Четверг, 22 ноября

Остается три дня

Глава 20

Я заснул в четыре утра, а когда проснулся, Мелисса стояла надо мной со слезами на глазах. Я ожидал услышать, что здесь полиция, но вместо этого она сказала:

— Я забыла, что сегодня День благодарения.[23] Можешь поверить?

— Могу, — ответил я, протирая глаза, — потому что я тоже забыл.

— Как может человек забыть об этом? — Мелисса заплакала.

Я встал и обнял ее, чувствуя на плече горячие слезы. Я знал, что она плачет не из-за Дня благодарения.

Было холодно и пасмурно. Горы не имели вершин, и молочно-белые щупальцы тумана тянулись в долины, как холодные пальцы. Зима снова победила и заявляла права на потерянные территории. В горах шел снег. Я подумал о Коуди, надеясь, что он благополучно вернулся. Дыша себе на руки, я вышел на улицу к автомобилю службы шерифа. Билли Сэндерс снова сидел в нем, в салоне работала автомобильная печка.

Он опустил окошко, и я заглянул внутрь, чувствуя теплое дыхание и запах сыра. На коленях у Билла лежала сумка, а на полу валялось несколько банок «Доритос». Рядом на пассажирском сиденье была утренняя «Денвер пост» с кричащим заголовком «Бойня на севере Денвера».

— С вами все в порядке? — спросил Сэндерс. — Вы выглядите скверно. Мой сменщик сказал, что вы не возвращались допоздна.

— Да. — Я переменил тему. — Выходит, вам приходится работать в праздник?

Сэндерс кивнул. Его верхняя губа и кончики пальцев были оранжевыми.

— Паршиво, но это часть сделки.

— Я собираюсь в «Кинг суперс» за продуктами, — сказал я. — Моя жена предложила пригласить вас на обед по поводу Дня благодарения. У нас не будет индейки и украшений, потому что мы забыли о празднике, но будет многое другое. Я хочу купить жареных цыплят, но мне нужно знать, сколько человек будет за столом. Что скажете?

Какой-то момент он смотрел на меня с подозрением.

— Ваша жена действительно хочет меня пригласить?

— Она специально послала меня к вам.

Мелисса удивила меня этим предложением.

— День благодарения не настоящий, если мы не можем разделить его с другими. Так как наши семьи за пределами штата, давай пригласим наблюдателей.

— А как насчет Моралеса? — спросил Сэндерс.

— Мелисса сейчас вышла поговорить с ним.

Он покачал головой, выглядя искренне тронутым.

— Это было бы превосходно. Я думал, что просижу здесь весь день, жалея себя, но теперь считаю, что формально мы все еще на работе, так как вы будете у нас на глазах. Может быть, мы даже забудем о правиле не пить на дежурстве. Так мы можем зайти на обед?

— Конечно, если хотите. Почему бы вам не позвать Моралеса, чтобы мы поехали в магазин втроем?

Сэндерс засмеялся и потянулся к микрофону. Поговорив с партнером, он вызвал еще одну машину для наблюдения за нашим домом, пока он и Моралес «следуют за подозреваемым». Получив подтверждение, он посмотрел на меня и сказал:

— Простите, но мы не можем рисковать тем, что ваша жена ускользнет с малышкой во время нашего отсутствия.

Два помощника шерифа и я бродили по проходам супермаркета, как подростки перед поездкой в кемпинг. Я толкал тележку, а они накладывали в нее покупки — клюкву в банках, сладкий картофель, помидоры в пакетах, баночки со сливками и с подливой, четыре упаковки из шести бутылок пива. Проходы были пустыми, если не считать нескольких отчаянных покупателей, приобретающих продукты в последнюю минуту. Но никто из них не был таким отчаянным, как мы трое, так как никто из нас никогда еще не покупал в последнюю минуту праздничную еду на День благодарения. Я прихватил четырех жареных цыплят, не спрашивая, когда их зажарили.

— Лучше купить слишком много, чем слишком мало, — сказал я.

— Тонко подмечено, — одобрил Билли Сэндерс. — Как насчет этих рулетов? Они выглядят аппетитно.

— Бросайте их в тележку, — согласился я.

