявших ее мучительных мыслей.

Итак, адмирал отдал мне законный приказ. И я обязан его выполнить, каким бы отвратительным и абсурдным он мне ни казался. Обязан.

Я схватил микрофон.

– Я протестую, сэр.

– Протест зафиксирован. Подтверди получение приказа, – настаивал Тремэн.

Нарушить присягу? Присяга – это клятва!

«Клянусь своей бессмертной душой… подчиняться всем законным приказам и приказаниям… клятва есть обязательство души, данное Всемогущему Богу…»

Значит, надо подчиниться? Отбросы человечества должны быть выброшены. Или…

– Хрен тебе! – прорычал я в микрофон. – Я не выполню этот приказ!

– Сифорт, ты будешь повешен!

– Вы не имеете права оставлять детей вдали от населенных планет!

– Это не дети, это подонки, отбросы общества! К тому же я просто не могу взять с собой всех! Пришлось рассортировать людей.

– Это же убийство! – орал я, глядя на рожу Тремэна на экране.

– Как хочешь, – пожал Тремэн плечами. – Они уже летят к тебе на шлюпке «Дерзкого». Мы сейчас исчезнем. Можешь не принимать их, теперь это твои проблемы.

Я пришел в неистовство.

– Я открою по вашему кораблю огонь!

– Из чего? – самодовольно хихикнул он. – Я позаботился о твоих лазерах. Тебе потребуется несколько часов, чтобы привести их в действие.

Я вскочил по стойке «смирно», не отрывая глаз от экрана, из самой глубины моей души вырвалась торжественная клятва:

– Джеффри Тремэн! Я, Николас Эвинг Сифорт, Божьей милостью капитан третьего ранга Военно-Космических Сил Организации Объединенных Наций, бросаю вам вызов и клянусь своей бессмертной душой, что не успокоюсь до конца дней ваших. Да поможет мне Всемогущий Господь!

Тремэн весело расхохотался.

– Ну-ну! Неблизок путь до Надежды. У тебя будет время передумать. – Тремэн отключил связь. Изображение исчезло с экрана.

Весь дрожа, я опустился в кресло. На соседнем экране появилась шлюпка, направлявшаяся к «Дерзкому». Что мне оставалось делать? Я молча ждал.

– Сэр, может быть… – осторожно начал Таер.

– Закройте рот, мистер Таер, – приказал я. Вскоре шлюпка подлетела к нашему шлюзу.

– «Дерзкий», шлюпка к стыковке готова, – прозвучало из динамика. Я упорно молчал.

– «Дерзкий»! Командир! Разрешите пристыковаться! – настаивал голос. Я не отвечал.

– Сэр, может быть, я…

– Закройте рот, мистер Таер. Последний раз предупреждаю.

Тишина казалась невыносимой.

– Керрен, – не выдержал я, – сообщи «Порции», что я отказываюсь принимать шлюпку.

– Есть, сэр!

– «Дерзкий», впустите нас ради бога! – умолял из динамика кто-то, близкий к истерике.

Я хорошо понимал отчаяние людей, оказавшихся между двумя кораблями, один из которых вот-вот драпанет со сверхсветовой скоростью, а другой отказывается их принять.

– Ждите, – объявил я в микрофон.

– Слава Богу, он нам ответил! Впустите нас, командир!

– Ждите! – заорал я, отшвырнув микрофон.

Напряжение нарастало. Через несколько минут «Порция» включила обычные реактивные двигатели, начала удаляться на безопасное расстояние, чтобы перейти в сверхсветовой режим, и вскоре исчезла. «Дерзкий» остался один. Я мысленно распрощался с жизнью.

Какое-то время я сидел, погрузившись в трясину уныния. Теперь можно и отдохнуть. В новой каюте. На новой койке. Времени впереди много. Но вначале надо кое-что сделать.

– Филип.

– Слушаю, сэр! – Гардемарин вскочил с кресла.

– Иди вниз. Дай им пристыковаться. Надеюсь, ты помнишь, что надо делать? Не раз занимался этим. Только сейчас тебе придется действовать в одиночку, так что будь осторожен.

– Есть, сэр.

– Когда шлюпка пристыкуется, не открывай внутренний шлюз без моего разрешения.

– Есть, сэр. – Он отдал честь и ушел. Чертовски хотелось спать, глаза слипались. Я встряхнулся.

– Керрен, у тебя есть приказ признать меня командиром твоего корабля?

– Так точно, сэр, – послышался приятный баритон.

– Хорошо.

– Добро пожаловать на борт нашего корабля, сэр.

– Мне сейчас не до светских бесед, – оборвал я его.

– Так точно, сэр. – Тон его слегка изменился, стал как будто обиженным. – У меня есть для вас сообщение.

– От кого?

– Видеозапись. Командир Хэсселбрад приказал известить вас о ней лишь после того, как «Порция» улетит. Хотите посмотреть ее прямо сейчас?

– Да.

На экране появилось угрюмое лицо командира Хэсселбрада. Он смотрел прямо на меня:

– В эти минуты я уже ничем не могу помочь вам. Но, видит Бог, мой долг сообщить вам некоторую информацию. Тремэн решил пересесть на первый же корабль, который ему встретится на пути. Вам не повезло, «Порция» прибыла на стоянку первой. Когда космические чудища сломали нам сверхсветовой двигатель, Тремэн сдвинулся по фазе. Я, конечно, не уверен, но так мне кажется. После этого он составил подробный план, в том числе и приближение вашего корабля со стороны неповрежденного борта, чтобы вы ничего не заметили; он же запланировал эвакуацию пассажиров и экипажа. Короче говоря, все это дело – его работа. До сих пор корю себя за то, что не отстранил его от командования кораблями. Я записал свой протест в бортовой журнал, можете его прочитать, хотя вам это не поможет. Я вынудил Тремэна перебросить с «Порции» на борт «Дерзкого» семь цистерн топлива. Это хоть какая-то помощь. Тремэн забрал почти все лекарства из лазарета «Дерзкого».

Хэсселбрад опустил глаза и некоторое время сосредоточенно рассматривал свои руки, нервно подергивая пальцами, потом продолжил:

– Шарообразный объект, отделившийся от чудовища, проплавил обшивку «Дерзкого» и проник в один из залов гидропоники. Мы все оттуда выбросили, опасаясь заражения. И у нас почти не осталось свежей пищи, выращиваемой с помощью гидропоники. В основном мы питались консервами. – Хэсселбрад поднял глаза. – Сифорт, адмирал приказал большую часть консервированных продуктов питания переправить на «Порцию». Я не успел вовремя прекратить это варварство, потому что находился уже на «Порции». Инвентарного списка ваших запасов у меня нет, поэтому не могу сказать точно, сколько у вас осталось. Правда, пассажиров у вас теперь меньше, чем было у нас. Может быть, как-нибудь обойдетесь. Я понимаю, что обязан был остаться на «Дерзком». Я не просил адмирала переводить меня на «Порцию», но и не отказался. Простите меня… Я… Понимаете, в моем возрасте трудно смириться с таким… Трудно заставить себя провести долгие годы в безысходности… Я не смог. Это выпало на вашу долю. Да поможет вам Господь, мистер Сифорт. Извините нас…

Видеозапись закончилась.

