Петров Александр Николаевич

Джихан-2 (рабочее название)

ПРОЛОГ

Этот уголок пространства был пуст, темен и заброшен. Поднятый над спиралью Млечного Пути он терялся во мраке межгалактической ночи и обнаруживался только по поглощению света угольно-черными пылевыми облаками.

В давние времена здесь было скопление горячих и ярких звезд, окруженных пышной свитой спутников. Многие из них были обитаемы. Жизнь била ключом в мирах, где темноту разгоняло сияние ночного неба, а от звезды к звезде можно было добраться за пару месяцев полета.

Потом в этом оазисе жизни столкнулись в жестокой битве армады тяжело вооруженных звездных кораблей. Кто знает, сражались ли обитатели скопления с жестокими захватчиками или все дело было во внутренних распрях.

Ставки были высоки, и противники до отказа использовали весь свой разрушительный потенциал, не думая ни о чем, кроме победы. Оружие бронированных звездолетов-гигантов и орбитальных крепостей укрепленных районов обладало, запредельной, чудовищной мощью. Неистовая огненная буря пронеслась по мирам. Взрывы в миллиарды йотаджоулей сорвали оболочки звезд и искрошили планеты. Долгие тысячелетия газопылевые облака, в которые превратились небесные тела, рдели, словно угли, от остатков жара древней катастрофы. Но без подпитки энергией буйство потоков радиации и раскаленных жгутов позитронной плазмы закономерно сошло на нет. Темнота и холод вступили в свои права на гигантском кладбище древних цивилизаций.

Победил ли кто-нибудь тут или проиграл? Кто мог сказать об этом по прошествии несчетного количества лет? Останки звездного скопления были давно брошены.

Сейчас мертвый покой этого места снова был нарушен. Звездолет неслышно подкрадывался из глубин космоса. Изредка в экранированном режиме включались его моторы, снижая скорость и выравнивая курс. Неторопливая неспешность быстрого и маневренного корабля была вынужденной. На большой скорости разреженная материя с огромной силой била в энергощиты крейсера. Атомы газа вспыхивали гамма-квантами излучения и оставались широким светящимся следом за кормой корабля, словно крича о том, что чужак, враг, ночной вор крадется в запретном районе, вызывая могучие летающие крепости давних хозяев этого места.

Целью полета осторожного визитера была безымянная звезда, скрытая парсеками глобулярных туманностей. Там, у взорванного, дотлевающего светила сиротливо ютилась одинокая планета, согреваясь остатками тепла красного карлика.

Те, кто отправил патрульный крейсер совершенно не подумали о том, что после выхода из гиперпространства кораблю придется медленно и долго дрейфовать в газопылевом облаке. Они больше всего опасались, запертый в спасательной капсуле пленник, сам или с помощью экипажа, выберется на свободу.

Оттого блок управления капсулы был испорчен, а стартовая шахта намертво заварена. Все походы к ней охранялись роботами с автопрограммой — уничтожить любого, кто попытается приблизиться.

Дни тянулись мучительно долго. Ко всем неудобствам жизни узника добавлялась темнота обесточенного железного гроба и вынужденная неподвижность. Но человеку, отрезанному от мира слоями полевой брони и ненавистью бывших товарищей это было безразлично. Ему не нужны были глаза чтобы видеть и уши чтобы слышать. Его восприятие спокойно парило в просторах космоса. Узник обследовал конечную целью путешествия, место, которое должно стать его тюрьмой на несчетные, тягучие годы. Когда это надоедало, он возвращался на корабль, слушая разговоры пилотов, сканируя их мысли и чувства. Он наблюдал внутреннее смятение своих тюремщиков, досаду на то, что именно им выпало выполнить эту позорную миссию.

Человек понимал, что мог бы освободится прямо сейчас, взяв под контроль электронные мозги робостражей. Но это совсем не входило в его планы. Человек спал и размышлял, медитировал и анализировал. У него давно не было столько времени для этого.

Через месяц полета крейсер вышел на орбиту безымянной планеты. Неизвестная земля лежала внизу, огромная, заснеженная, ощетинившаяся острыми черными пиками гор. Резкие ветра гнали бесконечные волны снежных зарядов по равнинам, скованным стоградусным морозом. Но там были кислород, вода и нормальная гравитация, а значит можно было жить долго.

Первый пилот с облечением дал команду на сброс спасательной капсулы. Кораблик закувыркался, теряя высоту. Скоро он превратился в беспорядочно мигающую точку, окутался пламенем войдя в разреженную атмосферу планеты. Аппарат то занимал почти правильное положение, принимая напор газовой струи на обтекатель, то разворачивался поперек, отчего зонтик пламени становился шире и ярче. Со стороны казалось будто в бурном потоке беспомощно бьется и тонет маленькая пичужка.

— Ворона! — заметил второй пилот. — Смотри, он не стабилизируется!!!

— Да рано, — отозвался тот.

Второй пилот с нарастающей тревогой наблюдал за неуправляемым падением спасательного аппарата. Даже на сильно поврежденной спасательной капсуле оставалась система аварийной посадки, которая обеспечивала безопасное приземление. Сейчас по бокам капсулы сработают терморакеты, гася скорость. Тогда аппарат, погасив скорость, перейдет на планирующий полет и на столбе огня мягко опустится на поверхность. Но капсула продолжала беспорядочно падать.

— Двигатели не включаются, — испуганно крикнул второй пилот. — Ворона, давай за ним.

— Мы ничем ему не поможем, — возразил командир корабля, но всеже направил машину круто вниз. На мгновение экраны задернуло огненной завесой горящей плазмы.

Когда видимость восстановилась, предпринимать что-то было уже поздно. Спасательная капсула, оставляя в воздухе дымный след, скрылась в расщелине каньона, а через мгновение оттуда выметнулся огненный шар взрыва. По склонам пошли лавины.

Корабль долго кружил над местом падения в поисках обломков. Ветер по-прежнему равнодушно сдувал снег в бездонные пропасти. Тускло-красное светило быстро уходило за горизонт. Острые тени вершин удлинялись, наступая на склоны. Горный край погружался в ночь.

Пилоты с тоской смотрели на нагромождение заснеженных скал внизу. Они испытывали сложные и противоречивые чувства: от горечи и растерянности до удовлетворения. Слишком много непонятного, не вписывающегося в привычные рамки оказалось вдруг в их бывшем командире.

Они видели множество смертей, но эта была поразительно, отчаяно нелепой. И всеже, несмотря на очевидное, где-то глубоко внутри жила надежда, что человек, который невредимым прошел через огненные круговерти самых кровопролитных боев, остался в живых, просто спрятался, устав от черной неблагодарности своих товарищей.

— Будем искать? — спросил второй пилот, заранее зная ответ на свой вопрос.

— Нет, — ответил его напарник. — Сбрось маяк… Да заодно и контейнеры, которые ему приготовили. Не везти же обратно.

— Хорошо, Ворона. Авось пригодятся.

— Если жив…

— Полетели, — сказал второй пилот. — Дорога долгая, будет время придумать, что своим скажем.

— Да может и не разбился он вовсе. Движки аварийные активировал и сбросил. Вот тебе и взрыв. А сам на штатных моторах ушел.

— Может и так… Хотелось бы верить… — согласился второй пилот.

черновик

Глава 1

ЖИЗНЬ ПОСЛЕ СМЕРТИ

Негреющее, красное солнце неспешно поднялось над горизонтом. В больном, призрачном свете проявились горные пики c шапками из замороженного газа. Вдали блеснуло зеркало древнего, до основания замерзшего моря, с которого злые зимние ветра Беты сорвали весь снежный покров.

Лучи красного карлика проникли в занесенный снегом кратер, окрасив наст в нежно-розовый цвет. Свет скользнул по прозрачному обзорному блистеру, лег на лицо спящего человека. Веки мужчины затрепетали. В мозгу зазвучали голоса, стремительно понеслись картинки.

Огромные глыбы инопланетных боевых кораблей неторопливо проминали пространство, двигаясь к далекой звезде. Их неспешная, мерная поступь никого не вводила в заблуждение. Реликты давней войны, могли в любую секунду исчезнуть, чтобы мгновение спустя вынырнуть за много парсек, на прежнем курсе, с прежней, черепашьей скоростью.

Но сейчас врагов было слишком много. Они не убегали и явно показывали желание размяться, сойдясь в бою с своими давними противниками.

Армаде из 200 крепостей берсерков противостояло всего 108 машин повстанцев… Это была смерть, верная смерть для целого полка регулярной армии, полностью укомплектованного кораблями, личным составом и боеприпасами. А для горстки изгоев, у которых осталось по 3 ракеты на корабль, бой был просто самоубийством, которое ничем бы не помогло бы обреченной планете Алой.

Пилоты слишком хорошо знали силу древних монстров, беспощадную точность их орудий и нечеловеческое упорство атак.

Впервые после Большого Вторжения, берсерки снова шли в Обитаемое Пространство.

Повстанцы не раз пожалели, что откликнулись на сигнал патрульной группы «ангелов».

Катран, сидя на далеком КП, повторял как заклинание:

— Капитан, я приказываю атаковать. Я в последний раз приказываю атаковать противника.

— Катран, — устало отозвался он, — я не буду этого делать. Это бессмысленно.

— Джек, прошу тебя, атакуй. Ты ведь можешь это сделать. Алая блокирована нуль-циклоном. Там старики, женщины, дети… Миллионы людей умрут… Никто не сможет перехватить берсерков, кроме нас! Только мы в состоянии помочь…

— Это «подстава» Службы Безопасности, будто из времен Оскара Стара. Я не буду класть наших парней за ординарное быдло, мусор для правителей и разменную монету в топорной провокации. Мне каждый мой человек дороже миллиона придурков на этой планете… В этой свалке весь полк ляжет…

— Какого черта, Капитан! Можно ли думать о своей шкуре и СБ, когда от вас зависит жизнь ни в чем не повинных людей!

— Пошел сам к черту. Тебе хорошо там, в безопасном далеке, петь о чести и долге. Моя эскадрилья не будет атаковать. И я никому не дам этого сделать.

— Не сметь!!! — в отчаянии взвыл Катран. — Джек, опомнись… Нас проклинать будут…

Ответом ему было молчание.

— Полковник, я приказываю связать корабли вторжения встречным боем!!! Не выполнишь — я тебя, под трибунал отдам, и расстреляю к ебаной матери, — голос номинального командира повстанцев срывался от гнева и отчаяния.

— Заебешься расстреливать, педрила гнойный, — спокойно ответил он. — Все, они начали, перехожу на скоростное восприятие.

Катран продолжал что-то орать, но для него голос номинального командира превратился в слабомодулированные, бессмысленные колебания где-то глубоко внутри. Мир обрел дивные, яркие краски, невидимые для простого человеческого глаза: нити гравитационных струн, потоки гамма-квантов, марево мерцающих нитей магнитных полей, радугу электромагнитных волн. Громады кораблей-крепостей сияли активированными энергополями, на броне наливались вишневым цветом приведенные в рабочий режим пушки и ракетопускатели. Из нестерпимо ярких полевых створов, как икра, сыпались янтарные горошины. В их темной сердцевине переливались острые, колючие искорки — перехватчики готовили к бою оружие.

Он понял, что сейчас драконы будут уничтожены, если сейчас он даст своим людям ввязаться в драку.

Он взял под жесткий контроль, объединенное сознание пилотов, не позволяя им атаковать противника. Крейсера драконов, двигаясь по спирали, замкнули в круг боевые корабли берсерков. Когда лавина перехватчиков дошла до машин полка, драконы открыли плотный заградительный огонь. Он едва подавил желание подчиненных бить на поражение.

Продолговатые капли вражеских машин не пошли под сконцентрированные, убойные лучи полного распада и отвернули назад. Спираль крейсеров мгновенно расширилась, разорвав дистанцию.

Инопланетные корабли снова пошли в атаку. На этот раз драконам пришлось разомкнуть кольцо, разбившись на звенья, но действовали они по — прежнему: короткий, чувствительный удар по противнику и молниеносный набор прежней дистанции.

Берсерки были явно сбиты с толку, и стали обстреливать звездолеты повстанцев издалека, подумав, что враг пытается заманить их в ловушку.

Драконы не отвечали, уворачиваясь от лучей и сбивая ракеты, пущенные кораблями-роботами.

Берсерки прекратили огонь, перехватчики стали стягиваться к носителям. Драконы по-прежнему не реагировали на ураганный обстрел, расчетливо уклонялись от лучей и ракет. Капитан со своим звеном прошел над строем кораблей-роботов, выключив защитные поля и заблокировав собственное оружие. Пятерка боевых звездолетов спикировала над лидером противника, свалясь почти до самых башен, сделала горку и ушла в пространство по направлению к Алой, покачав крыльями.

Искусственные интеллекты кораблей поняли, что им предлагают. Малые корабли берсерков спешно погрузились на своих носителей и армада, включив режим мгновенного перемещения, растворилась в межзвездном пространстве…

— "Капитан, сука, посмотри что ты, подонок, наделал", — надрывался в глубинах сонной грезы Катран… Его вопли слились с противным, надоевший за много дней сигналом будильника.

Джек Эндфилд, бывший майор ВКС и полковник повстанческой армии, бывший богач, владелец одного из самых крупных в Обитаемом Пространстве состояний, а ныне узник необитаемой, далекой планеты вынырнул из неглубокого, тревожного сна. Он ненавидел этот звук, который возвещал о том, что пришел очередной долгий и тяжелый день.

Джек спросонья подумал, что ничего не изменится оттого, что он не поднимется сегодня с постели.

Взбаламученную сном память заклинило и она никак не хотела отцепиться от одного из самых неприятных эпизодов его жизни.

Парализатор в руках второго пилота выплюнул молнию разряда. Сознание померкло, а когда он пришел в себя, то был в кандалах. Вторым пилотом у него в экипаже ходил Гена Свиридов, молодой парень не без способностей, но основательно подсаженный на «правильные» песни Катрана о чести и долге. Второй лейтенант выстрелил в него в тот момент, когда он отпустил волю пилотов полка. Гена почему-то плакал, кричал и тыкал в него бластером. В голове шумело от энергоудара и разобрать о чем тот кричит было невозможно.

До него вдруг дошло, что лейтенант — уроженец Алой, там у него остались мать и сестра. Почему-то ему вдруг стало смешно. Он, Капитан Электронная Отмычка, мог и предугадать такой несложный поворот событий. Потом пришли более правильные мысли про неслучайное сочетание засланного казачка на борту и похода берсерков. "Воистину тот, кто жизнь движет — большой шутник" — решил тогда он.

В стекла кабины смотрело совсем другое солнце и его корабль входил в мешанину каменных глыб громадного роя. Крейсера повстанцев возвращались на базу.

Решение было общим — судить. Судить судом военного трибунала того, кто сделал их предателями человечества.

Пилоты собрались в ремонтном доке, выдолбленном в непосредственной близости от поверхности промороженного насквозь астероида. "Для мебели" подогнали десяток штурмовиков и пару малых ремонтных кораблей. Аппараты облепили пилоты и техники полка повстанцев, разместясь в самых неожиданных местах, где только возможно было удержаться — на стрелах манипуляторов, антеннах и выпуклых индукторах гравизахватов.

