ГЛАВА I

Уютно, немноголюдно, чистенько и очень дорого. Таких частных ресторанов в центре Москвы пруд пруди. Цены гостя не смущали. Обеспеченный человек может себе позволить ужин в престижном модном заведении с экзотическим меню и редкими напитками.

Клиента смущал яркий свет. Он придирчиво относился к своей внешности. Дело не в одежде. Вид безукоризненный, впору выходить на подиум. Но что делать с лицом? За последнее время оно превратилось в моченое яблоко. Глаза потускнели, веки набухли, морщины стали глубже.

Он достал из кармана темные очки и водрузил их на переносицу, скрыв тем самым большую часть недостатков.

Метрдотель не заставил себя ждать. Фрак, бабочка, седая шевелюра и масса достоинства. И где такое чудо откопали? Одеколоном за версту несет.

— Слушаю вас.

— На мое имя заказан тринадцатый столик.

Он открыл папку белыми холеными руками и пробежал глазами по списку.

— Слепцов Павел Михайлович.

— Совершенно верно.

— Прошу вас, пройдите со мной.

Столик номер тринадцать располагался у окна и предназначался для двоих посетителей. Цветы, подсвечник, белая скатерть и ваза с фруктами.

— Прошу вас, сударь, — он отодвинул стул. — Заказ сделаете сейчас или позже?

— Триста граммов коньяка и бутылку минеральной. Остальное потом.

— Слушаюсь.

— Вам бы Фирса играть в «Вишневом саде». Седые брови метра слегка вздрогнули.

— Приятно слышать. Я его играл.

— Оно и видно. Теперь играете метрдотеля.

— Тот же театр.

— Только зарплата выше.

— На несколько порядков.

— Вы того стоите.

— Вы писатель, вам виднее.

Старик откланялся и отошел.

Слепцов улыбнулся. Его еще помнят и узнают. Даже очки с темными стеклами на пол-лица не помогли.

Коньяк принесли быстро. Первую рюмку он проглотил залпом, вторую медленно цедил, поглядывая в окно. Вечерний Арбат выглядел печально. Наступил сентябрь, мокрый асфальт, желтая листва, ветер и понурые пешеходы с зонтиками. Сезон скребущих на душе кошек.

— Добрый вечер.

Он оторвался от унылого пейзажа и поднял глаза. Перед ним стояла элегантная дама в черной широкополой шляпе. Слепцов встал и поцеловал ей руку.

— Вы не меняетесь, Надежда Пална. Все так же хороши и элегантны.

Она устроилась напротив.

— Когда я видела вас в последний раз, Павел Михалыч, вы называли меня Надюшей и шлепали по попке, а потом перевалились через борт теплохода и утонули.

— Искусство требует жертв.

— Как же иначе. Вы пишете книги о знаменитостях, ставших покойниками по непредсказуемой прихоти судьбы. Читателям невдомек, в чьих руках находятся поводья и кнут, с помощью которых судьба выписывает такие выкрутасы.

— Я уже давно ничего не пишу. Вдохновение меня покинуло, хлопнув за собой дверью.

— Не кривите душой, Павел Михалыч. Если в вашем столе нет новых рукописей, то вы преступник. Или не пробудились от спячки. Хуже всего, если сопьетесь. Вы же неженка. Без опоры и костылей шагу сделать не хотите. Жаль, если это так.

— В чем-то вы правы. Кошмарная доля мне выпала. Женская, крикливая, мученическая профессия. Это она меня выбрала, а не я ее.

— Любопытная мысль.

— Не моя. Так считал Довлатов.

— Не повторяйте его судьбу. До сих пор вы сами управляли чужими судьбами.

— Два месяца назад у меня умерла жена.

— Последняя ваша опора? Вы бросили Москву, продали свою квартиру и купили особняк за городом. Я наблюдала за вами в течение последнего года.

— Теперь я понимаю, как вы меня нашли. Только зачем вам все это?

— А вдруг вы напишете новый бестселлер? Я же журналистка. У меня свой модный журнал. И если помните, то мы посвятили вашей персоне немало статей. Судя по письмам, вас еще не забыли. Самое время подогреть интерес читателя и начать новую пиар-кампанию. Очередной бестселлер.

— Ради этого вы меня вызвали сюда? Зря. Сделка не состоится.

— Исписались?

— Чтобы писать, надо жить.

— Сент-Экзюпери. Помню. Хватит цитировать. Вы же в расцвете сил. Пятьдесят три года для творческого человека не возраст.

— Давайте выпьем.

Слепцов разлил коньяк в рюмки.

— С удовольствием. Тем более что есть повод. Бурцева достала из сумки увесистую книгу и положила ее на стол перед собеседником.

— Ваш последний роман «Конец млечного пути», подарочное издание в кожаном переплете с тринадцатью иллюстрациями.

Книга выглядела слишком солидной для беллетристики. В таком виде можно издать Библию, но не ширпотреб.

— Каков тираж? — с зависшей в воздухе рюмкой спросил автор.

— Счет идет на единицы. Мы собрали заявки очень состоятельных людей и сделали точечный тираж.

— Точечный? Да тут один переплет стоит уйму денег.

— Художник тоже. Иллюстрации делались в Париже на заказ. Дело не в деньгах. У богатых свои причуды. Вы достойны увидеть хоть одну из своих книг, изданную не на газетной бумаге. К сожалению, могу подарить вам только один экземпляр. Остальные отосланы заказчикам.

— Это ваша инициатива?

— Нет. Деньги на издание пришли от вашей настоящей жены из Франции. Как я понимаю, покойная Алла Васильевна находилась с вами в разводе. Вы к ней вернулись, не разведясь с Еленой Новоселовой. Она и по сей день является вашей законной супругой.

— О чем вы говорите? — Слепцов залпом выпил коньяк и налил себе новую рюмку. — Алена Новоселова погибла. Ее паспорт попал к Лиле Казанцевой, по которому она со мной пошла в ЗАГС, но и Лиля погибла. Выбросилась из окна на моих глазах в Париже. Эта картина преследует меня по ночам до сих пор.

Бурцева улыбнулась, отпила немного коньяку и постучала пальцем по кожаному переплету.

— Все это можно прочесть в вашей книге. Вот только не следует ваши фантазии принимать за чистую монету. Мы-то с вами знаем, как вы однажды утонули и после книги, написанной о собственной смерти, вдруг благополучно ожили. Все в дерьме, а вы в белом фраке.

— О смерти Лили я написал правду. Вот причина, по которой я больше не взялся за перо. Погибла женщина, разбудившая во мне любовь, страсть, азарт. Такими вещами не шутят. Ее смерть сломала меня!

Он снял очки и протер платком глаза. Бурцева продолжала улыбаться.

— Извините, Павел Михалыч. Я не верю вам. Никто не погибал и не умирал. Вы с Леночкой затеяли новую аферу. В это я верю. Пусть ее зовут Лиля или Лили Бертран, не имеет значения. Но деньги я получила от нее.

— Это невозможно.

— Хорошо. Вы сказочник, который верит в собственные сказки. Каждая ваша книга была разоблачением предыдущей. Вы убеждаете людей в одном, а в следующей книге переворачиваете все с ног на голову. И вам опять верят, пока не выходит третья книга, где все рассказанное вами в предыдущей кажется наивным бредом. Почему мы должны верить, будто в последней книге вы открыли читателю истину?

— Потому что я провел тщательное расследование и назвал вещи своими именами.

— В таком случае уральские мафиози вас давно закопали бы в землю. Живьем. Вы же их с грязью смешали. А многие из них живы и сумели ускользнуть от правосудия.

— Их не я на чистую воду выводил, а Елена Новоселова, журналистка-стрингер, использующая псевдоним Фаина Шмель. По сути, работали две девушки. Алена Новоселова и Лилия Казанцева. Не уверен, что бандиты об этом знали.

— И все же вы их боитесь. Иначе не сбежали бы из Москвы. Но я-то вас нашла. И мы сидим друг против друга. Мне нравится, как вы блефуете. Я поняла, что вы не пойдете со мной на откровенный разговор. Тогда позвольте мне задать вам несколько вопросов. Мы будем исходить из той якобы правды, написанной в книге о вашей зловещей Валькирии, последней жене Елене Новоселовой, она же Лилия Казанцева, она же Фаина Шмель, она же Лили Бертран. Судя по всему, эту ведьму, а именно так вы ее изобразили в книге, замучила совесть. А ведь вы ее любили! Не так ли?… Молчите. В итоге она выбрасывается из окна девятого этажа в центре Парижа у вас на глазах. Скандал! На этом книга обрывается. Вы тут же возвращаетесь в Москву, и тут же готовая рукопись превращается в очередной бестселлер. Я так думаю, книга написана заранее и конец запланирован. Другого никто и не ждал. Вы же все книги писали вместе. Коварство Алены Новоселовой и ваш талант плести интриги превращали каждую новую историю в скандал. Вы прекрасно дополняли друг друга. Зачем же рушить такой союз. Убивать курочку Рябу, несущую золотые яйца. Нет. Не верю. Блеф.

— В этом все дело. Без нее я ничего написать не могу. Как вы этого не поймете.

— Вернемся к фактам. Точнее, к вашей версии. У вас на глазах погибла женщина, но почему же полиция вами не заинтересовалась? Падение женщины с девятого этажа в многолюдном месте. Кто бы позволил вам незаметно скрыться? В доме есть консьерж. Он наверняка видел вас вместе и знал, у кого вы живете.

— Когда я спустился вниз, консьержа не было на месте. Он присоединился к толпе, окружившей труп женщины.

— Возможно. Но вам нужно было купить билет в Москву и прибыть в аэропорт. Из Парижа электрички до Москвы не ходят. Во Франции расторопная полиция. Вам не дали бы сбежать. И дело не в том, что кто-то вас заподозрил в убийстве. Вы единственный свидетель загадочной смерти, вас следовало задержать до выяснения обстоятельств. Очень трудно убедить профессионала-следователя в самоубийстве молодой, красивой, богатой женщины. Она переехала на постоянное место жительства в Париж, купила себе дорогую квартиру, машину, строила планы на будущее и вдруг… Нет. Бог мой! Вы только представьте себе, что могло произойти, умри она по-настоящему. У вас даже алиби нет. Это не ваш стиль. Если говорить о предыдущих книгах, то интрига заключалась в том, что вы оставались главным подозреваемым, но с железным алиби. И вдруг допускаете невообразимую небрежность, оплошность и теряете все шансы на оправдание. Вы почитайте финал собственной книги… Чепуха! Я, конечно, знаю, что Леночка вас очень любит, делала все, чтобы прославить ваши книги и даже была готова умереть ради рождения нового литературного шедевра, но только не в жизни, а на страницах романа. Нет трупа, нет скандала. Тут все ясно. Читатель скушал вашу пилюлю. Но мне-то зачем вешать лапшу на уши. Алена, или, как вы ее называете, Лиля, жизнелюбива, талантлива, пережила не одну трагедию в своей жизни, повидала много горя, шла напролом и победила, выстояла. Честь ей и хвала. А вы так бесцеремонно с ней поступили в своей книжке. Перегнули палку. Это вам надо было выбрасываться из окна. Такой финал произвел бы на читателя еще больший эффект. Правда, вы уже тонули однажды. Не решились повторяться. Новый роман — новая жертва. Но что теперь говорить, книга имела колоссальный успех, а подробности известны только избранным и близким.

Долгий монолог Бурцевой выглядел по-шекспировски страстным и напряженным. Слепцов успел допить весь коньяк. По логике вещей она права в своих умозаключениях. Но так может рассуждать сытая, избалованная судьбой женщина. Так оно и есть. Такие из окон не выбрасываются.

— Вы разговаривали с Лилей? Или Аленой, как хотите!

— Нет, я получила от нее письмо. Почерк Алены мне хорошо известен. А потом она перечислила деньги на счет моего издательского дома. Чуть позже пришел конверт с иллюстрациями к книге. Я выполнила ее поручение. Три экземпляра переслала в Париж на имя Лили Бертран в издательство «Лемар». Но честно вам скажу, у меня такое подозрение, будто она где-то рядом. Возможно, в Москве.

— Женское чутье?

— Что-то в этом роде.

— Почему же она не объявилась раньше?

— Не знаю. Вы же вернулись к своей первой жене и уехали жить в пригород. Теперь Алла Васильевна умерла и вы вновь свободны. Такие женщины, как Леночка, любят только один раз. Я не верю, будто она к вам остыла и завела себе мужа, семью и возится с пеленками. Такое мне и в голову прийти не может. Ждите сюрпризов.

Слепцов ничего не ответил. Эта властная, богатая женщина не терпела возражений. Она слышала только себя.

Надежда Павловна встала.

— Мне пора. Удачи вам, Павел Михалыч. Буду с нетерпением ждать новый бестселлер из-под вашего пера.

Она ушла, оставив писателя в раздумьях.

Зачем главному редактору модного женского журнала, медиамагнату в юбке, понадобилось тратить большие деньги на издание книги, прошедшей пик своей популярности. Какую игру затеяла Бурцева? Вопросы без ответов. Прошел год после гибели Лили. Никто о ней ни разу не вспомнил, и о нем все давно забыли. Жизнь слишком динамична. Нет новых книг на прилавках и нет автора. Слава скоротечна. Без постоянного напоминания о себе, настойчивого пиара, громких заявлений невозможно остаться на плаву…

Слепцов подозвал к столику метрдотеля.

— Скажите, любезный, как вы узнали, что я писатель?

— Столик заказывала дама по телефону. Она заказала его на ваше имя и добавила к этому, что вы знаменитый писатель.

— А я, наивный, предположил, будто меня еще помнят.

— Сожалею. На чтение книг не хватает времени.

— Удивительно, что их вообще читают.

Слепцов оставил деньги на столе и ушел. Заказанный ужин так и остался невостребованным. Прикупив в буфете фляжку коньяка, он сунул ее в карман плаща и ушел.

Идя к машине, Слепцов пролистал книгу. Великолепная, плотная бумага, чудный переплет и иллюстрации, похожие на гравюры. На первой был изображен горящий дом. За пожаром наблюдал мужчина. Точнее, только силуэт. В начале книги на пожаре погибает мать Лили. Но кто мог наблюдать за пожаром? Поджигатель? В книге он лишь намекал на возможных преступников. На следующем рисунке вновь появился мужской силуэт. Черная зловещая фигура. На кровати лежал окровавленный труп. Слепцов попытался вспомнить сюжет. Был такой момент. Бандиты ворвались в больничную палату тяжело раненого полковника милиции и расстреляли его в упор. Что мог означать силуэт неизвестного? Незримое присутствие автора, сочинившего кровавую историю? Похож. Только без лица. На других рисунках зловещая тень также присутствовала. Но он не стал разглядывать картинки. Темно и настроения нет. Слепцов бросил книгу на заднее сиденье и тронул машину с места.

Его остановили на Гоголевском бульваре. Когда-то это должно было случиться. Расслабился. Раньше поеле рюмки ни за что за руль не садился, а теперь не получается. Не на электричке же мотаться в Москву и обратно.

Капитан попросил предъявить документы. Предъявил. Лучше помалкивать.

— Вы что же, Павел Михалыч, дальтоник? Едете на красный свет, как на зеленый.

— Извините, задумался.

Слепцов достал бумажник и вынул из него сто долларов.

— Договоримся.

— Кажется, вы выпили?

— Самую малость.

Опытный мент. Мужика в такой упаковке и с такой машиной за сто долларов не отпустят. Пришлось добавить еще четыре сотни, но капитан денег не взял.

— Уберите деньги. В моей машине сидит инспектор из службы собственной безопасности. Хотите срок получить за дачу взятки?

— Что же делать?

— Возвращаться домой на трамвае. Права останутся у меня, а машину мы отправим на штрафную стоянку. Утром, когда проспитесь, позвоните в службу эвакуации автомобилей, и вам скажут, где забрать машину. А за правами придете ко мне. Тогда и поговорим.