– Хотите еще раз посмотреть, командир? – спросил компьютер.

– Нет. – Мне больше хотелось увидеть другое. Я плохо помнил, что наговорил адмиралу, когда он довел меня до белого каления.

– Керрен, ты записал мой разговор с «Порцией»?

– Да, сэр.

– Прокрути запись.

На экране возник я собственной персоной, с перекошенной от ярости физиономией. Зазвучал голос Тремэна:

– Приказываю принять направленных к тебе пассажиров.

Потом мой ответ. И мое: «Хрен тебе! Я отказываюсь выполнять ваш приказ!.. Это убийство!.. Я открою по вашему кораблю огонь!» Было от чего прийти в ужас.

– Выключи! – заорал я, вспомнив, что за этим последует. Страшная клятва…

– Запись еще не кончилась, сэр, – вежливо заметил Керрен.

– ВЫКЛЮЧИ!!! – Я едва сдерживал рыдания.

Наступила блаженная тишина.

Открылась дверь, и на пороге появился Филип.

– Разрешите войти, сэр.

Я пригласил его жестом, не в силах произнести ни слова.

– Все пассажиры на борту, – доложил Филип.

– Хорошо, – равнодушно бросил я. Филип вопросительно смотрел на меня, ожидая, видимо, указаний. Но я молчал.

– Сэр, каковы будут дальнейшие распоряжения? – спросил он наконец.

– Распоряжения? – Я закрыл глаза, пытаясь сосредоточиться, но ничего не получилось. – Я не имею права приказывать.

– Почему, сэр?

– Я не командир. Я мятежник, – тихо промолвил я, открыл глаза и уже громче добавил: – Действуй по своему усмотрению.

– Хорошо, сэр, с чего начнем? Я чувствовал себя совершенно разбитым. Откинулся назад в кресле и снова закрыл глаза.

– Послушай, гард, – заговорил я наконец, – мы дрейфуем в пустыне, запустить сверхсветовые двигатели невозможно, все корабли эскадры наверняка полетели дальше и не вернутся за нами. У меня есть сломанный корабль, есть ты, восемнадцатилетний гардемарин, никому не нужный, даже Тремэну. Да еще главный инженер, вдрызг пьяный, которого я отхлестал по щекам, пытаясь привести в чувство, и даже не спросил имени. Что еще у меня есть? Могу продолжить, – криво усмехнулся я. – В первой каюте находятся несколько матросов.

Адмирал почтил их за особые заслуги – нарушения дисциплины. Сейчас они, скорее всего, наложили в штаны с перепугу. Еще есть сорок несовершеннолетних переселенцев, которые шатаются по кораблю в поисках развлечений. Вряд ли несчастные старики и старухи будут в восторге от этих ребят.

Филип даже изменился в лице от ужаса, а я продолжал капать ему на мозги.

– По распоряжению адмирала наши лазеры были выведены из строя, а для приведения их в боевую готовность потребуется как минимум несколько часов. Половина систем гидропоники разрушена. Почти все съестные припасы перевезены на «Порцию». Я не знаю шифры кодовых замков сейфа на мостике, а также дверей кают матросов и склада оружия. Не знаю, хватит ли у меня людей для поддержания работоспособности систем жизнеобеспечения. Трудно сказать, от чего мы погибнем: от нападения чудищ, голода или удушья. А теперь скажи мне, гардемарин Филип Таер: с чего нам начать?

– Сэр, в… вы командир! – произнес, заикаясь, Филип.

– Командир чего? А? Отвечай, гард!

Мальчишка молчал. Я увидел в его глазах панику и устыдился. Ну что я давлю ему на психику?! Так человека и сломать можно.

– Ладно. – Я попытался изобразить улыбку. – Не расстраивайся. Выживем. Пойдем посмотрим, что можно сделать. – Я встал.

– Есть, сэр! – выпалил Филип с явным облегчением.

Мы заперли дверь на кодовый замок и пошли обследовать корабль. Я спустился на третий уровень. Филип за мной. Свернув в коридор, я столкнулся лицом к лицу с Уолтером Дакко.

– Черт возьми! – вскричал я. – Как вы попали в этот ад?

– Командир, где экипаж? – спросил в свою очередь Уолтер Дакко, вне себя от изумления. – Почему так много пустых кают?

– Почему вы здесь?! – Я схватил его за грудки и прижал к стене. – Отвечайте!

– Крис, – с болью произнес он. – Крис и Грегор Аттани… Мне они ничего не сказали… Подошли к новым офицерам «Порции» и попросились на другой корабль. Чтобы продолжать путешествие без вас. Адмирал им разрешил. Мы с Галиной решили не расставаться с сыном. Слишком он молод. Я упросил адмирала… Получил разрешение перейти на этот корабль. А теперь хочу знать, что происходит.

– «Порция» смылась. Труба нашего сверхсветового двигателя повреждена. Мы не можем продолжить полет. Нас бросили на произвол судьбы.

Он сник, закрыл глаза.

– Ох, бедный мой глупый мальчик, – пробормотал Уолтер Дакко и поспешно спросил шепотом: – Есть хоть какая-то надежда?

– Возможно, нас обнаружат спасательные корабли.

Продолжая свой путь, мы вдруг услышали доносившиеся из каюты матросов отчаянные вопли и стук в дверь. На стене висел клочок бумаги с шифром для кодового замка.

– Может, сначала вооружиться? – забеспокоился Филип.

– Не надо. – Я решил, что если для усмирения матросов понадобится оружие, то нам все равно здесь не выжить.

Я набрал на клавиатуре замка шифр и заложил руки за спину, приняв самый миролюбивый вид. Дверь распахнулась.

Бушующая толпа вывалилась наружу.

– Смирно! Назад! – заорал я. Ошеломленные матросы остановились. – Я, Николас Сифорт, ваш новый командир! В две шеренги по одному становись! Друг против друга! Ты! – подтолкнул я одного. – Оглох, что ли?! Встать в строй!

Мне повезло – привычка матросов к дисциплине сработала, и они выполнили приказ.

– Гардемарин, записывайте каждого, кто шевельнется!