Было холодно, пахло пылью и горелым камнем. Эхо от высокого, визгливого голоса металось под низкими сводами. На большом экране за обвиняемым шли картины разрушений и скорби. Собственно, берсерки только снесли орбитальные крепости и наголову разбили дивизии "голубых кабанов" — спецподразделения для охоты на драконов. Но обломки и шальные лучи орудий наделали немало бед внизу.

Люди просверливали закованного в кандалы бышего комэска-1 гневными взглядами со всех сторон. По мере декламации оратором обвинительной речи, в глазах все сильней разгоралась ненависть к тому, кого они считали другом и своим настоящим командиром.

Они не просто осуждали, они судили… И над всем этим царил голос Катрана. Как пригодилось ему умение заплетать слова в красиво звучащие фразы, за которыми не стояло ничего, кроме желания любой ценой задавить оппонента.

— Мы доверяли ему… — пел Катран, расхаживая взад и вперед полком Свободных Драконов, — так пафосно-глупо назвал он свою шайку дезертиров. — А он выбрал момент… Нет слов, чтобы описать всю низость того, что мы совершили. На Алой погибли миллионы… И только он один виноват в случившемся. Можно проиграть бой, но просто так пропустить заклятых врагов… Крыльями еще помахал… Он предал не только нас, тень позора, несмываемым пятном ляжет на все части Черного Патруля. Эндфилд козырял данными, которые он якобы извлек из блоков памяти разбитого корабля. Он уговорил нас пойти против государства, против наших товарищей по оружию. Да, возможно тогда это было выходом. Но что мы получили взамен?!

— И что мы получили взамен? — иронически поинтересовался он. — Я думаю, целая шкура и задница — не так уж и плохо…

— Джек, — возразил ему комэск — 2, - мы прячемся на задворках галактики. На нас нападают не только "голубые свиньи". На нам охотятся драконы. Бывшие друзья преследуют нас и стреляют нам в спину. А мы…

— Они выполняют приказ, как и ты, будь ты на их месте. Я объяснял всем вам расклад. Как только правители почувствуют себя в силе, хорошие времена для драконов кончатся. И тогда те, кто гоняется за нами по астероидным роям и пылевым скоплениям, задумаются, все ли правильно они делают.

— Эндфилд, ты сам понимаешь, что говоришь, — не выдержал Олег Татищев. — Все у тебя вычислено и распланировано. Ты рассуждаешь, как Управитель Жизни. Для тебя люди — пешки, а чужая боль и смерть — лишь обстоятельства игры.

— Давайте мы начнем с самого начала и посмотрим — так ли уж плохи были мои решения, — сказал он. — Если помните мы все были выбраны как козлы отпущения за прегрешения неумех из Планетной Охраны. Когда на Победе случился мятеж и горе-вояки разнесли половину планеты, вызвали вас, чтобы свалить вину, а заодно и организовать по этому поводу травлю драконов во всем Обитаемом Пространстве. А сделать это должны были те самые "голубые кабаны", которых так славно пощипали сегодня берсерки. Все помнят записи, где пилотов Черного Патруля пытают и убивают слегка отмытые урки в синих мундирах?! Что, мы сегодня должны были умереть за этих гадов, которые наших товарищей резали и в очко трахали?

По толпе прошел гул.

— Я продолжу, с вашего разрешения, — сказал он. — Все читали правду об Оскаре Старе, все знают подноготную это провокации называемой Большим Вторжением. Однако, в сходных обстоятельствах, вы все повели себя как тупые бараны. Поймите правительству не жаль своих подданных, не жаль вас, не жаль «ангелов», не жаль «кабанов». Быдло народится, а разрушенное — восстановят. Будет народу чем заняться. Любое мероприятие по укреплению власти не обходится без крови. Только так они могут снова и снова давить и присваивать энергию триллионных толп.

— Вы как хотите, но я ему не верю, — майор Татищев соскочил с брони пробираясь в центр круга. Там обведя глазами людей продолжил: — Я ему не верю. Какой-то примитивный трехкопеечный мир получается по Эндфилду. «Оболванивают», "душат", "отнимают энергию" — все, чтобы очернить власть. Он и нас обьявляет «обманутыми», "глупыми" лишь за то, что мы следуя своему человеческому порыву, если хотите нормальному нравственному чувству, мы сегодня пытались спасти ни в чем неповинных людей.

— Не там спасать надо было, — иронически заметил он, глядя в глаза комэска -2. — Вот если перестрелять организаторов этой бойни, то было бы больше толка.

— А если бы и так! — взвился голос майора. — Пусть даже есть подлые Управители Жизни. Пусть даже они все это устроили. Но мы ведь клятву давали людей защищать.

— Было дело — согласился он. — Клялись и тряпку целовали. Но теперь мы кто? Мы такие же как они, берсерки… И делить нам нечего. Наше дело сторона.

Татищев рванул из-за спины катану.

— Убью, сволочь! — заорал майор.

Проявив недюжинную смелость, Катран пошел ему навстречу, остановил и слегка надавил на руки, побуждая опустить меч.

— Не пачкай благородное оружие кровью подонка. Если трибунал решит, мы его по нашему закону осудим и расстреляем.

— Замучаетесь расстреливать, — небрежно бросил он. — Когда конфигураторы у вас встанут, кто вам их наладит?

Толпа загудела снова.

— Тихо! — останавливая выкрики с мест приказал Катран. — Мы его не убьем… Будь он одним из нас, я бы первый потребовал его смерти. Но Капитан Электронная Отмычка — не человек. Все его сверхспособности были даны ему как марионетке Службы Безопасности. Я расскажу вам, каким образом он появился на свет и на что был запрограммирован…, - точно вбивая гвоздь в крышку гроба, подытожил Полупанов.

— Что касается тебя, то с этим все ясно, — перебил его Капитан, чувствуя, что здесь и сейчас сила сила на стороне врага. — Ты обыкновенная помесь обезьяны и попугая для произнесения услышанных где-то благоглупостей. А бесишься оттого, что наша смерть купила бы тебе и твоим задолизам полное прощение. Я как-то не горю желанием расставаться с жизнью ради благополучия шестерки пидоров из «барбосни».

— Как твой липкий язык повернулся сказать такое, — завизжал новый комэск-1, друг и однокашник Полупанова по Академии майор Задротов. — Да я тебе морду набью, подонок.

Он выскочил из толпы, однако, помня о тяжелой руке Эндфилда, остановился в отдалении.

— Ну попробуй… — предупредил его он. — Челюсть сломаю, — долго потом сосать не сможешь. А вы все если бы мозгом думали, а не сракой, то не вязали бы меня Катрашке на радость. А теперь он всех вас на елду насадит и неоднократно, вашим попкам на радость.

Построение было нарушено. Люди кинулись к нему. Они размахивали руками и порывались устроить телесную расправу.

Конвоиры вскинули бластеры, не давая толпе приблизиться к арестованному.

Джека незамедлительно вывели, что избавило его от долгих разглагольствований самозванного генерала. Та же логика, по которой он удерживал пилотов полка от бессмысленных стычек с драконами и берсерками, подсказала ему, что лучшее средство от глупости — это собственный печальный опыт. До тех пор, пока драконы из 511 полка не наберут его, говорить с ними бесполезно. Свою голову каждому не приставишь. Красиво уйти — это наполовину победить.

Капитан решил, что определенно пора вставать. А то сейчас начнется обыкновенное самоедство про погибающих по его вине ребятах. Джек приказал вниманию остановиться на текущем моменте. Прошлое растворилось в боли онемевших мускулов. Неудобное ложе не располагало к тому, чтобы нежиться лежа. Тело за 7–8 часов сна в неудобной позе затекало и требовало активности. Капитан поднялся. Мозг набрал обороты и лишние, неправильные мысли ушли за грань восприятия.

Джек бросил взгляд на пульт, где на панелях помаргивали огоньки индикаторов, сигнализируя, что параметры системы в норме.

Руки Капитана пробежали по сенсорам, и на экране возникли символы — электронный мозг наблюдательного комплекса, намертво вплавленного в скальную породу на отметке 5 340 метров над уровнем моря, дал подробный отчет о прослушивании пространства. Сегодня, а впрочем, как и в другие дни, чувствительные антенны гиперсвязи не обнаружили ничего, что заслуживало бы внимания.

Было время, когда Джек внимательно прослушивал видео и аудио программы, анализировал интерактивные бюллетени Суперсети, ожидая увидеть или услышать то, что к событиям трехлетнней давности причастны драконы — Управительница Жизни держала слово.

Но время шло, и репортажи о разрушениях, жертвах, экономических трудностях и ударных вахтах, прискучили Капитану. Поэтому он поручил копаться в потоке логическому анализатору. Теперь Джеку достаточно было бросить беглый взгляд на экран с рапортом автомата.

Электромагнитный диапазон также не баловал разнообразием: — вой и треск привычных помех от движения вихрей ионизированных газов и излучений магнитных полюсов звезды.

Гиперрадары не нашли в окрестностях планетной системы новых объектов.

Все было как всегда. В этом давно умершем мире ничего не менялось. Миллионы лет назад сверхмощное оружие древних цивилизаций сорвало оболочку светила, оставив массивную, горячую звезду спектрального класса А медленно остывать угольком красного карлика и перемололо в пыль 11 из 12 ее спутников. Когда затих грохот тектонических катастроф, и прекратились удары от падения обломков, на умершей планете наступил покой.

"Славненько ребята развлекались", — произнес Эндфилд, и тут же вспомнил, как сам однажды чуть было не распылил десяток обитаемых планет, в тот день, когда победно звучали колокола церквей, возвещая о том, что княгиня Громова выходит замуж за генерала Лазарева. "Боже, как давно это было", — добавил он. — "Будто в другой жизни".

Звуки человеческой речи нелепо и ненужно прозвучали в тишине. Были дни, когда он не произносил ни слова. Разгварвать было не с кем, а болтать сам с собой Капитан не имел привычки, плотно загружая себя нужными и полезными делами.

Не теряя взятого темпа, он затолкнул в себя стандартный завтрак из концентратов аварийного запаса и запил все это дрянью, гордо называемой какао, заваренной на воде из регенераторной установки.

Бросил упаковку в утилизатор, скатал спальный мешок, который служил ему и матрасом, и одеялом. Затолкал его в отделение для постельных принадлежностей. Привел кресло в горизонтальное положение. Затем вынул громоздкий вакуум-костюм ячейки хранения и перевел ее в режим душевой кабины. Разделся, влез в узкое пространство наполненное бешеными вихрями водяного тумана с отчетливым привкусом горечи горечи универсального антисептика.

После этой не слишком приятной процедуры, которая, однако, не давала зарасти грязью в условиях строжайшей экономии воды, Капитан вылез в холод своего жалкого жилища. Он в очередной раз, отметил, что кубатура капсулы не дотягивает до объема добротного платяного шкафа в постимперском стиле. Джек усмехнулся, вспомнив, что когда-то почти искренне считал тесным свой трехэтажный особняк на планете Победа.

Но ту же опомнясь, нырнул в холодное нутро скафандра, энергично клацнул гермозамками сапог и перчаток. Потом пришел черед навесного оборудования и дополнительных броневых пластин. Капитан давно научился попадать с первого раза кронштейнами тяжелого цилиндра левитатора в пазы креплений. Также, ориентируясь только на темновое мышечное чувство, он устроил на спине дополнительный генератор и эмиттер, соединил блоки кабелями с процессором и силовой системой вакуум-костюма. Навьюченный всем этим добром, Эндфилд едва поместился в ячейке хранения, которая кроме душевой была еще и шлюзом.

Внешнее пространство встретило Капитана резким ветром, который гнал хлопья снегоподобной массы, состоящей из углекислого газа и аммиака. 150 градусов ниже нуля чувствовались даже через термоизоляцию, но не потому, что было телу холодно. Холодная пустота замороженного мира угадывалась скорее на уровне тонкого восприятия, как граница между жизнью и смертью, которая проходила по внешним броневым пластинам защитного костюма.

Он обошел свое хозяйство, придирчиво оглядев обшивку своего маленького кораблика, грузовые платформы, контейнеры с провизией и инструментом, тросы и анкеры, которые на много метров уходили в скальный монолит.

Первый контейнер был пуст. В одном из углов сиротливо валялись оба конфигуратора и специализированный пищевой синтезатор. Оборудование, которое ему презентовали «драконы», было бы весьма полезным на какой-нибудь другой планете, но не здесь. После того, как Эндфилд убедился в невозможности нормальной субатомной суперпозиции в местных условиях, он убрал с глаз долой ненужные девайсы.

Джек еще раз, на всякий случай проверил кодовые замки повышенной надежности на емкостях с провизией и собрался, было, уходить, но передумал. Он достал из-за спины лопату, незаменимый инструмент в краю постоянных буранов и снегопадов, расчистил створки и открыл изрядно облегченный контейнер Љ2. Джек вдруг внимательно пересчитал герметичные упаковки со стандартными порциями аварийного рациона. "Простая арифметика: завтрак, обед, ужин, снова промелькнуло у него в голове. Разделив то, что есть в наличии на суточную потребность, и добавив 3–4 недели, можно узнать, день своей смерти. Какая ирония судьбы — научиться создавать на субатомном синтезаторе все: от гвоздя до звездолета и умереть голодной смертью при наличии 2 работоспособных конфигураторов".

И тут же удивился сам себе. Рядом стоят два нетронутых контейнера с едой… Плакаться, имея запас продуктов на 40 месяцев — глупо. К тому времени он успеет закончить резонатор, и ему будет глубоко плевать на локальную физику пространства мертвой туманности.

Тут его взгляд упал на свою тень на розовом снегу, похожую на странное насекомое, стоящее на задних лапах и едва не касающееся земли толстым брюшком — цилиндром левитатора. Тень заметно укоротилась, — светило неуклонно двигалось по небу, поднимаясь к точке полудня.

"Много текста," — подумал Джек, отцепляя широкое корыто грузовой платформы от анкерной стойки и освобождая стойку с рукоятками управления из ниши в полу аппарата. — "Жалеть себя стал".

Летательный аппарат поднялся над горным краем. Внизу проплывали плато и пропасти, стены хребтов и острые как иглы пики. В неярком свете кровавого солнца снег казался густо-красным, а тени более глубокими, будто вершины парили в пустоте, ни на что не опираясь. Безотрадный красно-черный пейзаж действовал на нервы и Эндфилд приказал себе не пялится по сторонам. Он бы присел, если бы сзади не мешалась прицепленная труба левитатора.

Пока автопилот его через горные пики к Простреленной горе, Джек вспомнил тот день, когда впервые попробовал сделать зарядные стержни для тяжелого бластера — изделие простое, но деликатное, требующее соблюдения целого ряда специфических параметров процесса.

