Там, где обрывается жизнь

ГЛАВА I

Восточная Испания. На море мертвый штиль — блаженство для дайвинга. Красота! Ни о чем не хочется думать. Он и не думал, совершая крутой вираж на узкой улице. Раздались два хлопка. Голубой кабриолет вильнул пару раз и угодил в кирпичную колонну забора. Надо же, так не повезло. Чуть правее или левее, он прорвал бы сетку и влетел на стриженый газон виллы. Что происходило дальше — это без него, сознание выключилось, как перегоревшая лампочка.

Добрые люди занесли его в дом. Оказали первую помощь, сделали укол. Он лежал на обеденном столе по пояс раздетый. Нет, его никто не раздевал, просто ехал только в шортах. Элегантная красивая женщина лет сорока или чуть меньше зашивала ему плечо, словно штопала носки.

В просторную столовую вошла девушка лет двадцати. Хорошенькая — глаз не оторвешь.

— У этого парня кровь группы «А», резус положительный.

— Донор, слава богу, не понадобится. Девушка подошла к столу:

— Породистый мужик. В моем вкусе.

— Уймись, дочка, он вдвое старше тебя.

— Значит, подходит тебе. Из вас получилась бы красивая пара, но бьюсь об заклад — западет он на меня, а не на тебя. Такие любят молоденьких. С ними веселее.

Девушка повернулась и собралась уйти. Потерпевший открыл глаза. Женщина задала ему вопрос по-испански. На его лице появилась саркастическая ухмылка.

— Рад бы, синьора, ответить, но по-испански не рублю.

— Вы русский?

— И вы тоже, как я понял

— Что ж, вам повезло. Девушка остановилась:

— А я вас вспомнила. Три дня назад мы с вами столкнулись на рынке лоб в лоб. У меня упала корзина, высыпались все фрукты, и вы, извиняясь по-французски, помогли их собрать.

— Это судьба, — сказал раненый и попытался приподняться.

— Не вставайте, — приказала женщина. — Я только что наложила вам швы. Надо сделать перевязку. И забудьте о пляже и море на две недели, пока швы не снимем.

— Слушаюсь и повинуюсь. Кажется, я лежу на обеденном столе?

— Это на всякий случай — вдруг обнаружились бы переломы.

— Надо вызвать врачей и полицию, — сказала девушка.

— Тогда я точно убегу, мне только этого не хватает.

— Хорошо. Обойдемся без полиции, — согласилась женщина. — Как вас зовут?

— Олег.

— Так вот, Олег. Меня вы можете называть Викторией, мою дочь Валерией. Еще у нас есть Вэл. Его полное имя Валериан — долго и занудливо. Мой муж в России, а здесь наша летняя резиденция. В аварии вы не виноваты. Кто-то рассыпал гвозди на дороге, много гвоздей. Вэл сейчас занимается вашей машиной. Он мастер на все руки — шофер, механик, камердинер, дворецкий и так далее.

Виктория закончила перевязку.

— Теперь можете встать. Валерия вас проводит в гараж, посмотрите на свое чудо техники.

— Безмерно вам благодарен, Вика. — Встав, Олег поцеловал хозяйке руку.

— Берегите голову. Я думаю, она того стоит. И забудьте о пляже. Морская вода может вызвать осложнение.

— Жаль. Через три дня я возвращаюсь домой, а там уже осень.

— Рай не вечен. Сегодня вы в этом убедились. Виктория направилась к двери, Олег проводил ее взглядом, восхищаясь фигурой женщины.

Чувствовал он себя неплохо, только сильно болела голова и заштопанное плечо.

— Как это вы меня вспомнили, чудное дитя природы? — спросил, когда они с девушкой вышли в сад.

— У вас очень яркие глаза. Странно, что вы русский — наш бы даже не извинился. Почему вы говорили по-французски?

— Других языков не знаю. Во Франции у меня много друзей. Раз в году я провожу там отпуск.

— Как вас занесло в Испанию?

— По работе.

— Хорошая работенка.

— Грязная. Собираю информацию о тех, кто мешает жить состоятельным людям.

— Хорошо платят?

— По-разному. Все зависит от ценности собранного материала.

— Что-то наподобие частного сыска?

— Слишком романтично для копания в грязном белье. Однако живу, не жалуюсь.

Девушка подвела его к открытым воротам гаража, где стоял исковерканный кабриолет и еще две шикарные машины, сверкающие полировкой. Над его машиной, что-то насвистывая, колдовал крепкий мужчина лет сорока пяти.

— Вэл, я привела тебе хозяина этой тачки. — Глянув на Олега, девушка сказала: — Потом возвращайтесь в дом, я сварю кофе.

— Спасибо.

Девушка убежала, а Олег вошел в гараж. Вэл вытер ладони грязной тряпкой и протянул руку для рукопожатия так, чтобы Олег не запачкался.

— Я Олег, — представился гость.

— Русский, значит. Догадываюсь, кто рассыпал гвозди на повороте. Конкуренты клуба «Сотеро». Эта единственная дорога, ведущая к их дайвинг-клубу.

— Похоже на правду. Народу там с избытком. Я ежедневно туда мотаюсь. Сервис на высоте.

— Согласен. А у соседей дела идут хреново, вот и ищут способ переманить клиентов.

— Что скажете о машине, Вэл?

— Разбиты бампер, радиатор, ветровое стекло. Учитывая марку, износ, большой пробег, с вас сдерут тысяч пять.

— За эту рухлядь?

— Эта рухлядь называется «Феррари». Не могли взять напрокат что-нибудь попроще?

— Весь мой гонорар кошке под хвост! За что работал?

— Сильно не огорчайтесь. Прилегающая к забору часть дороги принадлежит хозяйке. Вы напоролись на гвозди на ее участке. Она женщина принципиальная — заплатит и возместит ущерб.

— Волевая дамочка. Она хирург?

— Была врачом. Давно не практикует.

— Я чувствую себя виноватым.

— Ерунда. Неудобство в другом — придется ходить пешком.

— Недолго осталось. Три дня.

— Тем более. Советую выпить кофе. И заберите свои вещи из машины. Мы ваши проблемы решим. Удачи.

— Везет дуракам… — пробурчал себе под нос Олег.

В Испании, особенно на побережье, в бархатный сезон люди живут открыто, нараспашку. Воруют здесь мало. Законы суровы, и полиция не спит.

С законами Олег ознакомился прежде, чем согласиться взять эту работу. Задание было сложное, но у него на руках имелся «джокер». Даже если он попадется, на него не будут заявлять в полицию. Убить могут, но полицию к делу привлекать не станут.

На третьи сутки наблюдения за «объектом» он выбрал удачный момент. Ночь была темная, небо затянуто облаками. Луна скрылась и, похоже, надолго. Шикарная вилла располагалась в горах. К ней вела единственная дорога в виде серпантина, и на место он прибыл задолго до намеченной операции. На балкон легко взобрался по плющу, удивительно крепкому, наподобие лиан. С балкона второго этажа на солярий третьего карабкаться было труднее — тяжелый рюкзак давил на заштопанное плечо, что вызывало сильную боль. И все же он добрался. Несколько минут возни с инструментами, и дверь «поддалась на уговоры», открылась. Олег скользнул за штору, прикрыл дверь. Теперь оставалось только ждать.