— Где же вас искать?

— Третий отдел ГИБДД Центрального округа, капитан Максимов.

Пришлось идти пешком. Он даже зонт с собой не взял. Моросил мелкий дождик, сырость пронизывала до костей. Влип. Когда-то его каждый мент узнавал в лицо. С любым инспектором мог договориться. Сошел с арены — и тут же забыли. Популярность вещь капризная, требует подпитки. Прожорливая стерва!

Павел перешел улицу и поднялся на бульвар. Сидя на мокрой скамейке, он попивал коньяк из горлышка и думал о своем.

Хороший хозяин собаку не выгонит на улицу в такую погоду, а он сидел, не обращая внимания на дождь, и копался в своих мыслях. Ни одной живой души вокруг.

Допив коньяк, он выбросил фляжку в урну, спустился по ступенькам на проезжую часть и, остановив первого попавшегося левака, попросил отвезти его на Таганку.

Шел первый час ночи, когда он добрался до известного ему бара. Как это ни странно, но его узнали. В последний раз он забредал сюда года полтора назад. Знакомая сутенерша стала еще толще, а золотых коронок во рту прибавилось. Зайчиков пускать можно при ярком освещении.

— Сдал, голуба. Однако пыл еще не растерял, коли старые тропы не забываешь.

— Полина еще работает?

— Куда же она денется. Пока есть спрос, есть предложение.

— Каковы ныне ставки?

— Тебе сделаем скидку. Двести за ночь.

— Нет вопросов. Где она?

— Сейчас доставим в подарочной упаковке.

Полина ничуть не изменилась. Девушка стоила своих денег. Главное, она имела терпение выслушивать его. Все лучше, чем разговаривать с початой бутылкой.

Слепцов отдал деньги сутенерше и вывел девушку на улицу.

— Вижу, у тебя опять какие-то проблемы, Пи?

Он усмехнулся. Отвык от собственной клички. Полина не называла его по имени. Сокращение «Пи», от писателя, соответствовало ее характеру. Слушать умела, а говорить не любила. Пара фраз после занудства собеседника нередко ставила все на свои места. Неглупая баба.

— У тебя есть крыша до утра? — спросил он без надежды на положительный ответ.

— Не надейся.

— Тогда едем на дачу. Квартиру в Москве я продал год назад.

— А где твоя тачка?

— Отняли час назад с правами вместе.

— Плохо ты кончишь, Пи. Все у тебя вверх тормашками. Стой здесь. Сейчас такси найду.

Один псих согласился ехать за город, потребовав двести долларов. Слепцов о деньгах не думал. Его финансовые проблемы кончились после получения огромного наследства, оставленного покойным композитором Акишиным в знак благодарности за книгу, о нем написанную.

Сели в машину и поехали.

— Ты так и не нашел ответа на гамлетовский вопрос? — спросила девушка.

— «Быть или не быть?»

— Жениться на молодой или нет.

— Женился, а потом она погибла. Выбросилась с девятого этажа.

— Закономерно. Иначе ее выбросил бы ты.

— Возможно. Но, скорее всего, у меня не хватило бы духа. Я тряпка. Она была женщиной с железной волей.

— Брось, Пи. Ты мой старый клиент. Не одну ночь я выслушивала твое нытье. К слову сказать, книгу про твою молодую жену я тоже читала. Любопытство во мне еще живет. Вранья в ней много. Что касается финала, то я уверена, что ты сам подтолкнул ее, и девчонка вылетела в окно. Такие бабы не накладывают на себя руки. Они любопытны, как я. Им интересно жить, чтобы узнать, что будет дальше. Впрочем, она и жить-то не начинала.

— Вот и ты меня не понимаешь. Одна светская львица утверждает, что Лиля жива и выкинуть в окно я ее не мог. Меня бы арестовали как подозреваемого, а ты говоришь, что я ее сам выкинул. Появится некто третий и выдвинет новую версию.

— Радуйся. Ты написал книгу, конец которой должен домысливать читатель. Заставил кого-то думать. Обычно читают для отдыха, без напряга для мозгов. Прочел и забыл. Люди устали, своих проблем выше крыши, а тут еще ты им голову морочишь. А насчет ареста твоя подруга не права. Ты не указал в книге время суток. А если ты сбросил ее ночью? Вокруг ни души. Вполне успел бы смотаться.

— Смылся. Подфартило.

— Значит, я права?

— Нет. Автор — хозяин сюжета. Париж далеко, что там происходило на самом деле, никто не знает. Боюсь, теперь и я не знаю, как там развивались события. Может, мне сюжет приснился во сне, а я в него поверил.

— Но ты же женат на Елене Новоселовой?

— Женат.

— И у тебя нет свидетельства о ее смерти?

— Нет.

— Значит, она объявится после твоей смерти. Как дочка Акишина, о которой никто ничего не знал. Из воздуха слепилась, хапнула наследство и исчезла. Или это тоже плод твоей фантазии?

— Об Акишине я написал первую из этой серии книг. Аркаша — не вымысел. Все так и произошло. Я не Акишин, мое наследство слишком скудное, чтобы на него зариться. У меня ничего нет.

— Да? А я поверила в историю с золотыми монетами.

— Вот уж не думал, что в такой бред поверят.

— У меня есть основания верить, Пи. Когда ты снял меня в последний раз с точки, ты здорово напился. А на прощание сунул мне две монеты. У тебя денег под рукой не оказалось. Я хотела их выбросить, а потом показала девчонкам. Они оказались золотыми. Нам за них отвалили кучу денег.

— Ладно, уговорила. Но если помнишь книгу, то Акишин оставил золото мне. Дочка его так и не нашла. Думаешь, я его в подполе храню или колодце? Без меня его никто не найдет.

— Черт с ним. Я думаю, что и тебе это золото не нужно. Ты подыхаешь от одиночества и тихо спиваешься. Таких непонятых гениев тучи. Я тебе о них говорила. Только не думала, что ты примкнешь к их когорте.

Свет вспыхнул на секунду и тут же погас.

— Черт! Лампочка перегорела.

— Надеюсь, есть другой вариант освещения? — спросила Полина.

— Торшер в углу. Боюсь нос себе сломать. На столе стоит керосиновая лампа. До нее ближе, и очертания стола вижу. Стой у двери.

Слепцов чиркнул зажигалкой, приподнял руку и осторожно двинулся сквозь темноту вперед.

— Кажется, нащупал.

Комната осветилась мягким теплым светом, оставляя дальние углы темными.

— Ничего. Уютненько.

— Гостиная. На первом этаже еще две комнаты. На втором спальня, кабинет, биллиардная. Но я бываю обычно в этой комнате, она похожа на мою московскую квартиру. Привычка.

— Помню. Бывала там когда-то. Не подыхаешь от скуки?

— Подыхаю.

— От одиночества можно убежать. Или сделать вид. Со скукой бороться сложнее.

— Пытаюсь смириться.

— А нужно ли? Пиши книги. У тебя получается. Заведи себе понимающую и сочувствующую вдовушку или собачку, и гуляйте по вечерам, дышите свежим воздухом и занудствуйте в свое удовольствие. Не придется на шлюх деньги тратить.

Что он мог ответить умудренной опытом двадцатисемилетней проститутке? Он сам не знал ответов ни на один вопрос. Одиночество, скука, тоска. Излечимо. Хотя бы предложенными Полиной методами. А что делать с пустотой? Пуст, как барабан. Все выплеснулось наружу, растеклось и слилось в сточную канаву.

Слепцов достал из старинного резного буфета коньяк, лимон и вино и поставил на стол.

— Прошу вас, сударыня, присаживайтесь.

— Красивая лампа, — устраиваясь, заметила Полина. — Я таких не видела.

— Антиквариат. Хрусталь. А главное, керосином не воняет.

В пластиковые стаканчики он налил себе коньяк, а гостье вина. На столе лежала целая упаковка одноразовой тары.

— Тоже хрусталь?

— Я не умею мыть посуду. Использовал и выбросил.

— Ты весь соткан из противоречий, Пи. Никогда не знаешь, чего от тебя ждать в следующую минуту.

— Плыву по течению. Ничего не загадываю и не планирую.

— Похоже, ты любил свою подружку. Уж не знаю, как ее зовут по-настоящему: Лиля или Лена, — тебе виднее. Похоже, она унесла с собой на тот свет твое сердце, твои мозги и душу. И осталась от тебя одна оболочка. Не обижайся, писатель. Ты платишь мне за правду, которую не пожелал бы слушать от других.

Слепцов выпил коньяк залпом и налил себе новую порцию. На сей раз она угадала. Что из этого? Ничего не изменишь.

Но кто-то захотел все изменить.

В дальнем углу комнаты вспыхнул луч фонаря. Яркий свет ударил по глазам.

— Сидите на своих местах.

Полина вздрогнула, Слепцов не отреагировал. Может ждал кого-то, может, алкоголь замедлил реакцию.

В луче фонаря появилась мужская рука с пистолетом.

— Эта хреновина умеет стрелять, а я редко промахиваюсь.

— Ты его привела? — спросил Слепцов Полину.

— Окстись, Павлуша.

— Это же «частник», который нас сюда привез. Слух я еще не пропил.

— И мозги целы, — добавил неизвестный.

— Скорее опыт. С какого места меня выслеживаешь?

— Неважно.

Он выключил фонарь, подошел к столу и сел, держа пистолет с взведенным курком.

— Ствол для порядка прихватил? Убери. Стрелять все равно не будешь. Воровать здесь нечего, убить и по дороге мог. Через лес ехали. Говори, что нужно, и проваливай. Не видишь, у меня свидание с женщиной.

Слепцов вел себя нагло, вызывающе, но Полину это успокоило. Незваный гость не походил на бандюгу из сериалов.

— Ситуация такова, Слепцов. Тебя мы нашли. Твоя книжка понравилась господину Чигареву. Ты раскрыл в ней схему, и у тебя неплохо получилось. Даже следствие свое провел. Немало фактов накопал.

— Чигарев, говоришь? Бывший мэр? Я знаю его как Кирилла Запашного по кличке Керя. Так он жив еще?

— Нас переживет. Ты влез в его личную жизнь.

— Я его прославил, болван!

— Он тебя об этом не просил.

— И решил меня прихлопнуть?

— Непременно. Если ты не выполнишь его поручение. Он тебя простит в обмен на твою жену.

— Я вдовец. Дважды.

— Слышал ваш разговор в машине. Твоя подружка права. Пока свидетельства о смерти Елены Новоселовой нет, она жива. И ты нам ее найдешь. У тебя же опыт. Плюс нюх и авторитет среди ментуры.

— Она погибла год назад в Париже. А настоящую Новоселову скинула с поезда. Можно найти иголку в стоге сена, но не покойника среди живых.

— Керя так решил. Твои куплеты его не убедят. Или ты станешь настоящим вдовцом, или Новоселова вдовой.

— Покойницы не вдовеют.

— Ладно. Я тебе кое-что скажу. Твоя подруга погибла в Париже. Так оно или нет, проверять не будем. Сам найдешь доказательства. Но если она погибла, то вторая жива. Если верить твоей книге, работали две бабы. Многие факты подтвердились. В это Керя верит. Юные мстительницы убили Снегиря. Ножом в горло под носом у телохранителей. Кардана упекли на двадцать лет в зону. Керю разорили и затравили. Едва ноги унес. Керя желает отдать должок. Одну из баб ты скрыл. Якобы ее убили в поезде. Но ты знаешь, что из вагона выбросили жену Кери, и он это знает. Где вторая девчонка?

— Я ее в глаза не видел. Лиля отделалась от нее.

— От своей сестры? Никогда! Одна из них жива, и ты ее найдешь.

— Бессмысленно говорить с бараном. Кстати, они не знали о том, что были сестрами.

— С тобой по-хорошему хотят договориться. Как-никак писатель, знаменитость, а хамишь. Времени на поиски не больше недели. Уйти мы тебе не дадим. Нас много. Очень много.

— Какие зацепки у вас есть, — неожиданно спросила Полина. — С чего вы взяли, будто Новоселова жива?

— Хороший вопрос, — улыбнулся шофер С пистолетом. — Твоя подруга умнее тебя, писатель. Пять месяцев назад Кардану устроили побег из зоны. Не век же на нарах париться. А на следующее утро его с подельниками нашли в лесу вздернутыми на веревках.

— Мало врагов у него на воле осталось?

— Двое из живых. Шмыга, засевший в таежном скиту, и инвалид Смоляков — бывший полковник. Смоляков помер около года назад. Шмыгу парализовало. По своим каналам мы узнали, что побег Кардану устраивала баба и отвалила за цирковой трюк бешеные бабки. Молодая баба. И еще. Три месяца назад в ЗАГС одного неприметного городка поступило заявление. Ничего особенного. Один крупный деляга решил жениться на скромной девушке. Заявление приняли. Назначили день регистрации. Но вот незадача. Заведующая совсем недавно прочла твою книгу, писатель. Девушку звали Елена Сергеевна Новоселова. Как твою героиню. Ты же лепишь настоящие имена. Композитор Акишин, танцор Угрюмов. Чего мелочиться. Заведующая связалась с паспортным столом и выяснила, что ксиву Новоселовой выдали взамен утерянной, а по утерянной она уже выходила замуж за Павла Михайловича Слепцова и брак с ним не расторгала. Парочке в регистрации отказали. До нас слухи доползли слишком поздно. Бабенку мы перехватить не успели. Но фрайера ее вычислили. Он у нас под колпаком. А девка как в воду канула. Хитра, стерва. Поняла, что успокаиваться рано. Теперь будет чистый паспорт искать. Мы готовы помочь тебе с разводом, писатель. Сделаем твою Алену вдовой. За свидетельством о твоей смерти она все равно придет. Тут ловушка и захлопнется. Не век же ей замужней ходить. Ты же помеха. А ей детей охота завести.

— Рано о детях думать, коли Керя еще жив.

— До Кери ей не дотянуться.

— Как и вам до нее. Тут терпение нужно. А девочки его имели. Жалили в самый неожиданный момент.

— Сработаем на опережение. Ты нам поможешь. Ведь ты ей не нужен. А тебе мы выбор предлагаем. Жизнь твоя собачья, но все же жизнь. Лучше, чем холмик на кладбище.

Шофер встал и направился к выходу. Вскоре хлопнула дверь.

Слепцов подошел к окну и глянул в непролазную черноту сада. Вскоре заурчал мотор автомобиля.

— Бред какой-то.

— И что ты намерен делать?

— Искать Анну Каренину.

— Кого?

— Бабу, готовую броситься под поезд. Она примет все грехи на себя, и они ее растерзают на куски.

— Все шутишь. Ты видел настоящую Новоселову?

— Видел. На фотографиях и на кассетах с камер видеонаблюдений. Я уверен, что ее сбросили с поезда. Ни Лили, ни Новоселовой в списке живых не значится.

— При твоей наблюдательности это немало. Но и тебя они ловко вычислили. Правда, шофер выглядел не очень убедительным, а его пистолет меня не напугал. Пугач.

— Это не пугач. Пистолет «Унион Франс» калибра 7,63. Французская игрушка, срисованная с «Вальтера». По части оружия французы не отличаются особыми достижениями. Пушка неплохая, даже состояла на вооружении полиции, но потом они начали закупать оружие в Израиле. Сейчас такой ствол стал вещью раритетной даже во Франции. Штука надежная, но калибр не стандартный. У нас таких патронов не купишь. Где их брать? У отставного комиссара Мегрэ?

— Ты так хорошо разбираешься в оружии?

— И они это знают. Иначе продемонстрировали бы мне наш надежный и проверенный «ТТ» китайского производства. В пистолете скрыт определенный смысл. Что касается шофера, то наш гость с ним связан. Думаю, он слышал наш разговор в машине по радиосвязи.

