17

Бэллард высадил Лиз у госпиталя и пошел в Штаб Глубокой Заморозки. Он не нашел Макгилла в офисе, но в конце концов догнал его в клубе офицеров, куда тот зашел за какими-то покупками. Бэллард сказал:

– Я решил сперва заехать за тобой. У старика Стеннинга долгий полет, и он приедет уставшим, поэтому я подумал, что не стоит заставлять его ждать.

– Конечно, – ответил Макгилл. – Я уже готов. Когда он прилетает?

– Через пятнадцать минут, если не опоздает самолет.

Через две минуты они уже были в аэропорту Хэрвуд и стояли в зале ожидания, встречая Стеннинга. Макгилл заметил:

– Я никогда не встречал юристов-миллионеров. Ты думаешь, что узнаешь Стеннинга?

Бэллард кивнул.

– Он худой, высокий и седой. Немного смахивает на Бертрана Рассела.

Самолет прибыл вовремя, и когда пассажиры устремились к выходу, Бэллард сказал:

– Вот и он.

Макгилл увидел высокого старика с лицом аскета.

Бэллард выступил вперед.

– Добрый день, мистер Стеннинг.

Они обменялись рукопожатием.

– Это Майк Макгилл, мой друг. Он поможет нам донести чемоданы. Надеюсь, нам придется их ждать недолго.

Стеннигг улыбнулся.

– Так Вы тот самый доктор Макгилл, который дает показания на расследовании?

– Да, сэр.

– Если Вы уже носите чемоданы, то явно опускаетесь вниз по социальной лестнице.

– Там начали разгружать багаж, – сказал Бэллард.

Стеннинг показал на свои чемоданы, и Бэллард сказал:

– Давай-ка дотащим это до машины, Майк.

Когда они вышли из здания аэропорта, он сказал Стеннингу:

– Я заказал для Вас комнату в отеле, где живу сам. Он достаточно комфортабельный.

– Только проводи меня до любой кровати, – сказал Стеннинг. – В самолете, оказывается, спать очень неудобно. Как идет расследование?

– Я собрал для Вас газеты. В Крайстчерче оно освещается весьма подробно.

Стеннинг довольно хмыкнул:

– Хорошо! Я два дня был в самолете, поэтому отстал от событий. Мне очень хотелось бы обсудить катастрофу с Вами, доктор Макгилл.

– В любое время, мистер Стеннинг, когда я не занят в суде.

В отеле Макгилл тактично отстал, пока Бэллард показывал Стеннингу его комнату. Стеннинг сказал:

– Я не такой крепкий, каким был когда-то, Йен. Я собираюсь поспать. Твой дед сперва поговорил бы немного о деле, будь он здесь. В моем возрасте он был заядлым путешественником.

Он покрутил головой.

– Мне очень жаль, что его больше нет.

– Да, – ответил Йен. – Мне тоже.

Стеннинг смотрел на него с любопытством.

– Тебе тоже? – недоверчиво спросил он. – Если бы ты сказал совсем другое – я нисколько бы не удивился – или не был бы шокирован. С твоим дедом не так-то легко было ладить. Мне всегда казалось, что он относился к тебе довольно прохладно.

Бэллард пожал плечами.

– Все равно мне его не хватает.

– И мне, Йен. И мне. Теперь, если ты извинишь усталого старика...

– Вы уже поели? Я могу прислать Вам что-нибудь в номер.

– Нет, я только хочу поспать.

Бэллард показал на буфет.

Я поставил сюда кое-какие напитки. Здесь виски, джин и брэнди – с закуской.

– Спасибо за заботу. Виски перед сном – полезная штука. Увидимся завтра, Йен.

Бэллард вышел из номера и нашел Макгилла, потягивающего пиво у бассейна. Макгилл вскинул бровь.

– Так что?

– Ничего, – ответил Бэллард. – Он, черт побери, не сказал абсолютно ничего.

Макгилл нахмурился.

– Вот что я тебе скажу, – заметил он. – Черта с два он проделал 13.000 миль, чтобы обсудить обвал с Майком Макгиллом.