Наконец где-то во внутренних помещениях виллы раздались шаги.

В комнату вошел солидный мужчина. Зажег свет. Подойдя к столу, положил на него портфель и отправился в соседнюю комнату. Время пошло. У Олега имелось в запасе секунд тридцать. Он бесшумно метнулся к столу, схватил портфель, на его место положил точно такой же и снова скрылся за занавеской.

Вернувшись, хозяин отодвинул панель в стене, обитой шелком, набрал код замка, повернул ручку и открыл сейф, больше похожий на платяной шкаф. На полках — огромное количество денежных пачек, перетянутых банковскими ленточками. Мужчина вернулся к столу, взял портфель и положил его в сейф. Дверца захлопнулась. Прозвучал зуммер. Мужчина поставил панель на место, погасил свет и вышел. Послышался поворот ключа, и замок щелкнул.

Олег облегченно вздохнул. Сунув портфель в рюкзак, он натянул его на плечи, вышел в солярий и приступил к спуску. Рана начала кровоточить.

Возле дороги в кустарнике его ждал мотоцикл. В свой номер дешевого отеля он рассчитывал прибыть через пятнадцать минут.

Убогий номер Олега тем временем не пустовал. По небольшой комнате бегал луч фонаря. Иногда яркий свет выхватывал из темноты руки в перчатках — шел обыск, очень тщательный. В отличие от грубых полицейских незваный гость все укладывал на свои места с педантичной аккуратностью. На деловых бумагах луч задерживался, а к ноутбуку даже не прикоснулся. Задребезжал сотовый телефон. Черный силуэт приблизился к окну: у стены остановился мотоцикл. Гость тут же ушел, не забыв запереть за собой дверь. И уже через минуту, стоя в тени деревьев, увидел, что в номере включили свет.

На великолепном здании из стекла и бетона неоновыми буквами светилась надпись «Клиника Св. Антония по трансплантологии. Коста-Брава». В одном из кабинетов доктор говорил с посетительницей. На первый взгляд он был ничем не примечателен, но если присмотреться, рождалось странное ощущение. Сбрей ему усы, высветли волосы, а из черных глаз сделай голубые, и перед нами Олег. Один в один. Но посетительнице было не до сравнений. Виктория утирала слезы платком и сбивчиво говорила по-испански:

— Телеграмма пришла два часа назад. Дмитрий умер, а меня рядом не было…

— К сожалению, синьора, такое случается. Вам вернут деньги, выплаченные за несостоявшуюся трансплантацию. Жаль, что не успели ему помочь.

— Дело не в деньгах, доктор Сапатерос. У Дмитрия Николаевича остались двое сыновей, они унаследовали болезнь отца. Я хочу сохранить очередь для одного из них.

— Но они не проходили обследование в моем центре.

— Обследование можно провести у кардиологов в России. Но не операцию. Вы лучший из лучших…

— Каков их возраст?

— Старшему, Аркадию, сорок три. Младшему, Юрию, сорок один. Оба бизнесмены и ведут интенсивный образ жизни. Их право решать, кто ляжет под нож, важно сохранить очередь. Дмитрий не дождался. Целый род под угрозой гибели. Вы должны меня понять правильно.

— Хорошо, синьора. Отец или сын, значения не имеет. Мы сохраним за вами место. Пришлите результаты исследований на того, кто согласится на трансплантацию.

— Безмерно вам благодарна.

Виктория поднялась и направилась к дверям. Внизу ее поджидал лимузин. Вэл вышел из машины и открыл дверцу.

— Ну что? — спросил он, сев за руль.

— Полагаю, надо начинать со старшего. Позаботься о билетах, Вэл, мы должны успеть на похороны.

Свой красный чемодан Олег увидел сразу. Схватив его с ленты транспортера, помчался к выходу из аэропорта. Приземлились несколько рейсов почти одновременно, пассажиров — бесконечный поток, не возьмешь такси первым, потеряешь полдня. В гостинице ему заказали номер, где должна пройти промежуточная встреча с одним из заказчиков. Хорошо бы еще повидаться со старым приятелем, ставшим в здешних краях одним из лучших репортеров. Но неизвестно, как сложатся обстоятельства.

Гостиница оказалась паршивой. Забронированный номер не отличался комфортабельностью, но такие мелочи Олега не интересовали. Жить ему здесь не придется.

Первым делом он принял душ, предварительно заказав кофе с бутербродами. Когда обмотанный махровым полотенцем, вышел из ванной, увидел возле окна мужчину в приличном костюме, он курил и наблюдал за движением на улице. На столе стоял поднос с кофейником и тарелка с бутербродами. Чемодан был там, где его поставил Олег. Вряд ли этот тип до него дотрагивался.

— Я вам не помешаю? — немного раздраженно спросил Олег.

Мужчина повернулся:

— Олег Громов?

— Вашими молитвами.

— Моя фамилия Васильчиков. Я из конторы.

— Оперативно.

— Конечно. Мы могли бы встретить вас в аэропорту, но вы не сообщили номер своего рейса.

— Присаживайтесь. Мне надо что-нибудь проглотить. Желудок бунтует.

Васильчиков устроился в кресле и положил на стол конверт.

— Билеты на самолет. Рейс завтра в восемнадцать тридцать. В нашем городе есть на что посмотреть. Отдыхайте.

— Отлично. Передышка мне не повредит, повидаюсь с друзьями.

— Только не хвастайтесь своими успехами.

— Могли бы не предупреждать. Вас интересуют детали?

— Конечно. Вы работали в одиночку, без нашей поддержки.

Олег налил себе кофе и закурил.

— Я всегда работаю в одиночку и достигаю результата. У меня нет разногласий с самим собой. Так вот. На поиск казначея у меня ушло три недели, и две недели я не спускал с него глаз. Он виделся с десятком членов картеля, эта десятка стоит во главе всех групп. Наши воротилы чувствуют себя в Испании вполне комфортно. В Россию они не вернутся. Их портреты есть в ваших досье. Я привез две сотни фотографий и полные списки участников.

— На такой результат мы не рассчитывали.

— По вторникам казначей собирает отчеты о работе за неделю. В отчетах указаны все операции по отмыванию денег. Составляется баланс, определяется распределение доходов.

— Эти подробности вам доложил казначей?

— Я их читал. Если не хотите упустить наших бывших соотечественников, то вам придется договариваться с испанской полицией. За сутки они могут взять всех. Русская мафия их давно беспокоит, но не факт, что они передадут хоть одного арестованного России. Порядки и законы у испанцев свои.

— С ними можно поторговаться. Дать им лишь наводку, а факты придержать.

— Такая сделка их устроит. Но на многое не рассчитывайте. Больше трех-четырех человек они не выдадут. А там их сотни.

— Где вы читали материалы?

— Купил портфель точно такой же, как у казначея, набил его газетами, а потом сумел подменить.