— Но ты же узнал его по голосу.

— Польстил плохому актеру. Водителя мы не видели, темно. Всю дорогу он молчал. Опередить нас он мог, но замок вскрыть не успел бы. Окна заперты изнутри, решетки крепкие. И последнее. У нашего гостя ботинки сухие. Значит, ждал он нас долго.

Слепцов вернулся к столу и принялся за коньяк.

— Одним словом, спектакль. В чем его смысл?

— Показать мне свою оперативность. Найти меня не просто. В базах данных меня нет. Думаю, что искали меня долго. Но сознаться в этом стыдно. Делается показательный трюк. Переодетые в гаишников ребята отнимают у меня машину, вынуждая взять такси. Такси подставное. Привозят меня в бар, где я встречаюсь с тобой. Ты ловишь следующего водилу, и он привозит нас в мою берлогу. Ву-а-ля! Как мы тебя вычислили? Бац-бац — и в дамках. Авторитет зарабатывают, которого нет.

— И ты об этом догадывался? То-то на твоем лице даже мускул не дрогнул, когда вспыхнул луч фонаря.

— Гаишник себя выдал. Он не составил протокол, несмотря на то что у него якобы сидел проверяющий в машине.

— И ты отдал им свою машину?

— Она им не нужна. Вернут. Фокус с ГАИ — часть схемы и не более того. Хотят показать мне, будто их много и они сила. На деле показали свою слабость. Трюк с пистолетом мне не понятен.

— Намек на французские корни затеянной игры.

— Слишком примитивно. Сначала знатная дамочка дарит мне уникальное издание моей книги и утверждает, будто Лиля жива. Я исключаю такую возможность. Затем мне демонстрируют французский пистолет, снятый с вооружения три десятка лет назад, и делают это несовместимые друг с другом люди.

Слепцов продолжал пить, но не пьянел. Он разгуливал по комнате и время от времени доливал коньяк в пластиковый стаканчик. Полина тоже выпила. От страха и следа не осталось, но женское любопытство набирало обороты. Слепцов ожил. У него искорки засверкали в глазах. Час назад на писателя смотреть было невозможно.

— Оставь факты в стороне, Павлуша. Ты же творческий человек, дай волю фантазии. Я верю в существование Кери. Он же мэр крупного уральского города, он же опасный бандюга. Хорошо помню его описание по твоей книге. Две сопливые девчонки загнали матерого волчару в угол, раздели, все отняли и голым по миру пустили. Как они это сделали, он вычитал в твоей книге. Сопоставив факты, Керя решил найти милых стервочек через тебя. В твой финал с самоубийством он не поверил. Правильно сделал. Ты предпочитаешь заканчивать книги взрывом. А тут получился слабый щелчок. Теперь Керя требует отдать ему на растерзание одну из девчонок. Любую. На твой выбор. Взамен обещает оставить тебя в покое. Но, получив одну, он потребует и другую. Так как уверен, что обе живы и здоровы, ты просто прикрыл их финалом своей книги. Поверь в существование кровожадных девиц ментовка, на них завели бы уголовное дело.

— Литературное произведение — не улика.

— Если не сопоставлять его с фактами. И еще одна немаловажная деталь. Выпуск твоей книги с картинками в дорогом оформлении. Кому это нужно? А свидание, назначенное тебе Бурцевой? При ее-то занятости. А если девчонки живы? Ты вылил на них ушат помоев в своем последнем опусе. Почему бы не сделать тебя козлом отпущения. Заварил кашу, теперь расхлебывай. Одна из них наверняка жива. Засветиться в ЗАГСе с подлинным паспортом, — значит перевести все стрелки на себя. Ты же знаешь не хуже меня: при наличии денег паспорт не проблема. Чистенький, новенький, подлинный на имя Фроси Забодайкиной. Живи и радуйся. Даже я это понимаю, а Лена Новоселова хитрее всех чертей.

— Согласен. А потому заниматься ее поисками бессмысленное занятие.

— Вот и договорились. И что же делать?

— Ждать следующего хода господина Кери. Кирилла Валерьяновича Запашного. Вора в законе, находящегося в федеральном розыске.

Слепцов остановился возле тумбочки и поманил Полину пальцем. Она встала и подошла к нему. Он поднес палец к губам и указал на электророзетку. Один из крепежных болтов валялся на полу, другой завинчен не до конца.

Павел Михайлович взял девушку под руку, вывел на веранду и усадил в кресло-качалку.

Темень, промозглый ветер и стучащий по крыше дождь. Ощущение не из приятных. Полина съежилась.

— Что это значит? Пи?

— Времени у него не хватило довести дело до конца. Устанавливал прослушку. Думаю, что наш разговор записан на пленку. Потом его проанализируют. Если только что-нибудь поймут.

— Ты гулял по комнате и искал жучки?

— Конечно.

— И как ты догадался, что он в розетке?

— Думаю, что не в одной розетке, а в нескольких. Ты помнишь наш приход? Свет вспыхнул и погас.

— Да. Ты сказал, что лампочка перегорела.

— У меня люстра. В ней шесть ламп. Произошло короткое замыкание. Мы застали врасплох технаря. Вот почему он не похож на бандита.

— Я видела в кино, как микрофоны вынимают из вазы с цветами, из люстр, но розетка…

— Сейчас можно установить микрофон под столом на липучке. Но такой будет работать на расстоянии в полкилометра и не далее. Нужен усилитель и подпитка. Одним словом — ток. С проводами возиться времени нет. Электророзеток в доме всегда много, и они надежны. Придется самому устранять неполадки нерадивого мастера. А говорить мы можем о чем угодно. Выводов не последует. Они окончательно запутаются.

— Хочешь продиктовать им новый роман и окончательно сбить с толка?

— Для романа материала маловато. Да и навыки потеряны. Нужен постоянный тренинг и муштра. Таковы законы искусства. Любой простой ведет к профнепригодности. Но разобраться в этой истории необходимо. В угрозы верить смешно. Кому я нужен? Надо понять, что им на самом деле от меня надо.

— Если ты хочешь упростить все до банальности, то мне на ум приходит только одна идея. Шайка аферистов прочитала твою книгу и поверила в историю с наследством, полученным тобой от Акишина. А это значит, что в твоих закромах хранится около пяти тысяч золотых монет царской чеканки, бриллианты, уникальные изумруды и даже красный аметист. В машине я тебе напомнила, как ты подарил мне пару монет. Они услышали, что хотели. Теперь возьмут тебя за горло. Ведь ты одинок и беззащитен.

— Стоящая версия. Но для начала надо провести в моем доме обыск. На всякий случай. Убедившись, что золота в доме нет, можно браться за хозяина. Мой дом не обыскивали. Поверь мне на слово. Выйдя на связь со мной, они рискуют собственной шкурой. Что мне мешает пойти в милицию? Я человек известный, могу много шума наделать. Сегодня очень трудно ускользнуть от оперов при передаче выкупа. А меня никто не предупреждал о том, чтобы я держал язык за зубами. И шантажировать меня нечем. Чем меня можно напугать? Спивающийся одинокий писатель, забытый мешок с костями.

— Дурак ты, Павлуша! Твоя бравада плохо звучит. Ты всю жизнь любил только одного человека. Самого себя! Ради минутной славы сметал все на своем пути. Каждая твоя книга об этом говорит. Тебе Акишин гору золота оставил, а ты сделал из него клоуна и ничтожного гея. Звезду балета смешал с дерьмом. Ради его славы? Нет, ради собственной. Ты всегда находил злодеев на стороне, а сам оставался святошей. Убил или довел до самоубийства свою молодую жену. Вернулся к прежней. А та столько с тобой намучилась, что сгорела за год. Но ты гений! А гений и злодейство несовместимы. Но дьявол, сидящий в каждом из нас, тоже гений, и никто придушить его в себе не в силах.

Слепцов захлопал.

— Браво! Превосходная обвинительная речь, Ваша честь! Пора меня ставить к стенке.

— И будь уверен, эти подонки так и сделают.

— Мы забыли еще об одной версии. Ты так много знаешь. Почему бы тебя не заподозрить как организатора аферы?

— Я к тебе не напрашивалась. Ты сам нарисовался. Мог бы и забыть за столь долгий срок.

— Ностальгия замучила. Разбавил одиночество. Весело получилось.

— Весело? Мне не показалось. Долго мы еще будем мерзнуть?

— Тебе виднее.

Слепцов развеселился. Хоть что-то нарушило его муторное однообразное существование.

До Москвы из загородного дома не так просто добраться. Слепцов понял эту простую истину, оставшись без машины. Тридцать минут на автобусе до станции, час десять на электричке. Расписание не соблюдалось, на ожидание ушел еще час с лишним.

В Москву он прихватил старенький сотовый телефон. Деньги на счету давно сгорели, и следовало сменить сим-карту. Он не пользовался аппаратом несколько месяцев. Отрезал себя от цивилизации и ни с кем не хотел общаться.

Звонить пришлось из метро по таксофону. В третьем отделе ГИБДД никакого капитана Максимова не оказалось. В чем он не сомневался. Позвонил дежурному по городу и заявил об угоне автомобиля.

Предложили заехать в свое районное отделение и написать заявление, но вдруг послышался мужской голос. Кто-то перехватил трубку у диспетчера с журчащим девичьим голоском.

— Вы Слепцов Павел Михайлович?

— Совершенно верно.

— Серебристый «Лексус» Н 353 МС, так?

— И опять в точку.

— Ваша машина стоит на улице Чаплыгина, дом десять. Если поедете на место прямо сейчас, то до эвакуатора дело не дойдет. Наши сотрудники в данный момент находятся там.

— Хорошо, еду.

Суета, толкотня, духота. Как он устал от городской мясорубки. В Москву ездил редко, успел привыкнуть к дачной тишине.

Возле дома под номером десять толпились несколько милицейских чинов высокого ранга и столько же оперов в штатском. Этим людям не надо предъявлять удостоверение. Все написано на лицах. Возможно, писатель преувеличивал. Когда пишешь книги о людях одной профессии, начинаешь различать их не только по погонам. Его машина стояла на другой стороне улицы в своем первозданном виде.

Один из сотрудников в подполковничьих погонах отделился от компании и направился к писателю. Его лицо показалось Слепцову знакомым.

— Павел Михалыч?

— Собственной персоной.

— Подполковник Марецкий. Мы с вами уже встречались, когда я пытался увидеться с мифической наследницей композитора Акишина.

— С ней до сих пор многие мечтают увидеться. Неужели угон моего автомобиля мог собрать такую представительную делегацию с лампасами?

— Автомобиль свою роль сыграл. Давно его угнали?

— Полагаю, ночью, когда я спал.

— Мы вас не нашли по адресной базе. Вы переехали?

— Теперь живу за городом. Вышел в тираж и не хочу мелькать перед глазами у нынешнего бомонда.

— И где же вы живете?

— Станция Барыбино. Плюс семнадцать километров в сторону. Когда-то там имели участки всякие высокие чины. Теперь только номера на калитках. Квартиру в Москве продал. Дом куплен на имя жены. Ныне покойной.

— Исчезли из числа живущих?

— Прописанных в Москве. Дом перейдет мне по наследству.

— Кому он принадлежал раньше?

— Нам его продал внук генерала Колосова, расстрелянного после ареста Берии как его сообщник. Впоследствии реабилитирован.

— Недалеко от «Зеленой рощи»?

— Совершенно верно. Сейчас это глухое место.

— Если вашу машину перегоняли в Москву, то она не выглядела бы идеально чистой. Дождь начался в восемь вечера и лил всю ночь как из ведра.

— А кто вам сказал, что я ночевал за городом?

— Где же вы ночевали?

— В Москве. У знакомых.

— Адрес?

— Могу я поинтересоваться, к чему вам эти подробности? Машина, слава богу, нашлась, я тоже цел и невредим. В чем проблема?

— Как только высвечивается ваше имя, тут же начинаются проблемы. Вы еще не привыкли к этому?

— Боюсь, не совсем вас понимаю.

— Вы знали Галину Привалову?

— Вы говорите о звезде экрана сороковых-пятидесятых? Кто же ее не знает. Кажется, теперь о ней вновь вспомнили. С ее именем не одно поколение выросло.

— Вы часом не пишете о ней книжку?

— Я ничего не пишу. И лично с Приваловой не знаком.

— Может, о ней пишет книгу очередной Саша Фальк?

— Загадками изволите говорить, господин подполковник.

— Обычная логика без догадок и разгадок. Сначала кого-то начинают раскручивать, доводят до пика славы, потом убивают, и выходит книга воспоминаний, где бывшая легенда предстает совсем не в том свете, мягко говоря, в котором ее помнили поклонники. В доме номер десять этой ночью убита звезда экрана Галина Привалова. Возле дома найдена ваша незапертая машина с ключами в зажигании. Загадка или нет? Учитывая тот жанр литературы, в котором вы прославились.

— Вы же сами себе противоречите. Зачем же убийце оставлять вам прямую улику.

— Убийца бежал через окно второго этажа. Оно выходит во двор. По новым порядкам ворота на ночь запираются. Во дворе реставрационные мастерские Московской церковной епархии. Много ценностей. Во двор можно зайти с Машкова переулка. Но и там ворота.

— Не путайте меня, Степан Яковлевич. Кажется, так вас зовут?

— У вас хорошая память. Так вот. В квартире напротив живет бывший участковый. Ныне пенсионер. Он возвращался с двумя сыновьями с дачи. Картошку выкапывали. Несколько мешков привезли. Шел первый час ночи. Услышали крик и шум, доносящийся из квартиры старушки. Ребята крепкие. После того как на звонок в дверь не ответили, выломали дверь и ворвались в квартиру. Преступник сбежал через окно. Но сквозь запертые ворота выскочить на улицу, где стояла машина, не смог. Догнать его не удалось. Ушел по крышам гаражей и спрыгнул в школьный двор. Там его следы затерялись. Шел ливень.

Участковый вызвал милицию, а сыновья осмотрели машины, стоящие на улице. Все владельцы нашлись, кроме одного.

— И им оказался я. Это же чистая подстава.

— Ну почему же. Ведь убийца не предполагал, что его застукают. Случайность. Он мог покончить с делом, тихо выйти и уехать незамеченным.

— А убийство?

— Старушку нашли на кухне стоящей на коленях. Ее голова находилась в духовке, газовый кран открыт. По мнению экспертов, убийца готовил трюк. Отравил хозяйку квартиры газом и убрал все следы. Это он сделать успел. Дальше, по всей вероятности, перенес бы тело на кровать, закрыл окна, духовой шкаф и оставил бы открытой одну конфорку. Старческий склероз. Уснула и забыла перекрыть газ. Диагноз подтверждает причину смерти. Несчастный случай. Все так и произошло бы, если б не позднее возвращение соседей с дачи.

— Я бы не стал прыгать со второго этажа вниз. Не тот возраст, не та прыть. Бегать по крышам гаражей — тоже увольте. Идея отравления газом любопытна. Осуществить ее таким образом мог только убийца с железными нервами. Я на эту роль не гожусь. Мухи за всю жизнь не обидел. Дело в том, что вы меня совсем не знаете, подполковник.

— Хуже другое, Слепцов. Те, кто вас хорошо знал, уже ничего не скажут. Каждый из них прошелся по страницам ваших произведений и попал в могилу.

— Хотите привлечь меня к этому делу? Как обвиняемого?

— Вы же знаете законы не хуже меня, Павел Михалыч. Обвиняемым вы предстанете перед судом, а пока лишь подозреваемый. И вам, как никому, нужно иметь железное алиби.

— Алиби? Боюсь, что оно вас не устроит. О нем я не подумал. Да и убивать никого не пошел бы. Проще найти исполнителя, разработать план, а претворить его в жизнь не так трудно. Цель беззащитна.