— Вы в самом деле приятные люди, — сказал Моралес. — Никогда объекты наблюдения не приглашали меня к обеду.

«Будешь тут приятным», — подумал я.

Помощники шерифа были также неопытны в кухне, как я, поэтому мы трое позволили Мелиссе выгнать нас, чтобы выпить пива и посмотреть футбол.

— Только по одной, — предупредили Моралес и Сэндерс, но в итоге получилось куда больше. Мелисса, казалось, не возражала делать все сама. Я слышал, как она стряпала и весело напевала. Запахи из кухни были восхитительными. Энджелина ползала между нами троими, предлагая игрушки, которые мы должны были прятать. Оба помощника были от нее в восторге.

Когда я сидел и наблюдал за ними, события вечера вновь предстали у меня перед глазами, и я старался отогнать их. Когда зазвонил мой мобильник, я вздрогнул. Коуди.

— Прошу прощения, — сказал я помощникам, которые не обратили на меня внимания. Я отнес телефон в кухню, удивив Мелиссу, которая быстро спрятала что-то за микроволновку.

— Алло, — сказал я в телефон.

Голос Коуди был мрачен.

— С тобой все в порядке?

— Насколько возможно, — ответил я.

— Я имею в виду сейчас. Я въехал на улицу и увидел две полицейские машины у твоего дома.

— Ах это. Мы пригласили помощников шерифа на День благодарения. Почему бы и тебе не зайти?

Я знал, что Коуди некуда идти, кроме бара для копов, где угощали одиноких, разведенных и дежурных полицейских.

— Шутишь? — осведомился он.

— Нет. Заходи — у нас полно еды. — Посмотрев на Мелиссу, я беззвучно произнес «Коуди», и она кивнула. Мелисса выглядела довольной и глотнула из стакана с чем-то похожим на апельсиновый сок.

— Могу я привести кое-кого? — спросил Коуди.

— Конечно. Кто она?

— Он. Если я встречу Торклесона, могу я его привести? Кажется, его жена и дочь в Калифорнии.

— Тем веселее, — сказал я. — Мелиссе нравится готовить для оравы копов, не так ли, милая?

— Да, — громко ответила она, чтобы Коуди мог слышать.

— Дайте мне полчаса, — сказал Коуди.

Я закрыл телефон и подошел к плите, чтобы заглянуть в одну из кастрюль.

— Пахнет вкусно.

— Учитывая смесь того, что вы привезли, это лучшее, что я могла сделать, — сказала Мелисса.

Я потянулся за микроволновку и вытащил наполовину пустую бутылку водки.

— С каких пор мы держим это в доме? — спросил я.

Мелисса всегда ограничивалась бокалом вина за обедом. Последний раз, когда я видел ее с крепкой выпивкой, был в колледже, и даже тогда ей это не слишком нравилось.

Мелисса покраснела, когда я нашел бутылку.

— Все в порядке, — сказал я. — Просто я немного удивлен, что ты почувствовала необходимость спрятать ее.

— Ты, должно быть, шутишь. Я не могла оставить бутылку на виду. Что бы все подумали?

— Что у нас была паршивая неделя, — ответил я.

— Когда ты ложишься спать, я иногда спускаюсь в кухню, — сказала Мелисса. — Выпиваю одну-две стопки, чтобы понять, чем мы это заслужили. Иногда я отношу выпивку наверх, сижу у колыбельки Энджелины, смотрю на нее и плачу. А иногда вхожу в нашу спальню и смотрю на тебя. Единственный вывод, к которому я могу прийти, — что мы прокляты.

— Нет, — покачал головой я. — Нас испытывают.

— Тогда я, очевидно, не выдержала испытание.

— Вовсе нет. — Я коснулся пальцами ее щеки.

— Мы разрушаемся? — спросила она.

Я не знал, что на это ответить.

Перед возвращением в гостиную я задержался у кухонной двери и посмотрел на Сэндерса и Моралеса. Оба сидели спиной ко мне и были заняты футболом и Энджелиной.

«Я бы мог оглушить их сзади, — подумал я, — а потом мы бы сели в джип с нашей дочкой и уехали».