На следующее утро к завтраку Стеннинг не вышел. Макгилл намазал маслом кусочек тоста.

– Похоже, он явно не торопится. Настоящий юрист; они живут совсем по другому времени.

– Вчера меня поймал один из родственников, – сказал Бэллард. – Мой кузен Фрэнк.

Он рассказал Макгиллу об их встрече.

Макгилл присвистнул.

– Вы, Бэлларды, грубо играете. Он действительно может сделать то, чем угрожает? Подмочить твою репутацию?

– Сомневаюсь. Скорее всего, просто болтает.

– Каким образом Фрэнк оказался в Сиднее?

– У концерна Бэллардов есть филиалы во многих странах, включая Австралию. Члена нашей семьи можно найти практически везде. Я думаю, что мой дядя Стив, отец Фрэнка, тоже в Сиднее. Именно это Фрэнк и имел в виду.

Макгилл взял немного мармелада.

– Кроуэлл знал, что они в Австралии, поэтому и поливал тебя как мог. Фрэнк приехал как-то подозрительно быстро.

Они перебрасывались репликами, пока Макгилл не допил кофе.

– Я собираюсь в госпиталь навестить Джо. Если Стеннинг захочет сказать что-нибудь важное, ты знаешь, как меня найти.

Он встал из-за стола, оставив Бэлларда доедать завтрак в одиночестве.

Бэллард, сев у бассейна, принялся за воскресные газеты, первым делом пытаясь сосредоточиться на репортажах о расследовании.

Это заняло немного времени, и он перешел к остальным новостям, которые, впрочем, просматривал тоже недолго. Он почувствовал беспокойство и подумал, что хорошо бы повидаться с Лиз, но не хотел уходить из отеля, не встретившись со Стеннингом. Он поднялся к себе в номер, надел плавки и попробовал погасить беспокойство, проплыв бассейн несколько раз подряд.

В половине двенадцатого появился Стеннинг, неся несколько газетных вырезок.

– Доброе утро, Йен, – коротко поздоровался он.

– Вы хорошо спали?

– Сном младенца. Как и следовало ожидать, естественно. Я позавтракал в номере. Где доктор Макгилл?

– Он пошел навестить Джо Камерона, инженера шахты. Тот все еще в госпитале.

Вырезки шелестели в руке Стеннинга.

– Вот это я просмотрел.

Он огляделся.

– Лучшего места для разговора не найти. Здесь замечательно.

Бэллард развернул еще один шезлонг.

– Сам город тоже неплохо смотрится. Крайстчерч гордится тем, что он более «английский», чем сама Англия.

Стеннинг уселся.

– Мне не терпится осмотреть его.

Он посмотрел на вырезки, затем сложил их и убрал в карман.

– Наделал ты дел с этим расследованием. Не думаю, что твоему семейству понравятся твои высказывания.

– Знаю, что не понравятся, – ответил Бэллард. – Вчера я разговаривал с Фрэнком. Он хочет, чтобы я заткнулся.

– И что ж ты сделал? – поинтересовался Стеннинг.

– Я показал ему на дверь.

Стеннинг никак на это не отреагировал, но выглядел явно довольным, и Бэллард никак не мог понять причину.

– Ты знаешь, я был не просто юристом твоего деда. Я был еще и его другом.

– Я знаю, что он Вам многое доверял.

– Доверял, – сказал Стеннинг и улыбнулся. – Доверие – вот о чем я хочу поговорить. Что ты знаешь о том, как твой дед организовывал свои дела, я имею в виду финансовые?

– Практически ничего, – ответил Бэллард. – Я знаю, что он вложил все, или почти все, свои деньги в нечто вроде треста несколько лет назад. Он ясно дал мне понять, что мне по наследству не перейдет ничего, поэтому я не очень-то и интересовался. Ко мне это не имело никакого отношения.

Стеннинг кивнул.

– Точно, это было чуть больше семи лет тому назад. Ты знаешь что-нибудь о налогах на наследство в Великобритании?

– Почти ничего.