Филип сорвал со стены листок с шифром и вбежал в каюту.

Я с грозным видом прошагал между шеренгами притихших матросов и пошел вразнос:

– Вам было приказано находиться в каюте! А вы что устроили? Бунт? Не потерплю! Представиться! По одному! – Я вперил гневный взгляд в крайнего матроса.

– Оператор систем регенерации Ковакс, сэр! – отчеканил матрос.

Отлично, такой специалист нам нужен позарез.

– Связист Цы, сэр!

– Матрос Андрос!

– Сэр! – напомнил я.

– Чо? А… Ну, сэр, – буркнул матрос, судя по акценту, испанец.

– Запишите его, мистер Таер! – приказал я.

– Зачем так суетиться, командир? – Говорил он не лучше беспризорников. – Ведь вокруг ни одного корабля, мы одни.

– В карцер его, мистер Таер! – В таких случаях надо действовать решительно, иначе экипаж выйдет из-под контроля.

– Есть, сэр! – ответил Таер.

– Давай, веди меня, красавчик, прогуляемся, – нагло ухмыльнулся Андрос. – Я люблю таких симпатичных стройных мальчиков. Я тебя…

Договорить он не успел – ударом в челюсть я сбил его с ног. Андрос кулем свалился на пол. Острая боль в руке испугала меня. Неужели опять перелом? Осторожно пошевелил пальцами, вроде бы все в порядке.

– Следующий, – произнес я как ни в чем не бывало, словно отправить матроса в нокаут было для меня обычным делом.

Теперь я знал, что на борту четырнадцать матросов. Пятеро переведены с «Порции»: Андрос, Клингер и три помощника стюарда. Среди остальных девяти один специалист из инженерного отделения, два – из зала гидропоники, один – помощник эконома. Пятеро не имели специальности.

– Мы находимся в боевых условиях на военном корабле, и за нарушение дисциплины я буду наказывать по законам военного времени. Поняли?!

– Друкер! Грошнев! Отнести Андроса в карцер! И немедленно возвратитесь.

– Есть, сэр!

Матросы подхватили Андроса за руки и ноги и понесли, следуя за Филипом.

Вскоре они вернулись, и лишь тогда я скомандовал остальным «вольно».

– Весь экипаж корабля – это вы, никого больше нет, если не считать пассажиров. – По шеренгам пронесся ропот. Мог ли я осуждать их? Я снова стал расхаживать взад-вперед. – Прежде всего следует произвести инвентаризацию. Мистер Ковакс, системы регенерации в порядке?

– При чем здесь регенерация?! – завопил Ковакс. Он был близок к истерике. – Вы что, не понимаете? Ведь нас здесь оставили умирать!

– Нет! – Матросы деморализованы, надо принимать срочные меры, иначе с ними не справиться. – Все за мной! Посмотрим системы регенерации, гидропонику, инженерное отделение, пост связи.

Матросы стали нехотя покидать каюту, из которой недавно жаждали вырваться.

– Мистер Таер, захватите с собой блокнот из кабинета эконома. Надо записать, что скажут специалисты по поводу жизненно важных систем корабля. Мистер Ковакс, надеюсь, автоматика в отделении регенерации работает?

– Так точно, сэр, – выпалил он, немного успокоившись. Мы с ним шли впереди. – Электропитание во время боевых действий не отключалось. Одно из помещений бортовой электростанции разгерметизировалось, и там погибли пятеро матросов. Однако электростанция не вышла из строя. Все показания систем регенерации вчера были в норме. А потом меня заперли там. – Он показал в сторону каюты.

– Знаю. Ничего подобного больше не повторится, пока я тут.

В отделении регенерации я скомандовал:

– Всем встать в круг, иначе не услышите, что я скажу. – И обратился к Коваксу: – Можете научить кого-нибудь из товарищей обращаться с этим хозяйством?

Ковакс кивнул. Матросы окружили экран с показаниями датчиков систем регенерации. Ковакс взглянул и доложил:

– Все показания в норме, командир.

– Хорошо. Теперь посмотрим гидропонику.

Я пошел дальше по коридору.

– Не туда, – остановил меня Грошнев, – гидропоника работает только по левому борту, а здесь она…

– Вначале осмотрим это отделение, – перебил я его. – Как надо отвечать на приказ?!

– Есть, сэр!

– Я понимаю, вас заперли в каюте, как в тюрьме, и поэтому прощаю вам нарушение субординации. Но это в первый и последний раз. Поняли?

– Так точно, сэр!

– Хорошо. Веди нас к ближайшей гидропонике.

Стоило мне войти в отделение гидропоники правого борта, как я тут же пожалел о своем приказе. Картина бьша удручающая. Почти все искорежено. Огромная дыра в борту, правда, бьша прочно заделана, но всюду валялись разорванные шланги, разбитые приборы. И ни одного растения. Очевидно, их выбросили из-за опасности заражения.

– Здесь был поганый шар, – пробормотал кто-то из матросов с нескрываемым ужасом.

– Так ведь все очистили, забыл, что ли! – прикрикнул на него Друкер. – Лейтенант Аффад строго следил. Тут все обработали ультрафиолетом и химикалиями. Вирусов нет.

– Семена или рассада остались? – спросил я.

– Семена есть, сэр. И еще немного рассады, но как их тут выращивать? Вся автоматика накрылась.

– У вас должны быть запасные шланги и трубы. Горшки сохранились. Значит, можно восстановить гидропонику.

– Так точно, сэр, – уныло ответил Друкер. – Кое-что восстановить можно, но с электроникой и автоматикой нам не справиться.

– Ладно. Пошли теперь на левый борт.

В зале гидропоники левого борта картина была совершенно другая. В ярком свете ламп благоухали помидоры, радовали глаз огурцы и прочая зелень. Тихо журчала вода, автоматика исправно подавала корням питательный раствор, поддерживала нужную температуру.

– Здесь все в порядке? – спросил я.

– Не совсем, – грустно ответил Друкер. Он подошел к одному из больших металлических горшков с песком, в котором росли помидоры, раздвинул листья и показал на огрызки неспелых помидоров, валявшихся на песке. – Кто-то лазил здесь и крал овощи. Я заметил это только вчера перед тем, как нас заперли в каюте, сэр. Остальных членов экипажа в это время уже переправили на «Порцию».

Матросы притихли. Я посмотрел в глаза каждому, но все выдержали мой взгляд.

– Отныне отделение гидропоники будет всегда под замком, – объявил я. – Заходить сюда смогут только специалисты, ответственные за сохранность растений, урожая и всего прочего. За воровство – казнь. – Никто не издал ни звука, и я обратился к Друкеру: – Есть возможность увеличить урожай?