Каково было его изумление, когда на табло самотестирования излучателя, выскочило сообщение о том, что сделанные по всем правилам боеприпасы не подходят для оружия. Капитан сначала решил, что бластер неисправен. Он готов был винить "проклятую память" и электронику бластера, но никак не что-то другое. Он испытал оружие на стандартных зарядах, проверил синтезатор, даже залез в свои давние записи с программами, сличив до последнего знака алгоритм работы. Все было без толку. Что-то в пространстве вокруг не позволяло складывать атомно-полевые композиции.

Неудача с субатомным синтезом не означала полного крушения планов Эндфилда. Через пару лет повстанцы вернутся. Вряд-ли кто-то из драконов всерьез поверил в смерть своего бывшего командира. Вернутся не все. От трети до двух третей драконов закономерно погибнет. Но те, что придут, будут уставшими от войны на два фронта, досыта наевшимися тупости Катрана. Им снова потребуется Капитан Электронная Отмычка, чтобы восстановить предельно изношенные корабли. Ту их можно будет брать голыми руками. Оттого Джек хотел встретить их как победитель, как щедрый отец своих блудных детей, а не как брошенный на необитаемом острове бунтарь, за которым бывшие друзья вернулись из милости.

От не слишком приятных воспоминаний Капитана отвлек сигнал автопилота о приближении к цели. Джек перехватил управление и посадил транспортер на занесенной снегом площадке, рядом с огромной, темной дырой тоннеля.

В эту дыру он вложил два года своей жизни, два года каторжного труда и отчаянной надежды.

Место для строительства Джек выбрал из-за крайнего удобства. С одной стороны туннель выходил на пологий склон, куда удобно было складывать отколотый камень. С другой — стена базальтового монолита отвесно уходила в громадную пропасть. Именно с той стороны должен был вылететь созданный в гигантском конфигураторе корабль. Когда выяснилось, что атомная суперпозиция невозможна из-за неизвестного фактора, Капитан изменил проект, превратив простреленную бластером дыру в обьемный резонатор для блокировки этого наследия старинной войны.

Каждый день он приходил сюда, чтобы вырезать еще 5–7 метров штрека. После грубой обработки поверхности приходилось равнять, опираясь на сигналы реперных передатчиков и лучи юстировочных лазеров. Облизывание стен огненной струей занимало не меньше времени, чем сама проходка.

Джек вздохнул и поднял плазменный резак. Инструмент весил 40 килограмм и походил на ручную пушку. Эндфилд подцепил силовой и управляющий кабели к резаку, взял его наперевес, и, как в атаку, двинулся в туннель. У него сложился такой ритуал — разогревая себя, скорым шагом добегать до первого резонатора. Там пол круто уходил вниз и иначе как по воздуху преодолеть это препятствие было невозможно. Там Капитан включал антиграв и больше не ковылял больше с тяжелой «дурой», а летел в пространстве туннеля, придирчиво разглядывая искусно выточенные им полости резонаторов и волновых гасителей. Весь комплекс был почти готов: входная резонансная камера со всеми необходимыми прибамбасами закончена, туннель будущего конфигуратора доделан. Оставалось пройти метров 150, чтобы набрать необходимую длину, а после выскрести в базальте все необходимые для второго резонатора полости. Полированные стены закончились, пошла грубо накромсанная, горелая порода. Стена камня преградила путь.

Капитан активировал фильтры на шлеме и включил плазменную горелку. В инструменте завыли турбины, нагнетая воздух в камеры нагрева. Поток стал ослепительно белым, потом голубоватым и наконец явно стал отдавать глубоким сиреневым тоном — резак вышел на расчетную температуру. Отдача от реактивной тяги ощутимо потянула назад. Движки резака включились на противоток, компенсируя усилие. По команде Эндфилда сработала система сведения, сжав огненный выхлоп в тонкий язык пламени.

Джек вонзил огненное копье в базальт. Пространство заполнилось дымом и свистом. Полетели искры, посыпались раскаленные куски породы. Несмотря на то, что струя плазмы температурой в 25 тысяч градусов резала камень как горячий нож масло, работать было трудно. Отдача инструмента все время менялась. Она возрастала при вхождении в пласт и сильно уменьшалась, когда пламя горелки больше не встречало препятствий. Джеку приходилось прикалывать всю силу, чтобы удержать инструмент в правильном положении.

Эндфилд вспоминал при этом самые неприятные моменты своей жизни, заводя себя, чтобы дать телу адреналиновую подпитку. Чаще других он вспоминал лейтенант-полковника Полупанова, по кличке Катран.

Кличку Дмитрий Полупанов получил после того, как вспомнил про времена, когда «майоры» звучно назывались "капитанами третьего ранга". Это тут же было сокращено присутствующими до Катрана. Но народ смеялся зря.

Капитан Полупанов правдами и неправдами пробился в Академию и даже умудрился закончить ее с отличием. Обычно это удавалось или очень хитрому человеку, который, плюнув на свой боевой опыт, заучивал маразматические бредни кабинетных стратегов, имитируя полное восхищение дебилами — преподавателями и излагаемыми ими курсами.

Или очень глупому, который и вправду считал откровением знания, которые потеряли актуальность тысячи лет назад. Полупанов был скорее из вторых, однако практической сметки и хитрости ему было не занимать.

Возвратясь в родной полк, Катран был назначен командиром 3 эскадрильи и получил те самые майорские погоны, о которых он так мечтал во времена службы по контракту.

И уже никто не звал его «Катраном» и «Певцом», а все больше «Миротворцем» и «Полупапиком». Дима летал из рук вон плохо. А вдобавок у него напрочь отсуствовали навыки стратега и тактика. Но одного у Катрана нельзя было отнять: он умел слушать, и обладал удивительно точной памятью, что позволяло ему, зарубив на корню чужие идеи, выдвигать их при сходных обстоятельствах уже как свои.

В полку свободных драконов он, как номинальный командир, присвоил себе генеральское звание и пел теже песни, поменяв слова "Черный Патруль" на "повстанческая армия".

Именно эту ненавистную морду самозваного генерала представлял Эндфилд, в самых трудных местах, когда визжащее железо горелки отчаяно рвалось из рук.

Но все равно дело продвигалась исключительно медленно. Отколотые куски породы приходилось грузить на воздушную тележку вручную, вывозить из штрека и сбрасывать в стороне от места проведения работ. Через 4 часа по стандартному времени, Капитан почувствовал, что проголодался. Он вернулся в свое крошечное жилище, проглотил дежурный обед, полежал, чувствуя, как отходит мелкая дрожь мышц, а по спине, рукам и ногам разливается ноющая тяжесть.

Джек выругался, приободряя себя, и снова влез в засыпанный мелкой каменной пылью вакуум-костюм, чтобы направиться на свои добровольно — принудительные каторжные работы.

Новые три часа издевательств над собой выбили из него всякое желание двигаться. Датчики показали, что сегодня он выполнил полторы нормы дневной проходки. Капитан сбросил со спины тяжеленный левитатор и лег на платформу транспортера, вспоминая что-то про загнанных лошадей, пристрелить которых — акт гуманизма. Он позволял себе в конце успешного дня такие мысли.

В средней части туннеля, так, где должна была разместиться рабочая камера, Джек остановил воздушную тележку и запустил самодельный индикатор суперпозиции.

Зеленый огонек не гас целых 15 секунд. Эндфилду даже показалось, что она не погаснет никогда. Вместе с радостью, он выделил в потоке чувств сильное беспокойство. Но тут же приказал себе не думать об этом.

Ясно было только одно. По мере завершения обьемного резонатора, условия для работы конфигураторов приходили в норму. Конец трудов был близок.

Капитана всегда мучил вопрос, правильно рассчитал ли он параметры. В призрачном свечении математических символов можно было видеть его длину волны и частоту, продольные, магнитные и электрические компоненты. Но слушком уж гладким было все это в нереальном пространстве монитора. И красивые термины: "волновой демпфер", "резонансная камера", "объемный конденсатор" плохо соотносились с кубометрами твердой, тяжелой породы, которую нужно было вырубить своими руками… Но теперь все было предельно ясно. Усилия принесли результат.

Вечером, вконец усталый и грязный, кое-как отряхнув базальтовую крошку и снег с защитного костюма, Капитан возвратился домой, и устроился на не слишком удобном кресле. Вентиляция кабины работала в полную силу но неистребимый запах аммиака, летящий с поверхности скафандра, долго витал в воздухе, придавая сходство жилью Эндфилда с грязным зверинцем.

Он не стал ужинать, лег, и сам не заметил, как соскользнул в беспамятство сна.

Густой туман окружал Джека со всех сторон. Туман был холодным и влажным, наполненным запахами мокрого леса.

Капитан стоял на крутом обрыве, перед ним был узенький, в две доски мостик без перил. Внизу, невидимая, шумела река. Этот звук он слышал отчетливо. Вдруг, с противоположного берега раздался тихий скрип, точно кто-то шел по шаткому мостику. Скрип стал отчетливым, а затем и неестественно громким, раздирающим барабанные перепонки.

Из молочно — белого ничто выступила одетая в синий мундир Службы Безопасности фигура. Капитан с ужасом увидел, лицо человека, если это действительно был человек, сожжено, обуглено так, что в трещинах угольно-черной высушенной огненным жаром кожи явственно просматриваются кости. Существо остановилось на середине мостика и повернуло к Эндфилду пустые глазницы:

— Здравствуй, Даниил, сын архивариуса, — голос был одновременно слабым и невнятным, но при этом отдавался громовыми раскатами в пространстве.

— Ты кто? — с испугом произнес Капитан, понимая, что вроде бы не должен бояться.

— Ты не узнал меня? — в голосе существа скользнула насмешка. — Разве большие звезды на погонах и эмблемы в петлицах не подсказывают тебе кто я?

— Кто бы ты ни был, ни шагу вперед! — выкрикнул Капитан. — Сожгу нахрен!!

— Разве можно сжечь, то, что уже сгорело, — с иронией и укором произнес человек. — Есть люди, дважды рожденные как ты, а есть дважды умершие. Абсолютно мертвые.

Последние слова отдались в тумане неприятной вибрацией.

— Что с того, паленое пугало? — зло спросил Джек.

— А я тебе подарочек принес… Драгоценный… Обидел ты меня… Все простил бы, но не это… — доски заскрипели, и то, что был когда-то женихом Ники, стал удаляться. — Бери… Пригодится, когда жрачка кончится…

Чувствуя, что не должен этого делать, Капитан зашагал по шаткому мостику. Что-то было на его пути. Капитан увидел открытую серебристую упаковку стандартного аварийного пайка. В блестящем контейнере был аккуратно разложен ровно отрезанный половой член.

— Лазарев! Грязная скотина! — прокричал Джек в туман. — Засунь себе это в…

"… очко", — произнес Капитан просыпаясь. Через мгновение, тесное пространство кабины наполнилось заунывно — мерзким звуком будильника.

конец 1 главы.

черновик. Дата последней правки 02.02.2010 г.

Глава 2

ЧЕРНАЯ МЕТКА СУДЬБЫ

Джека изрядно напрягло появление Лазарева во сне. За много лет покойник ни разу не напоминал о себе. И вдруг он явился показать свою обугленную морду и упрекнуть за отсеченные части тела. Юрик был таким, как Эндфилд видел его в последний раз. Тогда генерал шипел, потрескивал, пузырился и исходил аппетитным шашлычным ароматом после выстрела в него из усовершенствованного аннигилятора, в старину грозно именуемого Пожирателем Душ. Генерал Лазарев был не просто мертв. Его бессмертная душа была полностью выпотрошена от содержимого и выброшена за пределы этой Вселенной. Капитан знал, что когда-то Лазарев проделал такой-же номер с ним, так что все было по- честному.

После этой биополевой вивисекции бывший генерал и жених княжны Громовой, вряд-ли смог бы предъявить претензии своему убийце в ближайшие махакальпы вселенского цикла. Для Капитана появление во сне такого персонажа означало, что или он начинает потихоньку сходить с ума от тоски, сваливаясь в злобное самоедство, или что его собственное подсознание предупреждает о грядущих неприятностях.

Вдруг Капитан почувствовал как нечто, неясное, ускользающее, зыбкое, но вполне доступное восприятию как угроза, на полном ходу несется к нему. Секунду спустя ЭТО приняло конкретные очертания. Маленький кораблик задрожал, сначала незаметно, а потом так, что завибрировали откинутые в рабочее положение контрольные панели пульта, запрыгали, стали валиться с полок незакрепленные предметы. Заорали сигналы тревоги, на пульте замигали красные огни, предупреждая об опасности. Джек моментально вывел реактор на максимум, активировал энергополя.

Под впечатлением сна, он хотел было отстрелить опоры и стартовать а аварийном режиме, но сверхчувственное восприятие подсказало ему реальную картину процесса.

Просто по горному склону в сторону станции катится обыкновенная лавина. В этом нет ничего мистического и запредельного. Весеннее тепло понемногу разрушает ассоциаты легкоплавких газов и вызывает подвижки снегоподобной массы. Он готовился к сезону лавин и предусмотрел способы противодействия.

Поняв, что на самом деле происходит, Капитан решил ничего не предпринимать.

Капсула вздрогнула под напором грязно-белой массы, но выстояла, рассчитанная на противодействие силам космических катастроф. Снег завалил смотровые блистеры, закрывая небо. Глубинные радары вошли в режим сканирования, определяя, как глубоко завалило маленький кораблик. Капитан грязно выругался.

"Все шутки шутишь", — добавил он, поглядев на экран. Массы снегового заряда едва хватило, чтобы взлететь волной через крутой гребень и расплескаться по пологому склону внутреннего кратера. Автоматика включила особый режим тяги посадочных моторов. Закрученный в тугие жгуты вихрей, воздух утробно заревел вокруг спасательного модуля.

Молочно — белая воронка искусственного смерча высоко взметнулась в черное небо, разбрасывая снег. Скоро с последствиями происшествия было покончено.

Эндфилд продолжил свою подготовку к трудовому дню. Обычно, процесс был рассчитан до мелочей, скор и не оставлял места мыслям, чтобы не лезла всякая дрянь в голову.

Но сегодня Капитан решил уделить себе лишних полчаса. Это не было связано с лавиной. Он запланировал маленькую расслабушку вчера, по поводу успехов в проходке. Он прихватил из контейнера бутылку чистой воды и праздничный завтрак. Лед в емкости за ночь растаял, и Эндфилд наслаждался вкусом хорошо заваренного чая. Праздничный завтрак был дополнен сладким пирожным и плиткой шоколада. Капитан, с той поры как пристрастился к дорогой патрицианской кухне, находил армейскую снедь, мягко говоря, убогой. Но он умел радоваться тому, что есть. Поглощая вязнущее на зубах плохо пропеченное тесто, покрытое сорбитовой глазурью, он вдруг вспомнил, как много сил потратила Ника, чтобы отбить у него вкус к отраве из синтезатора.

