Глава 4

Старый Черт попал в серьезную передрягу.

Вокруг корабля да и с самим судном творилось что-то неладное. А эти мягкокожие все как один дрыхнут! Неужели они ничего не чувствуют? Ничего не видят, не слышат, не осязают той паутины, в которую попал корабль?

Ледяная, холодная как смерть паутина. Настолько холодная, что даже он, Старый Черт, и то испугался. Нет, он не бросил работу и продолжал гнать корабль вперед сквозь пустоту космоса.

Что? Словно что-то окликнуло его. Или кто-то… Далекий-далекий зов Чушь!

Опять глюки!

А затем…

Что?!

Что это?!

Голос призрака смерти? Вой и ругань малой моторной бригады гоблинов?

Дрожащие голоса перепуганных штурманов: «Ракета!»

Так, спокойно… Принять вправо… Может быть, удастся уйти… Нет, поздно! Слишком поздно! Гром разрази!.. Да ведь на борту — гражданские!

Напрягая вес силы, надрывая тело и душу, Старый Черт начал закладывать лайнер на борт, вписываясь в крутой противоракетный вираж, доступный, пожалуй, лишь самому маневренному боевому истребителю.

Старый Черт ревел от боли, проклинал себя и весь мир, понимая, что все потеряно, но все равно отчаянно пытался спасти этих ненавистных, презираемых им мягкокожих. Перепуганные гномы, гоблины и домовые заметались в панике по раздираемому центробежной силой и инерцией кораблю… В этот момент ракета настигла цель.

Сотни тысяч голодных привидений, измученных жгучим, неудовлетворенным желанием, сорвались с боеголовки и бросились вперед, пожирая колдовские и магические силы, что защищали корабль и питали его энергией. Затем в борт лайнера вонзилась сама боеголовка. Раздался взрыв, и огненная волна прокатилась по палубам и отсекам, сметая переборки и перекрытия…

Билли спал. Он спал, но сны его вдруг стали мрачными и беспокойными.

Ледяная волна неумолимой жестокости окатила его, и Билли, в ужасе проснувшись, резко сел в кровати.

Что-то страшное неслось на него, на дедушку с бабушкой, на весь корабль, угрожая безжалостно уничтожить все вокруг. Какой-то чудовищный зверь неумолимо приближался к лайнеру, мерно двигая огромными челюстями.

Врожденные, пусть даже пока не осознанные способности взяли свое: Билли, не понимая, что делает, взмахнул руками и произнес защитное заклинание.

Первое в его жизни заклинание!

Первое, но мощное и удачно исполненное.

Затем мгновение тишины и — оглушительный удар, вслед за которым взрывная волна и пламя, словно в замедленной съемке, стали взламывать палубы лайнера, вспарывать его корпус, перетряхивать и корежить переборки.

Закрыв глаза, Билли крикнул:

— Люпе!

Взрыв расколол лайнер на три части.

Ледяные когти впились в сердце Старого Черта. Черная кровь залила ему глаза… Спасения нет. Все кончено. Боль и отчаяние отодвинули на задний план даже мысли об опасности, угрожающей ему самому. Бедняга Старый Черт:

Ничегошеньки не удалось ему сделать, чтобы спасти свой корабль. Слишком сильным оказалось боевое заклинание ракеты.

Если бы у него было в запасе хоть одно мгновение, он непременно пожаловался бы управляющему духу. Ведь это просто нетерпимо! Это слишком!

Во-первых, кто — разрази его гром! — отвечал за проклятого призрака смерти? Ведь всем известно, что эта братия абсолютно лишена какого-либо чувства ответственности. Эту компанию нужно всегда держать под присмотром. Ведь призраки смерти сами ни за что не вступят в переговоры с противником до наступления дня Страшного суда.

Во-вторых, конкретно этот призрак (чье имя унижающий себя моторный бес не может произнести, не осквернив свои уста) действительно хотел убивать. Жаждал смерти пассажирам и команде корабля всей своей бездушной душой: кто и зачем так подогрел его?!

Нет, что-то здесь не сходится, успел подумать Старый Черт.

Раздался новый взрыв: это ударная волна добралась до критически напряженной зоны предварительного плазмогенератора, работавшего в режиме движения со сверхсветовой скоростью. Перегретая материя, находящаяся в состоянии, промежуточном между полем и веществом, обрушилась испепеляющей волной на бесплотный экипаж лайнера.

Первым погиб Тоб, находившийся ближе всех к критической зоне.

Лишь на тысячные доли секунды пережили его остальные. Старый Черт презирал их точно так же, как и мягкокожих. Но от этого ему не было менее больно. Его долгом, его обязанностью было защищать их всех — презираемых или нет, но находящихся на борту корабля.

Едва заметная светлая искорка мелькнула в черноте, окутавшей душу моторного беса. Оказывается, один из мягкокожих уцелел.

Кто? И как ему это удалось?

Билли и сам не мог ответить на этот вопрос. В голове ребенка не укладывалось, что он один остался в живых после взрыва. Что уж говорить о каком-то рациональном объяснении случившегося?

Он смутно припоминал свои последние действия в каюте. Словно щит, выставил он перед собой руки — навстречу выдавившей дверь огненной волне. И прежде чем вал пламени настиг его, мальчишка, управляемый не разумом, но желанием жить, инстинктом самосохранения, подсознательным порывом создал в мозгу комплекс образов, мыслей, слов…

Затем он побежал. Побежал сквозь огненный ураган взрыва. Побежал прочь, далеко-далеко. Он бежал, бежал, бежал…

Бежал, пока не оказался — целый и невредимый — неведомо где, но на безопасном расстоянии от дожигаемого огненной вспышкой лайнера.

Старый Черт был вышвырнут из моторного отсека корабля.