– Все горшки заняты, командир. Некуда сажать растения, разве что увеличить плотность посадки.

– Какой вы собираете урожай?

– Приблизительно двадцать помидоров в день, командир, и около тридцати огурцов. В одиннадцатом горшке посажены бобы, но созреют они только через месяц. Салата-латука много, но на одном салате, сами знаете, не проживешь.

– Почему не посадили дополнительные растения, когда разрушился правый зал гидропоники?

– Не знаю, сэр. Вначале все были заняты обеззараживанием помещений, потом надеялись на встречу с остальными кораблями, где можно будет взять рассаду. Она дает плоды быстрее, чем семена.

– Так. – Во всем виноваты прежние офицеры «Дерзкого». Но что толку сейчас об этом говорить? Придется исправлять положение. Вот и все. – Пошли на камбуз, проверим запасы. – Мы вышли, и я запер дверь на кодовый замок, заслонив собой его клавиатуру, чтобы никто не увидел шифра.

Холодильники работали исправно и были заперты на кодовые замки. Только один был взломан и стоял пустой.

– Где шифры замков холодильников? – спросил я. Один матрос пожал плечами, остальные даже не шевельнулись.

– Можно их взломать, – предложил Клингер.

– Нет, – возразил я. – Попробую найти шифры на мостике. Взламывать холодильники будете только по моему приказу.

Вместе с матросами я осмотрел кладовки и шкафы. И обнаружил там всего несколько мешков муки, пакетики с приправами, банки с консервированными овощами.

– Кому-нибудь известно, какие запасы имеются в трюме? – спросил я.

– Коробок двадцать сухого молока, – угрюмо ответил один из матросов. – Я помогал перевозить их на «Порцию», а потом командир Хэсселбрад приказал переправить их обратно.

– Что еще?

– Еще какие-то коробки. Не знаю, что в них. Знаю только, что на всех не хватит.

– Мистер Таер, – повернулся я к Филипу, – когда закончим осмотр корабля, спуститесь с этим матросом в трюм и сделайте опись всех имеющихся запасов. А теперь пошли в инженерное отделение.

Главного инженера там не оказалось. На полу в луже ликера все еще валялись осколки глиняной чашки.

– Мистер Сайкес, – обратился я к матросу, помощнику инженера, – в каком состоянии электростанция?

– Вы видели главного инженера? – невесело усмехнулся тот щербатым ртом. – Похоже, он смылся допивать свой бочонок. А компьютер вроде бы фурычит. Во всяком случае, он трезвый. – Матрос залился нервным смехом.

– Мистер Таер, запишите мистера Сайкеса, я с ним потом разберусь, – приказал я. – А теперь, мистер Сайкес, доложите по всей форме.

Помощник инженера смерил меня презрительным взглядом и хотел сказать все, что он думает по этому поводу, но вовремя спохватился, помолчал секунду-другую и заговорил без прежней развязности:

– Инженер, как я понимаю, в расстройстве, сэр, и места себе не находит. Электростанция работает в автоматическом режиме, электроэнергии для систем жизнеобеспечения вполне хватает. Но чтобы включить лазеры, потребуется больше энергии, и электростанцию придется перевести в другой режим, на полную мощность. Точно не знаю, может ли она переключиться автоматически.

– Не может.

– Ну тогда, пожалуй, лучше не включать лазеры.

– Ты в этом не разбираешься?

– Могу только сличать показания приборов и следить за сообщениями компьютера, сэр; знаю, какие нажимать кнопки, когда главный дает указания. Главный всегда находился рядом. А если что-то случится, мне лучше вообще все выключить, – улыбнулся он и на всякий случай вежливо добавил: – Сэр.

– Понятно. Я заставлю главного инженера дежурить.

На этом инспекция инженерного отделения закончилась, и мы пошли на первый уровень к посту связи. В коридоре нас окружили беспризорники. Я прикрикнул на них на их собственном жаргоне, и они, очень удивленные, разбежались.

В помещении связи панели управления лазерами были сняты и аккуратно сложены, рядом лежали учебники, открытые на тех страницах, где дано описание присоединения панелей.

– Господь Всемогущий… – Я с трудом сдержал готовое сорваться с языка ругательство. – Прости, Господи, аминь. Мистер Цы, вы сможете установить на место эти штуковины?

Матрос долго смотрел на дело рук своих боевых товарищей, которым посчастливилось перебраться на «Порцию».

– Смогу, – ответил он наконец. – Не сомневайтесь.

– Начинайте! – скомандовал я.

– Есть, сэр. – Он открыл ящик с инструментами. – Хорошо, если все отсюда…

– Понятно. Сейчас мы уйдем. Как только закончите, доложите на мостик. И непременно проверьте радиоаппаратуру. Обо всех неисправностях сообщайте мне лично.

Мы покинули пост связи и вышли в коридор. Я обратился к экипажу:

– Итак, осмотр корабля закончен. Работы предстоит много. Мистер Таер, спуститесь в трюм для инвентаризации пищевых запасов. Мистер Акрит, назначаю вас командиром пассажирского отделения. Возьмите себе в помощники трех человек. Составьте список пассажиров, укажите номера кают. Остальные, – я обвел взглядом семерых матросов, – будут пока работать на камбузе под командой мистера Бри. Доложите лично мне, что можно приготовить сегодня на ужин из имеющихся запасов. Все. Разойтись!

Матросы нехотя расходились. Я видел, что некоторым хотелось что-то сказать, но не дал им такой возможности и поспешил на мостик. Заперев дверь на замок, я рухнул в кресло. От вороха неразрешимых проблем голова буквально раскалывалась.

– Керрен? – позвал я.

– Слушаю, сэр! Чем могу быть полезен? – любезно откликнулся компьютер.

Я понял, почему командир Хэсселбрад предпочитал отключать у него разговорный режим. В заискивающем тоне компьютера было что-то неприятное.

– На холодильниках кодовые замки. Ты знаешь, где шифры?

– Да, сэр.

Я подождал немного, но противная машина молчала, видимо, ожидая прямого вопроса.

– Где они, Керрен?

– В бортовом журнале, сэр. Командир Хэсселбрад записал. Вы заглядывали туда?

– Нет.

Какой же я идиот! Я тотчас же стал просматривать файлы журнала и вскоре обнаружил шифры к сейфу мостика и замкам кладовок с едой. В сейфе хранились электрошокер, пистолет и конверт с надписью «ключ от оружейного склада». Я положил все это в карман и, почувствовав себя немного увереннее, снова сел в кресло. Через полчаса вернулся Филип и радостно сообщил:

– Мясные и овощные консервы, сэр! Два полных контейнера! Пятьсот семьдесят четыре ящика по шестнадцать банок в каждом. – Довольный, он сел в кресло дежурного офицера.