Помимо его желания вспомнилось то лето на Деметре, когда жизнь улыбалась ему улыбкой молодой и красивой дочери генерала СБ. Вспомнились их разговоры, когда они долгими вечерами гуляли в обнимку по княжескому парку, наслаждаясь темнотой и обществом друг друга. Над головой звезды горели как сочные россыпи бриллиантов, давая мягкий, колдовской свет. А на земле его сводили с ума другие светила. Он утопал в изумрудных омутах ее глаз. Джек и Ника не могли оторваться друг от друга, беседуя обо всем и ни о чем, без утайки рассказывая друг другу о своей жизни, мечтах, надеждах. Все было впервые и вновь, свежо и остро будто в первый раз.

"Ника", — подумал Джек. — "Отчего ты не остановилась на этом? Зачем тебе понадобилось все остальное?" Он знал ответ на этот вопрос. Управителям и Службе Безопасности потребовался простак, который снова вытащил бы для них из огня тысячу-другую лет безраздельного господства. Но Ника и вправду любила… И использовала свою любовь как оружие, чтобы добиться своего. План был хитроумным, подлым, опасным для него и для нее. Разумеется согласия Эндфилда никто не спрашивал…. Но до сих пор, зная всю подноготную вечноживущей Управительницы, скрытой под личиной юной девушки Ники, он продолжал вспоминать свое 34-ое лето, как лучшее время своей жизни.

Он часто себя спрашивал, — отчего он не остался с бессмертной ведьмой после того, как победил ее врагов? Она ведь готова была наградить его по самому высшему разряду, дать самое лучшее из того, что есть в подлунном мире… И всякий раз, после сильного внутреннего сопротивления признавал, что не может позволить быть рядом той, кто знает его лучше, чем он сам. Той, что слепила его по своей памяти, наполнив вынутую из небытия бессмертную сущность своего давнего возлюбленного. А еще оттого, что Капитан никак не мог понять кто он. Дешевая, запрограммированная подделка или свободная личность, воскрешенная любящей женщиной?

Вдруг внимание Капитана привлек отрывок передачи на втором навигационном канале боевых частей ВКС, подхваченный анализатором из потока. Качество сигнала было отвратительным, запись тонула в шумах. Эндфилд без труда опознал в импульсах помех, наводки от близких взрывов на резонаторах гиперпередатчика.

Объект, с которого велась трансляция, скорее всего, «четверка», крейсер-истребитель, вел бой, не прекращая вещания. Джек долго вслушивался в призрачный голос, разрываемый короткими харкающими звуками взрывов и нудным воем широкополосных станций глушения, пока не понял, что в эфире звучат отрывки из его собственной, Джека Эндфилда книги. Передача была прервана после серии мощных разрядов, и возобновилась лишь через несколько минут, необходимых для переключения на запасной комплект антенн.

— Вы прослушали отрывки из обзора реальной истории Обитаемого Пространства, составленного Дмитрием Полупановым на основании подлинных документов Службы Безопасности, найденных разведывательными подразделениями Повстанческого Флота.

Джек ошалело посмотрел на индикатор воспроизведения, словно компьютер мог самопроизвольно изменить порядок дешифровки сигнала, и выдавать жуткую околесицу вместо правильных слов. Никаких новых исследований разбитого почтовика, на котором погиб Глеб, не проводилось, и, собственно говоря, не могло быть проведено, поскольку мертвый корабль был подорван много лет назад спецкомандой СБ, вскоре после того, как мадам Громова получила доступ к его, Джека Эндфилда, секретным записям.

"Лихо гнет Катран" — с раздражением подумал Джек. — "А завтра они скажут, что все это было проделано приказа бессменного ее лидера повстанцев — генерала Полупанова, который мудро и прозорливо понял необходимость сбросить оковы лжи, которыми опутали народ борзописцы от историко-идеологического отдела СБ"

"Катранчик — скотина! Барбосина долбанный! Гад! Подлый ворюга!" — Джек в ярости ударил кулаком по столу — "Хоть бы слова кое-где переставил, дал себе такой труд". "Мало мальчику Диме поста командующего" — устало и зло подумал Капитан. — "А главное у него всегда найдется объяснение. Он скажет, что никто бы не стал слушать Эндфилда, злобного психа, кровавого палача, убийцу десятков и сотен миллионов людей. И добавит, что именно так представит Джека официальная пропаганда. А он, Дмитрий Полупанов, ради общего дела, ради того, чтобы восторжествовала правда… Тьфу… И добавит, что лично, рискуя жизнью, отражая атаки врага, передавал в эфир… Тот, кто не знал Катрана, пьяницу и демагога, пожалуй, поверил бы"…

Дальше радио стало говорить вообще нечто, неописуемое, дурное по стилю и убойное по глупости.

— Офицеры Черного Патруля! Не давайте дурачить себя Службе Безопасности. Присоединяйтесь к повстанцам! Мы ждем Вас на орбите Легенды-2. Вливайтесь в ряды борцов с кровавым режимом. Далее шли координаты.

Легенда-2 была одним из самых неудачных для подобных встреч мест. Громадная, больше Юпитера планета, окруженная плотной газовой оболочкой, с высоким коэффициентом отражения, в лучах горячей, белой звезды была прекрасным ориентиром. Но яркая громада походила скорее для учебных рандеву курсантов-первогодков, и совсем не могла быть точкой сбора повстанцев, преследуемых превосходящими силами регулярных войск. Все дело было в том, пространство вокруг, на редкость пустое для звездных систем этого класса, лишенное астероидных полей, позволяло отслеживать операторам гиперрадарных установок появление новых объектов на расстояниях в десятки парсек.

Последствия этого в эпоху нуль-катапульт и генераторов обьемного поля распада представить несложно… "Да уж", — подумал Эндфилд. — "Везет драконам на командиров — кретинов.

"Идиот, Боже мой, какой идиот. На этих передачах он всех парней положит. Ведь есть же пакетные посылки. Никто не будет слушать это в живом эфире" — потекли дальше мысли Капитана — "Если до этого СБ делала вид, что не знает, кто разрушил оборону Обитаемого Пространства, то теперь Полупанов расставил все по своим местам. Это означало, что кампания против Черного Патруля открыта. Но пока на вновь отстроенных конфигураторах не будет сделано достаточное количество ГОПРов и космических крепостей, чтобы противостоять берсеркам без помощи драконов, «черных» будут дергать проверками, поливать грязью, травить поодиночке. И только потом соберутся с духом, уничтожить тех, кто долгие века спасал их от выпущенной извечными человеческими играми напасти в виде беспощадных кораблей-роботов давно погибшей цивилизации.

"А может, он решил, что драконы слетятся по первому зову", — подумал Джек, — "стоит лишь прочесть несколько строчек из исторического обзора. Прямо под прицел ГОПР- установок… Видать дело повстанцев идут неважно, и что бы восстановить личный состав своей шайки, Катран применил самый ожидаемый и тупой способ ее пополнения. Если бы он дал труд себе подумать, то понял бы к чему это все приведет… Понимал он и другое — Полупанов боялся повторить ошибку Эндфилда и заставлял предпринимать эффектные, но увы бесполезные действия… А может тут дело в чем-то ином? Но в чем?".

Размышляя таким образом, Джек добрался до забоя. Там его злость синим пламенем горелки вонзилась в базальт. Он дырялвил и кромсал ни в чем не повинный камень, а перед глазами стояла пидорская рожа "повстанческого генерала" Димы. Капитан представлял себе, как с каждым куском породы он отнимает кусок жизни удачливого демагога.

Капитан успел поработать пару часов плазменным резаком, когда из раскаленной докрасна породы с ревом ударила струя оранжевого пара.

Сила удара была такой, что Эндфилда отшвырнуло метров на 15. А через мгновение вся каменная стена зазмеилась трещинами и с чудовищным грохотом полетела ему вслед.

Включилось скоростное восприятие. Время замедлилось. Капитан подталкиваемый потоком извержения неторопливо летел в рое раскаленных базальтовых обломков. Он с отрешенным спокойствием отметил, что штрек не дошел 137 метров до противоположной стороны горы.

"Пифагоровское число судьбы", — заметил Эндфилд. — "Как сыграла, подлая цифирька".

Стекло шлема моментально затянуло желтой пленкой, и какое-то время развитие событий Джек наблюдал в виде проекции картинки от инфракрасной камеры на внутреннюю поверхность обзорного блистера.

Облако перегретого пара вырвалось из чрева горы, конденсируясь во внешней, охлажденной до минус 130 градусов среде. Удерживаемый левитатором, Эндфилд наблюдал картину катастрофы с безопасного расстояния. Из штрека летели камни, там что-то грохотало, трескалось, вспыхивало. Включенный нагрев вакуум-костюма очистил обзор, и Капитан смог увидеть окончание извержения своими глазами. Оранжевый-красный дым густо валил из дыры тоннеля, обрамленной красными, желтыми и коричневыми потеками. Облако паров плотной, густой массой садилось на снег, окрашивая его во все оттенки розового и желтого. Картина была почти красивой. Джек поневоле залюбовался буйством солнечных красок в этом почти черно-белом мире.

Дистанционные анализаторы показали наличие в воздухе огромных количеств серы: атомарной, полимеризованной в длинные цепочки, связанной в смолоподобные органические соединения с азотом и углеродом. Эндфилд понял, что же произошло.

На пути проходки попался пласт самородной серы, спрессованный силами древних планетарных катаклизмов до плотности основной породы, оттого невидимый для глубинного радара. Струи мощной плазменной горелки растопили легкоплавкий неметалл, заставили кипеть, что и вызвало целую серию взрывов, когда толщина стенки уменьшилась настолько, что перегретый базальт не смог больше удерживать напор раскаленных газов.

Даже беглый осмотр через видеодатчики малого летающего робота дал неутешительные результаты. В месте, где волновод-концентратор должен был иметь форму идеально ровной трубы, зиял широкий разлом, высоту которого нельзя было определить из-за непрозрачных для инфракрасных лучей потоков серных паров.

Разведчик лишь смог констатировать тот факт, что верхний свод обрушился на протяжении десятка метров. От разлома по стенам шли трещины, обозначенные рядами желто-коричневых сосулек, с которых продолжала капать расплавленная сера.

Эндфилд лишь устало выругался, принял летающую камеру на борт и направился домой — продолжать работы в забое не имело смысла. По крайней мере, сегодня…

В лагере он с особой тщательностью проверил съестные запасы и обнаружил, что стенка контейнера Љ 4, дала трещину после схода лавины. Это было также невозможно, как если толстенная стальная балка рухнула бы под тяжестью севшей на нее мухи. Полный недобрых предчувствий, Капитан вынес портативный анализатор и через пару минут выяснил, что злополучный металлополевой гроб и все его содержимое, вопреки маркировке, было изготовлены в конфигураторе «Вепря» по пути к Бете, со всеми вытекающими отсюда последствиями. Третий контейнер хоть и не треснул, но был такой же фальшивкой.

Эндфилд вернулся в модуль, где к запахам нечищенного хлева добавилась вонь серосодержащей органики.

Комплект неприятностей был полным. Судьба сказала твердое «нет» его попытке взять верх над заблуждениями коллег-драконов.

конец 2 главы.

черновик

Глава 3

ЛУЧШЕ, ЧЕМ БЕСКОНЕЧНЫЙ УЖАС

Капитан долго не мог уснуть. Ночь заглядывала редкими светлячками звезд, сквозь прозрачные блистеры верхнего обзора в пространство кабины. Временами далекие огоньки затмевались и снова вспыхивали, это означало, что по небу несутся рваные жгуты невидимых в темноте снежных зарядов. Эндфилд закрыл глаза, и тут долго сдерживаемые, хлынули воспоминания, относя его к началу того пути, который привел его сюда.

Глаза Ники были печальными. Она вышла на крыльцо вслед за ним, словно не веря, что это происходит на самом деле. На улице было холодно и сыро. Плыл туман, вызывая дрожь своими влажными прикосновениями. Деревья парка едва угадывались в предрассветном сумраке. Где-то там, в этом сером ничто, через равные промежутки времени протяжно гудели сирены звездолета, словно могучему бронированному кораблю было скучно и страшно без хозяина в мокром неуюте раннего утра.

— Побудь со мной немного, — просто попросила девушка.

— Мы вроде все сказали и все решили.

— Пять минут ничего не изменят. Я не буду лезть к тебе со своей дурацкой любовью… Постой, пока я курю. Долго теперь не увидимся.

Ника перестала притворяться и стала самой собой, циничной Управительницей Жизни, безжалостной бессмертной ведьмой. Она вынула из кармана пачку курева, зажгла длинную сигарету. Она держала ее твердо и спокойно, по-мужски, с видимым удовольствием втягивая дым. Огонек сигареты освещал ее лицо, красной искоркой отражался в глазах.

Он глядел на нее, подмечая самые тонкие оттенки мыслей и желаний. А потом проникал в более потаенные слои ее сущности, обходя заранее заготовленные шаблоны и приемчики, пока не уперся в прозрачную сердцевину, где все было просто, выверено и расставлено по ранжиру с нечеловеческой точностью для достижения задуманного. Отголоском прежней бури страстей пролетели неприязнь и сожаление. "Как все просто… Насколько нужно быть незрячим, чтобы принимать «это» за человека?" — пронеслось в голове. Он чувствовал пустым. Слишком случилось в эти дни, слишком много людей умерло. И он не избежал своей участи, прожив за одну ночь сотни лет в иллюзорном мире страданий и боли. А 12 часов назад он просто умер в бою. Но черное покрывало смерти лишь ненадолго накрыло его и снова отпустило его в мир живых. Внутри нечему больше было негодовать или обижаться.

И вот он должен был лететь в опасную неизвестность, что бы спасти дорогих ему людей. И все это из-за рыжеволосой, зеленоглазой ведьмы, для которой весь мир был гигантской шахматной доской, а двуногие смертные всего лишь пешками в игре.

— Теперь никогда, — сказал он. — Не буду повторяться про палача и надзирателя, который принуждает своей любовью.

Ника сделала вид, что не услышала этих слов.

— Никогда — слишком долгий срок, — сказала она. — Это слово придает прощанию оттенок дешевой мелодрамы. Скажи лучше, ты в самом деле хочешь улететь без меня?

— Да, — угрюмо ответил он.

— А чем думаешь заняться? — поинтересовалась девушка, словно не замечая его тона.

— Всяким и разным.

— Это элементарно… — со вздохом ответила она. — Отправишься своих драконов выручать.

— Ну, хоть бы и так.

— Это значит, что ты собираешься выполнить то, о чем мы говорили…

— В смысле, — сыграл в непонимание он.

— Захвата Обитаемого Пространства я не жду. А вот империя Черных Драконов возникнет сама собой, — заметила Ника.

Она снова выдохнула горький дым, продолжая высматривать что-то в тумане.

— А для чего я буду добровольно выполнять твой план? — удивился он.

— А оттого, что есть вещи связанные друг с другом, — с улыбкой ответила девушка. — Берешься руководить — осваивай ремесло Управителя. Скоро ты узнаешь, что такое одиночество властелина и поймешь, как важен хоть один человек на которого можно положиться. А я буду помогать тебе в твоем возвышении со всей своей силой и страстью, так, будто от этого зависит жить мне или умереть.