Кухня была полна тяжелых предметов, которые я мог бы использовать, — стальные сковородки и кастрюли, скалка, большой миксер. Несколько секунд я мысленно реализовывал подобный сценарий. Я бы ударил сначала Сэндерса, так как он сидел ближе, а потом Моралеса, прежде чем он успеет встать и выхватить оружие. Но оглушить их? Я покачал головой. Такое бывает только в кино и по телевизору. Что, если удары просто ранят их, а кто-то из двоих останется в сознании?

Нет, подумал я, единственным способом обеспечить наше бегство было бы убить их. Я оглянулся через плечо на полку с ножами. Один из них был очень острым и длиной семь дюймов. Я мог бы перерезать Сэндерсу горло, а потом ударить Моралеса в висок или в сердце. Но сделать такое перед Энджелиной? Что, если она закричит и испугается на всю жизнь?

Сэндерс поднял Энджелину и усадил ее себе на колено.

— Джек, — попросила Мелисса, — откинь доску на столе.

Коуди явился с Торклесоном, запеченным окороком и ящиком пива.

В кухне я шепнул Мелиссе:

— Можно ли найти более безопасное место для соучастника четырех убийств, чем за обеденным столом в окружении полицейских?

— Мне это не кажется забавным, — сказала она.

Мелисса с головой ушла в готовку. Стакан водки с апельсиновым соком, всегда казавшийся полным, объяснял степень ее проворности. Она снова упрекнула меня за странный выбор консервов и количество пива, которым можно обслужить батальон. Коуди и Торклесон вроде бы поладили с двумя помощниками шерифа — все четверо весело болтали, и их голоса становились громче пропорционально числу стаканов пива. Я чувствовал стыд за свои кровожадные мысли и избегал смотреть в глаза Сэндерсу и Моралесу.

Наконец, Мелисса объявила, что обед готов, и мы заняли места за столом. Мелисса произнесла молитву, и я увидел, как все четверо полицейских опустили головы.

Что до меня, тогда я был в не слишком хороших отношениях с Богом.

Разговор за столом неизбежно переключился на массовое убийство в клубе «Аппалуза». Я чувствовал сердцебиение, но притворялся неинформированным и сидел с опущенной головой. Посмотрев вверх, я обменялся мимолетным взглядом с Коуди.

— Если бы я не поменялся сменами с Мак-Коем и Скраггсом, это было бы мое дело, — сказал Торклесон. — Бедные ребята. Мэр и так в ярости на нас из-за убийства Истмена, а теперь еще это.

— У вас есть идеи насчет того, кто это сделал? — спросил Моралес.

Торклесон пожал плечами.

— Одна блондинка говорит, что была там. Она сказала Скраггсу, что стрелок был один — огромный волосатый мужчина с бородой и в длинном плаще.

Это означало, что Гэрретт Морленд не обратился в полицию, как и после гибели Луиса. Либо он испугался, либо ему было что скрывать. Я вспомнил, как спокойно он сидел за столом, держа чашку обеими руками, когда Джетер подошел к нему и назвал его имя.

— Дерьмо, — сказал Сэндерс и посмотрел на Энджелину на ее высоком стульчике. — Прошу прощения, — извинился он перед Мелиссой.

— Да, я знаю, что вы имеете в виду, — согласился Торклесон. — Трудно поверить, что один человек проделал все это. Не знаю, можно ли доверять этой блондинке. Она говорит, что волосатый громила просто выхватил из-под плаща дробовик и начал палить.

— А потом позволил ей уйти? — осведомился Моралес. — Ей и больше никому?

— По ее словам, — сказал Торклесон, — она думала, что подруга следует за ней, но оказалось, что та стала одной из жертв. Три выстрела в грудь.

— Огромный волосатый тип? — спросил Сэндерс. — Похоже, она насмотрелась боевиков. Эта история имеет гангстерский почерк.

— Верно, — кивнул Коуди.

— Мы тоже так думаем, — продолжал Торклесон. — Две жертвы были местными главарями «Сур-13». Вероятно, кто-то пытался свернуть шею этой банде — возможно, «Крипс-32» или «Вариос». А может быть, мафия Гриншо — мы слышали, что они перебрались сюда из Южной Калифорнии. Это не случайность, а игра силой. К тому же один из стрелявших использовал 10-го калибра дробовик. Это серьезное оружие. Я думал, эти парни орудуют девятками или иногда АК-47.