— Логично. И убийце вы свой «Лексус» не дали бы. «Жигули» не столь приметны. Меня смущает ваше бессмысленное вранье.

— Я вам еще ничего не говорил, вы меня не допрашивали.

— В квартире актрисы найдены все ваши книги. Может быть, ей хотелось последовать примеру Акишина и заказать вам роман о себе?

— Я уже ответил на этот вопрос.

— Разве?

Марецкий достал из кармана записную книжку и открыл ее на нужной странице.

— Все страницы исписаны почерком Приваловой. Вот и ваш номер телефона. И заметьте, он написан не вчера. После него еще несколько записей.

— Позвольте, но этот номер отключен несколько месяцев назад. Я только сегодня купил себе новую сим-карту.

— Вовремя.

— Я ей не давал своего номера телефона и никогда не общался с погибшей.

— Теперь не проверишь. Не слишком ли много совпадений? Стечений обстоятельств, случайностей. Раньше все так гладко получалось, а теперь сплошная грязь. Навык потеряли?

— Вы хотите меня задержать?

— Для этого нет достаточных оснований. Но как только о Приваловой выйдет книга, вами займутся всерьез.

— Свято место пусто не бывает. Я сошел с дистанции, и меня кто-то должен заменить. Слишком велик соблазн занять пустующую нишу. Только вы не с той стороны лучину жжете. Решите для себя главный вопрос: кто и на чьи деньги начал пиарить престарелую кинодиву, а следовательно, и собирается писать о ней книгу?

— Это было телевидение. Ее вспомнили в связи с восьмидесятилетием.

— Кто им напомнил?

— Этого мы не знаем.

— В журнале Надежды Бурцевой о ней писали?

— Да. Возле ее кровати в доме лежит последний номер журнала. В нем большая статья о Приваловой. На обложке ее портрет.

— Кто писал статью?

— Не обратил внимания.

— Жаль. Видите ли, Степан Яковлевич, я имел встречу с Бурцевой. Как она меня нашла, не знаю. Я получил от нее телеграмму с приглашением на ужин. Долго думал, потом все же решил с ней встретиться. Повод смехотворный для такой занятой дамы, как она. Бурцева меня прощупывала. Ее интересовало мое творчество. Пишу ли я новую книгу и о ком. Я ее разочаровал. Может, она нашла мне достойную замену?

— Или заподозрила вас в готовящемся преступлении?

Слепцов пропустил мимо ушей неудачный вопрос.

— Спросите у врачей, кто интересовался историей болезни погибшей. Видели ли соседи медсестер? Старая женщина должна страдать склерозом. Убийца обязан это знать.

— Намекаете на невыключенную конфорку? Я тоже забываю это делать.

— И до сих пор живы. По простой причине. Газ горит. Кастрюльку сняли, а огонек продолжает полыхать. При закрытых окнах ветер огонь не загасит. Другое дело — включить газ, а спичку не поднести, да и на плиту ничего не ставить. Склероз. Убийца обязан знать такие тонкости. Он работает против коллектива профессионалов. И его задача завести вас в тупик. Или пустить следствие по ложному следу. Моя машина под окнами дома, где произошло преступление, наглядный тому пример. А как насчет наследников?

— У актрисы никого не осталось. Пара серег и колечек лежит на месте. Ограбление отпадает. Жила более чем скромно.

Марецкий достал из кармана ключи от машины и передал их хозяину.

— Угон оформлять не будем. В машине отпечатков не найдено. Кроме ваших, разумеется. Можете ехать. Надеюсь, у нас больше не найдется повода для встречи.

Вы серьезный противник, можете себе позволить фантазировать, а я обязан опираться только на факты.

Слепцов забрал ключи и направился к своей машине под неодобрительными взглядами милицейского начальства.

Возможно, думал Слепцов, таким образом они хотят лишить его поддержки милиции. Вот почему его не предостерегали от необдуманных поступков. Неужели бывший мэр, король теневого бизнеса, старый уголовник и беспринципный убийца Кирилл Запашный по кличке Керя решил поквитаться с девчонками, загнавшими его в угол? Глупость. Глупость в том, что в качестве охотника он выбрал не профессионала, а писателя. Или хочет одним ударом поквитаться со всеми врагами? Беллетрист, раскрывший читателю его имя и сущность, не тянет на врага. О нем и без того известно немало. Правда, подробности знал узкий круг лиц. А теперь он стал известен всему свету. Скольких журналистов, сующих свои носы в темные щели криминального мира, постреляли? Считать устанешь. Пол Хлебников тоже написал пару книжек. Убили. И не посмотрели на американское гражданство. Журналистам есть чего бояться. Они живут на грани фола. Четверых редакторов пристрелили в Тольятти. А ведь глубоко копнуть успели. Но при чем тут писатель? Кто верит в криминальные сказки фантазеров? На журналиста можно в суд подать за клевету. На писателя невозможно. Он не констатирует и не обвиняет. Он сочинитель. Все заведомо понимают, что парень врет. Красиво врать умеют немногие, врут в основном примитивно, не понимая сути вещей, логика хромает на обе ноги, авторы путаются в собственных сюжетах и, очутившись в тупике, вызывают своего бесстрашного, бессмертного, справедливого героя, который с помощью автоматных очередей вытаскивает автора из болота, в котором тот погряз. В итоге все довольны. Добро торжествует победу над злом.

Ну и кто из нормальных людей может серьезно к этому относиться? Легкий жанр. Белиберда.

Нет, писателей еще никто не отстреливал и отстреливать не будет. Такой человек, как Керя, не станет воспринимать его всерьез. А вот поверить в возможности писателя разыскать одну из своих подружек он может. Тем более ему наверняка известно, что последний год писатель жил в затворничестве со своей первой женой. Значит, сдаст одну из героинь последней книги без боя. Своя шкура дороже. Все сходится. Кроме маленькой детали. Одну из героинь писатель в глаза не видел, а вторая погибла.

Слепцов резко затормозил. В своих размышлениях он едва не проскочил на красный свет. Надо собраться. Последние события выбили его из седла. Долгая, размеренная, ленивая жизнь не располагает к подобным встряскам. Карусель едва тронулась, а у него закружилась голова. Надо взять себя в руки.

Он невольно повернул голову влево. Так бывает, когда человек чувствует на себе чей-то взгляд.

Из стоящей рядом машины на него смотрела женщина, сидящая за рулем. У Слепцова кольнуло сердце. Темная шатенка с пышными длинными волосами, дымчатые очки, строгое красивое лицо. Он не видел ее глаз, но они пронизывали его насквозь. Мистика! И вдруг она исчезла. Загорелся зеленый, а он все еще стоял на месте, словно загипнотизированный, и смотрел вслед улетающему красному «Ламборджини», похожему на крылатую ракету.

Резкие гудки стоящих позади машин привели его в чувство, и он тронулся с места.

Проехав пару кварталов, он припарковался на обочине и выключил двигатель. Ехать дальше не было сил. Слепцов вышел из машины и глубоко вздохнул. Влажный холодный воздух наполнил легкие. Пульс превышал все допустимые нормы.

Он осмотрелся и попытался понять, где находится. На доме, возле которого он стоял, висела табличка: «Библиотека».

Не отдавая себе отчета в своих действиях и подчиняясь инстинкту, он направился к дверям.

— У вас есть читательский билет? — спросила постная девица, перебирая формуляры.

— У меня есть паспорт. Мне хотелось бы просмотреть некоторые подшивки за прошлый год.

Девица долго его разглядывала, потом тихо спросила:

— Вы случайно не Слепцов?

— Только по чистой случайности.

На ее лице появилась заячья улыбка, в которой два передних верхних зуба доминировали над остальными.

— Идемте. Я провожу вас в читальный зал. Сейчас там никого нет и вам мешать не будут.

Девушка усадила дорогого гостя за стол у окна и включила настольную лампу. Пока он занимался подшивками журналов, во все щели за ним наблюдали любопытные сотрудники библиотеки, включая уборщицу.

Он нашел то, что искал. Интервью дочери Акишина, получившей огромное наследство, данное ею Елене Новоселовой. На фотографии дочь прятала свои глаза за дымчатыми очками. Длинные пышные каштановые волосы, строгое лицо. Все то же самое он видел только что у светофора. Ошибки быть не могло. Лица Слепцов запоминал очень хорошо. Особенно женские. В другом номере он нашел снимок девушки, сделанный в морге, когда она прощалась со своим отцом. Псевдоотцом. Камера запечатлела ее без очков. Глаза карие. Афера прошла на высшем уровне. Но живьем дочь Акишина никто не видел. А Слепцов знал, что роль дочери и роль Лены Новоселовой играет одна и та же блестящая актриса и аферистка Лилия Казанцева. Она же его жена, выбросившаяся из окна. Это Лиля убила Лену Новоселову и приехала в Москву с паспортом троюродной сестры. Лиля стала ведущей журналисткой женского журнала под именем Елены Новоселовой. На ней Слепцов женился. Это Лиля надевала каштановый парик и темные линзы, вставляя их в свои изумрудно-зеленые глаза. Она же брала интервью у самой себя, меняя облик перед объективом фотоаппарата. Всю правду знал только он один. Слепцов любил свою молодую жену и шел за ней как слепец за поводырем, исполняя самые сумасшедшие и дерзкие планы гениальной аферистки. Но у него хватило сил устоять и отказаться от дальнейшего падения в бездну, из которой нет обратного пути. Лиля этого сделать не смогла и погибла. Вполне закономерный финал.

Но, может быть, все происходило иначе? Самый умный остался в дураках. И до сих пор им остается. Он ловил ее на лжи, а она сознавалась. А если лжи не существовало? Он фантазировал, девушка потакала его фантазиям. Мужчина всегда считает себя умнее. Пусть так и будет. А если женщин было две, а не одна? И почему он внушил себе, будто Лиля убила сестру? Где факты? И, наконец, последние события. Лиля погибла. Кто же тогда подстроил побег, после которого Кардана повесили в тайге? Кого же боится и ищет Керя? Весь мир не мог сойти с ума. Скорее всего, он сам сумасшедший. Заблудился в двух соснах. На память приходило несколько случаев, когда Лиля приходила с линзами и в парике, и только иногда снимала маску. А если представить, что он общался с разными женщинами? Всегда под мухой, мужик, обожающий слушать только собственный голос, презирающий чужие мнения, мог и не заметить подвоха. Будь эта женщина в машине чужой, не близкой ему, разве дрогнуло бы его сердце? Словно стрелой пронзило. Двойники такого эффекта не производят. Лиля всегда была такой разной. Веселой, радостной, капризной, грустной, замкнутой, злой, ласковой, грубой, нежной, настойчивой, покладистой. Сотканной из противоречий и поворачивающейся сотнями граней. Для одного человека слишком много.

Он захлопнул последний журнал и увидел на обложке себя. Рядом стояла Лиля. Нет, черт подери, Елена Новоселова, его жена в подвенечном платье. Элитный журнал поздравлял элитную парочку с бракосочетанием.

Все, что теперь он мог утверждать с уверенностью, так это то, что женился на блондинке с ярко-зелеными глазами. В ЗАГСе она подала паспорт на имя Елены Новоселовой. Дальше занавес.

Необходимо обо всем забыть. Ничего не было. Начинаем с чистого листа. Блондинки, шатенки, имена, фамилии не имеют значения. Он должен найти женщину из красной машины. Он ее знает, и она влияет на его дальнейшую жизнь. Кто на кого охотится — вопрос второстепенный. Его втянули в очередную грязную историю, из которой надо выкарабкиваться. Желательно не запачкавшись.

Детективное частное агентство «Титановый щит» находилось на прежнем месте. Руководителем агентства оставалась Анастасия Ковальская, подруга его жены Алены. Обе Алены. Обе умерли. Тогда еще проще — старшей жены Алены, которая была Аллой, а не Леной.

— Видите ли, Настя, в мою жизнь обязательно должно вмешаться какое-нибудь обстоятельство, не позволяющее мне тихо и мирно существовать на нашей бренной планете.

— Помилуйте, Павел Михалыч, у вас еще траур не закончился.

— Нет, жениться я не собираюсь. Раньше обо мне Алена заботилась. К вам ходила, просила помочь. Теперь ее нет. Пришлось самому к вам идти.

— Вам угрожают?

— В этом случае надо идти к бандитам и искать у них крышу. У меня к вам другая просьба. Очень сложное задание. Если откажетесь, то я не обижусь. Трудно найти то, что, возможно, не существует.

— Иди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю что. Так?

— Примерно. О затратах не беспокойтесь. Деньги у меня есть, и я оплачу любой ваш счет.

— Кого будем искать?

Слепцов положил на стол два толстых глянцевых журнала, открыл один из них и ткнул пальцем в фотографию.

— Эту даму в очках.

— С ружьем и в автомобиле.

— Про ружье я не знаю, остальное сходится.

— Так назывался роман Себастьяна Жапризо. Я люблю детективы и читаю не только ваши книги.

— Не так много я написал.

— Но про эту красотку я уже читала. Женщина-призрак, которую никто не видел.

— Час назад она предстала предо мной в том же виде, как на фотографии. В ярко-красном «Ламборджини». Спортивный двухместный автомобиль. Я был настолько растерян, что не запомнил номера машины. Мгновение — и она исчезла.

— Вы уверены или есть сомнения?

— Ее ищу не только я. С головой у меня все в порядке.

— Что правда, а что вымысел в вашей книге?

— Не стоит от нее отталкиваться. Из двух девушек осталась только одна. Кто? Теперь я сам не знаю. Одна из них выбросилась из окна у меня на глазах. В это никто не верит, но вам я говорю правду.

— Погибла зеленоглазая блондинка?

— Да.

— Не густо. Уцепиться не за что. Зачем она вам?

— Мне кажется, начался новый цикл убийств. Не знаю, появятся ли после этого новые книги о знаменитых покойниках, но не исключено. Все очень просто. Можно воспользоваться моим именем. Тогда мне крышка. Я понял одну важную вещь. Мои книги имели огромный успех, они сделали из меня идола. Но, по сути, читатель не сомневался в том, что всех жертв убил я сам. Сознательно или подсознательно, но так оно и есть. Гений и злодейство. Извечный нерешаемый вопрос. Прошлой ночью убили звезду экрана сороковых Галину Привалову. Убийце удалось скрыться. Возле ее дома нашли мою машину. «Лексус» угнали той же ночью. Ваш знакомый из МУРа Марецкий особо не церемонился. Он мне сказал прямо: «Если выйдет книга о Приваловой, значит, ее убили вы или по вашему заказу». Вот такая у меня репутация, и ничего с этим не поделаешь. Если кто-то решил проделать еще раз смертельную петлю в воздухе, то без меня ничего не выйдет. Я могу сыграть двоякую роль. Первое — мое имя должно быть выставлено на продажу. Второе — меня сделают козлом отпущения.

— Значит, новая книга уже написана?

— Этого я не знаю.

— Предположим, что так. Много ли можно заработать на такой книге?

— Вряд ли. Писать нужно тогда, когда сюжет не дает тебе покоя. Ты должен выплеснуть идею наружу. В таких случаях о деньгах не думаешь.

— Хорошо. Выплеснул. Заработал. Тут все понятно. Но зачем превращать сюжет в жизнь?

— Ударная мощь! Она все решает. Вопрос в другом. Однажды все сработало. Надо знать меру. Ничего нового мы уже не увидим. Убийцы, наемники, сообщники, свидетели, издатели. Надо иметь уйму денег для того, чтобы осуществить свой план, подставить другого и еще заработать на этом деньги и славу. Когда я начинал писать первую книгу, то не думал о второй и о славе. Я выполнял заказ умирающего друга. Цепочка потянулась дальше. Аппетит приходит во время еды. Четыре книги увидели свет — и хватит. Пятая уже лишняя. Ну хотя бы потому, что она предсказуема. Ваши приемы изучены, уловки понятны. Чем будете удивлять? Все наперед известно. Это уже пародия, а не литература.