— Мои ребята не такие… — возразил он. — Для нас, «драконов» — мастеров, не нужны те подлые штучки, которыми вы правите быдлом.

— Неужели? — иронически поинтересовалась девушка.

— Мы рациональны, мы видим взаимосвязи, мы способны понимать мир не искаженным собственным ложным эго.

— Так было, пока вы летали "для хозяина" и выполняли чужие приказы. Как только вам будет что делить, вся ваша правильность улетучится как дым. Неужели ты думаешь, что научившись управлять бронированными калошами твои драконы стали настоящими людьми?

— А разве нет? — сказал он, чувствуя, как растет в нем раздражение.

— Джек, пожалуйста, думай, что хочешь, но поступай как должно. Иначе ты скоро окажешься в какой-нибудь морковкиной заднице.

— Благодарю за заботу, — сказал он, пряча тревогу от ее слов под иронией. И жестко продолжил. — Прощай, мы больше не увидимся.

Он шагнул в туман, направляясь к кораблю.

— До свидания, милый. — произнесла Ника ему вслед. — Если будет плохо, просто вспомни обо мне.

Он уходил все дальше и дальше. С каждым шагом он все ясней понимал, что вел себя с Управительницей не как зрелый мужчина, а подобно подростку, бунтующему против матери или учительницы. Ему было одновременно и стыдно за себя и жалко Нику. Но при этом он прекрасно понимал, что уйти от нее — самое правильное решение. Где-то на задворках сознания вертелась мысль о том, что если дерешь бабу всю ночь в свое удовольствие, то утром следует хотя бы поцеловать ее напоследок. Или пристрелить. Иначе все выглядит крайне нелогично и глупо. Хотел уничтожить Управительницу за все ее подлости, а вместо этого отымел со всей пролетарской ненавистью до полного удовлетворения. А потом расстроился, надулся как ребенок и убежал.

Эти мысли заставляли его ускорять шаги, идя на трубные звуки сирен. Скоро ему будет все равно. Тело станет одной из систем боевого корабля, и разум, опираясь на силу электронных чипов погасит в мозге ненужные участки возбуждения. Он бросился бежать и за секунды одолел последние метры дистанции.

В пилотской кабине на дисплеях тревожно перемигивались огни. На мониторах горели таблички оповещения о ненормальных параметрах пространства вокруг. Он нырнул в кресло и через мгновение перестал быть человеком. Он стал восьмидесятипушечным двухсотметровым бронированным крейсером и смотрел на мир через камеры обзора и прицелы орудий. Он, словно встряхиваясь после сна, поиграл тягой моторов, двинул линии прицеливания. В поле зрения комбинированных прицелов попал дом княжны. Холодное удовлетворение промелькнуло в сознании. Вот решение проблемы. Она смогла заблокировать его пистолет, но крейсерскими пушками ей не справится. Миг, — и бессмертная ведьма пеплом взлетит в небо вместе со своим жилищем. И в о тот же момент резиденция князей Громовых исчезла вместе с планетой. Его качнуло, он ощутил почти физическую боль от смены пространственных метрик.

Он оказался над мертвым, давно покинутым Тригоном. Как такое возможно не мог ответить ни, он сам не анализатор. Но разбираться с этой загадкой было некогда.

Он пытался понять, где выйдут из гиперпространства крейсера 511 полка. Вихри нуль-циклона и взбаламученная энергетика окрестности планеты Победа сильно затрудняли эту задачу. Системы наблюдения корабля работали на полную мощность, сканируя космос. Серая пелена плыла по экрану гиперрадара крейсера, наводки вихревого апронного поля мешали принимать отраженные импульсы. Грависканер выдал карту искажения потенциалов, из которой стало ясно что в 5,5 астрономических единицах за внешним кометным поясом звездной системы в направлении галактического центра образуется область свободная от нуль-циклона. Интегральная сила притяжения делала свое дело, структурируя пространство. Именно туда, в луковицу, объемом 40 миллионов кубических километров, освобожденную гравитационным взаимодействием центральной звезды системы Победа и гигантской черной дыры в Стрельце А, направил бы звездолеты старый педант, который привык не жалеть своих подчиненных, лишь бы как можно скорее выполнить полученный им приказ. Корректоры нуль — пространственных установок на «Драконах-4» позволяли выйти из подпространства без ущерба для боеспособности крейсеров, но для живой начинки корабля энергетический удар из-за неполного совмещения параметров был серьезным испытанием.

Трофейный «Вепрь» понес Джека навстречу судьбе. Счет шел на минуты, кто, быстрей окажется в точке выхода. Тот, кто появится там раньше, сможет контролировать пришедших позже. Звездолет Эндфилда опередил корабли 511 полка буквально на считанные минуты… Этого времени ему хватило на подготовку капсулы-"пустышки" — модифицированного боевого имитатора.

Гравитационный детектор обиженно пискнул. За миг до этого, Капитан уловил телепатический сигнал, одного из пилотов — беднягу сильно встряхнуло при выходе из подпространства. Следом пошли сигналы от остальных. Эндфилд не отключался, несмотря на подступающую после приема каждой мыслепосылки дурноту — ему нужно было знать, какую вводную получили его бывшие однополчане, сколько кораблей задействовано, кто командует группой вторжения.

Результат его, в общем, удовлетворил. В зону чрезвычайного происшествия были направлены 112 экипажей на штатных боевых звездолетах — все «мастера» Базы, ремонтный док, 10 кораблей-носителей со штурмовиками в которых затолкали полковую барбосню. Десанта и транспортов с боеприпасами не было. Предполагалось, что полк 511 должен оказать огневую поддержку гарнизонам системы Победа в космосе и на поверхности. Наземные действия, как было объяснено пилотам Патруля, будут выполнены силами местных частей. Боезапас, при необходимости, может быть пополнен на ОСН «Победа-4». "Победа -4" была той самой орбитальной крепостью, которую Эндфилд уничтожил первым залпом ГОПРов.

Вел драконов Катран — майор Полупанов. Эндфилд подумал тогда, что с одной стороны очень хорошо, что никого из старших командиров, которые никогда не ходили в конвоях, в группе вторжения нет, но лучше бы это был кто-нибудь другой, не такой любитель поговорить о долге перед Родиной и мужестве драконов. Сознание собственной неполноценности заставляло его быть святее папы римского. От идеологически правильных перлов майора Полупанова кривился даже эсбешник Доусон, а комполка, генерал Карцев, подавляя раздражение, переводил разговор на темы службы, в которой у Димочки был прокол на проколе, что моментально заставляло умолкнуть "певца чести и долга".

В общем-то, они правильно выбрали старшего для заранее проваленной миссии, командира обреченных на смерть, который будет отдавать приказы один глупей другого и последним поймет, что их просто подставили. Бестолковый Катран построит корабли в парадное построение, заставив двигаться своих подчиненных сквозь насыщенное астероидами и обломками пространство на предельной, околосветовой скорости, полагаясь на реакцию драконов и скоростное восприятие. Ему совершенно все равно, что 6–8 часов такой гонки до предела вымотают экипажи. И если крейсерам придется вступить в бой на том конце трассы, то весь полк Черного Патруля ожидет сокрушительное поражение.

Капитан успокоился: их оппоненты наверняка просчитали это, и будут ждать драконов у планеты Победа, чтобы побить их наверняка, не слишком рискуя своими драгоценными жизнями. Как и всякая прочая шелупонь низших имущественных классов, "канкретные пацаны" из подразделений "голубых свиней" верили, что для человека все кончается со смертью тела.

"А что толку" — вдруг, с внезапно нахлынувшим раздражением, подумал Эндфилд. — "Чем крепче скотина, тем дольше на ней можно пахать. Вот и дотерпелись драконы, будет им сегодня от благодарного человечества".

Появление огромной массы на границах системы не осталось незамеченным для чувствительных антенн грависканеров станций наблюдения Победы. Импульс заставил вздрогнуть огромные цилиндры приемников, тензодатчики превратили вибрацию в электрический сигнал, явственно различимый на фоне помех от нуль-циклона. В казармах подземных гарнизонов завыли сигналы тревоги, призывая пилотов подразделения "Адский Вепрь", занять места в боевых звездолетах.

С многокилометровой глубины, по стволам шахт аварийного взлета, — телепортаторы по-прежнему бездействовали из-за нуль-циклона, на высокую орбиту стали подниматься боевые «Вепри», с тем, чтобы грузной, тяжелой массой пойти на перехват.

"Пропускная способность тоннелей невысока, поэтому для концентрации сил, достаточных для эффективной атаки" — промелькнуло в голове, — "пройдет не меньше 1 — 2 часов. Что они будут делать потом? Это вопрос…".

Драконы не теряли времени даром. Крейсера и транспорты разворачивались в походную колонну. Вперед с максимальным ускорением ушли корабли разведчиков. Именно на них ложилась задача обнаружения опасного космического мусора. Именно они должны были идти в режиме скоростного восприятия, разрывая свое сознание предельной нагрузкой. Крейсера авангарда набирали дистанцию в 36 000 мегаметров, чтобы у основной группы было 3 минуты на адекватную реакцию.

Звездолеты ударной группы шли «паутинкой», разреженным построением, которое защищало от концентрированных ракетных ударов и сосредоточенного огня орудий сверхкрупного калибра. Крейсера двигались звеньями, отдельно друг от друга, непрерывно меняя курс и скорость. В видимом хаосе была строгая закономерность, многожды много раз отрабатываемая Эндфилдом при тренировках. Во мгновение ока боевые корабли могли сойтись в любой точке построения для сокрушительного удара по противнику. Катран, который требовал двигаться в предписанном уставом строю, был матерно послан и заткнулся, не напоминая о себе.

— "Молодцы, ребята" — подумал Джек.

Он включил глушилку, став невидимкой для бортовых компьютеров «Драконов». "Вепрь" осторожно двинулся вслед крейсерам полка. Для него, маневры его бывших коллег были легко предсказуемы. Он сам учил их делать так. Восприятие подсказало, что это машина Валентина Воронина, одного из многих, кому доводилось летать вторым пилотом его экипаже. Отточенный и выверенный способ ведения боя, который практиковал командир "Белой тигра", накрепко вьедался в плоть и кровь молодых пилотов. Стараясь особо не светиться, Эндфилд зашел в хвост намеченному кораблю.

Капитан аккуратно приблизился, с любопытством наблюдая, как скоро «драконы» спохватятся. Но откорректированные внешними командами искусственные интеллекты кораблей не замечали опасной близости чужака. Наконец навигатор на "Злой пуме — 5", увидел неладное сквозь блистеры кабины.

— «Первый»! "Первый"! "Злая пума -1"! Проснись, — вызвал он командира звена.

— «Первый» на связи.

— Ворона, тебе сзади нигде не жмет? — поинтересовался он.

— Нет. А к чему ты это спросил?! — в голосе командира звена завибрировало раздражение.

— Ворона, там к твоему заду пристроились. С кем это ты культурно развлекаешься?

— Никто не пристроился! — сердито ответил Воронин. — Что я не вижу?! Заканчиваем травить, второй лейтенант.

— И я не вижу на мониторах, — ответил пятый. — Но вот глазами…

Капитан моментально среагировал на радиообмен и перейдя на скоростное восприятие, активировал силовые поля, охватывая звездолет ведущего жгутами поляризованного вакуума, прижимая его к своему крейсеру. Пилот корабля, который не ожидал ничего подобного, не успел среагировать, но уже через мгновение сориентировался и попытался освободиться, начав проделывать сложные эволюции. Он резко бросал свой крейсер влево и вправо, крутился волчком, разгонялся и резко тормозил, пытаясь сбросить прилипнувший к нему звездолет.

Боевые корабли полка стали замедляться, затем поворотом "все вдруг" бросились на выручку.

Капитан на это и рассчитывал. Дав «ясновидцам» из "Адского Вепря" отметить странные эволюции полка, он активировал рабочие блоки имитатора и хорошенько встряхнул доморощенных сенситивов "голубых свиней". Те потеряли сигнал от группы. Когда они вновь его обнаружили, то увидели, что эскадрильи полка продолжают свое движение к планете, немного изменив курс и скорость.

Командиры «вепрей» занервничали. Заминка в движении противника дала повод дать приказ атаковать. К машинам 511 полка устремились боевые крейсера пятого поколения. Самоуверенные и наглые охотники на «драконов» были уверены в успехе. Им не раз приходилось уничтожать корабли Черного Патруля.

«Драконы» не церемонились с чужаком. Сначала пара звеньев прошла в непосредственной близости, потом был применен удар полями по корпусу. Джек гордился умением своих учеников выбирать те сотые доли секунды, когда эмитеры поля выключены, но энергощит пока что держится. Теперь это было использовано против него. Сначала они только предупредили, лишь обозначив удар, а потом пару раз врезали не стесняясь, в полную силу. Джек почувствовал, как перегреваются генераторы защитного поля.

Ему не осталось ничего другого. «Вепрь» начал стравливать активную массу для реакторов, из-за чего парочка слипшихся звездолетов опуталась туманом. Водород наполнил пространство под энергощитами и остановился на границе силовых полей, удерживаемый непреодолимым для него градиентом прон-апронных потенциалов.

— Не стрелять, — обьявил по общему каналу Эндфилд. — Один разряд и нам всем крышка. Под щитами тонна водорода. Хватит и мне и вам, чтобы разлететься на атомы. Закрыть полевые каналы оружия, сбавить ход, остановиться, обесточить реакторы.

«Драконы» оценили всю серьезность ситуации. Им ничего не осталось, как вступить в переговоры.

— Какого черта?!! — донеслось по радио. — Господа офицеры, Вы что, с ума посходили?!!

— Выполнять! — рявкнул Эндфилд. У меня тоже пушки работают. Взорву, нахрен!!

Звездолеты Патруля выполнили команду. Явно безумные, дикие действия неизвестного корабля не оставляли им другого выбора, если они хотели спасти своего товарища.

На экране появился Катран.

— Итак, господин неизвестный начал он, — мы выполнили ваше требование. Назовите себя и скажите нам, что вам от нас надо. Напоминаю, что полк находится на выполнении ответственного задания командования, и всякая попытка помешать будет расцениваться как срыв военной операции. Вас, если вы действительно офицер Патруля отдадут под трибунал, если вы немедленно не освободите крейсер 421.

— Полупанов, ты на самом деле не узнал меня? — спросил Джек, включая обратный видеоканал.

— Эндфилд?! — удивленно выдохнул майор.

— Да, собственной персоной.

— Ты с ума сошел. Выключи поле. Не дай Бог какой-нибудь излучатель выстрелит. Сам ведь погибнешь и экипаж угробишь. Там Васильев, Гладышев и Воронин. Что плохого они тебе сделали?

— Я хочу, чтобы меня выслушали. Всем принимать канал 15.

— Хорошо… Внимание полк, всем переключиться на канал 15 «короткой» связи.

Направленные антенны кораблей повернулись в сторону звездолета — пришельца.