– Неплохая находка, гард, – улыбнулся я.

Сразу стало как будто светлее и уютнее. Филип, глядя на меня, тоже весь расцвел. Я продолжил изучение бортового журнала.

– Эй, мостик? Командир? – донеслось из динамика внутренней связи.

– Кто это? – спросил я в микрофон. – Ты что, не знаешь, как надо докладывать?

– Нет, сэр. Впервые звоню на мостик. Это Акрит.

– Вот что ты должен сказать: докладывает матрос Акрит, сэр!

– Докладывает матрос Акрит, сэр! – повторил он, подражая моим интонациям, как попугай. – Э… Понимаете, на борту семьдесят шесть пассажиров, сэр, среди них эти чертовы ссыльные. Пришлось врезать одному из них по чайнику, чтобы отвязался от меня. Ссыльных тридцать девять, довольно много стариков и совсем мало нормальных пассажиров. Список у Джабура.

– Хорошо. Пусть Джабур принесет список. А ты со своими помощниками убери мусор на всех трех уровнях. Это приказ!

– Есть, сэр.

Я положил микрофон и предался размышлениям. Итак, на корабле семьдесят шесть пассажиров, четырнадцать матросов, Филип, инженер и я. Всего девяносто три человека. Если каждый будет съедать по банке консервов в день, запасов хватит дней на сто. Кое-что будет давать гидропоника. В любом случае времени у нас в обрез. Надо строжайшим образом охранять пищевые запасы.

– Мистер Таер, вы заперли трюм?

– Нет, просто закрыл дверь, сэр.

– Почему?! – заорал я.

– Но, сэр, вы приказали только осмотреть трюм и сделать инвентаризацию, а…

– Как зовут того матроса, который был с тобой?

– Ибарес.

– Он видел ящики с консервами?

– Да, помогал мне считать…

– Болван! Ты хоть на что-то способен?! – Я вскочил и побежал, крича на ходу: – Тебе ничего нельзя доверить. Вперед! Быстро!

Филип помчался за мной.

– В трюм, сэр?

– Да! Черт возьми… Нет! Вначале к складу оружия!

Я с трудом отпер склад, «пугач» и пистолет отдал Филипу, а себе взял лазерную винтовку. Из склада мы бросились к шлюпочному отсеку, надели скафандры. В грузовом трюме нет вентиляции, воздух не регенерируется и входят туда лишь в скафандрах. Распахнув толчком дверь, я увидел тускло освещенный гигантский грузовой трюм по центру вдоль оси до самого носа. Отключив рацию скафандра, наклонился к Филипу и спросил:

– Где?

Он молча указал на противоположную стенку. До нее было метров сто. Я включил рацию на прием, жестом приказал Филипу сделать то же самое и начал осторожно двигаться по проходу. В наушниках послышалось тяжелое дыхание и чей-то голос произнес:

– Быстрее, черт возьми! Пора уходить, а то застукают!

По обеим сторонам трюма шли узкие проходы; между ними над контейнерами, через каждые двадцать метров, тянулись мостики. Я пошел по одному из них на голоса к противоположному проходу. У контейнера с консервами трое в скафандрах грузили ящики на тележку.

– Не двигаться! – крикнул я и поднял винтовку.

– Бежим!

Выкрикивая проклятия, воры начали разбегаться. Один помчался по проходу в сторону шлюпочного отделения, другой спрыгнул с мостика и затерялся среди ящиков и контейнеров, а третий пошел на меня с железным прутом.

– Стой! – крикнул я.

Он метнул в меня прут и угодил прямо в шлем. Посыпались осколки, я зажмурился и выстрелил. К счастью, дышать в трюме было легко. Я открыл глаза, но негодяя и след простыл.

– Сюда, сэр! – закричал Филип. – Он… Ох!

Я побежал на крик. Филип сидел на полу, держась за бок.

– Извините, сэр, – оправдывался он, – я метил в другого, а этот незаметно подбежал и отправил меня в нокаут. Они ушли.

– Ушли?! – Я схватил его за шиворот и поднял на ноги. – Чтоб тебя… Чертов гард! Где пистолет?! Где «пугач»?

Филип побледнел, с ужасом осмотрелся.

– Я… Они… Он подобрал их, сэр, когда я упал.

Потрясенный, я не мог вымолвить ни слова.

Устав квалифицирует открытое неповиновение матроса командиру как мятеж. Что же говорить о вооруженном сопротивлении? Незаконное приобретение или хранение огнестрельного оружия влечет за собой пожизненную ссылку на спутник Юпитера Каллисто для гражданских лиц и смертную казнь – для матросов.

А теперь на корабле начался вооруженный бунт. И все из-за Филипа.

– Я выстрелил в одного. Он пробегал мимо тебя? – спросил я Филипа.

– Кажется, я видел только двоих, сэр.

– Кажется! – передразнил я его. – Значит, третий где-то здесь.

Мы пошли по трюму. Я держал наготове винтовку, но она не понадобилась – третий лежал ничком под мостиком. Голова у него была прострелена. Я приказал Филипу взглянуть на раненого. Филип вернулся бледный. Оказалось, что матрос убит и глаза его уже остекленели.

Мы вышли из трюма., и я сбросил скафандр.

– Все из-за тебя! – ворчал я на Филипа. – Ведь ты знал, что у нас мало еды, почему же не запер дверь в трюм? Думал, матросы этим не воспользуются? Ты даже не сумел сохранить доверенное тебе оружие! Теперь у мятежников есть пистолет и «пугач». Болван! Щенок! Выпороть тебя мало!

Своей виноватой улыбкой Филип буквально достал меня. Я был в бешенстве.

– Да! Видит Бог, заслужил порку, гардемарин! Я не был лейтенантом, и в моей каюте никогда не было скамьи для порки! Но теперь я научусь сечь!

В глазах Филипа появилась мольба, но он не проронил ни слова.

– Пошли! – Я схватил его за руку. – В лейтенантскую каюту!

Обуреваемый слепой яростью, я потащил Филипа по коридору, и вскоре мы уже были в офицерском отделении. Дверь в лейтенантскую каюту была приоткрыта. Я ворвался туда. Скамья стояла на месте, рядом – кнут. Филип, едва сдерживая слезы, снял китель, аккуратно сложил его, повесил на спинку кресла, шагнул к скамье, лег и скрестил руки под подбородком, как и положено.

Я прислонил винтовку к стене, схватил кнут.

– Я тебя научу нести службу, чертов… – Я больно хлестнул его.

Филип вскрикнул, дернулся. Я снова взмахнул кнутом, упиваясь своей властью.