— Пожалуй, вы правы. Придумать что-то новенькое трудно. Даже Марецкий вас в этом упрекнул.

— Я могу предположить, что этим занялись профаны. Шпана. Убийство совершено неряшливо. Кража моей машины примитивна. Работают непрофессионалы. Но когда я увидел девушку в машине, у меня мурашки побежали по коже. Здесь что-то не так.

— Что не так?

— Дама в очках — одна из сестер. В Москве появилась не случайно. Но я знаю их талант, азарт и изворотливость. Они работали безукоризненно. Последние события говорят об обратном. Перед нами ремесленники — неудачники.

— Хотите вызвать ее на откровенный разговор?

— Для начала ее надо найти.

— В последний раз она получала паспорт на имя Акишиной Елены Аркадьевны. Так?

— Да. Взяла фамилию Аркадия и как дочь получила его отчество. Но не исключено, что у нее мог сохраниться паспорт Елены Сергеевны Новоселовой. Какой по счету, трудно сказать. В одном из них должен стоять штамп о регистрации брака.

— С вами?

— Да. Но не хочу вас путать. Сам запутался, а потому и не называю девушку в очках по имени.

— Я берусь за ваше дело. Обещать ничего не могу. Ваша первая жена и моя подруга Алла просила меня присматривать за вами. Она чувствовала приближение своей смерти. Сейчас вы нуждаетесь в опеке. Но я не всесильна. Об этом стоит помнить.

Слепцов написал Насте свой новый номер телефона, поблагодарил ее и ушел.

Он умышленно не рассказал ей о визите представителей Кери и полученном задании, а также о гаишниках, забравших его машину, и о прослушке.

С этими уродами он сам как-нибудь разберется. Нужно ли перегружать своими проблемами Настю? Он хотел только одного. Найти шатенку в дымчатых очках.

Записка была прижата к лобовому стеклу «дворником». Он заметил ее, когда сел за руль и включил двигатель. Пришлось выйти из машины и достать ее. На вырванном из записной книжки листочке была написана короткая фраза: «Будь осторожен, эти люди не шутят!»

Написано быстро, небрежно, почерк похож на женский, но утверждать Слепцов не стал бы. Слабый аромат хороших духов, исходящий от бумаги, подтверждал его догадку. Вероятнее всего, записная книжка постоянно находилась в женской сумочке и успела пропитаться свойственным ей запахом.

Странное предупреждение. О ком шла речь? О сумасшедшем, посетившем его дачу, или о милиции, в поле зрения которой он попал в качестве подозреваемого.

— Что же, спасибо за предупреждение.

Слепцов убрал записку в карман. Ему никто не угрожал. Куда интереснее узнать, кто написал записку. Чтобы ее оставить на лобовом стекле машины, надо знать, где машина находится. Он целый день мотается по городу. Значит, за ним следят. Кто-то его сопровождает. И этот кто-то, вероятнее всего, женщина.

Слепцов выключил двигатель и задумался. Что за напасть свалилась ему на голову? Жил человек спокойно, никого не трогал, ни с кем не общался, попивал коньячок и тешил себя воспоминаниями о прошлом. Кому пришла в голову бредовая идея выковыривать его из его собственной скорлупы и вести с ним глупые игры? Трудный вопрос.

На раздумья ушло еще полчаса, наконец, он тронул машину с места и, не торопясь, покатил по старым московским переулкам.

Дорога сама его вывела на улицу Чаплыгина, где его «Лексус» простоял всю ночь, если верить подполковнику Марецкому.

В старом доме напротив было четыре этажа. Арка вела во двор. Чугунные ворота открыты. По словам Марецкого, их запирают на ночь. Слепцов вышел из машины, перешел дорогу и скрылся в подворотне.

Огромный двор, окруженный со всех сторон домами, имел лазейку. Невысокие железные гаражи с правой стороны позволяли выбраться из глухого колодца. Только не ему. Надо обладать силой и ловкостью, чтобы залезть на крышу и перебраться в соседний двор. Лет пятнадцать назад он мог бы рискнуть пойти на эксперимент, но только не сейчас. Возраст свое берет, дыхалка не та, сердечко пошаливает.

С другой стороны, попав в экстремальную ситуацию, человек способен на любые подвиги. Страх придает силу и отвагу любому хлюпику. Оглядываясь назад, не веришь собственным глазам. Неужели ты сделал все сам?

Под окнами второго этажа, где вероятно убили старушку, располагался крепкий навес над лестницей, ведущей в подвал. На решетчатой двери висел амбарный замок. Таким образом, убийца прыгал из окна второго этажа не на землю, а на крышу навеса, а с нее во двор. Слепцов вышел через арку на улицу и осмотрелся. Один вход по левую сторону арки, другой по правую. Его интересовал правый, он вошел в подъезд и поднялся на второй этаж. На двери квартиры номер шесть была наклеена бумажная ленточка с печатью. Тут все понятно. Он позвонил в квартиру напротив.

Дверь открыли сразу. Молодой человек лет тридцати, коренастый, симпатичный.

— Здравствуйте. Извините, не знаю имени-отчества бывшего участкового. Кажется, он здесь живет?

— Вы к папаше? Тимофей Сергеич его зовут. Он уехал с братом на дачу. Будет вечером. Поздно. А вы по поводу…

Он кивнул на запечатанную дверь.

— Вы правы.

— Позвольте, я же вас узнаю. Вы писатель. Павел Слепцов?

— Совершенно верно. Павел Михалыч.

— Так заходите. Извините, у нас не убрано. Урожай сдачи свозим. Участок большой, но далеко. Проще на рынке покупать. Бензин сумасшедших денег стоит. А много ли на «Жигулях» вывезешь? Ходок пять-семь сделать надо.

Хозяин провел его через узкий коридор, заставленный мешками, в небольшую клетушку. Жила семья скудно. Сплошной хлам вместо мебели.

— Как вас зовут? — спросил Слепцов.

— Миша.

Он достал с полки книгу и протянул гостю.

— Подпишите, пожалуйста. Моя жена ваша поклонница. Будьте добры. Нам-то мужикам, газеты читать некогда, а женщины без книг не живут.

— Хорошо, хорошо. Как ее зовут?

— Галина.

Слепцов глянул на книгу. Последний роман о его жене-преступнице. «Конец млечного пути». В новой обложке он ему еще не попадался. Книга выпущена весной этого года. Тираж уже незначительный. Читатель накушался.

Не задумываясь, Слепцов написал шаблонную фразу: «Галине с наилучшими пожеланиями от автора».

— Огромное вам спасибо! Как жаль, что ее нет дома. Она бы с ума сошла от восторга.

— Я хотел расспросить вас о ночном кошмаре.

— Вы о соседке?

— Конечно.

— Несчастная старушка.

— Кто-то из вас видел убийцу?

— Нет. Да и крики не ее были. Так нам показалось. Телевизор орал, какой-то боевик показывали. Отец всполошился. Она же не смотрела боевики и не выводила громкость на всю катушку. Нас это и смутило. Позвонили в дверь пару раз, потом я ударил по ней плечом. Замочек хлипкий, слетел тут же. Грабить-то у нее нечего. Пианино только да несколько фарфоровых статуэток. Но за это не убивают.

— Согласен. Выходит, ваш звонок спугнул убийцу?

— Похоже, что так. Окно на кухне было распахнуто настежь. След на подоконнике отчетливый. Эксперт сказал, будто обувь дорогая. Назвал какую-то итальянскую фирму. Я не запомнил.

— Кроссовки?

— Нет. Осенние ботинки. Думаю, что убийца не предполагал скакать по крышам. Тихо пришел, тихо ушел. Немного не повезло. А вы написали о ней книгу?

Слепцов вздрогнул.

— Я даже не знал вашу соседку.

Парень перестал улыбаться и нахмурил брови.

— Чего уж там. Она сама рассказывала, что вы пишете о ней книгу. Несколько раз бывали у нее, брали интервью. Ее рассказы на диктофон записывали.

— Хорошо, хорошо, вы не распаляйтесь. Скажите лучше, кто еще меня видел?

— Мой отец. Он возвращался домой, а вы вышли из подъезда, перешли улицу и сели в свою машину.

— Давно это было?

— Месяц или полтора назад.

— Он говорил об этом следователю?

— Нет, ничего не говорил. О вас вообще разговора не было.

— А чужая машина возле дома?

— Машина — она и есть машина. Не вертолет же. Таких тысячи по Москве ездят.

— Все правильно. Похоже, что таких, как я, тоже можно встретить на каждом шагу.

— Ну, не скажите. У вас внешность яркая. Одним словом, бабам такие нравятся. Сразу видно, человек искусства. Большой артист или писатель.

— Другими словами, в шпионы не гожусь.

— Ну я-то вас сразу признал. По фотографиям из книги.

— Вы тоже в милиции работаете?

— Нет. В морге. Старший брат пошел по стопам отца. Я в армии служил в лазарете. Вернулся, кончил медицинский техникум. В морге хорошо платят. До этого фельдшером работал на «скорой помощи».

— Ваш отец давно в отставке?

— Лет десять. Ему сейчас семьдесят два. Крепкий мужик, но подслеповат, слышит не очень хорошо, однако все лето на участке пашет от рассвета до заката. Дрова сам рубит. Нам не доверяет.

— Спасибо за разговор, Миша. Не буду вам надоедать.

— Что вы! Очень рад познакомиться. Мне никто не поверит, если я скажу кому-то, будто вы заходили к нам.

— А вы и не говорите. Раз все равно не поверят.

Парень рассмеялся.

— Это точно.

Когда Слепцов сел в свою машину, то глянул на окна.

Широкое лицо Миши смотрело на него со второго этажа. Улыбки он не заметил. Еще бы. Та же машина, на том же месте. Теперь ему рот не заткнешь.

До собственного дома Слепцов доехал, что называется, на «автопилоте». Его мучила внутренняя тревога. Надо бы послать всех к чертовой матери и выкинуть дурь из головы, но у него ничего не получалось. Творческие люди мнительны и все воспринимают слишком остро. Предпочитают поглядывать на жизнь со стороны, пропуская события через призму своей фантазии, не затрагивая собственную душу и сердце. Только с холодной головой можно выстроить достойный внимания сюжет. Природная наблюдательность и знание психологии способны создать живых героев. Однако автор всегда должен оставаться в стороне в роли комментатора, но не участника. Интересно копаться в душах собственных персонажей, подобно актерам, скрывающим лицо под гримом. Приятно морочить людям головы, чувствуя над ними могучую власть своего таланта. Лицедейство — удел творческой натуры. Но ты же знаешь, что настанет момент, когда вспыхнет свет в зале и раздадутся аплодисменты. Представление окончено, грим смыт, и все встает на свои места. В романе поставлена точка, и можно о нем забыть. Пора обсасывать новые идеи, лепить характеры и обдумывать сюжетные линии нового творения. Это твоя кухня, в которую никто не лезет. Все, что тебе надо, — тишина, покой и свобода творчества. «Соблюдайте тишину! Идет репетиция!» Только так можно добиться желаемого результата.

Слепцов понял, что из создателя превратился в одного из персонажей, выдуманного не им, а совсем другим автором, строящим сюжет по своим правилам. И он не знал еще, какая роль ему отведена. Эпизод в массовке или главного героя? Он привык сам управлять ситуацией и строить лабиринты. Теперь он превратился в марионетку, и неведомый ему автор очень ловко дергает за ниточки. Он не контролирует ситуацию, и это вызывает в нем протест и негодование. Слепцов злился. Злился сам на себя за собственную беспомощность. У него вырвали поводья из рук.

Единственный способ исправить ситуацию — это перехватить инициативу. Повернуть русло сюжета в другую сторону и отвести удар от себя. Простенькая задача, но трудно решаемая.

На веранде перед входной дверью лежал сверток. Вряд ли кому пришло бы в голову взорвать его таким примитивным способом. Бомбу проще подбросить в машину. Да и смысла нет в его смерти. Ведь от него ни вреда, ни пользы. Сейчас его смерть даже сенсации не сделает. Автор без рекламной подпитки ничего не стоит. Рынок переполнен книжной продукцией. Как никому другому, Слепцову были известно все, что касается пиара, когда из мухи делают слона.

Он поднял сверток и вошел в дом.

Начал он с коньяка. Три рюмки подряд немного согрели душу и тело. Погода стояла отвратительная. На дворе стемнело, сыпала мелкая водяная пыль, в небе висела грязно-серая пелена.

Развернув сверток, он увидел книгу. Самую нежеланную в своей жизни. По коже пробежали мурашки. Автор Павел Слепцов, название «Ангельские глазки». На обложке красовался портрет молодой Галины Приваловой. Расчет точный. По-другому и быть не могло. Название издательства, тираж и типография были замазаны черным фломастером.

В книге лежала записка, — свернутый вдвое лист писчей бумаги. Текст, отпечатанный на принтере, гласил:

«Сигнальный экземпляр для автора.

Полный тираж выйдет через неделю. Ждем очередного фейерверка в Вашу честь. Наконец-то читатель дождался очередного бестселлера великого Слепцова! Ура!»

Павел бросил листок на стол, сделал несколько глотков из горла бутылки и начал нервно прохаживаться по комнате.

Написать книгу, используя чужое имя, нетрудно. Эксперты и стилисты могут определить авторство. Имени они не назовут, но смогут доказать, что книга написана не Слепцовым. Если только кто-то возьмется за подобную волокиту. Такие экспертизы требуют немало времени и дорого стоят. Опытный автор может умышленно изменить стиль и манеру письма. Тяжелый труд, но при большом желании осуществимый. Он это уже проделывал, когда с легкого детективного жанра перешел на воспоминания и выступил под новым псевдонимом. Вернув свое имя, он начал писать по-прежнему. Значит, автор «Ангельских глазок» должен соблюдать его стиль, а не чей-либо еще.

С издательством вопрос обстоит сложнее. Пиратов на рынке хватает, типографий тысячи. Если даже солидные издательства предпочитают печатать свои книги в Белоруссии или на Украине, где цены втрое ниже, то что говорить о подпольщиках? В суд подать не на кого. Кулаками размахивать поздно. Тираж за сутки скупят лотошники, и книгу станут продавать на каждом углу, минуя крупные книжные магазины. Как говаривал Михал Сергеич: «Процесс пошел». Мельницу уже не остановишь.

Слепцов сел на диван и начал пролистывать книгу, читая отдельные страницы. У него волосы вставали дыбом от подробностей. Престарелая звезда превзошла на любовном фронте современных голливудских звездных див. Она была любовницей Берии и маршала Рокоссовского, писателей Алексея Толстого и автора «Молодой гвардии». Ее опекал начальник охраны Сталина генерал Власик. Ее мужа отравили агенты НКВД, сама бедняжка маялась пять лет в ГУЛАГе за любовную связь с американским летчиком после победы над Германией. Сборная солянка, списанная с десятка образов с похожими историческими фактами. Автор страдает отсутствием фантазии. Все ее исторические любовники ушли в мир иной в прошлом веке. Кого расстреляли, кто сам застрелился. Читается легко. Часто используются обороты Слепцова, но в целом такая история не может стать бестселлером. Она ничем не отличается от мемуаров погасших звезд, похожих на нее. Появись эта книга лет пятнадцать-двадцать назад, она произвела бы впечатление. Фурор. Сегодня она выглядит жалкой пародией. Во всех смыслах вторична.

Слепцов открыл последнюю страницу. Он знал, чем должна кончиться книга. Смерть героини в финале должна произвести на читателя сильное впечатление. Эффектный финал. Последняя глава, написанная после ухода из жизни человека, которому посвящена книга.

Слепцов окаменел. У него запершило в горле. Ничего страшного. Каждый сделает свой вывод из финала, он сделал свой.