Но они не добрались до Гэрретта, подумал я. Меня интересовало, насколько тесно он связан с гангстерами. Гэрретт также мог быть одним из главарей, пришедших на встречу. Это заставило меня подумать о нем по-другому.

— Десятикалибровый? — воскликнул Моралес. — Наверняка он создал кровавое месиво.

— Ну, судя по фото, которые я видел… — Торклесон осекся, посмотрев на побледневшую Мелиссу.

Я не рассказывал ей подробности происшедшего в клубе «Аппалуза» — только то, что все пошло не так и Гэрретт смылся. Она посмотрела на меня, стараясь прочесть правду на моем лице.

— Скажем, было много крови, — закончил Торклесон.

— Простите, — сказал Сэндерс, — но я не могу плакать из-за того, что парни из «Суреньос-13» получили по заслугам.

Моралес согласился с ним.

— Хотя две жертвы были посторонними, — заметил Торклесон. — Подруга блондинки имела пару судимостей, но по пустякам. Бармен — бывший мошенник и, вероятно, член «Сур-13», но не думаю, что он был главной целью — просто попался под руку.

— Никто ничего не видел и не слышал? — невинно осведомился Коуди.

Торклесон покачал головой:

— Пока никто, кроме блондинки. Вы же знаете это место — по ночам оно пустынно, и даже копы туда не суются, хотя следовало бы. Насколько я понимаю, ночная стрельба там не редкость.

— А кто вызвал полицию? — спросил Коуди.

— Один местный. Говорит, что пришел в бар выпить, но заведение казалось закрытым, что необычно. Тогда он заглянул в окно и увидел трупы.

— Что-нибудь еще? — допытывался Коуди.

Я надеялся, что он не вызовет подозрений, так как это было в духе усердного копа.

— Одно, и это немного, — ответил Торклесон. — Водитель фургона со склада позвонил и сказал, что иногда использует эту улицу для поездки в свой склад. Он видел светлый джип, припаркованный перед баром примерно в то время, когда все это происходило.

— Эй! — Моралес указал на меня ложкой. — У мистера Мак-Гуэйна светлый джип, и он уезжал поздно вечером на несколько часов.

— Верно, — подтвердил Сэндерс.

Я ощутил спазм внутри. Мелисса вытирала помидор с лица Энджелины, и я видел, как она застыла.

— Может быть, — предположил Сэндерс, — вы по пути в бар остановились у клуба «Аппалуза» и застрелили четырех человек?

— Может быть, — согласился я.

— Похоже, мы раскрыли дело, — заметил Моралес, опуская ложку в томатное пюре.

— Теперь мы получим повышение и появимся на телевидении рядом с мэром, — усмехнулся Сэндерс. — Не могли бы вы передать мне окорок?

Я с облегчением выдохнул, а когда посмотрел на Коуди, он подмигнул мне.

Мелисса неуверенно поднялась.

— Кто хочет десерт? — спросила она. Я мог бы поклясться, что она собирается приложиться к своему стакану, придя на кухню.

Мы сидели в гостиной — снаружи становилось темно. Маленькие снежинки падали на окна, обращенные к западу, и таяли при прикосновении, оставляя влажные следы. Шли первые минуты четвертой четверти второй игры в День благодарения — Даллас был впереди на двадцать очков. Меня удивляло то, что помощники шерифа и Торклесон задерживаются так надолго. Казалось, они не собираются уходить. Оставалось еще полно пива, и Коуди открыл «Джим Бим Блэк». Меня интересовало, собираются они оставаться до окончания игры или алкоголя, и я ставил на алкоголь. Энджелина была в восторге от компании и отказывалась ложиться спать. К чему спать, когда четверо мужчин ухаживают за ней? Мелисса убирала в кухне и, как я подозревал, прикладывалась к бутылке с водкой. Я не мог избавиться от образа жены, сидящей со стаканом и наблюдающей за спящими мной и нашей дочерью.

Я любил Мелиссу и теперь знал, что глубина ее чувств непостижима. Если нам придется отдать Энджелину, я не представлял себе Мелиссу оттаявшей или рядом со мной. Она сказала, что мы разрушаемся, и потеря дочери, несомненно, толкнет ее через край. Я начал думать о том, что станет со мной после этой потери, и все сценарии были ужасающими.