Вдруг ярость схлынула, сознание прояснилось, я опомнился. Что же я делаю?! Кнут выпал из руки. Я рухнул в кресло у стола. Филип ждал продолжения порки.

– Господи! – схватился я за голову. Гардемарин продолжал лежать.

– Поднимайся, Филип, – прохрипел я. Он медленно встал, начал натягивать брюки. Лицо его пылало.

– Садись.

Он послушно сел, морщась от боли.

– Не знаю, сможете ли вы меня простить, мистер Таер. Я даже не надеюсь на это. Весьма сожалею о своем недостойном поступке. Это несправедливо.

– Нет! – выкрикнул он.

– Да! Ты…

– Нет, сэр, вы правы! – Из глаз его брызнули слезы. – Я не запер дверь, потерял оружие. Простите меня, постараюсь исправить свои ошибки! Что там порка! Я даже не знаю, какого заслужил наказания. Наказывать – значит доверять! Без наказаний на корабле нельзя. Я не похож на этих матросов. Уважаю дисциплину, уважаю присягу. Пожалуйста! – Он вскочил, протянул мне кнут. – Я ненавижу порку, но вы командир! Умоляю, выпорите меня! Не бойтесь!

Он положил кнут на стол прямо передо мной. Я закрыл глаза. Наступила гнетущая тишина.

– Думаешь, я боюсь? Боюсь, что ты присоединишься к бунтовщикам?

– Почему же тогда вы бросили кнут? Или я мало натворил?

– Бросил потому, что понял свою ошибку. Это я обязан был запереть трюм. Как только поднялся на борт. Из-за моей неосмотрительности погиб человек. А я свалил свою вину на тебя. Что же до пистолета и «пугача»… И здесь ты не виноват, у тебя их отняли. Ты делал все, что мог.

– Значит, плохо сделал! – На лице его еще не высохли слезы. – На корабле я единственный офицер. Вам бы на меня положиться, а я вас подвел. Нет, я ни на что не гожусь. Недаром вы отказались взять меня с собой. От меня никакого проку. Хуже того, один вред.

– Слушайте внимательно, мистер Таер. Я опасался за вашу жизнь. И только поэтому не хотел брать вас с собой. Вы хороший офицер, и я вас уважаю. Простите, что так обошелся с вами. Больше такого не повторится.

– Не обещайте, не надо.

– Поздно. Уже пообещал. Я обязан был это сделать, чтобы впредь не совершать необдуманных поступков. И вообще… – Я умолк, не в силах справиться с обуревавшими меня чувствами, потом едва слышно произнес: – Знаешь, Филип, я не гожусь в командиры. Может, отстранишь меня и займешь мое место?

– Что? – с ужасом прошептал он.

– Бери корабль под свое командование. Я не возражаю. Не получился из меня командир, я только порчу людям жизнь. – Филип был потрясен, будто гром грянул среди ясного неба. – А теперь в довершение ко всему убил человека.

– Вы герой, вы спасли «Гибернию», – заговорил Филип, оправившись от шока. – Я не уберег даже собственное оружие, а вы предлагаете мне командовать кораблем. Нет, я так и останусь гардемарином. Сместить?.. – Он издал какой-то странный звук – не то всхлип, не то смех.

– Да поможет нам Господь Бог. – Я накрыл ладонью его руку, и так мы долго сидели в полной тишине. Наконец я встал и со вздохом сказал:

– Ладно. Давай приниматься за дело. Еще раз повторяю, прости меня, Филип!

– Мистер Тамаров еще не так меня сек, сэр, – попытался улыбнуться Филип. Мы встали и пошли к выходу.

– Отдохни несколько часов, Филип, а потом пойдешь на мостик. Можешь занимать любую каюту.

– Только гардемаринскую, сэр. Иначе мне не уснуть.

Усталый, в полном отчаянии, я поплелся на мостик и запер за собой дверь. Искать украденное у Филипа оружие на таком большом корабле было бессмысленно. Ускользнувшие солдаты были в скафандрах, и я их не разглядел. Где искать? У кого?

Инженер был пьян, ему не до воровства. Связист Цы занимается устройством панелей управления. Акрит и Джабур составляли списки пассажиров. Андрос сидел в карцере. Таким образом, из четырнадцати осталось девять.

Их можно было проверить на детекторе лжи с применением наркотиков. Но устав запрещает подобные допросы, если к тому нет особых оснований. Кроме того, на борту не было врача, а сам я не знал, какие именно следует вводить наркотики и в каких дозах.

Мои размышления были прерваны голосом из динамика:

– Центр управления? Докладывает пост связи!

– Что у вас, мистер Цы?

– Кажется, с лазерами все в порядке., сэр. Разрешите проверку?

– Можно без включения лазеров?

– Нет. Только с включением, сэр. Иначе не проверить.

– Пожалуй, верно. Постреляешь по метеору. Как только мистер Таер заступит на вахту, я прикажу ему выбросить за борт что-нибудь негодное.

Мне подумалось, что неплохо использовать в качестве мусора убитого мною вора. Но я решил не обострять и без того непростые отношения с экипажем, несмотря на то что вор намеревался ограбить своих же товарищей.

Пусть Филип выбросит за борт какую-нибудь рухлядь. Надо только не забыть ему это сказать. И я набрал на клавиатуре памятку самому себе. Теперь мои мысли занимал пост связи с пультом управления лазерами. Надо укомплектовать его людьми и научить их стрелять из лазерных пушек. Люди также нужны в зал гидропоники и для круглосуточного дежурства в отделении регенерации. А в моем распоряжении тринадцать человек!

Постепенно весь экран заполнился моими записями. Прежде всего необходимо в зале гидропоники высадить новые растения. Иначе мы просто умрем с голоду. Теперь инженер… Как его все-таки зовут? Я порылся в журнале – ага, Андреас Касавополус. Ему придется нести вахты и выполнять другую работу. Далее, нужны круглосуточные дежурства на мостике, а офицеров всего трое – я, Филип и инженер. Как быть? Нести двенадцатичасовые вахты? Так мы долго не выдержим, ведь есть и другие дела. Кто-то должен присматривать за пассажирами. Везде нужен глаз да глаз, а людей нет.

– Необходима помощь, – прошептал я, с тяжелым вздохом откинувшись в кресле.

– Что, сэр? – спросил Керрен.

– Нам нужна помощь, – повторил я громче.

– Я уже прикинул ваши возможности. Всего на борту семнадцать человек экипажа. Если…

– Шестнадцать. Одного я застрелил.

Потрясенный Керрен умолк, но через секунду продолжил:

– Что ж, тогда посчитаем заново. Чтобы решить все первоочередные проблемы, придется каждому работать по восемнадцать часов в сутки без выходных.