«У меня имелся свой ключ от квартиры Галины. Зачем беспокоить старого человека лишний раз. Тем более что я приехал к ней поздно ночью. Обычно мы так и встречались. Актриса страдала бессонницей и предпочитала спать днем, а я привык работать по ночам, когда никто не мешает.

Первое, что меня насторожило, когда я попал в скромную квартиру, — резкий запах газа. Я не решился включать свет. На ощупь прошел в кухню, зажав нос платком, и распахнул окно. В помещение ворвался свежий прохладный воздух. Не надо быть провидцем — источником запаха могла быть только газовая плита. Я не ошибся. Одна из конфорок оказалась открытой. Бедная старушка. Она не дождалась своего триумфа. Склероз помешал.

Я прошел в комнату. На столе горел ночник. В его свете Галина выглядела спящей. Я взял ее руку. Пульс отсутствовал. Когда я отпустил руку, она безвольно упала и повисла плетью, касаясь пальцами пола. Мне так и не удалось ознакомить ее с готовой рукописью будущей книги, посвященной великой страдалице со сломанной судьбой. Тихий и ужасный конец.

В этот момент раздался звонок в дверь. Меня словно разбудили. Я испугался. Дальше все происходило не по моей воле. Меня понесло. Жаль, что не в ту сторону. Я выбежал на кухню, вскочил на подоконник и спрыгнул со второго этажа вниз. Меня подстегивали настойчивые звонки в дверь.

Опомнился я далеко от дома Галины. Ночь просидел в каком-то шумном баре, осаждаемый девицами легкого поведения. С одной из них вернулся к себе домой. Впервые в жизни я сам заплатил деньги, чтобы рассказать историю, предложенную читателю, уличной девке. Но даже она не удержалась от слез, узнав, кем на самом деле была великая актриса Галина Привалова».

Слепцов выронил книгу из рук. Конец был написан до смерти старухи. Таким его хотел видеть автор. На деле его песне наступили на горло. В результате конец наступил Слепцову. Попади эта книга следователю, его тут же арестуют. Не все коту масленица. Попался дружочек. Сухим выйти из воды не удалось.

Стоп! Минуточку. Надо собраться. Он не прав. Конец написан после смерти Приваловой. В ту ночь он был в баре, где его хорошо знают, и приехал туда за Полиной. В книге об этом сказано. Привез шлюху домой. Теперь Полина становится свидетелем обвинения, а не его железным алиби. В бар он приехал спустя полчаса или более после убийства. Когда травили старушку, его машина стояла под окнами ее дома, а он пил коньяк, сидя в скверике, и только потом поймал «частника» и поехал в бар за Полиной. У него нет алиби.

Теперь о побеге автора из квартиры. В шоковом состоянии человек может испугаться и наделать глупостей. Вот только милиция этому не поверит. По их мнению, Слепцов расчетливый преступник. Если посчитать жертвы, погибшие от его руки, о которых впоследствии он написал книги, то опыт у него огромный.

След ботинка на окне.

Он глянул на свою обувь. Ничего, кроме улыбки, на его лице не отразилось. Сегодня он надел итальянские ботинки, купленные в Милане. В России такие не купишь. Не о них ли говорил милицейский эксперт по воспоминаниям соседа? Сегодня он добавил следов в подъезде умершей и в пыльной квартире бывшего участкового. В день убийства его обувью могли воспользоваться, а потом тот ночной посетитель вернул их на место, поставил «жучки», сел в кресло и стал дожидаться хозяина.

На встречу с Бурцевой в ресторане он надел модельные ботинки, доставаемые из шкафа в редких случаях.

Павел глянул на подошву. Оригинальный рисунок, а главное — на каблуке вытеснено название фирмы. Тут экспертизы не надо, и так все ясно.

Слишком навязчиво. С другой стороны, железная улика. Ведь он мог и не знать, что оставил след на подоконнике. Марецкий ему о следах ничего не говорил.

Писатель-маньяк! Наконец-то его поймают. Вот тогда даже такая бездарная книга, как «Ангельские глазки», станет бестселлером. Все рассчитано верно. Смерть Слепцова мало кого заинтересует. Зато его арест и обвинение в убийстве или убийствах поднимут общественность на дыбы. Наконец-то попался! Мы и так не сомневались в том, что он всех убивал, теперь получит по заслугам. Даже арест олигарха Ходорковского покажется мышиным писком.

Слов нет. План интересный, дерзкий и хорошо продуманный. Детально. Надо помнить, написание биографической книги занимает немало времени. А подготовка стиля, соблюдение авторской манеры? Серьезный труд. Одному за полгода не справиться. Работала команда. Почему, собственно говоря, работала? Продолжает работать. Только кто ею руководит? Умный, талантливый, расчетливый, а главное — хорошо знающий свою жертву человек. Таких людей не существует. Лучше других его знала Лиля. Его погибшая жена. Отпадает. Кто еще? Бурцева? Женщина умная, знающая от Лили многие его приемы. Очень состоятельная. Вот только зачем ей нужно ломать комедию. Она слишком сыта и избалованна, чтобы пускаться в аферы. Шатенка? Дама в очках и в красном автомобиле.

Единственный кандидат, заслуживающий внимания. Он ничего о ней не знал. Миссис «Икс» под маской.

Слепцов допил бутылку коньяка, и вся история показалась ему не более чем сюжетом очередного романа. Он здесь ни при чем. Наблюдатель, фантазер, романтик. Привык примерять на себя чужие шкуры и входить в образы злодеев и борцов за справедливость. И тот и другой костюмчики приходились ему впору. Подлецу все к лицу. Таковы издержки профессии.

Он так и заснул, сидя на диване с бутылкой в руке.

Павел Михайлович вздрогнул и проснулся. Бутылка выпала из рук и разбилась. В это время во сне он падал в пропасть. Все тело покрывал липкий пот. Ему снились кошмары. Погони, стрельба, пожары, падающие с мостов машины, арест, тюремная камера, крысы.

На короткое мгновение в окно заглянуло солнце и тут же скрылось за облаками. Дождь кончился.

День не предвещал ничего плохого. Вот только голова болела после выпитого коньяка да ноги затекли от сидячего положения.

Слепцов поднялся и отправился в ванную. Душ пошел на пользу, жизнь показалась ему более привлекательной. Горячий кофе взбодрил.

Смущал тот факт, что милиции известен его адрес. В любой момент могут нагрянуть, возможно, и арестовать. К такому развитию событий он еще не готов. Во всяком случае, до выхода книги в свет, чему он помешать не мог, у него имелось в запасе несколько дней, и надо провести их с пользой. Где искать рычаги защиты? Следователям нужен преступник. Слепцов — лучшая кандидатура. На адвокатов не стоит терять времени. Они долго вникают, и с ними мало кто считается. Держать оборону придется самому. Главное, суметь доказать, что ты не верблюд, и запастись необходимыми справками. Идей не много, но одну ему подсказал сон. Он нередко просыпался ночью и записывал сюжеты, посещавшие его в сновидениях.

Писатель переоделся, причесался, побрился и вышел на свежий воздух как новенький.

В первую очередь он позвонил в детективное агентство Насте.

— Вы меня торопите, Павел Михалыч. Такие задания, как ваше, требуют времени.

— Я по другому вопросу. Вам, Настя, вероятно, не трудно выяснить, кто проживает по адресу: улица Чаплыгина, дом десять, квартира пять. Хотелось бы иметь представление о семье, занимающей названную мной жилплощадь.

— Хорошо. В течение пятнадцати минут отвечу.

— Я еду в Москву. Через час заскочу к вам на пару минут.

— Жду.

Слепцов сел в машину и отправился в город.

В агентство он приехал на десять минут раньше обещанного. Настя взяла листок со стола и протянула ему.

— Вот жильцы квартиры и их данные.

Павел пробежал глазами по списку и присел на стул.

— Поймал-таки меня на крючок, мерзавец.

— Кто?

— Младший сынок майора, бывшего участкового. Либо они замешаны в убийстве Приваловой, либо помогают ментам собирать против меня улики.

— А можно по порядку, чтобы я Не только слушала вашу беседу с самим собой, но и понимала смысл сказанного.

— В квартире убитой Приваловой найден на подоконнике след моего ботинка. Убийца убегал через окно. Тут все понятно. По утверждениям покойной, она меня хорошо знала и я обещал написать о ней книгу. Теперь у нее об этом не спросишь. Так говорит Михаил. Сосед, живущий в квартире напротив. Он же утверждает, будто его отец, бывший участковый, меня даже видел однажды, выходящим из дома. Но подобный маразм легко опровергнуть. Бывший майор очень плохо видит. Правда, я наследил в их квартире. Ботинки те же. С этим фактом бороться сложнее. Или невозможно. Что касается третьей улики, то она состряпана по моей глупости.

— Машина под окном?

— Если бы. В квартире покойной найдены мои книги. Это, разумеется, не улика. В записной книжке есть мой телефон. Тоже маловато для обвинения. Но вчера парень подсунул мне книгу, мою последнюю книгу, и попросил оставить автограф для жены. Я никогда не отказываю в таких мелочах. Так вот, по вашей справке, Михаил не женат. Женат старший брат. Жену зовут Кристина. Я же подписывал книгу на имя Галины. А Галиной зовут убитую актрису. На книге мой автограф и отпечатки пальцев. Есть элементарный ход. Отдать книгу в милицию. Причина простая. Соседка давала почитать, а вот теперь ее вернуть некому. Таким образом, моя связь с убитой доказана на сто процентов.

— Зачем им это надо?

— Вопрос не по адресу.

— Мало ли книг вы подписывали Галинам.

— Ни одной. Последнее издание вышло совсем недавно. Ни выставок, ни ярмарок, ни презентаций. Я в Москву-то не выезжал и даже об этом издании ничего не знал.

— Мы проверим эту семейку. Но ваши шансы неравны. Вы подозреваемый с кучей улик против вас, а там честная семья ветерана милиции.

— У меня нет шансов, Настя.

— Может быть, мы занимаемся ненужными вещами?

— Главную роль в этом спектакле играет женщина в очках из красного автомобиля. Другие кандидатуры не тянут на столь сложную роль.

— В Москве нет ни одного красного «Ламборджини», принадлежащего женщине. Таких автомобилей по России не очень много. Мы проверим все. Я говорю о владельцах и их женах.

— Не уверен, будто ее можно вычислить таким простым способом. Если это та, о ком я думаю, то врагов у дамочки больше, чем друзей. Она не станет преподносить себя на блюдечке с голубой каемочкой.

— Мы это понимаем.

Слепцов ушел из агентства без всякой надежды на успех мероприятия.

Следующий визит он нанес в империю госпожи Бурцевой. Ее медиа-холдинг располагался в центре Москвы и занимал особняк восемнадцатого века. Отреставрированное здание выглядело ухоженным и сверкающим, словно его заново выстроили. Чугунные ворота, подъездная аллея и огромная клумба перед домом с колоннами, в центре которой стояла копия Венеры Милосской.

Гостя встретила очень любезная секретарша хозяйки медиа-холдинга. Слепцову не пришлось представляться. Даже в коридоре с ним здоровались и приветливо улыбались. В общем-то, удивляться нечему. На юбилейном вечере издательства, отмечаемом на теплоходе, он присутствовал со своей женой. Тогда она именовала себя Еленой Новоселовой и была ведущей журналисткой издания. А он на той вечеринке напился и свалился за борт. Спектакль удался на славу. Такое событие трудно забыть. Слепцов отвечал на приветствие поклонами.

— Меня зовут Летиция, — представилась секретарша.

— Лиц, Литя, Циля, как вас называют дома?

— Тина.

— Так проще. Скажите, Тина, я мог бы повидаться с Надеждой Палной? Хотел обсудить с ней ряд важных вопросов.

— Сожалею, но ничем помочь не могу. «Фифа» укатила в отпуск. Обычно ее каникулы длятся не менее двух месяцев. Где она будет отдыхать, одному Богу известно.

— Как же вы поддерживаете связь?

— У нее хорошие заместители. Она им всецело доверяет. Конечно, секретов из своего отдыха патронесса не делает. Но вряд ли она сама знает, на какие острова ее повезет муж. Они могут провести весь отпуск на яхте.

— Я слышал, будто ее мужа убили пару лет назад. Ведь основателем медиа-холдинга был Бурцев.

— Все правильно. Но с тех пор прошло два года. Богатая красивая женщина в сорок с небольшим не может оставаться вдовой на вечные времена. Она вышла замуж за известного французского кинорежиссера. Очень богатого человека. Отпуск они проводят вместе. Сегодня утром Надежда Пална вылетела в Марсель. Там находится стоянка яхты. Она не знает планов мужа. Он любит преподносить сюрпризы.

— Мне тоже преподносят сюрпризы. Но не столь приятные.

— Если у вас есть какие-то вопросы, Павел Михалыч, то я постараюсь на них ответить.

— Попробуйте. Кто оплачивает пиар актрисы Галины Приваловой? К сожалению, я не нашел вашего журнала месячной давности, но знаю, что вы уделили бывшей звезде экрана большое внимание.

— Совершенно верно. Но инициатива исходила не от нас. По телевидению прошла интересная передача, посвященная звездам сороковых-пятидесятых годов. Мы сотрудничаем с телевидением. Рейтинг передачи превзошел все ожидания. Пошли письма. Мешками. Такой интерес зрителя не прошел незамеченным. Мы тоже не остались в стороне. Галине Приваловой был посвящен целый номер. Исключая рекламные полосы. Журнал разлетелся в считанные дни. Мы повторили эксперимент, и успех повторился.

— Что вы имеете в виду?

— Следующий выпуск мы посвятили Вадиму Лодзинскому. Помните такого?

— Что-то очень знакомое.

— Бог мой! Известный эстрадный тенор. Его пластинки были в каждом доме. Его голос звучал в кино и на эстраде. Все шлягеры середины прошлого века принадлежат ему. Сейчас старику почти восемьдесят семь, и он прекрасно держится.

На лбу Слепцова выступили капельки пота.

— Он тоже участвовал в телепередаче?

— Конечно. Даже пел. Точнее, напевал. Публика ревела от восторга. Ветераны войны плакали. Один из генералов стоял на коленях перед Приваловой. Стариков чествовали как героев. Впрочем, так оно и есть. В послевоенные годы их имена гремели, как имена победителей, если не громче. Передача превратилась в настоящее шоу.

— Кто же продюсировал этот проект?

— Вопрос надо адресовать телевизионщикам. Мы лишь подхватили эстафету. И не мы одни. Другие издания тоже. Просто наш журнал популярнее.

— Кто-то из ваших встречался с виновниками торжества?

— Такими материалами занимается лично Бурцева. Она брала интервью и у Приваловой, и у Лодзинского. Остальные материалы собирали в архивах наши проныры. Есть такая категория журналистов с большими связями, имеющая доступ даже в закрома ФСБ. Наш актив. Докопаются до чего хочешь.

— У вас не сохранились номера этих журналов?

— Конечно.

— Могу я их купить?

— О чем вы говорите? Вы один из vip-персон нашего издания. Надеемся еще не раз увидеть ваши фотографии и интересные статьи о вас в дальнейших выпусках.

— Не сомневаюсь. Интерес будет, но не тот, который мог бы меня порадовать.

— Почему?

— Шутка.

Девушка встала и легкой походкой, повиливая бедрами, направилась к застекленным шкафам красного дерева. Она вернулась к столу с двумя толстыми журналами и протянула их дорогому гостю.

— Вот. Июньский и июльский номера. Здесь вы найдете все, что касается Приваловой и Лодзинского.

— Весьма вам признателен.

— Не за что. Странно, что вы не стали нашим подписчиком.

— У меня нет почтового адреса. Скажите, Тина, а мог бы я получить телефон Вадима Лодзинского?

— Хотите написать о нем книгу?