– Тогда я разъясню тебе. Человек может завещать деньги не своей семье, а благотворительному фонду, как и поступил Бен. Однако, если он умирает в течение семи лет после оформления завещания, его наследство облагается специальным налогом, как будто бы завещание и не оформлено. Если он умирает после семи лет, налог на наследство аннулируется.

– Я слышал об этом.

Бэллард улыбнулся.

– Сам-то я об этом не очень беспокоюсь. Мое наследство будет не таким большим, да и завещать его мне некому.

Стеннинг покачал головой.

– Каждый человек должен готовиться к будущему, о котором ему неизвестно, – сказал он строгим голосом судьи. – Бен умер по истечении семи лет.

– Значит, фонду не придется платить налог.

– Вот именно. Но все это не так-то просто. С одной стороны, правительство изменило закон, и теперь считается, что Бен немного не дотянул до окончания срока. С другой стороны, он умер спустя две недели после того, как семилетний срок закончился. По сути дела, точно сказать этого нельзя. Ты помнишь, когда он приходил к тебе перед тем, как ты отправился в Новую Зеландию?

– Конечно. Именно тогда он и предложил мне работу в Хукахоронуи.

– На следующий день он слег в постель и больше не вставал, – сказал Стеннинг.

– Он послал мне свою трость, – сказал Бэллард. – В то время я сломал ногу. Он сказал, что трость ему больше не понадобится.

– Она и не понадобилась.

Стеннинг рассеянно посмотрел на небо.

– Бену было очень важно увидеть тебя тогда. Твой перелом не был большой трагедией, правда, ты не смог бы прийти к нему, поэтому горе пришлось идти к Магомету. Это было для него так важно, что он рискнул очень большой суммой – и еще кое-чем.

Бэллард нахмурился.

– Не понимаю. Он сделал только одно – заставил меня занять эту должность, и посмотри, что из этого вышло.

– Да, этот обвал не входил в планы Бена, но принес пользу.

Стеннинг засмеялся, увидев растерянное лицо Бэлларда.

– Думаешь, я говорю загадками? Не обращай внимания; со временем все разъяснится. Давай посмотрим на благотворительный фонд. Бен вложил в него все свое состояние, оставив себе немного на жизнь. Он не охотился за символами престижа, «роллс-ройса», например, у него не было. Он был нетребователен и жил очень скромно. Но фонд получил огромную сумму.

– Теперь понятно, почему.

– Эти деньги, или, точнее, проценты с них, поддерживают несколько лабораторий, изучающих проблемы безопасности и здоровья рабочих горной индустрии. В самом деле, достойная и полезная деятельность.

– Боже мой! – удивленно воскликнул Бэллард. – Знают ли члены совета попечителей, как работает концерн Бэллардов? Почти любое правило техники безопасности обычно игнорируется или нарушается, если им кажется, что без него можно обойтись. Одной рукой дают, а другой в то же время отнимают.

Стеннинг кивнул.

– Это тревожило Бена, но тогда он ничего не мог с этим поделать. Причины я тебе объясню позже. Теперь давай посмотрим на попечителей. Их пятеро.

Он стал загибать пальцы на руке.

– Твой дядя Эдвард, твой кузен Фрэнк, лорд Брокхурст, сэр Уильям Бенделл и я. Я – председатель совета попечителей фонда Бэллардов.

– Удивительно, что среди них – двое из нашей семьи. Насколько я понял, Бен был невысокого о них мнения.

– Бен сделал их попечителями из тактических соображений. Ты поймешь, что я имею в виду, когда я перейду к сути дела. Ты правильно, разумеется, оценил отношение Бена к семейству. У него – четверо сыновей, один из которых погиб здесь, в Новой Зеландии, а то, как действовали трое других, вызывало у него негодование. О своих внуках он тоже был невысокого мнения, за исключением одного.

Стеннинг вытянул худой указательный палец.

– Тебя.

– Он очень забавно это демонстрировал, – осторожно сказал Бэллард.