— Господа, говорит майор Эндфилд, бывший командир 1-ого звена 1-ой эскадрильи. На планете Победа было восстание. Оно был подавлен с особой жестокостью силами частей Планетной Охраны. Для сокрытия действий сил правопорядка, был вызван полк 511 Черного Патруля. Одновременно были подготовлены к вступлению в бой аннигиляторы орбитальных крепостей и сверхсекретные подразделения, специализирующиеся на перехвате крейсеров — истребителей типа «Дракон».

На орбите Победы полк ожидает полное уничтожение. После, вина за разрушения на планете и гибель гражданского населения будет списана на драконов. Инцидент запланирован Службой Безопасности как повод для роспуска частей Черного Патруля и репрессий среди личного состава.

Для предотвращения провокации мною были захвачены ГОПР — установки орбитальной станции «Победа-6» и материальная часть шести полков подразделения "Адский Вепрь". Огнем аннигиляторов были уничтожены значительные силы звездного флота Обитаемого Пространства. Военный потенциал снижен до уровня, при котором стратеги не смогут обойтись без частей Черного Патруля для обороны от инопланетных кораблей.

Капитан замолк.

— Это все, что вы хотели сказать, господин Эндфилд? — осторожно поинтересовался Катран.

— Да, мне больше нечего добавить. Если вам нужны доказательства, вы найдете их на моем корабле.

— Вы приглашаете нас к себе на борт? — озадаченно поинтересовался Полупанов. — Тогда снимите защиту и сбросьте в вакуум топливо из подщитового пространства.

— Пожалуйста… — глухо ответил Эндфилд. — Но не раньше, чем экипаж 241 перейдет ко мне на борт.

Катран, не веря своим ушам, долго смотрел на него, словно оценивая, действительно ли его бывший сослуживец окончательно рехнулся, потом сказал, пряча улыбку:

— Вторым лейтенантам Гладышеву и Воронину перейти на борт корабля майора Эндфилда, для осмотра доказательств заговора Службы Безопасности против частей Черного Патруля.

— Я снимаю поля между крейсерами и открываю люк, — произнес Капитан.

"Хорошо, что ко мне пойдут нормальные парни, а не истерики, которые будут сначала стрелять, а потом разбираться, нужно ли было это делать", — подумал Джек. — "Да, они мне не поверили. Катран не в счет. Но ребята могли что-нибудь сказать… Неужели все так безнадежно…"

Очень скоро в рубке появился монитор-автомат. Эндфилд вытащил катану, аккуратно положил ее, потом пришла очередь излучателя. Джек отошел к стене, держа руки на виду. В рубку резко влетели 2 человека в броне поверх вакуумных «нулевкок» с оружием наизготовку.

Валентин Воронин, широкоплечий громила, немного уступающий по габаритам Капитану, с порога гаркнул во всю мощь луженой глотки:

— Эндфилд, на пол! Стреляю без предупреждения!

Джек знал, что без кода ручного доступа к системе они побоятся его убить, поэтому ответил с иронией:

— На полу грязно.

— Тварь! — выкрикнул второй лейтенант, подскочил к Эндфилду и ударил его прикладом в живот. Как не пытался Джек смягчить удар, он вышел весьма болезненным.

Получив по затылку, Капитан рухнул на пол. Воронин моментально защелкнул наручники на его запястьях, а его напарник надел ножные кандалы, и, наступив Эндфилду ногой на спину, притянул их цепью к блестящей полевой броне ручных «браслетов». Они повернули превращенного в заготовку для детских качелей Капитана на бок, попутно пнув его в солнечное сплетение.

— Код доступа к системе! Быстро! — заорал Воронин, тыча ему в лицо дуло бластера.

— Как некультурно, — кривясь от боли, выдавил Джек.

Он с огорчением подумал, что Валентин, один из его учеников, с кем он ходил в конвоях и проводил долгие часы на тренажере, вдалбливая в голову молодого офицера премудрости встречного боя, так жестко с ним обошелся.

— Код, скотина! Я тебе всю морду сожгу!

— Не надо быть грубым, Воронин, — произнес Эндфилд — меня и жгли, и стреляли, и даже мертвым побыть пришлось.

— Ты мне зубы не заговаривай, — произнес дракон уже без прежнего запала.

— Пока вы шли, я настроил систему на ваши параметры: голос и мыслепосылки. А на ручном управлении никакого кода не стоит.

Воронин выпрямился и скомандовал:

— Компьютер! Отключить силовое защитное поле. Снять полевые захваты с пришвартованного крейсера.

— Вас понял, выполняю, — отозвался электронный мозг корабля.

Джек почувствовал, как выключились генераторы, и рассеялся в пространстве газ, который грозил взрывом.

Драконы отключили генераторы поля на пилотных комбинезонах, превратив их из скафандров нулевой степени защиты в обычную одежду.

— Видеосвязь. Канал 15.

— Есть! — отреагировал блок управления.

На экране появился Катран.

— Корабль под контролем. Опасность взрыва устранена. Бывший майор Эндфилд арестован, — четко отрапортовал Воронин.

— Молодцы, оперативно, — похвалил драконов командир группы. — Были сложности?

— Эндфилд сам настроил крейсер для управления группой захвата, еще до того, как мы проникли на борт.

— Вот как, — удивился Полупанов. — Ладно. Бывшего майора изолировать, приступить к осмотру летательного аппарата.

— Ну что, раз-два взяли? — спросил Александр Гладышев, взглянув на Воронина.

— Я вообще — то и сам могу идти.

— Ладно, — произнес первый пилот. — Освободи ему ноги, пусть топает на своих двоих. Запри в каюте, пусть Полупапик сам разбирается.

В общем-то, Валентин был совсем не злым или жестоким парнем, просто правила захвата пленных, вбитые в голову в школе Патруля, предусматривали именно такие действия, с бранью, угрозами и побоями при задержании.

— Приступаю к осмотру задержанного корабля, — начал Воронин. Корабль — крейсер-истребитель «Дракон-4».

"Вот болван", — подумал Джек.

Отличия крейсера пятого поколения от предыдущих моделей бросались в глаза даже при беглом осмотре.

— Нет, стоп — на пульте ручного управления наблюдаю группу сенсоров, отсутствующих на наших кораблях. Это не «Дракон» и не «Ангел»… Это вообще неизвестно что!!!

"Допер, наконец" — подумал Эндфилд со смешанным чувством облегчения и досады. Второй лейтенант Гладышев аккуратно отвел Джека в жилой сектор, открыл дверь одной из аварийно-спасательных ячеек. Капитан повернулся, почувствовав нечто чужеродное.

— Глянь — ка, сказал он своему конвоиру.

— На что? — отозвался тот.

— На стену за тобой…

— Капитан, давай без фокусов — безо всякого выражения произнес тот. — Поверь, мне не слишком приятно держать тебя на мушке и выполнять обязанности тюремщика, но будешь шутки шутить, разрежу лучом без сантиментов.

— Ты сам не поворачивайся, наведи камеру обзора. И вообще, ты что думаешь, что я тебе броню кулаком пробью?

— Джек, ты нас чуть не взорвал… У Победы натворил черт чего. На тебя ориентировка пришла… Ни хрена себе — произнес он, — ты, что — ли тут развлекался?

От удивления Гладышев повернулся всем корпусом, не забывая, однако, держать Капитана на мушке.

Джек поднял ладони скованных браслетами из полевого металла рук, и сделал аккуратный и плавный разворот, стараясь, чтобы конвоир видел, что в них по — прежнему не возникло ни сверхмалого бластера, ни какой другой подлой штучки из арсенала секретных служб.

То что, предстало перед глазами «драконов», не могло появиться на кораблях Черного Патруля. В торце узкого и короткого ответвления центрального прохода, на глухой стене красовалось довольно недурно исполненное граффити, которое изображало посаженного на кол дракона.

Мифическое чудовище билось в агонии, из глаз текли слезы, зубы животного в бессильной злобе кусали цепи, которые притягивали его к земле за крючья, продетые прямо через шкуру, мясо и кости, не давая взлететь.

Под картиной стояла пепельница, сделанная из банки стандартного армейского рациона. Емкость была полна бычков, которые, как было видно по многочисленным точкам на стене, тушили об изображение летающей рептилии. Часть окурков валялась на полу, не найдя места в урне. От уничтожения этот совершенно не свойственный кораблям Черного Патруля гадюшник спасала магнитная полоса, которая была сигналом остановки для автоматических роботов-уборщиков. Даже издалека было видно, что сигареты были выкурены до фильтра — так обычно высаживают косяки шалалы.

Гладышев посмотрел на Джека, хотел что-то сказать, но передумал только сделал движение рукой, предлагая ему войти вовнутрь.

В каюте второй лейтенант пошарил в поисках оружия и средств освобождения от наручников в укладке инструментов, изъял большой и малый бластеры, взрывные заряды, горелку, куттер, дезактивировал стартовые системы и забрал ключ с кодом доступа. Вполне удовлетворенный результатом, он кивнул Капитану на койку. Судя по звукам, дракон бросал все это добро рядом с дверью в коридоре.

— Возьми и это, — сказал Капитан, освобождаясь от наручников.

— Мастер, — заметил Гладышев. — Как это?

— Замок на «браслетах» электронный, Саша… И схемы в бластерах…

— А… Это значит ты мог…

— Ну, типа того…

— А зачем нас взорвать хотел?

— Хотел бы — взорвал бы. Иначе полк не остановил бы.

— Зря ты так. Встал бы на параллельный курс, вышел на связь, — сказал Гладышев и вдруг замолк, поражаясь нелепости своих слов.

— Вы ведь сначала стрельнули, а потом разбираться бы стали. Верно ведь?

— Ну в общем-то, да, — согласился второй лейтенант.

— Когда на меня ориентировка пришла? — спросил Джек.

— Перед Сфероидом. А мы ждали тебя… Думали, прилетит Капитан и что-нибудь придумает… А ты… У нас в полку в том бою 60 машин выбили. Какие ребята погибли…

— А победи вы тогда — все бы по каторжным планетам бы расселились. На Ламию, Эриду и Персефону.

Гладышев долго смотрел на него, не говоря ни слова, потом закрыл дверь, оставив Джека в одиночестве.

"Прямо как дети" — пронеслось в голове у Капитана.

Потом уселся поудобнее в кресле, рассматривая внутреннее убранство тесной каюты. Аварийно-спасательная капсула ничем не отличалась от стандартных, используемых на всех крейсерах Космофлота — обычный набор панелей управления тяговыми и маневровыми двигателями, экран связи, электромагнитный локатор, глубинный радар, блоки биодетекторов, вседиапазонных сканнеров, гравиметрические датчики. Сейчас все это было мертво и заблокировано, за исключением системы жизнеобеспечения. На ее крохотной панельке горели зеленые индикаторы включенных термо и газорегуляторов. Через некоторое время, когда концентрация углекислого газа от дыхания Эндфилда повысилась, цвет глазка кислородной системы сменился на красный, сердито прозвучал сигнал, а на экранчике размером с половину кредитки появились цифры, которые показывали, как нарастает содержание углекислоты, заданное соотношение компонентов газовой среды.

Потом, когда заработали поглотители, осталась лишь значения загруженности термохимических преобразователей, которые превращали углекислоту в кислород. Капитан усмехнулся: — термоэлементы в эпоху атомного синтеза были анахронизмом. Даже в капсулах «Драконов» — «четверок» стояли компактные суперпозиционные ячейки, в пять раз более легкие, практически не занимающие места, которого и так не хватало на борту крошечного кораблика.

Капитану, в общем, не было дела до устройства спасательного аппарата, который был по совместительству жильем одного из членов экипажа. Его больше интересовал прежний постоялец этого убогого закутка. На снимке, приколотом над экранчиком связи, зазывно улыбалась крашенная блондинка, увешанная безвкусной бижутерией. В углу пластикового прямоугольника была накарябана почерком ученицы младших классов надпись — "Любимому Боречке от Леночки". На полочке валялись дурацкие комиксы, а под креслом, очевидно спрятанные от чужого нескромного внимания, лежали пачки журналов с голыми девицами. Глаза Эндфилда определили, что на пластиковых листах, с изображениями пышнотелых красоток присутствуют пятна и потеки явно белкового происхождения.

Очевидно, бывший хозяин любил помечтать в свободное время не только о своей Леночке. Капитан пошарил в памяти терминала и блоках памяти самой капсулы, обнаружив помимо руководств и наставлений, к которым никто никогда не притрагивался, единственную книгу с картинками, даже не аудиоролик, обычного знакового письма, сказку для детей младшего школьного возраста о приключениях маленького мальчика, выгнанного из дому злыми братьями. Джек хмыкнул по поводу убожества духовных запросов "отважного драконоборца" и перешел к более насущным проблемам.

Его сверхчувственное восприятие, скользнув по обстоятельствам коротенькой и никчемной жизни бывшего жильца каюты, отправилось далеко, за мегаметры от точки, где летели корабли полка, к прошивающим космос на субсветовой скорости боевым звездолетам «вепрей».

Джек проверил качество энергетических фантомов, которые создавали иллюзию движения у неприятельских сенситивов, заново проанализировал сигналы от перенастроенного имитатора цели. По-прежнему тонкий, модулированный луч гравитации от специальным образом отрегулированных генераторов имитатора, попадая на приемные антенны подземной станции наблюдения, подтверждал снятый экстрасенсами сигнал.

Нечеловеческая сущность Электронной Отмычки не имела эмоций, но Джек Эндфилд был человеком. Волна ярости пронеслась в сознании, грозя вывести его из привычного состояния внутренней пустоты.

На мгновение расплылись, и чуть было не погасли, фантомы созданных им миражей. Капитан усилием воли успокоился, лишь где-то в уголке осталась злобная радость от мысли, что же случилось с бывшим командиром корабля и его сослуживцами — такими же тупыми олигофренами с гипертрофированной эмоциональностью неблагостного толка.

Примерно через полтора часа дверь каюты открылась, и вошел его тюремщик, второй лейтенант Гладышев с уложенным в кобуру излучателем. Он был сильно разозлен, изрядно напуган, смущен.

Он коротко предложил ему пройти в рубку. Капитан, не говоря ни слова, последовал за ним. Эндфилд почувствовал всех присутствующих. Там уже было все начальство. Джек вошел вовнутрь и тихонько встал у дверей. Его не заметили, и Капитан имел возможность понаблюдать за реакцией собравшихся. Командир первой эскадрильи майор Татищев, морщился.

И.о. комэска — 1, первый лейтенант Алексеев смотрел на экран, не отрываясь, зверея с каждой минутой. Капитаны Говоров и Михайлов, которые водили третью и четвертую эскадрильи, сохраняли внешнее спокойствие, и только Эндфилд понимал, чего им это стоило.

Катран, без которого не обошлось, был напуган больше всех. На него было жалко смотреть, он ежился, стискивал в волнении пальцы, хоть и периодически одергивал себя, его голову постоянно и самопроизвольно затягивало в плечи.

На экране, к которому было приковано напряженное внимание присутствующих, шел нескончаемый гомомазохистский и садосексуальный сюжет.