— Он оставил документы без присмотра?

— Документы он хранит в сейфе. Его танком не разломаешь. Хитрость в том, что пульт отключения сигнализации находится в соседней комнате. В моем распоряжении имелось двадцать-тридцать секунд. Я успел. Сегодня пятница. К казначею приезжает бухгалтер, стало быть, сегодня подмена будет обнаружена. Я вовремя смылся.

— Мы обязаны связаться с Москвой.

— Я в ваши дела не вмешиваюсь. Я выполнял задание редакции, а не вашей конторы. Материалы будут сданы издателю, с ним и разбирайтесь.

— Мы можем на вас надавить…

— Бесполезно. На журналиста такого масштаба, как я, давить бессмысленно. Кстати, грамоту за успехи мне вручал лично Президент России. Впрочем, вы все сами знаете.

Васильчиков встал:

— Спасибо за информацию. Мы свяжемся с вашей редакцией. Приятного отдыха.

Как только гость удалился, Олег набрал номер приятеля и принялся за бутерброды.

— Тема, дорогой ты мой, Громов беспокоит. Я проездом. Номер 605, отель «Восход». Времени в обрез. Жду. Прихвати пузырь с огненной водой… Чао!

Покончив с бутербродами, Олег поднял чемодан с пола и положил его на кровать. Ценным бумагам надо найти более укромное местечко. Люди из «конторы» так просто не успокоятся. Конечно, Олег все понимал, он не был простофилей, документы переснял еще в Испании и отправил бандероль с флешками самому себе «до востребования». Но оригиналы имели несоизмеримо большую ценность.

Ключ к чемодану не подошел. Как он ни старался, у него ничего не получилось. Пришлось воспользоваться ножом, чтобы вскрыть замок, вернее сломать. Крышка открылась, и Олег замер в идиотской позе с открытым ртом.

В чемодане лежали женские вещи. Очнувшись от шока, он начал выкидывать их на пол. На дне лежала фотография старика в рамке и пара фарфоровых статуэток: танцор и танцовщица в испанских национальных нарядах, какие-то медицинские документы, написанные по латыни, а может, по-испански.

В растерянности Олег сел на ковер, оперевшись о спинку кровати. Так и застал его, сидящим на полу, старый приятель Тема, ворвавшись в номер с бутылкой коньяка. Олег на появление друга не реагировал.

— Узнаю старого пройдоху! — воскликнул Тема. — Не успел появиться в чужом городе, а на полу уже разбросаны женские трусики и лифчики. Ну ты даешь!

— Мне конец, Тема!

— А чегой-то ты на полу сидишь?

— Меня обокрали. Я не жилец! Я — проигранная битва.

— Клофелинщица? — Тема присел на корточки перед Олегом. — Давай по рюмочке, и решим все твои проблемы. Я подниму на ноги журналистскую братию, мы ее найдём.

— Кого «ее»? Сам лопухнулся. В аэропорту взял чужой чемодан. Вечная гонка. Волка ноги кормят.

— А где бирка с чемодана?

— Я всегда их срываю.

— Начудил. Наводка в чемодане есть?

— Дюжина трусиков… Фотка какого-то старика…

— Уже что-то. Дай-ка глянуть.

— На дне чемодана.

Тема, или Тимофей Отрадин, так больше подходит к его статусу, проверил содержимое чемодана и достал фотографию старика.

— Знатная фигура. Дмитрий Николаевич Кайранский. Бывший генерал-полковник, в дальнейшем крупнейший бизнесмен, самый богатый человек города и области. Ныне покойник. Его хоронили сегодня в десять утра. Прессу не допустили. Во сколько прибыл твой рейс?

— В одиннадцать тридцать.

— Кто-то из его многочисленных родственников торопился на похороны, но опоздал. Зато на поминки наверняка успели. Я знаю, где они проходят. Поедем, браток, может, кого и узнаешь. В одном самолете летели.

— Дело говоришь. Хватка у тебя та же, Тема.

Машина выехала за черту города и начала набирать скорость.

— Жестокий был мужик, — продолжал рассказ Тимофей. — В армии его не любили. Десятка два офицеров сдал под трибунал. С людьми уживался трудно. Но деньги умел делать из воздуха. Бабами вертел, как хотел. Трех жен со свету сжил.

— Это как?

— Первая выбросилась из окна. Но это еще не факт. Надоела, и выкинул с восьмого этажа. Военная прокуратура замяла дело. Вторую жену выгнал из дома на шестом месяце беременности. Третью заточил в психушку. Много лет гниет там заживо. Потом нашел себе четвертую, двадцатилетнюю модель. Бывшая шлюха. Похоже, она взяла его в оборот, и сердце старика не выдержало.

— Сколько ему было лет?

— Скончался на шестьдесят третьем году жизни. Не такой уж и старый, а выглядел на все восемьдесят. Сердце у него больное. Наследственная болезнь. Детям тоже передалась, сыновьям. Внучка здорова.

— Полное досье.

— Под него я копал много лет, но и десятой доли правды не знаю. Жизнь и деятельность Дмитрия Кайранско-го за семью печатями.

— И много у него наследников?

— Сейчас посчитаем. Старший сын Аркадий и младший Юрий от первого брака. Ребята уже не очень-то молодые. Кого родила вторая жена, не известно. Но тоже ребеночку около сорока. У братьев есть жены. У старшего дочь. А еще та самая модель — Даша Туманова. Правда, женить на себе старика она так и не успела, иначе все захапала бы.

В общем, наследников хватает, жди резни. Есть за что глотки друг другу грызть.

Машина свернула в лес и остановилась. Тимофей достал кофр с заднего сиденья.

— Аппаратура всегда при мне. Тебе дам бинокль, а я возьму «Canon» с телеобъективом. Забор высоченный, а участок в два гектара.

Люди в траурных нарядах расхаживали по огромному залу. Антураж напоминал старинный замок: средневековые рыцари, застывшие на постаментах, портреты известных полководцев на стенах, на портрете хозяина дома, одетого в парадный мундир, черная лента. В интерьер не вписывались грубо сколоченный постамент и облезлая трибуна с гербом Советского Союза. На нее взошел молодой человек лет тридцати пяти и похлопал в ладоши.

— Прошу внимания. Некоторым вынужден напомнить, что я адвокат Максим Савельевич Трубников, хотя за глаза меня некоторые интеллектуалы называют стряпчим или ходоком по делам. Хочу всех предупредить, что я выполняю последнюю волю умершего. Завещание будет оглашено через шесть месяцев и ни днем раньше. Наберитесь терпения. Я устал от вопросов.

Адвокат сошел с трибуны и смешался с толпой гостей.

— Лично я ему никаких вопросов не задавал, — достаточно громко произнес младший сын усопшего Юрий, подливая себе водки. Очевидно, он выбрал это место не случайно — здесь, на столике, стояло множество бутылок с напитками.

— Прекрати пить, — одернула его жена. — Ты едва на ногах стоишь.

— Имею право. Я всегда предпочитал независимость. Отец мне ничего не дал. И я ему ничего не должен. Если бы не ты, я подох бы в нищете, но ползать на коленях перед тираном не стал бы.