— Не уверен. Все зависит от биографии персонажа. Статья, телепередача — жанры скоротечные. Книгу надо читать. Триста-четыреста страниц, каждая из которых требует напряжения. Удерживать внимание в течение нескольких дней не так-то просто. Для этого требуется очень хороший материал. Приходится долго думать, прежде чем браться за перо. К тому же книги стоят дорого. Купить, прочесть и выбросить можно газету. Книги не выбрасывают, наш народ к этому не приучен. Книжные полки нынче не в моде, а передаривать старую книгу неудобно. Типографии халтурят. Не успел прочитать книгу до конца, а она уже рассыпается и разлетается, как осенняя листва.

— Вам удается держать читателя на коротком поводке. Нам это известно.

— Уже нет. Лучше написанного уже не сотворю, а хуже не имеет смысла. Мозги скисли вместе с квашеной капустой. Я ведь теперь деревенский житель.

Девушка мило улыбнулась очередной шутке знаменитости.

Она раскрыла огромный блокнот, похожий на амбарную книгу, и выписала на листочек номер телефона.

— Адреса у меня нет. Это телефон Вадима Ильича Лодзинского.

— Весьма благодарен. Вспомню вас при составлении завещания.

Откланявшись, Слепцов ушел.

Сидя в машине, он пролистал журналы. Красиво. Но читать Статьи он не стал. Этим можно заняться дома. Павел достал мобильник и долго думал, прежде чем набрать номер. Волновался, как перед экзаменом. Наконец решился.

Трубку долго никто не снимал, потом послышался глухой старческий голос.

— Слушаю вас.

— Я хотел бы поговорить с Вадимом Ильичом.

— Это я. Кто говорит?

— Павел Слепцов. Писатель.

— Вы меня разыгрываете?

— С какой стати?

— Я только что прочел книгу Слепцова. Великолепный мистификатор. Браво.

— Где вы ее взяли?

— Книжку мне дала Галочка Привалова. Слепцов пишет о ней книгу Скоро должна выйти в свет. Он решил сделать из нее светскую львицу сталинской эпохи. Она в восторге. Если бы мне приписали подобные похождения, то возражений не последовало бы. Правда, я никогда не был пай-мальчиком, но что касается Галины, то кроме троих своих мужей она никого не знала. В лагерь ее тоже не отправляли. Мне же сидеть приходилось.

— Вор в законе?

— Боже упаси. По пятьдесят восьмой. Любопытная идея сделать из меня вора в законе. Одного такого я знал. В пятьдесят третьем он нелегально выпускал мои пластинки в Омске, Иркутске, Перми и Свердловске. Кучу денег заработал. Но человек был очень благородный. Посылки мне в зону присылал. А когда меня освободили, он встретил меня с оркестром у ворот зоны. В тридцатиградусный мороз. Первое время помогал мне встать на ноги. Потом его взяли. Но не за пластинки, конечно. Жаль. Хороший был человек. Так что к ворам в законе я отношусь с уважением.

— Вы рассказывали эту историю Бурцевой?

— А кто такая Бурцева?

— Та, что брала у вас интервью для своего журнала. Вы видели свои портреты и статьи?

— Конечно. Но интервью у меня брала Леночка Новоселова. Мы с ней встречались трижды. Слепцов ее убил в конце книги. Прекрасный мистификатор. Людей водит за нос, как первоклашек, а те все принимают за чистую монету. Наш народ привык верить печатному слову. Один партийный функционер на мой вопрос не нашел ответа. Все, что он смог сказать: «Читайте газету «Правда», в ней все сказано. Потому она и называется «Правдой». На что я ему ответил: «В тридцать восьмом году газета «Правда» трубила на всю страну о врагах народа Блюхере и Тухачевском, а сейчас их признали героями». Так этот болван рассвирепел и выгнал меня из кабинета. Но ничего не изменилось. Люди продолжают верить «Кривде», если покупают официальное издание.

— Мне бы хотелось с вами встретиться и поговорить. Не возражаете?

— А вы кто?

— Слепцов. На каждой моей книге есть фотография автора. Будет возможность сличить с оригиналом.

— Милости просим. Двери моего дома всегда открыты. Вот только навещать меня некому.

— Какой у вас адрес?

— Подкопаевский переулок, дом двенадцать. Дом гостиничного типа. Старая развалина. Поднимаетесь на третий этаж и направо по коридору. Комната номер четыреста двенадцать. Приходите к вечеру. Часов в семь. У меня сегодня процедуры.

— Спасибо.

— Это вам спасибо, вспомнили старика. Не думал, что доживу до такой радости. Приходите.

Лодзинский положил трубку.

— Чем дальше в лес, тем больше дров, — прошептал Слепцов.

Он окончательно запутался в лабиринте событий. Легко вырабатывать собственную логику вещей и выстраивать интриги. Но плясать под чужую дудку ему еще не приходилось. Хочешь или не хочешь, а выкручиваться придется. Его персоной занялись всерьез. И пока не потопят, не успокоятся.

Слепцов решил, что пора расслабиться. Пара рюмок коньяка ему не повредит. Времени у него достаточно. Он нашел приличную забегаловку, сел у окна и заказал себе графинчик коньяка и лимон с сахарной пудрой.

После двух рюмок он немного успокоился и тупо уставился в окно. Ни одной стоящей идеи. В голове вакуум. Он представил себя на допросе следователя.

Не рассказывать же историю про то, как у него украли ботинки, чтобы оставить следы на месте преступления, а потом вернули обувь на место. Его даже за идиота не примут. Писатель, что с него взять. Фантазер. Алиби нет, машину фальшивые гаишники забрали, книгу чужой жене подписывал, старуху в глаза не видел, а она всему свету рассказала о книге. И что характерно, содержание соответствует тому, о чем рассказал Лодзинский. Вот только…

Слепцов замер.

Возле окна остановилась девушка и глянула на витрину. Она его не заметила, но он-то ее видел. Их разделяло расстояние в метр и двойное стекло окна.

Высокая, стройная шатенка в огромных дымчатых очках. Черный длинный плащ из латекса и сапоги.

Он не мог оторвать от нее взгляда. Никаких сомнений не оставалось, он ее узнал.

Она бегло прочитала меню, вывешенное в витрине, и пошла дальше.

Слепцов вскочил на ноги, опрокинув столик, и бросился к выходу. Дорогу перегородил официант.

— Эй, сумасшедший! Платить кто будет?

Слепцов резко оттолкнул парня в сторону, и тот сбил следующий стол вместе с обедом. Мужчина и женщина застыли с вилками в руках, но обед и стол с места исчезли.

Он метался, бегал по улице, заглядывая в окна машин, в магазины, но девушка исчезла, словно улетела на крыльях.

Поиски кончились печально. Писателя схватил вызванный наряд милиции, и ему скрутили руки. По-хорошему не договорились. Слишком много апломба у знаменитости. Пришлось ехать в отделение.

На встречу с бывшей звездой эстрады Слепцов приехал вовремя. Немного помят, с поцарапанной физиономией, — последствия сопротивления органам правопорядка, и на взводе. Кровь кипела в жилах. Купленная бутылка коньяка осталась недопитой в машине.

Он и не предполагал, что еще существуют такие трущобы. Обшарпанные стены, осыпавшиеся потолки, ржавые трубы, стесанные каменные ступени.

Длинный полутемный коридор третьего этажа имел зигзагообразную форму. Двери с номерами по обеим сторонам узкого прохода напоминали мышеловки. Некоторые, распахнутые настежь, играли роль общих кухонь, где стоял чад. Разношерстная публика в халатах, бигуди и спортивных трико сновала взад-вперед со сковородками, кастрюлями, чайниками. На память приходили Булгаков и Достоевский, а также песня Высоцкого «На тридцать восемь комнаток всего одна уборная…».

О запахах и говорить не приходилось. Зря господин Лодзинский спорил с партийными чиновниками. Мог бы жить и в лучших условиях.

Дверь под номером четыреста двенадцать находилась в самом конце коридора перед тупиком. Глухая стена и крошечное окошко под потолком. Только решетки не хватало. Дверь напротив была открыта настежь. Из нее доносилась нерусская речь и запах плова. Самаркандский базар.

Слепцов постучал и повернул ручку, дверь открылась.

— Можно?

И, не дожидаясь ответа, он вошел.

Хозяин сидел в кресле и дремал. Так ему показалось. Он пересек просторную комнату, где за порядком не следили со времен славы Лодзинского, и приблизился к спящему.

— Добрый вечер, Вадим Ильич.

Открытые остекленевшие глаза смотрели на него безучастно. Рукав рубашки закатан, рука затянута жгутом. На полу валялся шприц.

Слепцов наклонился и поднял его. Укол делали в вену. В шприце осталась кровь.

— Извините, я задержалась.

Слепцов оглянулся. В комнату вошла девушка в плаще, под которым виднелся белый халатик. В руках она держала чемоданчик с красным крестом. Она улыбалась до тех пор, пока не подошла к креслу. Нахмурившись, девушка взяла руку и нащупала пульс больного. Точнее, она его не нащупала.

Поцарапанный мужчина со шприцем в руке превратился в ее воображении в монстра.

Медсестра попятилась назад. Слепцов очнулся. Отшвырнув шприц, он поймал девушку за руку.

— Постойте. Мне надо поговорить с вами.

Девушка попыталась вырваться, но он держал ее крепко. Она не растерялась и с размаху треснула его чемоданом. В раскачку снизу по подбородку.

Писатель отлетел к окну. Споткнувшись о ноги покойника, он упал, ударившись головой о стену. Девушка выскочила в коридор и закричала, зовя на помощь. Ее голос заставил Слепцова вскочить на ноги, и он пулей вылетел вслед за медсестрой. Двери комнат открывались, и высовывались головы. Первыми вышли трое узбеков. Их он сбил с ног, не дав опомниться, и сломя голову ринулся к выходу, выбивая сковородки и кастрюли из рук соседей. К лестнице он выскочил с яичницей на галстуке, макаронами на пуговицах и гречкой в карманах.

Ветер свистел в ушах. Писатель побил мировой рекорд по стометровке с препятствиями.

Прыгая по ступеням, как мячик, в самом низу он подвернул ногу. Худшее, что с ним могло случиться. Машина стояла у подъезда. Запрыгнув внутрь, он завел двигатель. Так ему казалось. Двигатель не желал заводиться. Глупость несусветная. Машина ценой в шестьдесят тысяч долларов не заводилась. И тем не менее это факт.

Завизжали тормоза. Бежать он не мог. Крышка.

Он повернул голову и увидел остановившуюся рядом машину. Серый «Фольксваген-пассат» десятилетней выдержки. За рулем сидела она.

Он вышел из своей машины, и в этот момент из дома высыпала взбешенная толпа «вороньей слободки». Задняя дверца «Фольксвагена» открылась.

— Садись живо! — крикнула девушка.

Он нырнул на заднее сиденье и машина ракетой рванулась вперед. Рев, дым и закрывающаяся на ходу дверца.

Пока шатенка в очках петляла по центру города, Слепцов приходил в себя. Приняв вертикальное положение, он смотрел на водителя через зеркало заднего обзора. Женщина-призрак. Именно так он описывал ее в своем романе. Уральский магнат Лобзарь, король изумрудных копий, гонялся за ней повсюду, а она таяла в воздухе, словно мираж. В юбилейном издании с иллюстрациями, подаренном ему Бурцевой, есть такая картинка, где Лобзарь, по кличке Снегирь, пробирается сквозь толпу, но ему мешают, и он упускает свой шанс догнать привидение. Кончилось все тем, что привидение сделало его нищим.

— Это ты испортила мою машину? — задал он глупый вопрос.

Девушка нажала на кнопку, и на панели загорелся маленький экран. В старой развалине имелся телевизор. Экран разделился на клетки, и на нем высветилась карта Москвы. Тот район, где они находились. Затем загорелись две точки. Одна стояла на месте, вторая двигалась, удаляясь от неподвижной.

— На твою машину поставили маячок. Он излучает сигнал. Мертвая светящаяся точка и есть твоя машина. По маячку я тебя и нашла.

— Кто убил старика?

— Я не знаю, о чем ты говоришь. Очевидно, тот, кто ставил маячок. Они следят за тобой, я слежу за ними. Эту машину я угнала у них.

— Кто они?

— Понятия не имею.

— Зачем ты за ними следишь?

Машина прижалась к обочине и остановилась.

— Не лезь в мои дела и не мешай мне, Павел. Собирай манатки и проваливай из города. Ты попал под струю, и тебя смоет в канализацию.

Она обернулась и сняла очки. Карие глаза смотрели на него с жалостью и с некоторым презрением. Он знал эту женщину. Он ощущал ее как близкого человека.

— Какая забота.

— Ты же мой муж.

— Я так думаю, что и брачная ночь у нас была.

— Возможно. У меня плохая память на мужчин.

— Я женат на Елене Новоселовой, которую ищет Керя.

— Он идет по моим следам, а я по его. Мы разберемся между собой. Ты мне мешаешь. Уезжай. Появился некто третий, который путает все карты. Третьего интересуешь ты.

— С того света не возвращаются.

— Твои проблемы меня не интересуют. Больше я не буду вытаскивать тебя из дерьма. Выкручивайся сам. Могу высказать одну догадку. В своей последней книге ты рассказывал о нашем сокурснике Стасе Пестрикове, который потом уехал в Париж и рисует портреты туристов на Монмартре. Попал в десятку. Одна деталь. Когда Лиля приехала в Париж, Пестриков устраивал ее жизнь, нашел ей мужа и занимался ее делами. Но она оказалась неблагодарной. Послала его к черту. Он начал ее шантажировать. Слишком много знал о нашем прошлом. Не сработало. Когда в Париж приехал ты, он понял, что вы задумали новую аферу. Хотел накрыть вас в ответственный момент и следил за вами. Получилось все не так, как он хотел. Ты убил Лилю и сбежал с ее деньгами. Пестрикову ничего не досталось. Но он не из тех, кто опускает руки. Пока ты ему не отдашь половину награбленного, он не отлипнет.

— В России у него никого нет. Ему нужна поддержка и много денег. Лилю трудно прижать к стенке.

— Судя по всему, уже прижали.

— Помочь ему могла только Бурцева. Но ради дешевой сенсации или денег она на это не пойдет.

— Лиля была ее подругой. А ты ее убил.

— Голословное обвинение. В книге я написал правду. Девушка достала из сумочки конверт и бросила на

заднее сиденье.

— Ознакомься, если успеешь. Здесь аргументы Пестрикова. Убедительный материал. А теперь прощай. Оставаться в Москве тебе нельзя. Голову снесут. И на мою помощь больше не рассчитывай. Убирайся.

— Я рад, что Лиля тебя не убила, госпожа Новоселова.

— Акишина. Уходи.

Павел вышел из машины, которая тут же уехала.

Сердце колошматило по ребрам молотком. Минутный разговор, мгновение, а какая потеря. Она лгала. Он ей не безразличен… Глупость несусветная. Старый самовлюбленный нарцисс. Жалкий, беспомощный, общипанный, нахохлившийся петух. Только сидя в мягком кресле, мог создавать бесстрашных героев в своем воображении и отождествлять их со своим заносчивым «я». На деле — пустышка. И все же ощущение тепла, исходящего от темноглазой красавицы, грело душу. Жаль, что не он, а она вытаскивала из грязи запуганное загнанное животное. Им управлял инстинкт самосохранения и страх.

Пора бы покопаться в черепной коробке и поискать остатки разума.

Нога все еще болела. Он заглянул в конверт, переданный ему девушкой, называвшей себя его женой.

В нем лежал паспорт и видеокассета.

Павел достал документ и просмотрел его. Выдан в Екатеринбурге два года назад на имя Елены Сергеевны Новоселовой. На фотографии изображена шатенка с темными глазами. Две минуты назад он видел ее живой. Перевернув еще страницу, Слепцов обомлел.