– Это невозможно.

– Другого выхода нет, поймите! Даже при восемнадцатичасовом рабочем дне у экипажа не останется времени на дела менее важные.

– Хватит, Керрен!

От навалившихся проблем пухла голова. Что делать? Как выжить?

– Керрен, следи за обстановкой снаружи. Заметишь какой-нибудь объект – сразу поднимай тревогу. Не упускай из виду также системы регенерации и электростанцию. Докладывай о любых отклонениях от нормы. – Я с трудом встал.

– Конечно, сэр. С удовольствием возьму на себя эти обязанности. Вы собираетесь уходить, командир? Мостик нельзя оставлять без присмотра, статья семнадцатая устава…

– Вот ты и дежурь, а у меня других дел невпроворот.

– Компьютер не всегда может заменить офицера, поэтому…

Не дослушав его, я вышел.

Матросы под наблюдением Акрита в коридоре второго уровня с унылым видом мели пол. При моем появлении они вытянулись по стойке «смирно». Я скомандовал:

– Вольно! – И обратился к Акриту: – У вас есть список пассажиров и номера их кают?

– Да, сэр. – Акрит поспешно извлек из кармана измятый листок бумаги и протянул мне.

Нужная мне каюта находилась на этом же уровне, только на противоположной стороне корабля. По дороге я вспомнил, что не взял винтовку, но возвращаться не стал – воры струсили и вряд ли рискнут снова напасть на командира, по крайней мере сегодня.

– Кто там? – отозвался на стук Уолтер Дакко и, не дожидаясь ответа, открыл. – А, это вы, командир! Входите. – Он закрыл за мной дверь и молча ждал, когда я заговорю. На кровати валялись его одежда и личные вещи.

– Мистер Дакко, в моем распоряжении всего тринадцать солдат, причем не все они надежны, и только два офицера. Один постоянно пьян, это инженер.

– И что? – тревожно спросил Уолтер, присаживаясь на кровать.

– Не хватает людей, чтобы поддерживать порядок на корабле.

В этот момент дверь распахнулась, и в каюту влетел Крис Дакко:

– Пап! Мы с Грегом… – Тут он увидел меня. – Что вы здесь делаете, Сифорт?!

– Крис! – сурово одернул я наглого юнца.

– Но это наша каюта! – твердил балбес.

– Моя, – возразил Уолтер Дакко с нажимом.

– Не все ли равно?

– Пошел вон! – вскипел папаша. – Убирайся в свою каюту!

Забыв обо мне, отец и сын сверлили друг друга глазами.

– На этот раз ты меня не запрешь, – бросил наконец Крис и вышел.

Уолтер Дакко облегченно выдохнул.

– С ним всегда проблемы, – пожаловался Уолтер. Он так до конца и не успокоился. – Итак, что вы хотели сказать?

– Мне нужна помощь.

– Помощь?

– Экипажу со всем не справиться, нас слишком мало. Нужно пополнить личный состав.

– Зачем? Пусть ваши люди выполняют самую ответственную работу, а пассажиры будут выращивать растения, готовить пищу, поддерживать чистоту.

– Нет, – покачал я головой, – так дело не пойдет. Даже для самой ответственной работы не хватает людей. Нужно следить за системами регенерации, дежурить на посту связи, на мостике и так далее. По уставу всем этим должен заниматься экипаж, точнее военные, а не пассажиры.

– По уставу? При чем тут устав?! Какие могут быть уставы в нашем положении?

– Это военный корабль, – сказал я с расстановкой. – И устав следует соблюдать в любой ситуации.

– Нас бросили на произвол судьбы! – Он в гневе швырнул на пол пиджак, но тут же поднял его, отряхнул и аккуратно положил на кровать. – Давайте работать вместе, чтобы выжить. К черту уставы! Нам надо выжить. Понимаете?

– Именно для этого и нужна железная дисциплина, – просто сказал я, не находя нужных слов. Как объяснить это штатскому? – Офицеры Военно-Космических Сил честно выполняют свой долг, хранят верность присяге, знают, что такое честь; умеют держать слово. Некоторые офицеры с «Порции» хотели перейти сюда, хотя отдавали себе отчет в опасности подобного шага. Но с матросами все обстоит иначе. Вы и сами это знаете. Самое трудное для правительства – это укомплектовать корабли личным составом, и потому в экипаж берут любого и выдают жалованье за полгода вперед. На военную службу многие идут не по призванию, а лишь ради заработка. Чтобы держать их в руках, разработаны жесткие инструкции, предусмотрены суровые наказания; командиру на время полета даются чрезвычайные полномочия, он фактически диктатор на своем корабле. И все это для предотвращения бунта экипажа. – Я разволновался, вскочил и зашагал по всей каюте. – Вам, наверно, известно, что матросам категорически запрещается даже прикасаться к командиру без его особого разрешения. – Я остановился перед Уолтером и посмотрел ему прямо в глаза. – Стоит дать матросам поблажку, пусть даже в виде исключения, и тогда с ними не справиться. Дисциплина рухнет. Она уже дала серьезную трещину. Одного матроса я бросил в карцер, другого пришлось пристрелить. Его застали на месте преступления, он напал на меня. Матрос воровал в трюме консервы.

– Я слышал об этой истории.

– Еще немного – и начнется хаос, матросы выйдут из-под контроля и будут действовать по принципу «каждый за себя». Начнутся жестокие драки за кусок хлеба, корабль превратится в поле битвы. Мой долг – это предотвратить. У меня нет выбора. Я связан клятвой.

– Какой еще клятвой?

– Присягой. Я поклялся соблюдать устав. Статья 204-я, параграф 1-й: «Командир следит за соблюдением на корабле всех законов Правительства до тех пор, пока не будет отстранен приказом вышестоящего командира или до момента своей смерти».

– Командир Сифорт, забудьте ваши законы! Вам нужны не параграфы, а наша помощь. Разве устав разрешает бросать людей на произвол судьбы? Нам почти не оставили еды, забрали всех офицеров и матросов, а вы толкуете об уставах.

– Устав нарушен не будет, – пожал плечами я.

– «Устав! Устав!» – вскричал Уолтер Дакко. – Подумайте хорошенько! Если мы все здесь подохнем, на кой черт нам ваши уставы?! Зачем вам на том свете присяга?

– Мне не улыбается перспектива оказаться клятвопреступником. Даже на том свете. Однажды я уже обошел приказ, покривив душой, потом отказался выполнить прямой приказ адмирала, хотя и весьма сомнительный. Но это не оправдание. И такое больше не повторится. – Я подошел к двери и взялся за ручку. – Я рассчитывал на вашу помощь, но… – Не успел я выйти, как Уолтер Дакко спросил:

– Чего вы от меня хотели?