— Слава богу, что об этом никто не знает.

На другом конце зала стояло единственное кресло, и его занимала знакомая нам по Испании женщина по имени Виктория. Рядом стояла дочь. Ее эта церемония угнетала.

— Почему на поминках не пьют шампанское? — спросила девушка.

— Потому что его пьют на свадьбах. Скорбь и веселье — разные категории, — ответила мать.

— Судя по лицам присутствующих, больше подошло бы шампанское.

От толпы отделился мужчина высокого роста, привлекательный, со спокойным лицом и очень проницательным взглядом.

— Почему вас не было на панихиде, Виктория Львовна?

— Он поцеловал ей руку и чмокнул дочку в щеку.

— Рейс из Испании прилетел с большим опозданием.

— Ты хорошо загорела, Лерочка, — улыбнулся он девушке.

— Погода радовала, Аркадий Дмитриевич. Позвольте выразить вам свои соболезнования. Что будет с фирмой вашего отца?

— Я лишь генеральный директор, а не владелец. Через полгода узнаем.

— Если доживете, — резко заметила Виктория.

— Даже так? На меня готовят покушение?

— Готовит. Ваше сердце. Оно не в лучшем состоянии, чем было у вашего отца.

— Я отлично себя чувствую.

— Он тоже не жаловался. Болезнь вы унаследовали от своего отца. Остальное вторично.

— Понимаю. Вот почему он заставил меня и брата пройти полное обследование. Я успел забыть об этом.

— Я вам напомню, если вы меня навестите в ближайшие день-два.

— Вы останетесь здесь?

— Только на то время, которого хватит, чтобы привести здесь все в порядок. Потом я сдам вам ключи.

— Отец очень высоко ценил вас как личного секретаря и домашнего врача. Вы можете жить здесь столько, сколько сочтете нужным.

— Благодарю за доверие.

— Тем более что хозяина усадьбы объявят только через полгода.

— Мне столько времени не потребуется. А что здесь делает эта шлюха? — Виктория кивнула на молодую красивую девушку, стоящую в одиночестве у стола с рюмкой коньяка в руках.

— Ах, вы про Дашу! Ее открыто игнорируют. Она присутствовала на кладбище и приехала сюда. Возможно, в последний раз. Она уже не невеста.

— Статус наследницы еще остается за ней. Как бы она вам всем не утерла носы.

Аркадий внимательно посмотрел на собеседницу:

— Как я сразу не догадался. Все документы отца проходили через вас. И завещание в том числе.

— Не разыгрывайте из себя шута, Аркадий. Однажды я вам отказала в просьбе. Не рассчитывайте на второй шанс. Где ваша жена и дочь?

— Я не стал их вызывать. Они отдыхают на Мальте.

— А вы развлекаетесь с блондинкой по имени Юля. Лишний повод угодить в могилу следом за отцом. Дарья своего добилась. Думаете, Юля лучше? Одного поля ягоды.

Аркадий покосился на Леру. Девушка их не слушала.

— Любовницам не на что претендовать. У меня нет таких средств, как у отца. К тому же я женат и у меня есть дочь.

— Ровесница Юли. Но это не мое дело. Как врач я советую вам в первую очередь позаботиться о своем здоровье.

— Каким образом? Бросить пить, курить, забыть о сексе?

— Поменять больное сердце на здоровое.

— Вы шутите?

— Пошутим вместе на эту тему завтра в полдень в кабинете вашего отца.

— Вы меня заинтриговали.

— Интриги не мой профиль. Я человек дела.

Промозглая осенняя погода не прибавляла комфорта. Дул сильный ветер. Сидеть на дереве в сумерки на ветру могли только сумасшедшие или репортеры. Одна радость — вовремя купленный коньяк, который согревал душу. Пили «Хеннеси» из горлышка и стучали зубами.

Старый дом через хорошую оптику просматривался во всей своей красе.

— Началось, — сказал Тимофей, глядя в объектив фотоаппарата.

Олег прильнул к биноклю.

На крыльцо вышла очень эффектная девушка в норковой накидке. Она прошла на стоянку к «Мерседесу» и села в машину.

— Кто это? — спросил Олег.

— Невеста покойника Дарья Туманова. Теперь у нее участь аппендикса: удалят и выбросят. Видишь, даже машину к подъезду не подали. Откровенное презрение.

— У старика губа не дура. Такая краля любому мозги набекрень свернет.

— Смотри. А этим машину к подъезду подали.. — Мужик едва на ногах держится.

— Младший сын покойника Юрий. Якобы бизнесмен. Бездарь. Живет на деньги жены и пишет бездарные романы, которые никто не печатает. Непонятый гений.

Олег щелкнул языком:

— А женушка у него классная.

— Мужики из рода Кайранских имеют магнетическую силу. Бабы на них, как мотыльки на свет, слетаются. Усопший тому пример. Когда первая жена выскочила из окна, он уже через неделю женился на восемнадцатилетней няньке своих сыновей.

— А это кто? Почему один?

— Старший сын. Главный наследник. Так думают обыватели. Старик непредсказуем. Все состояние может достаться Дашке, которую ты видел.

— Внешне он производит приятное впечатление.

— Чужая душа потемки. У него тоже молодуха имеется на черный день. И это невзирая на жену-красавицу и дочь.

— Где же они? — спросил Олег.

— Странно, что их нет.

— Еще один тип. Молодой, а подруга старовата.

— Личный адвокат покойного Максим Трубников. О нем никто ничего не знает. Серая мышь, на публике не появляется. Тоже себе на уме. Со всеми держится ровно. Он-то точно знает, кому что достанется.

Прошло еще минут сорок, у дома осталась только одна машина. Совсем стемнело. В окнах замка горел свет, но никто больше не вышел.

— Коньяк кончился, Тема, поехали ко мне в номер. По дороге купим подкрепление. Ни одного знакомого мне лица я не видел. Зря потеряли время.

В гостиницу они вернулись продрогшие, с двумя бутылками коньяка и бутербродами. Разливая коньяк, Олег спросил:

— Кого из самых близких ты не видел на поминках?

— А что это меняет?

— В доме кто-то остался.

— Прислуга. Еще у покойника была секретарша. Ей он все доверял. Тоже темная лошадка. Сведений о ней нет никаких. Некая Виктория Львовна Мамонова. Ну и я уже говорил тебе о жене старшего брата и его дочери. Их точно не было.

— Сколько лет дочери?

— Лет двадцать.

— Как зовут жену и дочь?

— Не помню. Делами старика давно не занимаюсь.

— Возможно, они. Красивая женщина лет тридцати восьми и дочка лет двадцати.

— Мы можем позвонить в особняк. Не так поздно.

— У тебя есть телефон?

— Конечно. Я брал интервью у покойничка, и мы не раз перезванивались.

Тимофей долго копался в записной книжке, нашел нужный номер, набрал его и передал трубку Олегу. Долго не снимали трубку, потом послышался приятный женский голос:

— Слушаю вас.

— Виктория?

Пауза затянулась, потом женский голос спросил:

— Кто говорит?