– Он видел, что случилось с его сыновьями, и знал, что хорошим отцом он не был. Поэтому он позаботился о твоем образовании и предоставил тебя самому себе. Он наблюдал за тобой, конечно, и был вполне доволен. Теперь посуди сам – как мог поступить Бен несколько лет назад, когда решал, что делать со своим состоянием? Он не завещал бы его своему семейству, которое недолюбливал, не так ли?

– Ни в коем случае.

– Вот так, – согласился Стеннинг. – Во всяком случае, считал Бен, у них и так денег достаточно. И, положа руку на сердце, мог ли он передать их тебе? Сколько тебе тогда исполнилось?

– Семь лет назад? Двадцать восемь. Стеннинг откинулся назад.

– Мне все-таки кажется, что когда Бен впервые заговорил со мной на эту тему, тебе было двадцать шесть. Ты был просто неопытным юнцом, Йен. Беи и думать не мог, как можно вручить столько денег и власти, а деньги – это власть, в руки такого юнца. Кроме того, он не слишком был уверен в тебе. Он считал тебя недостаточно взрослым для твоих лет. Также ему казалось, что ты пляшешь под дудку матери.

– Я знаю. Он всячески это подчеркивал, когда заходил ко мне.

– Итак, он основал фонд Бэллардов. И ему пришлось позаботиться о двух вещах: ему надо было быть уверенным, что он контролирует его деятельность, и ему надо было прожить семь лет. Он справился и с тем, и с другим. И наблюдал за тобой как ястреб, потому что хотел увидеть, в кого ты превратишься.

Бэллард скорчил гримасу.

– Я оправдал ожидания?

– Ему не суждено было узнать обо всем, – ответил Стеннинг. – Он умер прежде, чем эксперимент с Хукохоронуи был закончен.

Бэллард уставился на него.

– Эксперимент! Какой эксперимент?

– Тебя проверяли, – сказал Стеннинг. – И вот как это было. Теперь тебе исполнилось тридцать пять; ты был более чем компетентен в любой специальности, которую тебе могли предложить, и ты знал, как управлять людьми. Но у Бена было такое чувство, что у тебя слишком мягкий характер, и он решил проверить, так ли это на самом деле.

Он помолчал.

– Полагаю, что ты и семья Петерсенов не слишком ладили между собой.

– Это еще мягко сказано, – заметил Бэллард.

Лицо Стеннинга было строгим.

– Бен сказал мне, что Петерсены из тебя веревки вили, когда ты был мальчиком. Он послал тебя в Хукахоронуи, чтобы проверить, не произойдет ли то же самое.

– Да будь я проклят! – неожиданно разозлился Бэллард. – Кем он себя возомнил, черт побери? Богом? И на какой хрен все это было нужно?

– Не будь таким наивным, – сказал Стеннинг. – Посмотри на состав совета попечителей.

– Хорошо; давай посмотрим. Двое Бэллардов, Вы сами и двое других. И что из этого?

– То и получается. Старый Брокхурст, Билли Бенделл и я – все старые друзья Бена. Нам пришлось ввести в состав совета двух родственников, чтобы семейство ничего не заподозрило. Если бы они о чем-нибудь пронюхали, то быстренько нашли бы возможность вмешаться и нарушить все планы Бена. Любой хваткий полулегальный юрист смог бы потопить Фонд, прежде чем Бен умер. Но в течение этих семи лет все трое из нас пытались не ссориться с Бэллардами, чтобы не подставить дело под удар. Нам приходилось играть с двумя Бэллардами – членами совета, проявляя инициативу только там, где это не затрагивало их интересов. Они думают, что так будет продолжаться и дальше, но ошибаются.

– Я не вижу, какое это имеет ко мне отношение.

Стеннинг ответил просто:

– Бен хотел ввести тебя в состав совета попечителей.

Бэллард уставился на него.

– Как?

– Решено было поступить следующим образом. Совет – организация самообновляющаяся. Если член совета уходит в отставку, принято голосовать за кандидатуру, его замещающую, и – что важно – сам уходящий имеет право голоса. Брокхурсту – почти восемьдесят, и он не уходил только по просьбе Бена. Сейчас он уйдет в отставку и отдаст тебе свой голос, Билли Бенделл проголосует за тебя, я сделаю то же самое – и ты наберешь большинство, с которым Бэлларды ничего не смогут поделать.