В паспорте стоял штамп ЗАГСа, где была вписана его фамилия. День регистрации совпадал. Только регистрировался он с Лилей. Блондинкой со светлыми глазами. Их свадебный портрет до сих пор можно найти на обложке цветного журнала. Похоже, у него поехала крыша.

Слепцов остановил такси и поехал в детективное агентство. На его счастье, он застал Настю на выходе.

— Зачастили, Павел Михалыч.

— Обстоятельства меняются. Не жизнь, а сплошной калейдоскоп. Я уже ничего не понимаю.

— Идем разбираться.

Настя открыла помещение и провела клиента в свой кабинет.

— Почему вы хромаете?

— Не привык убегать. Подвернул лодыжку.

— Но все же убежали?

— Как и в первом случае, когда убил старуху. Теперь уже не сошлешься на возраст и неуклюжесть. Марецкий не поверит. Мою прыть видели свидетели. С полсотни наберется.

— Рассказывайте.

— Убили Лодзинского.

— Кто это?

— Еще одна звезда прошлых лет. Я ему звонил днем. Он назначил встречу на вечер. Застал его мертвым. Ему вкололи смертельную инъекцию какой-то дряни. Как и полагается по законам жанра, я оставил свои отпечатки на шприце, подняв его с пола. В этот момент меня застукали. Пришлось уносить ноги.

— Зря. Сами себе навредили.

— Бросьте. Любое оправдание выглядело бы смешно. Возле дома осталась моя машина. С ней что-то сделали, и она не завелась. В машине остались журналы со статьями о Галине Приваловой и Вадиме Лодзинском. Чего еще нужно следователям? Дело можно считать раскрытым.

— Адрес?

Слепцов продиктовал адрес. Настя перезвонила Метелкину и велела проверить обстановку. Слепцов добавил:

— На машине установлен навигационный маячок. С помощью которого за мной следили.

— Как вы об этом узнали?

Павел достал из конверта паспорт девушки и подал Насте.

— Она мне показала на экране навигатора. Она меня и вытащила из передряги. А потом выкинула из машины и уехала.

Настя пролистала паспорт.

— Что ж, теперь у нас есть еще один портрет вашей жены.

— Кому от этого легче. Она за мной не охотится. Может, мы найдем ответ на этой кассете?

Слепцов подал конверт Насте.

— Тоже ее презент?

— Угадали.

В холле имелся видеомагнитофон и телевизор для ожидающих своей очереди клиентов. Если таковые существовали. На глаза Слепцову еще ни один не попадался.

Включили аппаратуру.

На экране появилась панорама Парижа. В углу светились дата и время. В следующем кадре возникло уличное кафе. За столиком сидели он и Лиля. Они мило болтали. Их голоса в шуме улицы услышать было невозможно, но голос комментатора за кадром звучал отчетливо:

«Встретились голубки. Воркуют. Только не о любви. Мастер остросюжетного жанра приехал в Париж для обсуждения новой аферы. Его сообщница уже подыскала очередную жертву, которую ждет смертельный исход. Таковы их методы работа. Один убивает, другой сочиняет. Распределение ролей не имеет значения. Они убийцы. В России ресурс исчерпан. У милиции тоже терпение может лопнуть. Теперь книги Слепцова и во Франции стали популярны. Мягкий переход от страны к стране может длиться до бесконечности. Важно не перегнуть палку».

Тем временем влюбленная парочка разгуливала по городу, каталась по Сене, обедая в плавучем ресторане, отдыхала на газоне Люксембургского сада. Голос продолжал комментировать:

«Я догадываюсь, кого они выбрали жертвой. Знает ли об этом писатель? Ловкая ведьма и ему морочит мозги. Сейчас ей нужно избавиться от своего мужа Этьена Бертрана. Он хоть и стар, но крепок. Однако соблазн слишком велик. Вилла на Лазурном берегу, сорокаметровая яхта и несколько миллиардов на счету.

Но как? Молодая красавица жена тут же превратится в главную виновницу смерти мужа. Ни один хитроумный план не сработает. Во Франции слишком дотошные следователи, они не берут взяток и не сдают дело в архив, пока не найдут преступника. Пусть на это уйдет четверть века, но подозреваемый всегда будет жить под колпаком. Приезд писателя дал мне подсказку. Она затянет его в болото по самое горло и сделает его убийцей. В такую версию полиция поверит. Все герои его книг превращаются в трупы. Теперь его надо убедить написать книгу об Этьене Бертране. Личность легендарная во Франции. На нем Слепцов и завалится. Важно вовремя подбросить нужные улики и не говорить ему, что речь идет о ее муже и наследстве. Трижды ей удавалось заставлять Слепцова плясать под ее дудку. Слепцов мечтатель и верит в то, что молодая хищница любит его. Наивный болван. Радуйся свежему осеннему воздуху Парижа. Вскоре ты узнаешь, как выглядят здешние застенки».

Далее съемка велась с крыши дома. Площадь, люди — букашки. Камера поднимается вдоль стен дома напротив и останавливается на распахнутом окне девятого этажа.

Девушка в красивом вишневом платье подходит к окну. На ее лице страх. От улицы ее отделяет невысокая решетка. Кто-то кладет руки ей на плечи. Камера делает максимальное увеличение, но лица человека, стоящего за ее спиной, не видно. Комнатный свет бьет ему в спину, заходящее солнце едва достает косыми лучами до лица напуганной героини. Она кладет свою руку на горло, словно ей нечем дышать.

«Черт! Что происходит?»

Голос комментатора осип.

Мужские руки резко толкают женщину, она спотыкается о парапет и летит вниз. Летит без крика и воплей. Потеряла голос. На какой-то момент камера дала сбой. Оператор попытался с крупного плана перейти на общий, удаляя изображение. Но полет был виден. Женщина шлепнулась на брусчатку, и под ней тут же образовалась лужа крови.

Объектив вновь вернулся к окну, но там никого не было. Лишь ветер раздувал прозрачные занавески.

На этом кадре запись кончилась.

В приемной повисла тишина. Такое переварить трудно. После долгой паузы Слепцов сказал:

— Я не толкал ее.

— Она погибла четвертого октября?

— Да. Дата и время на пленке совпадают с происшествием.

— Где же взяла эту пленку ваша жена? По паспорту, во всяком случае, она ваша супруга, и я буду называть ее Еленой Новоселовой. Как пленка попала к ней в руки? Это не оригинал, конечно, а копия. И все же?

— Она не считала нужным передо мной отчитываться. Предположительно, получила ее от Стаса Пестрикова. Он следил за Лилей и пытался ее шантажировать. Когда Лиля приехала в Париж, он ей помогал на первых порах, но благодарности не дождался. Лиля продала гностическое Евангелие, украденное у Угрюмова, за три миллиона долларов или евро, я не знаю. Стала жить на широкую ногу, а Пестриков продолжал рисовать портреты туристов на Монмартре. По предположению Новоселовой, Пестриков решил, что я убил Лилю из-за денег и уехал в Россию. Теперь он хочет получить с меня половину. Пестриков какое-то время участвовал в аферах сестер, он знает, как те разделались с сутенерами в Питере, и даже помогал им. Лиля, Лена и Стас вместе учились. Потом Стас уехал во Францию. Его данными воспользовалась Лиля, и бывшему майору-убийце, сбежавшему из-под следствия, сделали паспорт на имя Стаса. Он прислуживал Лиле, пока был нужен. Сдавал мои рукописи в издательство под псевдонимом Саша Фальк. Но очередь и до него дошла. Девушки устроили ему побег, чтобы отомстить за смерть одного из своих друзей. Но перед тем как с ним покончить, использовали его в своих целях. Одну из книг я посвятил ему.

— Значит, есть предположение, что Пестриков в Москве и строит все эти козни?

— Логично так думать. Но у него нет сильной поддержки в России. И я не уверен, что он обладает таким умом и фантазией. Здесь чувствуется опытная рука. Талант, смекалка, отличная ориентация и долгая тщательная подготовка. Можно назвать бредовой идею поехать в редакцию журнала и спросить у них, о ком они писали, кроме Приваловой. Поездка к старику тоже была экспромтом.

— Но вы ему звонили?

— За несколько часов до встречи.

— Вот именно.

— Но надо успеть составить план, сориентироваться и осуществить его. Я не верю, что какой-то художник с Монмартра, уехавший из России много лет назад, сумел осуществить задумку. Тут должен работать целый коллектив опытных аферистов. Кто их нанял и на какие деньги? За гроши такие люди не работают.

— Спонсором может быть Бурцева.

— Вы читаете мои мысли, Настя. Вероятно, она видела кассету и решила мне отомстить за подругу. Но такие люди не делают холостых выстрелов. Они во всем ищут выгоду. Убивать меня бессмысленно. Сенсации не произойдет. Я сошел с главной дорожки на запасную. Не та фигура. А вот обвинение меня в убийстве после выхода очередной книги в свет может иметь эффект разорвавшейся бомбы. Тогда все убийства повесят на меня. Сообщница мертва. В ответе за все грехи я один.

— Резонно. Но я не судья и не комиссар французской полиции. Я могу оставить у себя кассету?

— И паспорт тоже. Мне ничего при себе иметь нельзя. Любая вещь тут же может превратиться в улику.

— Искать владелицу паспорта уже не имеет смысла?

— Надо искать тех, кто хочет со мной покончить.

— Здесь все намного понятнее. Вы готовы оплатить поездку моего человека в Париж?

— Без вопросов. Только что ему там делать?

— Погулять по Монмартру, например. Может быть, месье Пестриков продолжает рисовать туристов и никогда о вас не слышал. А мы начнем устраивать на него облавы. Ведь это лишь версия.

— Очень убедительная.

— Мое дело сомневаться. Даже в подлинности этой кассеты. Вы человек совсем другого склада. Вам нравится идея, и вы строите на ее основе сюжет, а потом так увлекаетесь, что сами начинаете верить в свои фантазии. Это хорошо для писателя. Оттого ваши книги убедительны и читатель верит вам. В жизни все куда прозаичнее и скучнее. И не считайте подполковника Марецкого простачком. Он проверяет любую мелочь по нескольку раз. Вы удивлены, что он вас не арестовал возле дома Галины Приваловой? А я не удивляюсь. И сейчас вы пришли ко мне в тех же ботинках, следы которых оставлены на всех возможных местах преступления. Значит, и в доме Вадима Лодзинского вы оставили те же следы. Представим себе, что вы решили его убить. Для начала надо сделать так, чтобы вас не видели свидетели. Трудно, но возможно. Нельзя оставлять следов. Кому, как не вам, это известно? Мы же читаем ваши книги. В третьих, войдя к жертве, надо запереть дверь. И глупо оставлять отпечатки пальцев на орудии убийства. В данном случае на шприце. Настоящий убийца ни одной из подобных ошибок не совершит. А вы сделали все наоборот. Только потому, что не были готовы к событиям. Вас застали врасплох.

На груди Насти зазвонил висящий на цепочке мобильный телефон. Она ответила, долго слушала, потом сказала:

— Тебя ждет командировка, Жека… Нет, не на Урал. В Париж… Нет, не шучу. Дня на три, не больше.

Повернувшись к Слепцову, Настя сказала:

— Вашей машины возле дома нет. Езжайте домой, Павел Михалыч. У вас не очень хороший вид. Да и костюмчик выглядит неважно.

— Догадываюсь.

Однако домой Слепцов не поехал. Его понесло в знакомый бар. Одиночество могло свести его с ума. Надо застать Полину, пока ее не перехватили другие клиенты.

На этот раз в бар заходить не пришлось, он встретил Полину с мужчиной на выходе.

— Эй, детка, я за тобой.

Девушка остановилась и с удивлением глянула на него.

— Тебя пропустили через мясорубку?

— Что-то в этом роде. Ты мне нужна.

— Меня уже арендовали на ночь.

Слепцов обратился к мужчине.

— Возьми себе другую девчонку.

— Мне эта нравится.

Писатель резко схватил клиента за ворот плаща. Глаза его налились кровью. Он тихо произнес хриплым голосом:

— Я тебя очень прошу.

Худощавый очкарик съежился.

Павел вынул из кармана две бумажки по сто долларов и сунул их испуганному клиенту.

— Купи себе самую красивую.

После чего оттолкнул очкарика так, что тот едва удержался на ногах.

— Поехали. Только такси будем искать на другой улице и надо запастись коньяком.

Он взял Полину под руку и повел ее по улице в сторону центра.

— Обалдеть можно! Мужики не поделили шлюху третьего сорта! Видать, плохи твои дела, Паша?

— Лучше не бывает.

— Что за вид? Всегда элегантный, с хорошими манерами. Наши девки тебя кличут «Лордом». И вдруг… Кто тебя повезет за город в таком виде? Что с твоим лицом? Подрался? Ты и на это способен? Вот уж не думала. Кто разбудил в тебе зверя, Паша?

— Кстати о лордах. Английская пословица гласит: «Не будите спящую собаку». Сегодня я побеседовал с привидением, потом посидел в «обезьяннике» в ментовке, затем познакомился с трупом, сдал норматив мастера спорта по бегу с препятствиями. В очередной раз у меня угнали машину. А на закуску сходил в кино, где мне показали оскароносную ленту, как я убиваю свою жену.

— Веселенький денек.

— Максимальная нагрузка, которую я мог бы себе позволить при своей тихой размеренной жизни, — взять грабли и убирать опавшие листья с дачного участка.

— Кто же тебе мешал этим заниматься?

— Каким-то непонятным образом одна стерва сумела меня разыскать. Для банды ее проныр такая работа семечки. Думаю, что она меня и подставила под обстрел, а сама отбыла кататься на яхте в теплые воды Атлантики. В итоге мне приходится отмахиваться от пчелиного роя без мухобойки.

— Образно изъясняешься. Все лучше, чем занудное нытье.

Машину они нашли на Таганской площади. По дороге молчали. Слепцов пытался проанализировать прошедший день, а Полина ему не мешала. С годами чувства в ней притупились, страсти улеглись, и она давно уже никому и ничему не удивлялась. К Павлу она испытывала жалость. Большой неустроенный ребенок. Талантливый, добрый, капризный эгоист. Мог бы иметь все на свете и ни о чем не думать. Не хочет. Ищет на свою задницу приключений, хорохорится, требует особого к себе внимания. А жизни не знает и в людях не разбирается, считая себя при этом «инженером человеческих душ». Все они, мало-мальски способные ребята, страдают манией величия. Они любят жизнь, когда та отвечает им взаимностью. И ненавидят весь свет, если их постигает неудача. Одна морока с такими мужчинами. И как их жены терпят. Фарфоровые статуэточки. Ходи и сдувай с них пыль, а пользы никакой.

Прежде чем зайти на участок, Слепцов дождался, пока не уедет машина.

— Чего-то боишься? — спросила Полина.

— Боюсь глупостей.

— Поздно вспомнил.

— Возможно. На них весь мой фундамент построен.

— Жизненный опыт. Привык поглядывать на все свысока и посмеиваться. Удобная позиция. Теперь кто-то решил поменяться с тобой местами.

— Готов с тобой согласиться. Вопрос в том, что я не вижу кандидата на роль оппонента, решившего это сделать.

Они прошли через сад к дому. Возле порога его ожидал новый сверток.

— Так. Сериал продолжается.

— Что это?

— Могу с уверенностью сказать, что в газету завернута книга.

— Посмотрим, — усмехнулась Полина.

Он поднял сверток, и они вошли в дом.

Яркий свет люстры девушке не понравился, и они зажгли керосиновую лампу.

В первую очередь Павел принялся за коньяк. По дороге на дачу, еще в машине, он выпил полбутылки прямо из горлышка. Полина промолчала. Мужик сбрасывал стресс. Дома он продолжил.

— Я, пожалуй, тоже выпью. Замерзла. Раньше ты вел себя деликатнее. Предлагал даме, потом пил сам.

— Изви