— Если только я не ошибся, то мы с вами знакомы. Вы прилетели сегодня из Испании?

— Кажется, я догадалась. Вы Олег. Олег облегченно вздохнул:

— Олег Громов. У вас красный чемодан?

— Допустим.

— Я его покупал в Барселоне. В аэропорту произошла ошибка, я взял ваш чемодан, а мой, очевидно, попал к вам.

— Мы не распаковывали вещи. Если вы звоните сюда, значит, знаете о нашем несчастье. Тут уж не до багажа.

— Примите мои соболезнования. Завтра вечером я улетаю домой. Как бы нам произвести обмен?

— Улица Белинского, дом два, квартира девять. Жду вас к десяти утра.

— Безмерно благодарен. Спокойной ночи. Олег положил трубку.

— Порядок! Наливай по стакану, к черту эти рюмки!

Ровно в десять Громов прибыл по указанному адресу. Дверь открыла хозяйка. Аромат духов, красота и элегантность чуть не сбили его с ног. Олегу не нравились женщины под сорок, но этот случай стал исключением.

— Я должен принести свои извинения за неудобства и за сломанный замок на чемодане.

— Пустяки. Чемоданов у нас хватает. Берите свой. Мы к нему не прикасались. С вашей профессией нельзя быть таким рассеянным.

— Что вы знаете о моей профессии?

— Ничего. Присаживайтесь, я угощу вас кофе. Дочь мне сказала, будто вы занимаетесь частным сыском.

— Что-то в этом роде.

— Молодец. Вы нашли меня в чужом городе меньше чем за день, не имея никаких данных.

— Портрет Дмитрия Кайранского в рамке на дне вашего чемодана. Остальное — элементарно.

— Мне нравится ваша скромность.

— Скромность — дорога в неизвестность. Мне нужна такая скромность, о которой кричали бы на каждом шагу.

— Это заметно. Если вы работаете на состоятельных людей, то я готова вас нанять. Сейчас мне нужен такой человек, как вы. Поручения будут несложными, а гонорар на ваше усмотрение.

— Стандартная ставка — пятьсот евро в сутки. Но вам я готов предоставить скидку. Вы меня выручили в Испании. Долг платежом красен.

— Я не пользуюсь скидками, Олег, у нас разный социальный статус. Вы будете получать тысячу в день.

— Слишком щедрое вознаграждение.

— Так вы согласны?

— Я еще не закончил свою работу. Освобожусь через пару дней. Опишите коротко предстоящее задание.

Виктория налила кофе, закурила, подумала и сказала:

— Главными наследниками Кайранского станут его сыновья. В случае их смерти капитал переходит женам. Меня беспокоит судьба младшего. Его жена вызывает подозрение. Ее зовут Галина Кайранская. Ходят разные сплетни, что готовится заговор, но мне нужны факты. Меня деньги не интересуют, я хочу, чтобы Юрий остался живым и здоровым.

— Я вас понял. А вы не замужем?

— Я повесила на своей жизни табличку «Не беспокоить». Не всем женщинам нравится чувствовать себя вредной привычкой.

— Да, к вам легко пристраститься…

— Жду вашего звонка, Олег.

Вернувшись в свой номер, Олег вскрыл чемодан. Все было на своих местах. Ноутбук, фотокамера, объективы, а главное — документы. Ручную кладь досматривают, он не решился перевозить секретные материалы в наплечной сумке. И вот по собственному ротозейству едва не лишился ценного материала.

Зазвонил телефон. Олег снял трубку.

— Привет, путешественник. Поздравляю с уловом.

— Сегодня вечером ты получишь его. И не забудь перевести деньги на мой счет.

— Уже перевел. Ситуация изменилась. Звонили из Москвы, потребовали сдать материалы «конторе». Мы вынуждены подчиниться и ничего не будем публиковать без разрешения. Сдай оригиналы, а для нас сделай копии.

— Черт тебя дернул ставить их в известность о нашей операции!

— Это делалось для твоей безопасности. Тебя знали, потому не трогали, иначе ты давно кормил бы акул своими костями.

— Понял. Такую работу сделал, и все мимо.

— Зато заработал уважение «конторы». Теперь для тебя все двери открыты.

— Ладно. Бывай.

Олег положил трубку, пошарил на столе и нашел визитную карточку, где значились только фамилия и номер телефона. Он набрал указанный номер.

— Привет, Васильчиков. Уже подсуетился?

— Я предупреждал.

— Я не обязан на вас работать, вы мне ничего не платите. В качестве компенсации привезешь удостоверение вашего ведомства на мое имя сроком на три месяца. Должность — следователь. Тогда мы квиты.

— Хотите сунуть нос куда не следует?

— Хочу. Но вас это не касается. Договорились?

Аркадий Кайранский прибыл в особняк отца ровно в полдень. Виктория Мамонова ждала его в кабинете покойного владельца империи.

— Надеюсь, Вика, разговор будет конфиденциальный. Я знаю твои приемы — разные там микрофончики, диктофончики, видеокамеры. У тебя на каждого есть досье.

— Садись, Аркадий. Главное скажу я. О диктофонах можешь забыть. Но когда-то ты мне предлагал пришить твоего папашу, чтобы он не оставил наследство молодой стерве. Такая запись имеется. Я отказала тебе.

— И предъявила запись отцу?

Аркадий налил себе коньяку и уселся в кресло;

— Тогда ты не получил бы ни гроша. Фирмой отца можешь руководить только ты. У меня есть свой пакет акций, я заинтересована в процветании фирмы.

— Никогда не видел в тебе союзника.

— Для меня вы все на одно лицо. Как китайцы. Но надо уметь смотреть вперед. Митя умер своей смертью без твоего или моего вмешательства. Если не принять срочных мер, следующим станешь ты. Твое сердце никуда не годится. Нужно искать донора. Срочно, чтобы использовать очередь отца, которой он не успел воспользоваться. Трансплантацию будут делать в Испании.

— Да, да, я слышал, у них лучшая практика.

— Дело не в этом. По испанским законам не требуется согласие родственников на изъятие органов у погибших или умерших.

— В чем тогда проблема?

— В доноре. У тебя редкая группа крови. Один из тысячи может быть твоим донором. В любом другом случае ты и часа не проживешь после пересадки.

— Каков же выход?

— Идти на жертвы. Забыть о чистоплюйстве.

— Говоришь загадками.

— Донор ходит у тебя под носом. Твой младший брат. Здоров как бык. Никчемная, никому не нужная личность.

— Убить Юру?

— Ты же хотел убить отца? На раздумья нет времени.

— Но как же…

— Когда подойдет твоя очередь, ты будешь жить в Испании, на вилле отца. Юра тоже приедет в Испанию, но ему не повезет. Он попадет под машину, и его искалеченный труп доставят в клинику без документов. Неопознанная жертва.

— И кто все это подстроит?

— Люди найдутся, ты останешься в стороне.

— Ты ставишь меня в тупик.

— В тупик тебя поставила болезнь. Другого выхода нет.

— Фирма завещана мне?