Драконы к тому времени разобрались, что крейсер, несмотря на внешнюю похожесть — чужой. Были просмотрены полетные листы, карты с местами дислокации баз, изучены инструкции и директивы, но все равно не верилось, что это правда.

Но записи первого пилота, который имел слабость к сохранению "для истории" приятных моментов, когда ему выпадало проявить полную власть над другими людьми, быстро убедили драконов, что это не подделка, слишком уж знакомы были имена жертв.

Экран показывал темную и грязную комнату с импровизированным пыточным станком, в который было зажато человеческое тело. В этот раз «кабаны» не использовали изыски фармакологии и волновой психотехники. Все было в старых добрых традициях, с использованием подручных средств.

То, что глумились над офицером Черного Патруля, можно было узнать лишь по обрывкам формы. Тело несчастного было превращено в сплошной синяк, иссечено шомполами. Были видны воспалившиеся колотые и резаные раны, ожоги от горелки и окурков сигарет. Лицо от побоев чудовищно опухло, и было неузнаваемым.

Его мучитель, притомившись, устроился рядом с жертвой, поставил камеру так, чтобы оба были в кадре. Закурил сигарету с шалалой и начал разговор с упорно молчащим «драконом», пьянея от ядовитого дыма и тыкая его тлеющей сигаретой.

— Ты кто есть? Ты думаешь, что ты командир корабля, пилот, первый лейтенант. Как тебя там звали — палач со смаком почесал затылок и шею — А! Спиридонов, блядь. Так вот ты, блядь, лейтенант Спиридонов вкусно ел, сладко спал, а мы, блядь, баланду трескали и парашу нюхали. А все из-за таких как ты, блядь. Попробуй, блядь, как это приятно.

С этими словами «кабан» поднялся, расстегнул ширинку и помочился на голову беспомощного человека. Тот с трудом поднял голову, неимоверным усилием разомкнул опухшие веки. В глазах дракона блеснула стылая, холодная ненависть.

— Я тебе уже отрезал язык за слова неправильные. Хочешь без моргал остаться, сучонок?!

«Кабан» ударил его ногой по уху и исчез из поля зрения камеры.

— Это тебе так не сойдет, гондон штопаный, — донеслось оттуда. — А ну расслабься. Я сказал, жопу не сжимай, блядь.

— Не хочешь по хорошему, пидарюга раздолбанный?!! На, получи!!! На!!! На!!!

На голову «дракона» обрушилась металлическая дубинка. Кровь и кусочки мозга забрызгали обьектив камеры.

Эндфилд мысленно приказал процессору корабля выключить воспроизведение.

— Я очень, конечно извиняюсь, — произнес он так, что в голосе прозвучали издевка и угроза. Вынужден прервать зрелище, чтобы напомнить о делах насущных.

Капитан перестарался и выключил не только воспроизведение видео, но и аппаратуру полного обзора. Автоматически пришли в движение броневые плиты на иллюминаторах.

В глаза собравшихся ударил свет далекого солнца, смягченный дежурными светофильтрами металлополевых блистеров пилотской рубки. В открытом для обзора секторе неба находились почти все машины 511 полка.

Драконы замерли, таким резким был переход от иллюзорного марева лазерно-голографической проекции к, до боли четкой, режущей глаза реальной действительности. Ближайший крейсер двигался в каких-то четырехстах метрах от захваченного Джеком корабля.

«Дракон-4» был виден во всех деталях: гладкий обтекаемый корпус из несокрушимой полевой брони, площадки носовой и кормовой батарей, стартовые трубы ракетопускателей, каплевидные гондолы двигателей на концах коротких крыльев, "Молоты", — тяжелые сверхмощные ракеты, удерживаемые кронштейнами внешнего подвеса. Боевой звездолет сразу напомнил людям, что в их власти не допустить повторения с собой этого кошмара, который они только что наблюдали.

— Эндфилд, сука!… Откуда у тебя это?! — услышал Капитан откуда-то со спины.

Это Воронин, тот, что лихо заковал в его наручники, кинулся к нему, с перекошенным от гнева и ненависти лицом. Джек встретил лейтенанта ударом в скулу. Несмотря на то, что классический хук справа, сбил с ног крепкого, закованного в бронепанцирь мужика, удар был не смертельным.

Джек просто врезал ему от души, без обманчиво — смертельной мягкости проникающего удара.

Не успел второй лейтенант с лязгом и грохотом повалиться на пол, как Эндфилд оказался на прицеле четырех излучателей.

— Спокойно, господа, — произнес он. — Больше я никого бить не собираюсь.

— Джек, — произнес Михаил Говоров, комэск-3, - у нас накопилось к тебе много вопросов.

— Пожалуйста, спрашивайте, — ответил Капитан.

— А сначала пусть скажет, где он эту кассету записал, — еле слышно выговорил сбитый с ног лейтенант.

— Может, я и корабль сделал? В единственном экземпляре? Мне, право же неловко бы прерывать просмотр увлекательнейшего видео, но… Скоро этих «Вепрей» здесь будет очень много… 13 полков подземного базирования, которые можно было уничтожить, лишь взорвав планету. Несмотря на все ужасы, в которых меня обвиняют, я, увы, не смог пойти. Теперь, вся эта техника, под завязку набитая любителями анального секса, летит по наши души.

— Ты, Капитан, не отклоняйся, — подал голос Полупанов. — Ответь, откуда у тебя эти записи?

— Катраша, они, так же как и корабль, так же как и все на нем — трофей, взятый на "Победе -6".

И что, просто так отдали? — недоверчиво поинтересовался Полупанов.

— 3600 человек из летного состава были поджарены в транспортных тоннелях при включении систем безопасности. Я поставил излучатели на самую малую мощность и заблокировал двери. Получились жареные «поросята» в мундире. Те, кому особенно не повезло, мучились минут пятнадцать. Зато пропеклись до хрустящей корочки заживо. Автор этих записей, я полагаю, был среди них. Остальные, из технических служб и штаба, — Капитан задумался. — Может, кто-то и спасся, но очень немногие. Наш полк выбрали в качестве козла отпущения. Если вы подумали поначалу, что это какая-то ошибка, недоразумение, то я думаю, что сейчас всем ясно, что это система. Черный Патруль должен был умереть. После расстрела целой планеты, легко разогнать проштрафившиеся подразделения, а офицеров поделить на чистых и нечистых. «Барбосов» для мебели определить в Белый Патруль, пусть все видят, что честные офицеры-"драконы", наконец, нашли вполне достойное место. А уж с «мастерами» — я думаю, что… — Капитан мотнул головой в сторону проекторов изображения.

«Драконы» потрясенно молчали.

— Что ты там про группу перехвата говорил? — Говоров опомнился первый.

— Примерно 2 500 машин, таких как этот корабль. Снабжены подавителями бортовых компьютеров, поэтому очень важно, чтобы сейчас в электронные мозги наши крейсеров были закачаны специальные патчи, нейтрализующие их воздействие.

— Мы их одолеем, ведь, правда? — произнес Полупапик, с тревогой в голосе, вглядываясь в лица командиров в поисках поддержки.

— Мне пришлось уже столкнуться в бою на имитаторе с этой швалью. Несмотря на свой кретинизм, они подбили ведущего пары и изрядно попортили корпус моего корабля. Тут не действует правило "50 к 1".

— А что ты делал у этих? — с большим подозрением поинтересовался комэск-3.

— Как оказалось, Академия напрямую соединена монорельсом с подземным тренировочным центром "Адских Вепрей", а некий господин Кислый, из приемный комиссии, водит абитуриентов на заклание "голубым свиньям". Со мной были еще трое драконов. На следующий день они были убиты спецкомандой 9-ого Управления. Что касается меня, то отменно вежливый майор, предложил поработать инструктором в этом центре. Дал посмотреть записи тренировок, подробно объяснил назначение подразделения…

— Значит… — начал, было, Говоров.

— Короче, мне повезло.

— Я говорю, что ты свой счет открыл, — продолжил комэск-3.

— Да, — просто ответил Капитан. — Я их уже изучил немного, поэтому призываю к осторожности. Если мы не хотим до срока отправиться к Создателю, то должны отработать эффективную тактику противодействия.

— А с этими, которые летят к нам, что делать? — поинтересовался и.о. комэска-1, первый лейтенант Алексеев.

— Они движутся прямо в расставленную ловушку. Цель, которую они видят, всего лишь имитация. «Кабаны» выпустили тяжелые ракеты, а сами обходят «пустышку» по дуге, чтобы напасть сзади. У них будет примерно 30 секунд, чтобы понять, что управление группой «Молотов» перехвачено, и их же оружие летит им на головы.

Драконы переглянулись. Говоров наклонился к Татищеву, и что-то сказал ему на ухо.

В этом не было надобности, поскольку трансляция по 15 каналу не была выключена, и то, что происходило в рубке, слышали все.

— Я "Быстрый клинок-1", — на экране связи появился первый лейтенант Науменко, командир звена авангарда. — Обнаружена удаленная скоростная, групповая, малоразмерная цель, движущуюся под прикрытием маскировочного поля, прямо на нас. Также наблюдаю крупное подразделение боевых кораблей, совершающее маневр обхода. Точка пересечения с нашим курсом лежит в 30–33 мегаметрах впереди.

— Науменко, оцени время похода первой цели, — распорядился Татищев.

— Относительно второй — минус 30–40 секунд.

— Все ясно, — зло произнес Михайлов, — атака ракетами, а потом, тех, кто уцелел, домолачивают подкравшиеся перехватчики.

— Парни, мы этот сценарий немного откорректируем, — безо всякой рисовки вставил Джек. — Нужно лишь не дать себя обнаружить. Готовьте компы к перезапуску.

"Неужели нужно было поступить, как предлагала Ника?" — мучительно крутилось в голове у Эндфилда. — "Я не захотел следовать планам Управителей Жизни, не взял командование на себя. Ведь на языке уже были слова про "засланного казачка". И Катран это понимал, оттого так трясся и заискивал. Стоило мне сказать их тогда, и любимчика командира полка расстреляли бы прямо в рубке. Это ведь было так просто, сделать на фоне огненных комков плазмы взрывающихся «Вепрей». В момент чистой, бескровной победы…. А что потом? Идти на Победу, добивать убийц «драконов»? Захватывать их корабли и мобильные ремонтные базы. Вести войну, выступив вместо берсерков в роли врага. И снова своей жизнь оплачивать незатейливые смысли жизни быдла и существование отвратительной конструкции, именуемой государством".

Капитан приказал себе не вспоминать о прошлом. Какая разница, ведь все равно ничего уже не исправишь.

— "А что еще можно было ждать от нечеловека, ошибки эксперимента Живых Богов", — сказал тогда Полупанов.

"Смерти мало для этого Катрана", — подумал Джек. — "Как бы я его мучил… Тысячи лет в Мирах Возмездия, по самой полной и изощренной программе…". Тут Капитан, который начал было планировать «мероприятия» для Полупанчика остановил поток садистических картинок и подумал, что дело не в Певце, не в драконах, которым как оказалось, хотелось делать две вещи: не рассуждая подчиняться и сшибаться на скоростном восприятии с противником.

"Дело во мне", — решил Джек. Эта мысль стала заполнять все его сознание, обрастая пугающей ясностью, обрисовывая каждую деталь событий, произошедших после бойни на Победе.

"Боже мой", — подумал Капитан, — "Как все просто. Кто же пойдет за человеком, который не знает, правда ли он хочет того, к чему призывает других. Кому нужен лидер, который потерял сам себя, не зная, что в нем свое, исконное, а что искусная подтасовка могущественных и недобрых сил".

С этой мыслью Джек и уснул. Он провалился в неглубокий, беспокойный сон без сновидений, наполненный болью в усталых мускулах и особенным, неприятным ощущением, которое бывает лишь после сильнейших нервных потрясений, когда нерешенная проблема продолжает грызть мозг.

Сигнал пробуждения был для него почти приятен. Он освободил Эндфилда от тягостного забытья. Джек поднялся, чувствуя каждой клеточкой дела, насколько он устал от тесной кабины спасательной капсулы, неудобного кресла-кровати, духоты и леденящего кровь пейзажа за окнами. Холодный день Беты уже вступил в свои права, окрасив в цвет раскаленной лавы горные вершины, отчего они, казалось, парили в гелий-азотной атмосфере мертвой планеты. Капитан задержал взгляд на пылающих скалах, отметив, что вскоре нужно ждать новых сходов лавин — в этих широтах наступала весна, потихоньку подплавляя углекислотные ледники, которые увенчивали высоченные пики.

Сегодня вид окрестностей станции с его чудовищным контрастом между алыми освещенными участками и глубокой, резкой темнотой в тени, показался Джеку особенно отвратительным. Он активировал кроссполяризаторы до полной непрозрачности и принялся за обычные утренние дела, размышляя над тем, заметит ли он переход от бытия к небытию и не окажется ли иная реальность такой же, мерзкой, наполненной иллюзорными ощущениями и безысходными проблемами.

Капитан в очередной раз заглянул в контейнер с припасами, отметив, что все сходится, убыль припасов соответствует времени, проведенному на планете. Вдобавок, он неловко зацепился за трос, протянутый от антигравитационной платформы к опоре, и чуть было не упал. Его сомнения относительно происходящего развеялись. Если это и иллюзия, то она чертовски реальна. Значит в ней нужно действовать по правилам, чтобы не набивать себе шишек.

Эндфилд добрался до своей шахты, опустился на площадке. Летучие пары серы превратили выход из туннеля в логово доисторического монстра, обросшее на морозе бело-желтым инеем от его смрадного дыхания. Кристаллы серы заскрипели под ногами Капитана. Вся внутренняя поверхность туннеля выглядела как бело-желтая коралловая губка, пронизанная миллиардами отверстий. Толщина серных наплывов на полу и потолке была такой, что иной раз Эндфилду приходилось нагибаться, чтобы двигаться вперед. Положение усугубляли сталактиты, похожие на грязные красно-желто-коричневые сосульки, которые местами совсем загораживали проход, словно решетки. Джек пустил в ход горелку, пробиваясь к эпицентру взрыва.

Внезапно Эндфилду пришло в голову, что вся эта пакость имеет сильный, неприятный запах, а вся, созданная рукотворным вулканом внутренняя топология имеет сходство с устройством кишок диковинного, громадного зверя.

"Чтож, поздравляю", — сказал он самому себе. — "Сам себя в жопу загнал".

Капитан решил не стал заморачиваться с работами по восстановлению тоннеля. Он вдруг понял, что судьба снова и снова будет подбрасывать ему поводу для того, чтобы не решать "проклятые вопросы". Но просто так лежать и ждать смерти ему не хотелось.

За ночь в его голове созрела некая, неоформленная ему в слова мысль, которая завладела им целиком. После размышлений во время поглощения стандартного, приевшегося завтрака, Эндфилд решил, что не может отправиться в царство теней, не узнав, что же он такое на самом деле, пусть даже ценой мгновенной гибели.

"Все равно, это лучше, чем загнуться от голода", — решил он.

