ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. АРМАГЕДДОН

Глава 19

«Кентавр» был очень старым и потрепанным космическим кораблем. Трудно сказать, для чего он был предназначен первоначально, но сейчас это была военная машина, которой вполне мог управлять единственный пилот. Ни единого сверхъестественного существа на корабле не оказалось, видимо, пожиратели ненависти относились к нечистой силе еще хуже, чем Таня Лоусон. Всюду только мертвые автоматы, хотя управление «Кентавром» могло осуществляться и магически.

Судя по всему, Инфелиго именно так и командовал своим звездолетом.

Старый Черт вдвоем с Билли облазили все закоулки древнего астроплана. Черт не уставал чертыхаться, то издеваясь над древними конструкциями, то восхищаясь мастерством неведомых строителей.

— Парни, сварганившие это корыто, лопни их печенка, понимали толк в космических кораблях! — заключил он наконец. — Мой старый «Холидей», вечная память его обломкам, не вынес бы и сотой доли того, что довелось испытать здешнему металлолому. Билли, малыш, глянь только, как тут регулируется подача плазмы! Подтереться мне собственным языком, если я когда-нибудь видел такое остроумное решение! Чует мое сердце, «Кентавр» должен скакать как по ниточке.

Как бы я хотел запустить эту развалюху в гиперпространство!

Билли, облаченный в защитный скафандр, сидел рядом с Чертом в горячей зоне реактора и с восторгом слушал объяснения моторного беса. Однако последние слова изрядно удивили его.

— Погоди, Чертяка, — удивился Билли Иванов. — Ты же сам говорил, что ненавидишь всех мягкокожих и то рабство, в котором оказались все твои братья!

Все эти великие заклинания покорности, из-за которых бесплотные существа вынуждены, не зная отдыха, прислуживать людишкам. Честное слово, я уже сам ненавижу людей и жалею, что родился мягкокожим, — при этих словах одна бровь Билли недовольно вздернулась, — а не бесом, как ты. Нечисть — честный и искренний народ. Черти никогда не предают своих друзей. А мягкокожие только и знают, что лгать. И заботятся только о себе.

— Эх-хе-хе, мягкопузик! — вздохнул Старый Черт. — Какой ты все-таки еще глупый… Нечисть, она тоже бывает разная. Те твари, из лап которых вырвала нас госпожа Лоусон, они ведь тоже нечисть. Мы зовем людей мягкокожими, но среди нас столько жесткошкурых тварей, что иной раз пожалеешь, что не родился Брэндом Карвазериным и не можешь закатить всей этой своре такую мессу, чтобы чешуя по сторонам брызгала.

— Ну уж моторные бесы не такие! — упорствовал мальчик. — Они куда лучше, чем все эти недоразвитые гуманоиды! Уж ты-то насмотрелся на мягкокожих капитанов, да и я видал одного. Больших дураков представить невозможно.

Слоняются безо всякого дела, и если в чем и знают толк, так только, как заарканить на обед какого-нибудь пассажира из высшего общества. Не хочу иметь с ними ничего общего. Хочу стать моторным бесом, таким, как ты! Только корабли я буду водить сам, чтобы ни один жирный заклинатель не смел приблизиться ко мне со своими штучками. Я хотел бы быть свободным бесом.

— Это ты хорошо сказал, — проговорил Старый Черт, — хотя не стоит зря поносить свою расу. И не удивляйся, что я вздыхаю, глядя на двигатель старого «Кентавра». Открою тебе самую затраханную тайну, которая известна всем, но которую не принято произносить вслух. Очень многие существа из мира духов любят свое дело и, если бы им дали свободу, остались бы с людьми и ра-ботали бы во сто крат лучше. Правда, и отношение к ним должно было бы быть чертовски человеческим. Никакого «давай-давай!», как любят покрикивать нынешние командиры. Если бы мне сказали: «Будьте любезны, сэр!» — о, как бы у меня помчалась эта малышка! Скажи, Маленький Друг, ты слыхал о Стефане Райзене?

— Конечно! — закричал Билли. — Чемпион мира в гонках на скутере! Кто ж о нем не слыхал?

— А ты знаешь, в чем тайна его успеха? Моторный бес! Хотя какой это к черту бес, моторный бесенок, весь размером с мой коготь. Но он свободен, на него не наложено ни одного самого слабенького заклятия, и ты видел, что вытворяет эта кроха на соревнованиях. Когда Райзен поднимался на пьедестал, моторный бесенок сидел у него на плече. Эти двое не раб и хозяин, а друзья, поэтому скуттер Райзена самый быстрый в мире.

Причем любить свою работу способны не только моторные бесы. Ты когда-нибудь пробовал поговорить с видеоэльфом? Не приказывать ему, а просто поболтать по душам? Это же прирожденный сплетник! Дай им волю, прояви каплю добрых чувств, и в каждый приемник выстроится очередь желающих почесать язык.

Компьютерные гномы давно поняли, что копить знания куда интересней, чем золото и драгоценные камни. Но ни один из них не пойдет на службу по доброй воле, до тех пор, пока это не служба, а рабство и каторга. Черт подери, я знаю кучу прекрасных ребят среди гоблинов и даже огров. Они знают толк в работе и достойны всяческого уважения, но вместо этого слышат только окрики и вынуждены заниматься всякой ерундой, потому что так приказывают управляющие заклинания.