— Без права распоряжаться финансами. Но финансового директора ты можешь назначить нового, если с нынешним что-то случится.

— И все подозрения падут на меня.

— С какой стати? Ты же ничего не знаешь о наследстве, остаешься генеральным директором. Твердое алиби тоже не помешает.

— Как распределены доли?

— Глупо. Тебе и брату по тридцать процентов. По десяти — вашим женам, на тот случай, если вы их бросите. И двадцать процентов Дашке. Бешеные деньги.

— Ее долю можно оспорить в суде.

— Бесполезно. Она ничего не получит по другой причине.

— Это по какой же?

— Она убийца твоего отца.

— Ты серьезно?

— Серьезней не бывает.

— Что причитается тебе?

— Воспоминания о том, как твой папаша меня насиловал, и мои акции в его фирме. Большего я недостойна.

— Ты его ненавидела?

— С годами привыкла. И даже жалела.

— Если твой план сработает, ты станешь финансовым директором фирмы, а пока оставайся управляющей имением и делами отца. Как нынешний глава семьи я имею право отдавать подобные распоряжения.

Главврач психиатрической больницы профессор Трубников имел огромный авторитет в медицинских кругах и считался лучшим специалистом в своей области. В шестом часу вечера он вернулся в свой загородный дом, где его ждала Валентина Сергеевна Кайранская, пятидесятидвухлетняя бездетная дама с утонченными манерами. Та самая третья жена покойного олигарха, брошенная в психушку еще в восемьдесят четвертом году прошлого века. О ней давно все забыли. Доктор Трубников не нашел никаких подтверждений диагноза, с которым поступила Валентина. Мало того, он влюбился в пациентку и через полгода выпустил ее на свободу. Зная о коварстве и всемогуществе ее мужа, он, еще не имевший сегодняшнего веса, подстраховался. Под именем Кайранской в больнице числилась бездомная женщина, страдающая амнезией. Родственников найти не смогли, и Трубников положил ее в больницу по медкарте Кайранской. Маневр рискованный, но оправданный. За много лет бездетную третью жену Кайранского никто не вспомнил.

Валентина переехала жить к Трубникову, и они были по-своему счастливы. Он ее любил, она оставалась ему благодарной.

— Какие новости? — спросила Валентина, накрывая на стол.

— Поймать твоего бывшего на двоеженстве не получилось. Умер, не успев жениться в четвертый раз.

— Жаль. Всю жизнь я мечтала о мести.

— За страдания получишь достойную компенсацию. Профессор достал папку, извлек из нее листок бумаги и протянул Валентине.

— Что это?

— Твое свидетельство о браке. Теперь ты вдова. Других законных жен не существует. Половина наследства принадлежит тебе, невзирая на завещание умершего.

— Ты уверен?

— Я верю своему сыну, он первоклассный юрист.

— Это он выкрал свидетельство?

— Максим выдержал огромный конкурс, прежде чем стать адвокатом Кайранского. Он выигрывал все его тяжбы с конкурентами и был любимчиком Дмитрия. Он любит тебя, Валя, как родную мать.

— Какая я ему мать. Он моложе меня на двенадцать лет.

— Ровно на столько, на сколько я старше тебя, что не помешало нашему сближению. Достатка у нас хватает, я решился на это из уважения к тебе, чтобы ты могла вернуть себе чувство достоинства, восстановить оскорбленную честь. Через полгода твое появление будет как ядерный взрыв.

— Я очень на это надеюсь!

Васильчиков положил удостоверение на стол.

— Документ официальный. Через три месяца его срок заканчивается. Вы довольны?

Олег достал из чемодана несколько папок, пакет с фотографиями и негативы.

— Подчиняюсь приказу главного редактора. Но если честно, то вы моей работы недостойны.

— Хорошая работа. Только не знаете, Олег, кто дал наводку вашей редакции, кто отбирал вашу кандидатуру и кто вас страховал в Испании. Знали бы вы правду, ваша история не представлялась бы вам столь романтичной.

Васильчиков убрал материалы в портфель и ушел.

Где-то на задворках, в тихом уютном кафе, сидели секретарь покойного олигарха Виктория Мамонова и жена Юрия Галина. Они пили кофе и тихо беседовали.

— Ты знаешь, Галя, я всегда к тебе относилась с теплотой, — говорила Виктория Львовна.

— Я вижу, вас что-то беспокоит.

— Твоя безопасность. У Дмитрия Николаевича имелся штат коммерческой разведки, по-другому это называется промышленным шпионажем. В последний год, когда здоровье его ухудшилось, он перепрофилировал отдел — ему всюду мерещились убийцы. Ребята поработали на славу. Они следили за всей семьей и есть интересные результаты. Мы продолжим наш разговор после того, как ты встретишься с одним из сотрудников.

— Это важно?

— Очень. Завтра в девять вечера встретишься с ним в кафе «Аист». Он сам к тебе подойдет. Если за тобой не будет слежки, отведет тебя в штаб-квартиру и покажет кое-что. Потом мы с тобой созвонимся.

— Я сделаю все, как вы сказали.

— Умница. Только не подавай виду… Что бы ты ни узнала удивительного и странного, ты должна оставаться спокойной. А теперь ступай домой.

Сидевший у окна Олег проводил Галину взглядом, взял свой бокал с пивом и пересел за столик Виктории.

— Вы мне сказали, Олег, что уже свободны и можете приступать к работе.

— Да, я свободен, как чайка над морем.

— Вы ее видели?

— И даже запомнил.

Виктория достала из сумочки конверт.

— Здесь ее адрес и пять тысяч. Аванс на непредвиденные расходы. Снимите себе квартиру поблизости от ее дома за мой счет. Можете не стесняться. Выбирайте лучшее из того, что предложат. К работе приступайте с завтрашнего дня.

— Мне понадобится машина. Эта пташка приехала сюда на «Ягуаре». Бегом мне ее не догнать.

Вика положила на стол ключи:

— Темно-синий «БМВ» пятой серии стоит перед входом в кафе. Документы в «бардачке», доверенность заполните сами, на бланке уже стоит моя подпись.

К ключам присоединился сотовый телефон.

— Наберите цифру «шесть», и я буду на связи.

— Из вас, Вика, получился бы отличный детектив.

— Я приучена продумывать свои действия. Экспромты и нежданчики — ваша прерогатива. Я теоретик, вы практик.

Когда Виктория ушла, Олег посмотрел в окно. Ко входу подъехал лимузин, из него вышел Вэл, помог даме сесть, и машина уехала.

«Знать бы, что творится в черепушке этой загадочной бестии», — подумал Громов.

Юрий Кайранский уже прилично нализался в одном из ночных баров. Начинал пить с каким-то мужиком, теперь перед ним сидела молоденькая девчушка и очень внимательно слушала чушь, которую он нес. Как всегда, он убеждал в своей гениальности и бездарности, недальновидности издателей.

— Мне ничего не надо доказывать, Юра, я все твои рукописи читала. Ты гений! — сказала девушка.

— Врешь! Где ты могла их взять?

— Я работаю секретарем в издательстве. Тайком ксерокопировала их и уносила домой.