Капитан понимал, что над его сущностью поработали лучшие психоманипуляторы, а оттого простое считывание воспоминаний прошлых жизней не даст ничего. Все, что было вложено в душу, прошло строгий отбор и проверку. Анализ на мелкие несоответствия не даст ничего. Он потратит не один десяток лет, прежде чем зацепится за что-то.

Оттого он выбрал другой способ — заново пройти по своим прежним инкарнациям, используя резервные записи сущности. Джек понимал, насколько велика душа каждого человека. Это не просто жалкий сгусток протоплазмы, а явление вселенского масшаба, вечное и неуничтожимое, выходящее за рамки этого мира. Именно туда, за грань доступного восприятия должен отправится он, чтобы найти то, что когда-то было выжжено струей М-плазмы. И тогда информация извне достроит и исправит его сущность.

Тут Джек вспомнил, как погибали операторы психосканеров при попытке сканирования темных областей его сознания. Все эти люди покончили с собой, причем некоторые даже весьма изощренными способами, что говорило о крайнем, заполнившем сознание желании это сделать. А это были просто закрытые Управителями для считывания зоны. Что может случится при его безумном эксперименте Капитан старался не думать.

Все усилия Джек сосредоточил на технической стороне дела. Отсутствие психосканера его не останавливало. В конце — концов любой интерфейс мыслеуправления в состоянии сделать это, имея в процессоре грамотно написанную программу.

Оставалась трудность иного рода — он должен был не только выступать в роли испытуемого, но и испытателя, быть не только источником информации, но и ее приемником. Эндфилд обошел и эту сложность. Платой была невозможность активно путешествовать по затемненным областям памяти, по своему выбору определяя, какие события он должен увидеть. Капитан немного смягчил это неудобство, вставив в программу блок, который автоматически выделял наиболее эмоционально насыщенные моменты, анализировал и расшифровывал их.

Еще он добавил туда несколько автоматических ограничителей, которые не давали записаться в сознание и подсознание деструктивным командам, в надежде, что эти подпрограммные фильтры несколько увеличат его шансы остаться в живых и ограничил время сеанса.

Капитану удивительно везло. Оказалось, что необходимые кабели, которые он числил пропавшими, валяются у самых дверей контейнера. Компьютер, казалось, заразился от хозяина желанием создать качественный программный продукт, и легко и быстро обнаруживал ошибки в коде при тестовых прогонах. Впервые за много лет, Эндфилд был захвачен интересной и нужной работой. Казалось вернулись те времена, когда он работал на уравнениями, мечтая завоевать весь мир процессорами своей «персоналки».

На десятый день после катастрофы, он впервые попробовал уйти в свое прошлое.

Джек на стал писать жалостливых прощальных записок и устраивать накануне поминок по самому себе.

Эндфилду только не хотелось, чтобы в случае неуспеха, тело со спаленным мозгом продолжало существование в виде пускающего слюни овоща. Оттого он установил таймер системы самоуничтожения на 10 суток.

Дальше все было просто, деловито, буднично. Контакты, команды, подключения медицинского автомата. Загрузка приложения в основной и запасной процессоры капсулы. Перед глазами поплыл обратный отсчет.

В какой-то момент внутри сознания шевельнулся страх смерти, но с продолжением опасного эксперимента согласились все его части: и Электронная Отмычка, и взрослый, уверенный в себе мужик, которым он виделся другим, и даже спрятанные глубоко внутри психики остатки слезливого ребенка, нелюбимого и жалкого, которому надоело терпеть удары судьбы и хотелось покоя.

С цифрой «0» на экране, сознание померкло.

Конец 3 главы.

черновик.

ГЛАВА 4

СВЕТ В БЕЗДНЕ

Сознание вернулось к Капитану. Он оказался в некоем странном и страшном месте. Тело словно бы плыло, в тоже время оставалось в абсолютной неподвижности. Кругом была чернота, более черная, чем самая густая тьма. В тоже время он понимал, что все вокруг выглядит так не оттого, что вокруг темно или он ослеп. Капитан остро чувствовал вокруг присутствие чего-то живого. Оно двигалось, и это движение, быстрое, вьющееся вокруг приводило в неописуемый ужас. Джек понимал, что его сознание просто не может отобразить происходящего, так оно отличалось от привычного, от того, на что было рассчитано.

Вдруг в этом чужом пространстве появилась изогнутая, словно серпик, полоска света. Она виделась словно далекий, залитый солнцем берег из холодной глубины речного омута. Капитан потянулся к ней как измученный и жаждущий воздуха пловец. Повинуясь желанию, его тело пришло в движение, сначала невероятно медленно, потом все быстрее и быстрее. Капитан захотел притормозить полет, но было поздно. Тоненький серпик стал диском, а потом выпуклой равниной. Мгновение спустя Джек увидел, что это громадный океан, полный серебристой жидкости. Джек падал туда все быстрей и быстрей, пока не врезался в его гладкую, блестящую поверхность. Перед глазами полыхнул ослепительный белый свет…

Пробуждение было болезненным. Капитан с сожалением оглядел свою конуру, вдохнул спертый воздух аварийно-спасательной ячейки, потянулся затекшим за много часов сидения в неудобной позе телом. Ему пришло в голову, что все увиденное им, должно быть немедленно записано.

Он запустил текстовый редактор и начал работу самым архаичным после записи рукой по бумаге способом — клавиатурным набором, не задумываясь, есть речепис и мыслерекордер.

На экране стали появляться строки.

"Пространство понемногу заполнилось светом, звуками, ощущениями. Я сидел в тесном нутре старинного транспортного средства, наполненного душным, дурнотным воздухом, пропитанным запахом дешевого пластика и резины. На стекло наползала мутная пелена, с которой не справлялся поставленный на максимум обдув, оставляя лишь косые полосы видимости, в местах, где потоки теплого воздуха максимально близко подходили к холодной прозрачной поверхности.

Тело принадлежало мужчине лет сорока. Человек дергал за какой-то рычаг в полу и давил на педали, заставляя колесный механизм ползти в горку по раскисшей, скользкой дороге. Некоторое время я пытался анализировать, но потом энергичный поток впечатлений превратил меня из зрителя в непосредственного участника действия.

Все было ясно: тяжелый для такого двигателя, заднеприводный ВАЗ 2104, «сарай» на колесах, разработанный на базе потерявшей актуальность в середине прошлого века иномарки, не мог въехать вверх по грязи. Струи грязи били из-под колес, но машина никак не могла преодолеть этот злосчастный подъем. Более того, автомобиль раз за разом оказывался все ниже и ниже, скатываясь туда, где разгорался и потухал огонек светодиода на металлическом цилиндре. Я с ужасом подумал, что вот-вот радиовзрыватель сработает из-за шального электромагнитного импульса, и крошечная красная искорка разрастается в ослепительный, горячий шар вспышки полного распада…

Я срывал с себя одеяло, давая реальному миру прогнать кошмар, а в ушах продолжал звучать мерзкий надрывный звук, и разгорался красный огонек, заполняя пространство перед глазами.

Ужас был так силен, что я даже проснувшись метался головой по подушке и вскрикивал — "Нет! Нет!". Когда я успокоился, то увидел отца, который сидел возле кровати, держа в руках кружку с водой.

— Папа… — произнес я — Мне опять это приснилось.

— Сейчас… — произнес он, открывая пузырек.

Остро запахло мятно-валериановыми каплями. Папа протянул мне кружку, и я отхлебнул несколько глотков невкусной жидкости.

В проеме двери появилась баба Маня в исподней рубахе, с копной седых всклокоченных волос.

— Ну что это вам иродам не спится ни в ночь ни в полночь, — сердито сказала она громким и хриплым со сна голосом. — Сереженьку вон разбудили.

— Даниилу стало плохо, — со сдержанным бешенством в голосе произнес отец. — Шли бы вы спать, мама.

— Опять бредит? — переменив тон, спросила она.

— Нет, просто приснилось что-то страшное. Идите спать Марья Ивановна.

Появился Сережка. Сонно жмурясь от пламени свечей на отцовском столе, он сказал, скорее утверждая, чем спрашивая:

— Опять Данилка с ума сошел…

Я метнул быстрый взгляд на брата и показал ему кулак. Сережка мигом спрятался за старуху. Бабка только рукой махнула, развернулась и отправилась обратно в постель. Заскрипели пружины продавленной кровати, заглушая ее обычную воркотню в мой адрес. Она долго бубнила про маленького бандита, по которому тюрьма плачет. Досталось и отцу, блаженному, не от мира сего недотепе, который в гроб загнал ее дочь, кровиночку единственную, любимую.

Отец поправил одеяло на моей постели, сказал, чтобы я спал. Подошел к столу, задул свечи. Улегся в свою кровать. Провыли пружины, и все затихло.

Я остался наедине со своими мыслями, взбудораженными ночным кошмаром и запахом лекарств. Точно также пахло в тот день. Хоть я и был совсем маленьким, но прекрасно помнил этот кисловатый, пряный запах. И еще ночную суматоху, невнятный голос придворного медика, сдавленные стоны матери, быстрые встревоженные голоса, отца и бабки.

Холодный, призрачный свет раннего утра проникал через маленькое окошко темной комнатки. Перед киотом с изображением Спасителя горела лампадка, разгоняя темноту, очерчивая кругом живого огня островок нерушимого спокойствия. Несмотря на то, что по- примеру отца, я несколько иронично относился к вере, откровенно скучая на службах в церкви и даже бывало, передразнивал при этом батюшку Никодима, я птичкой слетел со с сундука, который служил мне ложем, к иконе и несколько раз сотворил молитву, перекрестился, наблюдая за выражением лица грозного Бога, таким изменчивым в бликах пламени.

— Избави меня, недостойного раба твоего от ночных видений диавольских, — с чувством произнес я, сам не понимая, хочу ли я этого.

Отец заворочался на кровати, сел со скрипом.

— Данилка, что тебе не спится, — недовольно произнес он.

— Мне опять снилось это.

— Что, горюшко мое? — спросил он сердито, хотя чувствовалось, что отец скорее даже не обеспокоен, а просто заинтересован.

— Я сидел в автомобиле, жал на педали, дергал рычаг переключения скоростей. Машина дергалась и выла, но не могла подняться по склону…

— Но что же тебя так напугало? — поинтересовался отец.

— Батюшка Никодим говорил, что это видения диавольские…

— И ты, как истый православный пришел в ужас от того, что тебе пригрезилось нечто непонятное? — в голосе отца мелькнула ирония.

— Нет, — я вдруг почувствовал, что разозлился и выпалил: — Там внизу горел и погасал огонь, и если бы я спустился до самого дна, то он бы стал большим, горячим, поглотил бы меня целиком.

— Вот как… — произнес папа неопределенным тоном. — Опиши, как выглядел этот огонь…

Я ринулся в дебри памяти, пытаясь вспомнить, но картинки, такие четкие во сне, в реальности расплывались, образуя кашу из образов.

— Он был маленький, — неуверенно начал я, — он разгорался и гас, словно уголек на кончике тоненькой веточки, которой машут из стороны в сторону, оставаясь при этом на одном месте.

— Что же в этом плохого?

— Не знаю… — произнес я.

— Данилка, ты прямо барышня кисейная, — с досадой произнес отец. — Из-за этого поднял меня ни свет, ни заря. А мне ведь утром в поход отправляться…

— Мне казалось, что вот-вот случится взрыв!

— Из-за мерцающей маленькой лампочки? — в голосе отца была ирония.

— Нет, наверное, Опасность шла от цилиндра, на котором эта штука была…

Большой ты, Данилка, фантазер, — произнес отец в раздумье. — Собирайся, пойдем.

— К батюшке?! — с ужасом спросил я. — Чтобы наложил епитимью, посадил на хлеб и воду, заставил читать молитвы покаянные.

— Сын… — укоризненно сказал папа.

Он зажег свечку от лампадки, а от нее масляную плошку, четко и быстро стал собираться.

Я счел за благо не продолжать эту тему и скорее кинулся одеваться. Натянул штаны, намотал портянки, сунул ноги в сапоги. Мне всегда нравилось носить их, ладные, звонкие со скрипом. Особенно после деревни, где все бегали в вонючих лаптях, которые размокали через полчаса ходьбы по траве. Сверху накинул серую куртку, похожую на те, что носили служащие дворцовой канцелярии.

Пока я копался, отец успел не только одеться, но и собрать бумаги. Он стоял и ждал меня подтянутый, высокий, красивый и представительный. Отец резким движением открыл дверь.

— Будем надеяться, что Сергей не проснется без нас.

— Сережка — соня, он проспит до обеда, если его не будить.

— В отличие от некоторых ранних пташек, — заметил отец.

Я подумал, что папа недоволен, поэтому поплелся за ним, с кислой миной на лице, строя рожи, и показывая языки отцовской спине.

Дворец спал. Темные узкие коридоры его «черной» половины, где жила челядь, размещались кухни, мастерские, склады обычно полные слугами и работниками были безлюдны. Но в обманчивом покое сонных коридоров, озаренных неверным призрачным светом папиной лампы и редкими фонарями, угадывалась отголоски той жизни, которая царила здесь днем. Обычно я любил гулять в этих местах ночью, наслаждаясь тишиной и чувствуя себя властелином. Но сейчас мне было как-то не по себе, несмотря на то, что с отцом меня не остановил бы ни один патруль ночной стражи, ни один постовой не шикнул бы — что, дескать, дергай малец домой.

Мы подошли к дверям специального книжного хранилища. Так стоял Василий — один из самых противных гвардейцев княжеской дружины. Это был дядька с красной квадратной мордой, косящим левым глазом и намечающейся обширной лысиной на лбу. Разговаривал он отрывисто, глухо. В основном его разговоры сводились к «Отставить», "Не положено".

— Доброе утро — произнес отец.

— Здравия желаю, господин архивариус — по-уставному четко ответил Василий.

— Откройте, — попросил отец.

— Не положено, — с сознанием своей правоты и значимости ответил охранник.

Я захотел, чтобы папа подошел к нему, ударил, рявкнул так, чтобы поджилки у этой козявки затряслись.

— Понимаете ли, постовой, мне нужно поработать перед походом, уточнить некоторые особо важные данные для князя Ивана Васильевича.

— Пропуск для прохода в спецхранилище в ночное время есть? — таким же глухим тоном поинтересовался охранник.

— Нет, — ответил папа.

— Значит, не положено, — торжественно произнес Василий. — Приходите утром, а то шляются тут всякие по ночам.

— Постовой, я вас очень прошу… Важная научная работа…

— Не положено.

На отца было жалко смотреть. Я отметил, что он вдруг в одну секунду полинял: черный плащ-накидка повис на его плечах как половая тряпка, очки, которыми он так гордился, стали просто стекляшками, мыслимыми и немыслимыми ухищрениями стянутыми нитками и проволокой. Его желваки заходили от обиды, но я знал, что он никогда не будет спорить, кричать, отвешивать плюхи, хотя в принципе имел на это право.

— Данилка, сын, сбегай в караул и приведи дядю Виктора. Он разберется… Хотя постой, — отец достал из папки тонкую св