Я читал, что потеря ребенка — самое ужасное, что может произойти с родителями, и верил этому. Но предполагалось, что эта потеря — следствие смерти или несчастного случая. Никто не изучал, что означает передача ребенка в результате юридической аномалии. И передача его людям, которые могут оказаться монстрами.

— Вы слышали последние новости об этом английском извращенце? — спросил Торклесон у Коуди и помощников шерифа.

Конечно, это пробудило меня от грез.

— Как зовут этого засранца? — продолжал Торклесон. — Который собирался перебраться сюда? О нем передовали в новостях.

— Мэлколм Харрис, — сказал я.

Торклесон явно был пьян. Он говорил невнятно и слишком громко. То же касалось Сэндерса и Моралеса. Они уже полчаса практически кричали друг на друга, рассказывая полицейские истории. Копы, как ранчеры и фермеры моей юности, обычно были подозрительными и молчаливыми людьми, если они не оказывались среди себе подобных. Тогда начинался бесконечный крик. Я слушал только вполуха, беспокоясь о жене и пытаясь угомонить Энджелину, надеясь, что Мелисса скоро закончит дела в кухне, унесет ее наверх и уложит спать. Но когда упомянули Мэлколма Харриса, я склонился вперед на стуле.

— Что там с ним такое? — спросил Коуди. Как ни странно, он оставался самым трезвым из всех. Я мог приписать его сдержанность только «хорошим дням». Коуди пил, когда ему было скучно, а такое случалось часто. Когда он занимался делом, то старался воздерживаться от алкоголя.

— О ком он говорит? — спросил Сэндерс Моралеса.

— О том парне, — ответил Моралес. — Ты что, новости не смотришь и не читаешь сводки?

— Конечно нет.

Я был рад, что в этот момент Мелисса вошла в гостиную и забрала Энджелину. Она пожелала всем доброй ночи и была вознаграждена потоком похвал и благодарностей. Ее глаза затуманились, и она быстро унесла дочь. К счастью, Мелисса не казалась слишком возбужденной, и я сделал в уме заметку посмотреть, сколько осталось водки в бутылке за микроволновкой.

— Вы знаете этого англичанина, — продолжал Моралес. — Он собирался перевести сюда свою компанию. Я получил приказ поехать в аэропорт на случай, если его самолет сядет. Мы должны были задержать его, но его арестовали в аэропорту Лондона. Он был крупным педофилом-извращенцем.

Сэндерс покачал головой:

— Никогда не слышал о нем.

— Как бы то ни было, — сказал Торклесон, так же как я уставший от болтовни помощников шерифа, — оказалось, что у него была связь с кем-то здесь.

Это привлекло внимание мое и Коуди.

— Обри Коутс, — продолжал Торклесон. — Его электронный адрес и телефонный номер были в бумагах Харриса. Скотленд-Ярд думает, что наш парень был частью детской порносети этого извращенца. Можете этому поверить?

— Хорошо бы он занялся этим здесь, — сказал Сэндерс, — чтобы кто-нибудь мог пристрелить его. Ненавижу этих ублюдков.

— Я бы охотно его пристрелил, — сказал Моралес, и я ему поверил.

— Погодите, — сказал я. — Мэлколм Харрис поддерживал связь с Обри Коутсом?

Я вспомнил слова Харриса:

«Мои друзья в Колорадо утверждают, что в сравнении с тем, к чему я привык, там я буду пуленепробиваемым! Они использовали этот термин. Он мне нравится».

«Правда? Кто это сказал?» — спросил я.

«Ну нет. — Харрис хитро улыбнулся. — Я не раскрываю своих источников».

Значит, его источником был Обри Коутс? О чем он говорил? Каким образом он был пуленепробиваемым?

Я посмотрел на Коуди, ожидая объяснений, но он казался таким же озадаченным.

— Но я слышал, что гребаный генпрокурор США не хочет снова обвинять Коутса после того, как тот отбил удар в первый раз… — Торклесон умолк, осознав, что и кому он говорит. Он посмотрел на Коуди: — Простите, дружище.

Коуди одарил его убийственным взглядом.

— В чем дело? — осведомился Сэндерс.