— Врешь!

— Я живу рядом. Хочешь, пойдем, я тебе их покажу. Он мутным взглядом окинул девушку. Особенно ему понравились ее коленки.

— У тебя есть дома выпивка?

— Конечно.

— А папа с мамой?

— Я снимаю квартиру. Живу одна.

— Ладно, пошли.

Ему пришлось обнять девчонку, чтобы, встав, не свалиться на пол. От ее волос приятно пахло.

— Вообще-то я жене не изменяю, в отличие от своего брата. Но все мы люди, все мы человеки.

— Скажу тебе по секрету, я в тебя немножко влюблена.

— Верю. Вообще-то я не урод. Но влюблена ты не в меня, а в мой талант.

Девушка остановилась и поцеловала его в губы.

— Я целую тебя а не талант. До него докопаться сложнее.

— Я не против, если ты повторишь эксперимент.

— Потерпи до дома. Осталось совсем немного.

Не прошло и десяти минут, как они очутились в небольшой квартирке.

— Слишком светло, — недовольно сморщился Юрий, отворачиваясь от низко висевшей люстры.

— Я хочу, чтобы ты видел полки с твоими рукописями. Снимай пиджак, садись на диван. Будешь читать вслух.

— Зачем?

— Хочу услышать голос автора. Об этом можно только мечтать.

Она раздела гостя по пояс и сунул ему в руки лист бумаги.

— Читай.

Юрий прикрыл ладонью левый глаз, вероятно, чтобы не двоилось, и начал читать:

«…Рано или поздно я все равно ее убью. Когда кислород в акваланге заканчивается, человек начинает задыхаться. Моя жена — пустой акваланг, а мне необходим воздух. Вдохновение! Порыв! Я чувствую, как задыхаюсь. Ты одна способна оживить меня и придать мне сил. Я уже все продумал…»

— Постой, что за чепуху ты мне подсунула? Маразм. Ничего похожего я не писал.

— Извини, Юрочка. Этот хлам попал ко мне случайно. Сейчас дам твою рукопись.

— Хватит. Принеси выпить.

Девушка вернулась с подносом и в чем мать родила. Поставила поднос на стол и начала раздевать отключившегося Юрия. Когда она легла рядом, из-за ширмы вышел мужчина с фотоаппаратом и продолжил съемку с близкого расстояния.

— Ну хватит, Рудик. Выключи наконец эту дурацкую люстру. Я устала и хочу спать.

В девять часов утра Олег уже был на своем посту. Он сидел в машине напротив четырнадцатиэтажного элитного дома и поглядывал на подъезд, попивая кофе из термоса. Рядом на сиденье лежал фотоаппарат с мощным объективом.

Возле другого дома на другом конце города остановился шикарный автомобиль. Из подъезда вышла Виктория и села рядом с пожилым мужчиной. Машина тронулась. Стекло между салоном и водителем было поднято.

— Что-то срочное, Виктория? Мы могли бы поговорить вчера на панихиде. Я опаздываю на совещание.

Она молча подала конверт. Мужчина вынул содержимое — несколько фотографий и ксерокопию документов.

— Где вы это взяли?

— Нет времени говорить о деталях, достопочтенный господин Левинсон. Вся документация через сутки или раньше будет в Москве. У вас есть время перебросить свои деньги в оффшоры. Вы в списке, и с этим ничего не поделаешь. Ваши фотографии и негативы находятся под моим контролем. Могу назвать имя еще одного человека, находящегося в Испании. Он тоже успеет спрятать концы в воду, если вы его предупредите.

— Что требуется взамен?

— Нужна трансплантация в клинике Святого Антония. Тогда, когда скажу я.

— Решаемый вопрос.

— Понадобится донор. Изуродованный труп с годным для пересадки сердцем.

— И это не проблема.

— Остальное обсудим позже. Предупредите Привалова, пусть снимает деньги и уносит ноги из Испании. Остальных спасти не удастся. Маховик запущен — вопрос не дней, а часов. И учтите, Яков Михайлович, все негативы с вашей физиономией в компании русской мафии под моим надзором. А вы знаете, что на испуг меня не возьмешь. Спасайте свои деньги и молитесь на вашу спасительницу. Через полгода я передам вам компромат.

Виктория постучала в стекло. Машина остановилась.

Юрий продрал глаза и ничего не понял. Рядом лежала голенькая малолетка, он тоже был голый. Чужая квартира, похожая на клетку.

— Эй, подруга, — он растолкал девушку, — как я здесь очутился?

Девушка тяжело вздохнула:

— Как, как! Напросился в гости на чашечку кофе, потом порвал на мне одежду и трахнул. Что я могла сделать!

— Сколько ты хочешь за молчание?

— Десять тысяч зеленых. Я-то тебе поверила, а ты в зверя превратился.

— Поверила? Дура! Мужикам верить нельзя.

— Ты не мужик, а писатель. Кстати, меня Мариной зовут. Я секретарь в издательстве, и мы знакомы не первый день. Потому и поверила.

— Сколько тебе лет?

— Девятнадцать.

— Слава богу, что не пятнадцать.

— Думаешь, неприятностей меньше станет?

— Не канючь. Достану я тебе деньги, если будешь держать язык за зубами.

— Всем рот не заткнешь. В баре нас видел редактор из отдела маркетинга. Ты назвал его говнюком, при этом держал меня за задницу.

Юрий ударил себя ладонью по лбу.

— Нет! Пить надо дома, запершись на все замки, а ключи выбрасывать в окно.

У всех участников событий сегодняшнее утро проходило по-разному, но в чем-то просматривались общие черты. Дочка Виктории Львовны двадцатилетняя очаровашка Лера валялась в постели сорокалетнего адвоката Трубникова и пила кофе. Трубников в махровом белом халате вышел из ванной, встал в дверях и любовался капризной девчонкой, готовясь выполнить очередную ее причуду. Ей позволялось все.

— Твоя мать не интересуется, где ты проводишь ночи?

— Моя мать знает, что в полночь я не превращусь в тыкву. Она живет в замке старого хрыча и стирает пыль с его бумажек. Только теперь ей никто за это не платит.

— За нее не беспокойся, Вика своего не упустит. Она может торговать информацией, которая подскочила в цене в тысячу раз.

— Не считай ее дешевкой, ты ей в подметки не годишься. Мать всю жизнь посвятила старику и ничего не требовала взамен.

— Она не хуже меня знает содержание завещания.

— Денег всем хватит, но не все измеряется деньгами. Ты же мне не платишь за то, что я сплю с тобой.

— Я люблю тебя, Лерочка, и сделаю все, что ты захочешь. Если тебе нужны…

— Я не шлюха, Максим. Меня устраивает свобода и независимость. Обязанной быть никому не хочу. Пользуйся моментом, пока ты мне не надоел.

— У тебя рано прорезаются волчьи клыки. Наследственность.

— Считаешь мою мать волчицей? Вы все ее боитесь. Правильно делаете. Вот только я сплю с тобой по собственной воле, а старый хрыч не считался с ее желаниями.