Перед этим он последним, безнадежным усилием попытался спасти хоть что-то, хоть кого-то. Понимая, что все потеряно, он все же выждал подходящий момент, когда взрывная волна докатилась до самых генераторов плазмы, а затем бросил в недра двигателей заклинание реверса. Мгновенно остывшие до абсолютного нуля топки стали поглощать, втягивать в себя энергию взрыва. Но было уже поздно.

Корабль был разрушен, люди погибли от ударной волны, проникающей радиации или от попадания в безвоздушное пространство, а бесплотных членов команды стерла из бытия волна перегретой плазмы от взорвавшихся генераторов.

Старый Черт пытался спасти хоть кого-то, и его заклинание смогло сохранить одну жизнь. Его собственную.

Он не хотел жить. Стыд, обжигающий и горький, наполнял его душу. Корабль, пассажиры, экипаж — пес погибло, все уничтожено, ничего не удалось сохранить.

Будь его воля, он, без сомнения, выбрал бы смерть в огненном облаке.

Смерть в один миг с остальными членами экипажа и червеобразными гуманоидами.

Но судьба распорядилась иначе! Последнее заклинание спасло моторному бесу жизнь — даже против его воли.

Грамотно, четко составленное заклинание сработало автоматически, уже без контроля и поправок. Образовавшимся при встрече двух волн вихрем моторного беса вслед за Билли вышвырнуло из корабля в открытый космос. Языки пламени лизнули красную чешую бесовской кожи, но Старый Черт не обратил внимания на боль.

Его внимание, его чувства были поглощены ужасным видением.

Галлюцинация?

Реальность?

Сказать наверняка он бы не мог… но ему показалось… что где-то неподалеку… совсем рядом, но почему-то в иной вселенной мелькнуло что-то огромное, пугающее… Эта тень, это существо простиралось… О Мать-Судьба, оно простиралось дальше самого далекого далека… Оно было всем, было во всем и одновременно — ничем и ни в чем… Оно было… Словно великая тьма разверзлась перед Старым Чертом. Никогда раньше за всю его долгую бурную жизнь Старому Черту не доводилось встречаться или даже слышать о создании такой невероятной силы и могущества. А теперь оно оказалось рядом, рукой подать… Нет, пожалуйста, не надо так близко… Моторный бес вдруг отчетливо понял, что этому существу, этой силе ничего не стоит разорвать его на куски одним мимолетным взглядом чудовищных глаз. Старый Черт успел подумать: «Ну нет, с меня хватит!»

Он не хотел смотреть, но не мог не видеть, как начинают поворачиваться гигантские глаза… Он всем телом ощущал каждое движение великана… все ближе и ближе… Бежать? Но куда?..

Старый Черт потерял сознание.

А тренированное офицерское сознание Игоря оставалось, увы, абсолютно ясным.

Между пуском и попаданием пролегла на глазах утончающаяся тень — как между мыслью и действием. Поначалу еще есть немало возможностей подать команду «Отмена», но с того момента, когда голос призрака смерти врывается в шлем со злорадно-бесстрастным: «Эх, командир!» — изменить уже ничего нельзя.

Отмена невозможна.

Финал один: конец всех концов, финал всех финалов.

В последний момент Игорь увидел все, все понял и осознал. Такого он не мог представить и в самом кошмарном сне. Он ясно различил каюты с мирными, ни в чем не повинными пассажирами. Одни спали, и это спасло их от предсмертного мгновения ужаса. Другие еще не уснули и успели познать отчаяние неминуемого приближения конца. Игорь был готов поклясться, что слышал их крики, разносящиеся по изгибам, коридорам и силовым дугам гиперпространства. Хотя, разумеется, это было абсолютно невозможно.

Затем воображаемые — или реальные? — крики оборвались, погасла вспышка на экране, и в шлеме стало темно и тихо. Как в космической пустоте.

Молчание нарушал лишь издевательский хохот Чивайста, которому было абсолютно наплевать, что произошла трагическая, непоправимая ошибка. Чем больше угроблено мягкокожих, тем лучше чувствует себя воинственный призрак смерти. А если кому-то что-то не нравится, что ж, с Чивайста взятки гладки. Команда «Пуск» была дана, отмены не последовало, коррекцию произвел он сам,

— в такой ситуации никаких дополнительных запросов или указаний не требует ни один самый гуманно-идиотский устав.

— Прямое попадание, командир! — Чивайст захлебывался от смеха. — Отличная работа. Жаль, если ошибочка вышла с тем, куда мы вмазали, а то бы светила нам такая премия — закачаешься!

В этот момент подшлемное пространство заполнил шквал торжествующих голосов из командного пункта крепости. Победные возгласы перекинулись с командного пункта на залы дежурной смены, на кубрики и каюты экипажа, на все помещения станции. «Бородино» торжествовало победу. С монитора ободряюще улыбался Игорю сам главный колдун крепости, пребывающий в полной уверенности, что в этот момент в космосе догорают осколки сбитого американского ударного крейсера, коварно подкрадывавшегося к русской станции.

Только сейчас Игорь осознал, что во всей космической крепости он — единственный (по крайней мере, из людей) знает, что случилась непоправимая трагедия.

Он сорвал шлем, мгновенно подхваченный и унесенный к потолку магнитным полем. Все кончено, и все ясно. Надежды, что все случившееся окажется сном или галлюцинацией, — никакой.

Игорь невидящими глазами смотрел на панель управления пусковым пультом.

Сердце бешено билось, тело колотила дрожь и скручивали судороги. Пот лил ручьем, словно тело пыталось смыть с себя грех души и разума.

Одна мысль молнией пронзала мозг офицера, повторяясь снова и снова.

Что я наделал? Что мы наделали?! Будь я проклят!