1. Москва. Кремль. 1962

Мясистый указательный палец Генерального секретаря ЦК КПСС сдвинул тяжелую занавеску. Никита Сергеевич Хрущев выглянул в высокое окно. Смеркалось. Хмурое октябрьское небо 1962 года придавило Москву, холодный ветер гнал с запада стальные тучи, их грузные подбрюшья так и норовили зацепить остроконечные рубиновые звезды кремлевских башен. В любой момент мог грянуть гром. А могло и разметать мерзкую хмарь усиливающимся вольным ветром.

Так же неустойчиво было и на душе генсека. От его решения сейчас зависела судьба планеты. В соседней комнате ждал приказа министр обороны. В нетерпении почесывал руки главком Ракетными войсками стратегического назначения. Уж как хотелось золотопогонникам пальнуть размещенными на Кубе ракетами по логову империализма – Соединенным Штатам Америки. Вооруженные силы великого Советского Союза замерли как спринтер в низком старте. Подводные лодки с ядерными боеголовками удобно расположились напротив Вашингтона, летчики дежурили в кабинах стратегических бомбардировщиков, люки над шахтами баллистических ракет были открыты. Все ждали команды Верховного главнокомандующего Хрущева.

Накануне Политбюро одобрило сценарий с провокацией противника. Министр иностранных дел подготовил гневную речь о вынужденном ответном ударе, послы в дружественных странах получили детальные инструкции по трактовке Карибского кризиса.

Но генсек медлил. Он ждал судьбоносную посылку из Самарканда. Никита Сергеевич хорошо помнил загадочные слова Сталина, оброненные на одном из застолий в узком кругу приближенных. «Талисман войны, – тихо произнес усатый властелин половины Европы и Азии, хитро прищурился и закончил: – Это и талисман победы».

Хрущев с досадой посмотрел на надгрызенный ноготь. В минуты нервозности к нему неизменно возвращалась глупая детская привычка совать палец в рот. Толстая ладонь раздраженно задернула штору. Генсек оглянулся на помпезные напольные часы с гербом СССР, выполненным из редких самоцветов.

Генерал КГБ Григорий Аверьянов, посланный с тайной миссией в Самарканд, задерживался. Он должен был доставить в Кремль страшную реликвию, обладающую огромной мистической силой. Только прикоснувшись к ней, Хрущев готов был принять судьбоносное для страны и всей планеты решение: отдать приказ нетерпеливым маршалам, уже семнадцать лет скучающим по масштабным боевым действиям.

Хрущев поднял трубку одного из многочисленных телефонов и соединился с помощником:

– Где Аверьянов? – нервный палец генсека лег в уголок губ.

– Никита Сергеевич, самолет заходит на посадку во Внуково, – шепотом доложил помощник.

– Добре, – выдохнул генсек и дернул зубами кончик ногтя.

Григорий Аверьянов лихо выпрыгнул из военно-транспортного самолета на бетонные плиты аэродрома, не дожидаясь, пока выдвинут приставную лесенку. Поток воздуха из-под большого пропеллера качнул генерала, он попытался удержать равновесие, но возраст, видимо, брал свое. Располневшее тело неловко завалилось на левый бок, шов с лампасами выше колена лопнул, ветер неприлично оттопыривал красную ленту на новеньких галифе. Генерал разразился отборным матом, дав выход фонтану злости, накопившейся за время краткосрочного вояжа в Узбекистан.

Черная «Волга ГАЗ-23» резво обогнула вздыбленный нос самолета и подкатила к поднявшемуся генералу, нервно отряхивающему полу испачканного мундира. Из водительской дверцы выскочил старший лейтенант госбезопасности, черты лица которого неуловимо напоминали строгий профиль Аверьянова, и поспешил поднять откатившуюся генеральскую фуражку.

– Где в данный момент находится подлый профессор? – не отвечая на приветствие, рявкнул генерал.

– На рабочем месте в институте палеонтологии.

– Срочно туда! – скомандовал Аверьянов и швырнул протянутую фуражку на заднее сиденье автомобиля.

– Вызвать группу захвата, товарищ генерал?

– Ты за кого меня принимаешь? Я, сынок, с этим подонком разберусь сам. Аверьянов обман не прощает!

Новенький автомобиль со спецномерами беспрепятственно выскочил через служебные ворота аэропорта и помчался к Москве по пустому вечернему шоссе. Старший лейтенант Григорий Аверьянов-младший покосился на запыленный мундир генерала Аверьянова. Спрашивать что-либо у взвинченного отца, совершившего бесполезный перелет в Самарканд и обратно, было опасно. Он только отметил, как генерал переложил пистолет из неудобной кобуры за пояс, предварительно проверив обойму. После этого генерал устало прикрыл глаза. Тяжелые раздумья отпечатались над его переносицей.