16

— Вы закончили, доктор?

Крейн повернулся и увидел шеф-повара Рено — тот, скрестив руки, стоял неподалеку, и его лицо выражало сильное неодобрение.

— Почти.

Повернувшись спиной к полке, на которой стояла по меньшей мере сотня маленьких бочонков, Крейн наугад взял один, сорвал пластиковую упаковку и набрал в пробирку примерно чайную ложку сливочного масла.

Холодильная камера центральной кухни оказалась просто сокровищницей. Она была набита не только типичными продуктами — птицей, говядиной, яйцами, свежими овощами, молоком и тому подобным, но и такими, которые могли бы сделать честь самым дорогим ресторанам континента. Белые и черные трюфели, почти бесценный бальзамический уксус многолетней выдержки в крохотных стеклянных пузырьках, фазаны, куропатки, гуси, ржанки, огромные банки русской и иранской черной икры. И все это втиснуто в пространство размером максимум десять футов на двадцать. Обнаружив такие залежи деликатесов, Крейн был вынужден брать образцы только с самых популярных продуктов, которые могли бы есть почти все и почти каждый день. И все равно уже почти все пробирки из двухсот имеющихся заполнены, а час, который он на это потратил, довел шеф-повара до белого каления.

Убрав бочонок с маслом, Крейн перешел к следующей полке, на которой стояли основные ингредиенты для изготовления домашних соусов: отменные выдержанные сорта французского винного уксуса из белого вина и оливковое масло холодного отжима.

— Из Испании, — заметил Крейн, беря бутылку масла и ставя ее на стол.

— Это самое лучшее, — коротко ответил Рено.

— А я думал, итальянское…

Рено издал губами странный звук, наполовину презрительный, наполовину нетерпеливый.

— Фи! Никакого сравнения! Оливки собирают вручную с молодых деревьев, которых на один акр высаживают не более тридцати, поливают скудно, удобряют лошадиным навозом…

— Лошадиным навозом, — повторил Крейн, медленно кивая.

Лицо Рено потемнело.

— Engrais. Удобрение. Все натуральное, никаких химикатов.

Он решил, что поведение Крейна выражает его личное неприязненное отношение к кухне, словно Крейн был инспектором санитарного контроля, а не врачом, который пытается разгадать медицинскую загадку.

Крейн откупорил бутылку, достал новую пробирку из набора, отлил туда немного масла и заткнул пробирку пробкой. Он убрал бутылку с маслом на место и взял следующую, с другой полки.

— У вас тут очень много свежих продуктов. Как вы храните их?

Рено пожал плечами.

— Продукты есть продукты. Со временем портятся.

Крейн наполнил очередную пробирку.

— И что вы с ними делаете?

— Что-то сжигаем. Остальное собираем и вместе с другим мусором со станции отправляем в «лоханке» наверх.

Крейн кивнул. Как он уже знал, «лоханкой» называли большой беспилотный аппарат снабжения, который совершал ежедневные челночные рейсы между станцией и базой на поверхности моря. Устройство, известное под официальным названием «Глубоководный аппарат снабжения LF2-M», являлось опытным флотским образцом, предназначенным для обеспечения лежащих на грунте аварийных подводных лодок. Прозвище оно получило благодаря своим неуклюжим обводам, наводившим на мысли об огромной ванне.

— В «лоханке» поступают и свежие продукты? — спросил Крейн.

— Конечно.

Крейн наполнил уксусом очередную пробирку.

— Кто этим занимается?

— Служба заказа продуктов, на основании инвентарного контроля и долговременного планирования.

— А кто конкретно доставляет пищу из «лоханки» в кухни?

— Офицер службы снабжения, под моим непосредственным руководством. Скоро как раз прибудет сегодняшний рейс. Вообще-то нам пора уже идти в приемную зону. — Рено нахмурился. — Если вы, доктор, предполагаете…

— Я ничего не предполагаю, — ответил Крейн с улыбкой.

Да и на самом деле он ничего не предполагал. Он уже поговорил со специалистами по питанию — составленный ими рацион казался вполне разумным и здоровым. И хотя Крейн потратил немало времени, чтобы взять десятки проб из кладовых верхней и центральной кухонь, он не особенно надеялся обнаружить что-нибудь.

Не похоже, что в пищу могло попасть нечто постороннее, ни случайно, ни намеренно. Его подозрения все больше склонялись к интоксикации тяжелыми металлами.