– Чтобы вы согласились нести военную службу, а также поговорили на эту тему с Грегором и Крисом. Но теперь я вижу, что сделать это придется мне самому.

После этих слов я отправился к Грегору Аттани, по пути проклиная свою вспыльчивость. Зачем я так грубо обошелся с Дакко? Ведь мне необходима его помощь. Надо быть подипломатичнее. Я заставил себя успокоиться и постучал в дверь.

– Что надо? – неприветливо спросил Грегор с порога.

– Можно войти?

– Ладно, входите. – На кровати сидел его дружок Крис Дакко, явно недовольный моим появлением.

– Хорошо, что вы тут оба, – миролюбиво начал я. – Мне необходимо поговорить с вами. – Я вкратце изложил им суть дела и сказал: – Теперь вам ясна цель моего прихода. Мне нужны люди для пополнения экипажа.

Некоторое время оба молчали, пораженные столь неожиданным поворотом дела.

– Вы хотите зачислить нас на военную службу? – спросил Крис, не скрывая своего удивления.

– Да, – без обиняков ответил я. – С вашим образованием вы будете полезны.

– А в каком качестве? Офицеров или матросов? – поинтересовался Грегор.

Этот вопрос застал меня врасплох.

– Желательно в качестве матросов. Но тебя я готов зачислить офицером.

– А меня? – удивился Крис.

– Ты не сможешь быть офицером, слишком слабый характер. – Я решил сказать все начистоту.

Крис швырнул в стену подушку, и на лице его отразилось презрение. Грегор между тем заявил:

– Мне не хотелось бы вам подчиняться, командир. – Он покраснел: – Извините, что встретил вас так неучтиво; спасибо за предложение. Но поймите, мы перешли на этот корабль лишь для того, чтобы избавиться от вас. Это единственная причина. И я ни за что не соглашусь находиться у вас в подчинении.

– Я тоже, – поддакнул Крис, вставая. – Попросите об этом ваших друзей ссыльных. Польза от них будет огромная, – хихикнул он. – Пошли, Грег, в нашу комнату отдыха.

– Ладно, спасибо, что хоть выслушали, – сказал я на прощание.

Я с трудом сдерживал бушевавшую во мне ярость и ничего вокруг не замечал, когда у лестницы неожиданно столкнулся с Эдди Боссом.

– Ты! – ткнул он мне в грудь своим толстым, как сосиска, пальцем. – Ты не лучше верхних гадов. Дал нам отдельные комнаты, добрый, да?! А почему не летим?! Почему на месте?!

– Эдди, послушай…

– Куда ты нас полетишь, верхний командир? Сунешь нас домой, да? Назад в Нью-Йорк? – с обидой говорил беспризорник. – Ты позволил им запихнуть нас в этот корабль, чтоб мы подохли, вот! – Он яростно толкнул меня к стене, схватил за руку и завел ее за спину так, что я скорчился от боли. – Учить читать, как же! Будешь учить ссыльных на дохлом корабле! Нет жратвы, ничего нет!

– Эдди, разве я бросил вас? Я тоже здесь! – Я вертел шеей во все стороны, чтобы смотреть ему в глаза.

– Твой матрос бил Деке сильно, очень сильно! – все больше распалялся Эдди. – Я нашел Деке на полу, он лежал как труп, все зубы выбиты! Мы не будем терпеть! Сломаем корабль, убьем тебя!

Я как-то изловчился и стукнул его свободной рукой в грудь и заорал на жаргоне Нижнего Нью-Йорка:

– Трус! Ты не босс, ты сраный трус! Пудрил мне мозги, что не трус! Всегда пудрил! Нет помощи, трепло, одна болтовня от тебя!

Пораженный, Эдди отпустил мою руку и застыл в изумлении.

– Чего хочешь, командир? – спросил он уже тише. – Зачем говоришь как ссыльный? Ты не ссыльный, командир. Говори как командир, тогда буду слушать.

– Эдди, «Дерзкий» попал в беду. У нас мало еды, мы не можем лететь, не хватает матросов. Я просил о помощи пассажиров, но они не хотят идти на военную службу. Не знаю, что делать. Если и дальше так пойдет, мы все умрем. Может, вы мне поможете? Ты и твои товарищи? Я дам вам самые лучшие каюты, буду защищать от матросов. Мне очень жаль, что Деке избили. Но не я виноват в том, что с нами случилась беда.

Эдди упрямо замотал головой:

– Я убивать того матроса, я найду его. Деке мне друг. Никто не будет бить моих друзей.

– Погоди убивать его, Эдди, у меня и так не хватает матросов. Пожалуйста, не делай этого. Ради меня.

– Ладно, не буду, но ты звать меня трус, сраный трус. А Эдди не трус.

– Прости, погорячился. Ты ведь собрался меня побить и не желал слушать. Вот я и заговорил, как все вы!

Эдди пристально смотрел на меня: можно ли мне верить? И решил наконец, что можно.

– Хорошо, – согласился он, – Эдди не будет тебе делать проблем. У тебя их много и без меня. Только не называй меня трусом! Никогда!

– Конечно, Эдди.

В знак примирения я протянул ему руку, но он не пожал ее.

– Не, – покачал он головой, – ты мне не друг. Ты позволил главному командиру запихнуть нас сюда. Убери свою поганую руку. – Он отвернулся и гордо зашагал прочь.

Я вернулся на мостик очень расстроенный. Пассажиры отказали мне в помощи. Я стал ждать Филипа, который пошел устраиваться в гардемаринскую каюту, и вдруг вспомнил, что даже не заглянул в собственную сумку. Она так и валялась в углу, там, где я ее бросил, придя впервые на мостик. Вконец вымотанный, я взял сумку, вышел с мостика и поплелся по коридору. Проходя мимо лейтенантской каюты с кнутом и скамьей для порки, я постарался прогнать воспоминания о своем идиотском поступке. Миновал еще две каюты и очутился перед командирской. Она оказалась огромной, больше, чем на «Гибернии» и на «Порции», и совершенно пустой, если не считать письменного стола, нескольких кресел и стульев.

О командире Хэсселбраде здесь уже ничто не напоминало. Я распаковал сумку, повесил над койкой фотографию Аманды и сел.

Я не спал двое суток. Можно было наконец отдохнуть.

Проснувшись, я не сразу понял, где нахожусь. Взглянул на часы. Черт возьми! Уже почти полдень. Проклиная все на свете, я вскочил как ужаленный. Так долго спать – непозволительная роскошь! Бросился в ванную, сунул под холодную струю голову, так и не нашел полотенца и вытерся рукавом. Перед входом на мостик нетерпеливо прохажив