— Спокойно, ребята, — сказал Моралес Торклесону и Коуди.

— В чем дело? — повторил Сэндерс, окончательно сбитый с толку.

— Я не подумал, — обратился к Коуди Торклесон. — Мой язык действовал вперед головы.

— Это звучало паршиво, — проворчал Коуди.

— Спокойно, — снова сказал миротворец Моралес, вставая между ними. — В доме женщины и дети.

Сэндерс топнул ногой.

— Кто-нибудь объяснит мне, что здесь происходит?

— Обед закончен, — отозвался Моралес. — Наша смена прибудет через двадцать минут, и нам пора идти.

К счастью, Мелисса разрядила напряжение, принеся Энджелину в пижаме, которая, несмотря на усталость, улыбнулась копам, готовым броситься друг на друга.

— Энджелина хочет пожелать вам доброй ночи, — сказала Мелисса.

Сэндерс, Торклесон и Моралес встали. Они снова поблагодарили Мелиссу и пожали маленькую пухлую ручонку Энджелины. Она вознаградила их писком, заставив смеяться.

— Она так устала, — вздохнула Мелисса.

— Какая милая, — сказал Моралес.

Я поцеловал дочку, но она была занята мужчинами в комнате, которых успела очаровать.

— Я приду через несколько минут, — сказал я Мелиссе.

Когда она несла Энджелину вверх по лестнице, наша дочка улыбалась и махала рукой копам в гостиной.

Сэндерс, осведомленный о том, почему им поручили наблюдать за нашим домом, проворчал:

— Все это чертовски неправильно.

— Да. — Моралес покачал головой.

Торклесон быстро пожал мне руку, поблагодарил за обед и вышел в метель. Коуди сверлил глазами дырки в его спине.

Сэндерс и Моралес последовали за ним. Я думал о том, что Коутс сказал Харрису и почему.

— Этот засранец выставил меня идиотом, — проворчал Коуди.

— Он не думал об этом, — сказал я, — а просто болтал.

— Это фирменная проблема всего гребаного департамента. Они не думают.

— Хочешь выпить на ночь? — спросил я.

Коуди покачал головой:

— Я завязал.

— Связь между Мэлколмом Харрисом и Обри Коутсом, — продолжал я. — Тут происходит нечто ужасное, чего я не в силах понять.

— Иногда, — промолвил Коуди, глядя поверх моей головы, — я хотел бы иметь лицензию на убийство. Я бы перебил многих и сделал мир лучше. Начал бы с Обри Коутса и Мэлколма Харриса и перешел бы к Гэрретту и Джону Морлендам. Есть еще штук пятьдесят в списке.

— Коуди, завтра похороны Брайена. Хочешь пойти с нами?

— Завтра?

— Да.

— Господи, я все еще не могу поверить, что его нет.

— Понимаю.

— Нет, я не хочу быть там.

Меня это огорчило.

— К Брайену это не имеет отношения. — Коуди поднял руку, соединив большой и указательный пальцы. — Я близок к раскрытию этой истории.

Я невольно шагнул назад.

— Шутишь?

Глаза Коуди блеснули.

— Нет. Думаю, я разгадал тайну. Мне нужно только время, чтобы пересмотреть список звонков и сделать полицейскую работу.

— Расскажи мне, — попросил я.

Коуди улыбнулся. Его улыбка напомнила мне Джетера.

— Расскажу, когда буду готов, — отозвался он. — Я больше не могу внушать вам двоим ложные надежды и предлагать плохие планы.

Коуди схватил свою куртку с кушетки и указал наверх.

— Этот Сэндерс болван. Но он прав, когда говорит, что это неправильно.

Он задержался у входной двери. Снег влетал внутрь.

— Коутс ходячий мертвец — он просто этого еще не знает. Но я согласен с тобой, что здесь кроется нечто большее, чем нам известно. Думаю, эта история с Мэлколмом Харрисом все связывает. Только не знаю как.

— Когда я увижу тебя? — спросил я. — Остается только три дня.

— Не скоро, — ответил Коуди. — Я собираюсь в Нью-Мексико.

— Почему?

— Позже, — отмахнулся он. — Держи Мелиссу подальше от выпивки. Я беспокоюсь за нее.