Бэллард долго молчал. Наконец произнес:

– Все это очень хорошо, но я вовсе не администратор и уж, во всяком случае, не попечитель. Я полагаю, что это весьма почетно, но мне нужно зарабатывать на жизнь. Вы предлагаете мне работу для бизнесмена на пенсии. Я не хочу управлять благотворительным фондом, каким бы он ни был.

Стеннинг печально покачал головой.

– Ты все еще не понимаешь меня. Бен основал этот фонд с единственной целью, и цель эта – не допустить распыления его состояния и сохранить единство концерна Бэллардов, но уже без его сыновей.

Он достал из кармана конверт.

– Здесь у меня список акций, которыми владели компании концерна Бэлларда в середине прошлой недели.

Из конверта он достал листок.

– Удивительно, сколько можно уместить на таком крошечном листочке.

Он наклонил голову.

– Общая стоимость всех акций – двести тридцать два миллиона фунтов. Доля акций семейства Бэллардов – то есть твоих дядюшек и кузенов – равна четырнадцати миллионам фунтов. Доля фонда Бэллардов – сорок один миллион фунтов, и пока что фонд – крупнейший держатель акций.

Он убрал листочек обратно в конверт.

– Йен, тот, кто может влиять на голоса совета попечителей, контролирует и фонд Бэллардов, а тот, кто контролирует фонд, управляет всеми компаниями концерна Бэллардов. Семь лет мы ждали, когда ты сможешь вступить в права наследника.

Бэлларду показалось, словно его обдало порывом сильного ветра. Он смотрел на сверкающую гладь бассейна невидящим взглядом и понимал, что во внезапном блеске в его глазах повинен не только отражающийся от воды солнечный свет. Этот замечательный, эгоистичный, сумасшедший старик! Он протер глаза и убедился, что они были влажными. Стеннинг что-то говорил ему.

– Что Вы сказали?

– Я сказал, наверное, это соринка, – произнес Стеннинг.

– Очень может быть.

– Да.

Легкая улыбка скользнула по лицу Стеннинга.

– Бен знал, что жить ему осталось недолго. За два дня до смерти он взял с меня обещание приехать сюда и проверить результат эксперимента Хукахоронуи – проверить, подчиняешься ли ты все еще Петерсенам. Как друг Бена – и его юрист – я считаю своим долгом почтить его последнее желание и выполнить то, что он сделал бы сам, будь он жив.

– Значит, пока Вы его не выполнили.

– Я с большим интересом прочел газетные репортажи о расследовании. Ты хорошо сражаешься, Йен, но мне кажется, что Петерсены все еще берут над тобой вверх. Бен считал, что человек, который не может сам защитить себя, не способен управлять и концерном Бэллардов, и должен сказать, что готов с ним согласиться. Для манипуляций с такой властью нужно железо, а не человек.

– Это уже второй шок, в который Вы повергаете меня сегодня, мягко заметил Бэллард.

– Не могу сказать того же о газетных репортажах, – сказал Стеннинг. – Все-таки я слишком юрист, чтобы верить всему, что прочел. Уважение к Бену не должно помешать тебе остаться честным, Йен.

– И Вы будете моим судьей. Единственным судьей?

Стеннинг наклонил голову.

– Бен во многом опирался на меня, но последнее бремя, которое он на меня возложил, тяжелейшее из всех. И все-таки я не смогу сбросить его.

– Нет, – задумчиво сказал Бэллард. – Думаю, что не можете.

Он вспомнил, как неистово он жаждал сбежать из Хукахоронуи, когда ему было шестнадцать. Желание убежать от преследований Петерсенов целиком поглощало его тогда.

– Мне хотелось бы обдумать все наедине.

– Вполне понятно, – сказал Стеннинг. – Встретимся за ланчем?

– Не знаю.

Бэллард встал и взял свое полотенце.

– Здесь должен появиться Макгилл. Можете расспросить его об обвале.

Он прошел через холл в свой номер.