Стоит ли удивляться, что они ненавидят своих повелителей? Запомни, Маленький Друг Всего Мира, самое мерзкое слово на свете — «повелитель». Как только не станет повелителей, то и людям, и дьяволам станет жить куда легче. Ведь даже сейчас люди и нематериальные существа порой обходятся без ненависти. Ты слышал, как майор Влад рассказывал о своем домовом?.. Значит, люди и нелюди могут жить рядом, занимаясь каждый своим делом…

— Мадам Лоусон не больно-то понравились рассказы Влада, — вставил Билли.

— Да, она не жалует все наше племя. Она думает, что если загнать нас всех обратно в свои миры и заблокировать порталы между вещественной и невещественной вселенными, то сразу наступит покой и благорастворение воздухов. Я бы сказал, как это называется, но о женщинах я таких слов не говорю.

— Да уж я слышал, какими словами ты обзывал госпожу следователя, когда она задержала нас второй раз! — засмеялся Билли — И я до сих порне могу понять, с чего ты взялся ей помогать.

— Дело в том, что Таня Лоусон со своим маленьким отрядом восстала против величайшей несправедливости. И как бы она ни относилась к потусторонним существам, но сейчас она борется ради всех нас. Мягкокожих и нечисти. Мне кажется, это благородная цель, я готов надавать затрещин всякому, кто откажется это признать. И я очень рад, что Влад Прожогин и Дэвид Келлс летят на нашем корабле. Этих троих Планетарному Демону будет не так просто одолеть.

Немного поразмыслив, Билли кивнул.

— Ладно, Старина, — согласился он, — пожалуй, ты в некотором смысле прав.

Только их не трое. Разве мы с тобой в этой борьбе ничего не значим?

Обнажив клыки, Черт расплылся в довольной улыбке. Жуткая гримаса, исказившая его физиономию, могла напугать кого угодно, только не Билли, который любил моторного беса всем сердцем.

Но радостное выражение исчезло так же быстро, как и появилось. Изогнутые брови Черта насупились, придав ему вид глубокой озабоченности.

— Уж не знаю, значим мы что-либо или нет, но мне не по душе наше нынешнее положение, Маленький Друг Всего Мира, — произнес он. — Волнуюсь я не за себя. Я уже стар, и меня мало что может напугать в этой жизни. Я боюсь за тебя. У тебя впереди долгая жизнь, особенно по мизерным меркам мягкокожих. А нам может не удаться выполнить свою миссию. Даже если мы прикончим Планетарного Демона, шансов выжить очень и очень мало. У Планетарного Демона огромная сила, он прекрасно может сокрушить нас и после собственной гибели. К тому же обстоятельства складываются не в нашу пользу. Скорее всего Демон сейчас в своем пристанище готовится к встрече с нами, поэтому мы вряд ли застигнем его врасплох, а значит, нужно ожидать, что враг будет в прекрасной форме.

— Планетарный Демон свое получит, — хладнокровно произнес Билли. — Вот увидишь, мы обязательно его найдем и зададим ему перцу.

В следующее мгновение на лбу мальчика пролегли тревожные морщинки, будто он вспомнил о чем-то таком, что поубавило у него решимости и заставило призадуматься.

— Знаешь, а вот типы из Совета Семи мне не дают покоя, — прервав молчание, произнес он. — Пускай они не имели никакого отношения к смерти моих бабушки с дедушкой… Но зато они натворили много других вещей, за которые я с удовольствием свернул им башку. Вся эта чертовщина с холодной войной целиком на их совести. Думаешь, мне приятно быть полукровкой? А если бы американцы с русскими жили как добрые соседи, то и я был бы нормальным человеком.

Это они натравили страны друг на друга, чтобы в мире было побольше их любимой ненависти. Это они помогли человеческим колдунам поработить твоих братьев, а теперь упиваются вашей злобой.

Стоило только где-нибудь людям начать жить в мире, как они тут же разжигают там рознь и начинают натравливать людей друг на друга. Я слышал, как Влад и Дэвис обсуждали свои дела Нет, они, конечно, мировые мужики и могут взгреть кого угодно, но целую тысячу лет они занимались провокациями, не позволяя людям помириться! И мне не нравится, что сейчас они вновь собираются заключить союз с вонючим Советом. Будь моя воля, уж я бы в первую очередь добрался до пожирателей ненависти и накормил их так, что они передохли бы от несварения желудка! Вот кто должен быть трижды проклят, а не только этот придурок Планетарный Демон.

Старый Черт был поражен: десятилетний ребенок рассуждал совсем как взрослый. И все-таки он оставался ребенком, который со всем детским максимализмом требовал «правды, правды, и ничего, кроме правды». Как объяснить ему, что без помощи Совета Семи не удастся сокрушить Планетарное чудовище и что только Совет Семи с его огромным влиянием способен остановить разгорающуюся войну? И только потом, когда пушки замолчат, можно будет сказать правду и обратить свой гнев на тайных властителей Галактики. Искушенные в борьбе взрослые понимают это, а мальчишке подобная политика недоступна — Ничего, — сказал Старый Черт, — разберемся и с пожирателями. Один из семерки уже лежит у нас в грузовом трюме, и остальным не миновать той же участи. Подумай, не разорваться же нам… ну не получается наказать всех разом — значит, будем по очереди. А покуда, если и договоримся с Советом о чем-нибудь, то, думаю, это будет просто военная хитрость. Зуб даю, что это будет именно так! — и Старый Черт звонко щелкнул когтем по выпирающему из пасти клыку. — А пока, мягкопузик, пойдем-ка в рубку. Таня Лоусон собирается вызывать Совет Семи, вот и послушаем, о чем они будут договариваться.