Отравление такого типа имеет особенно размытые, неспецифические симптомы, очень похожие на все те, что так или иначе наблюдаются на станции. Хроническая усталость, пищеварительные расстройства, кратковременные провалы в памяти, блуждающие боли, неспособность сосредоточиться и множество других. Крейн уже усадил двух сотрудников медпункта изучать условия работы и досуга на станции, чтобы выяснить наличие свинца, мышьяка, ртути, кадмия и прочих металлов. А всех пациентов, которые обращались в медпункт ранее, просили заглянуть еще раз, чтобы сдать на анализ образцы волос, кровь и мочу. Отравление, скорее всего, имеет острый, а не хронический характер — люди не так много времени провели на станции…

Крейн запечатал последнюю пробирку, установил ее в переносной держатель и со слабым чувством удовлетворения застегнул сумку. Если выяснится, что причиной всему — отравление тяжелыми металлами или ртутью, тогда для лечения заболевших можно будет использовать такие соединения, как димеркаптоянтарная кислота или димеркапрол. Конечно, в этом случае ему придется попросить, чтобы с «лоханкой» прислали требуемое количество медикаментов, ведь в местной аптеке лекарств на всех пациентов не хватит.

Он повернулся и обнаружил, что Рено уже ушел. Крейн взял сумку с образцами, вышел из холодной кладовой и закрыл за собой дверь. Рено в дальнем конце кухни разговаривал с человеком в белой одежде повара. Крейн подошел, и Рено повернулся к нему.

— Вы закончили, — произнес он утвердительно.

— Да, осталось только несколько вопросов — о том поваре, который заболел. Робер Луазо.

Рено, кажется, очень удивился.

— Опять вопросы? Другой врач, женщина, уже спрашивала.

— Надо выяснить еще кое-что.

— Тогда вам придется пойти с нами. Мы и так опаздываем к выгрузке.

— Хорошо.

Крейн не возражал — у него появится шанс самому посмотреть, как продукты попадают из «лоханки» на камбуз, успокоить свои подозрения и вычеркнуть вероятный источник заражения. Его поспешно познакомили с человеком в белом — это был Конрад, офицер службы снабжения, — и двумя другими работниками, которые тащили большие пустые коробки для переноски продуктов. Крейн направился за небольшой процессией — они вышли из кухни и по гулким коридорам двинулись в сторону лифтов.

Рено обсуждал с офицером снабжения нехватку корнеплодов, и к тому моменту, как они прибыли на самый верхний, двенадцатый уровень, Крейну удалось задать про Луазо один-единственный вопрос.

— Нет, — ответил Рено, когда раскрылись двери лифта и они вышли. — Ничто не предвещало. Ничего такого.

Крейн не был на двенадцатом уровне со дня прибытия, но дорогу в гипербарический комплекс запомнил хорошо. Но его собеседник вдруг направился в противоположную сторону, пробираясь запутанным маршрутом по лабиринту узких коридоров.

— Он все еще без сознания, и мы не можем ни о чем его расспросить, — на ходу сказал Крейн. — Но вы уверены, что никто не заметил ничего сколько-нибудь странного или хотя бы необычного?

Рено немного подумал.

— Кажется, Таннер обратил внимание, что Луазо выглядит слегка усталым.

— Таннер?

— Это наш кондитер.

— А он еще что-нибудь говорил?

Рено покачал головой.

— Вам лучше спросить месье Таннера.

— Вы не знаете, употреблял ли Луазо наркотики?

— Конечно нет! — воскликнул Рено. — На моей кухне никто наркотики не употребляет.

Коридор, по которому они шли, заканчивался у большого овального люка, охраняемого одиноким моряком. Над люком виднелась надпись: «ВЫХОД НА ВНЕШНИЙ КОРПУС». Часовой посмотрел на каждого, изучил документ, который протянул ему Рено, и кивком пропустил всю группу.

За люком лежал небольшой стальной коридор без отделки, освещенный красными фонарями, забранными крепкой сеткой. Впереди оказался еще один люк, задраенный снаружи. Люк за ними с лязгом закрылся. Раздался звук срабатывания механизмов. Постепенно все стихло; люди стояли и ждали, освещаемые тусклым красным светом. Крейн вдруг ощутил холодную сырость и слабый, какой-то солоноватый запах — так обычно пахло в трюме подлодки.

Через некоторое время раздался новый скрежещущий звук, на этот раз впереди, и вход перед ними открылся. Они вошли в другой, такой же узкий коридор. И снова люк за ними захлопнулся и автоматически закрылся. Холод и запах были здесь более ощутимы. Крейн глянул вперед, где находился третий стальной люк, больше и тяжелее, чем предыдущие. Он был крепко заперт огромными откидными болтами и охранялся вооруженными моряками. На стенах висели таблички с предупреждениями о разных опасностях и длинным перечнем запретов.

Они молча ждали, пока часовые изучат поданный Рено документ. Потом моряк повернулся и нажал красную кнопку на панели. Раздался резкий сигнал. Охранники с очевидным усилием открутили каждый болт на пол-оборота, а потом все вместе повернули против часовой стрелки массивную кремальеру. Раздался лязг, свист выходящего воздуха, и крышка люка отошла от комингса. Крейн почувствовал, как у него закладывает уши. Моряки толкнули люк от себя, а потом жестами показали группе, что можно проходить. Первыми вошли кухонные рабочие с ящиками, за ними — Конрад и Рено. Крейн пошел за ними, готовый задать очередной вопрос. Но замер в проеме люка, глядя вперед и забыв про все…