— Да, покойничек не терпел возражений.

— И не знал благодарности. Мать была студенткой мединститута и проходила практику в военном госпитале, когда туда угодил старик. Дежурила у его кровати по ночам, горшки за ним выносила. Не успел он прийти в себя, как опрокинул ее на больничную койку. Монстр рогатый.

Их разговор оборвал звонок в дверь.

— Черт! Кого это несет в такую рань? — засуетился Трубников.

Лера вскочила с кровати, схватила платье, белье и побежала в ванную. Максим отправился открывать дверь.

На пороге стояла еще одна молодая красавица. Не говоря ни слова, она отстранила хозяина и вошла в квартиру. Лера приоткрыла дверь ванной и увидела Дашу Туманову. Невеста покойного олигарха чувствовала себя как дома и знала куда идти. Она прошла в гостиную, сбросила яркое пальто, уселась в кресло и положила ногу на ногу. Ее короткая юбка обнажила стройные ножки.

— Что случилось, Даша?

— Меня не пускают в замок. Мигера там забаррикадировалась и командует прислугой.

— Не лезь. Дмитрий Николаич купил тебе четырехкомнатную квартиру. Неужели мало?

— У меня там вещи, шкатулка с драгоценностями.

— Почему ты не унесла ее раньше?

— Знала бы, где упаду, соломки постелила бы. Сделай что-нибудь, я сижу без денег.

— Через полгода все возместится в тысячекратном размере, а сейчас не высовывай носа.

— С какой стати? Плевать мне на всю родственную свору. Я их не боюсь. Они меня открыто презирают, а я их ненавижу. Стая стервятников.

— Я не могу за тебя заступиться. Меня неправильно поймут.

— Поймут правильно. Только ты этого боишься. Трус!

— Все можно сделать проще. Обратись к своей подружке. Юлька тебе должна быть благодарна за то, что ты подложила ее в постель к Аркадию. Он в ней души не чает. Если старший сын твоего покойного жениха захочет вернуть тебе вещи, Вика ему не помеха.

— Идиот! А еще считаешь себя грамотным юристом. С какой радости Юлька будет за меня просить? Никто не знает о том, что мы знакомы.

— Знает содержательница притона, работающего и поныне под вывеской Дома моделей «Стиль», Виолетта Луцкая. Я вас выкупил у нее. Но если она узнает о твоем наследстве, то держись. Растрясет тебя как грушу.

— Кто ей поверит?

— А для чего существуют альбомчики с голыми девочками, которые показывают богатым заезжим клиентам? И ты, и Юлька там во всех позах зафиксированы. В номерах стоят скрытые видеокамеры. Тебе этого мало?

— Притон можно прикрыть, а Виолетту посадить.

— Конечно. Учитывая, что ее услугами пользуется мэр города, менты, прокуроры и чуть ли не губернатор.

— Не пугай.

— Сиди тихо и не высовывайся. Денег я тебе дам. На скромную жизнь хватит. Отдашь с процентами.

Даша встала, схватила пальто и с презрительной гримасой сказала:

— Ты свои проценты получишь. Не подавился бы. — И ушла.

Когда Максим, заперев дверь, обернулся, Лера стояла в коридоре уже одетая.

— Я не ошиблась — монстр был рогатым. Так ты и с этой сучкой спал?

— Глупости! Какой идиот позарится на бабу своего босса!

— Тот идиот, который боссу ее подбросил. Ты же двух шлюх осчастливил. Без собственной выгоды ничего делать не будешь. Хорошо сработано. И хозяин, и его главный наследник попали под твой колпак.

— Послушай, Лерочка…

— Пошел вон!

Валерия ушла, хлопнув дверью.

В особняк покойного олигарха никто не рвался. Исключением была Даша, но ее и на порог не пускали. Другого посетителя пропустили и даже проводили в кабинет, где теперь хозяйничала Виктория Львовна Мамонова.

Мужчина лет сорока непривлекательной внешности в скромной одежде представился:

— Я следователь прокуратуры Свиридов Евгений Константинович. У меня есть к вам вопросы.

Виктория кивнула на стул с высокой спинкой, стоящий по другую сторону огромного письменного стола. Следователь осмотрелся. Доспехи, оружие на стенах, чучела крупных хищников, огромный горящий камин. Человек чувствовал себя в такой обстановке букашкой.

— Я вас слушаю, Евгений Константинович. Свиридов достал из портфеля лист бумаги.

— Это заключение патологоанатомов. Вот что нашли в крови умершего. По мнению врачей, такой коктейль мог убить Кайранского, учитывая его больное сердце.

— Я вас поняла. Однажды я уже отняла у Дмитрия Николаевича пузырек с этим зельем. Кто его им снабжал, я не в курсе.

— Как вы догадались о содержимом пузырька?

— Я не знала всех составляющих, но такое лекарство нельзя купить в аптеке, его можно найти в психиатрических клиниках. Оно подотчетно. Я забрала пузырек и сдала его на исследование в фармацевтический центр. У меня есть заключение. Могу найти, если оно не затерялось.

— Хотелось бы его увидеть. Какие вы сделали выводы?

— Состав вызывает сильное половое возбуждение. При этом пульс может достигать ста восьмидесяти ударов в минуту. Если в это время заниматься сексом, при больном сердце вероятность его остановки слишком велика.

— Кто мог поставлять ему это зелье?

— В нашей области только одна психиатрическая больница, где можно достать основной компонент. Начинайте поиски там. Ревизия выявит недостачу. Но все дело в том, что после смерти Кайранского я не нашла в доме ничего похожего.

— Так ведь можно принести с собой и унести, добившись нужного результата.

— Такие действия квалифицируются как умышленное убийство,

— Вы меня правильно поняли.

Виктория взяла колокольчик и позвонила. В комнату вошла горничная.

— Скажите, Люся, когда вы обнаружили труп хозяина?

— В семь часов утра. Я привезла в его спальню тележку с завтраком. Хотела разбудить хозяина, но он был уже холодным.

— Это понятно, — сказал следователь. — Экспертами установлено, что смерть наступила от двенадцати до часу ночи.

— У него кто-то был в это время?

— Да. Его невеста Даша Туманова уехала в первом часу ночи. Они вместе ужинали и в одиннадцать часов ушли в спальню.

— Эта самая Даша не остается на ночь в доме? — спросил следователь Викторию.

— Никогда. Дмитрий Николаевич сильно храпит. Он как-то сказал Даше: «После свадьбы мы будем спать в разных комнатах. Будешь моей женой по вызову».

— Кто еще ее видел в тот вечер? — снова обернулся он к горничной.

— Вся прислуга. Уезжала Даша в спешке. Сбила вазу в коридоре, и та разбилась. Китайский фарфор, старинный. Выскочила во двор, села в свою машину и тут же уехала.

— Как покойный был одет, когда вы его застали мертвым?

— На нем ничего не было. Он лежал на спине, как распятый, одеяло валялось на полу.

— На запястьях трупа обнаружены кровоподтеки, — продолжал следователь. — Что бы это значило по-вашему?

Горничная покраснела и молчала.

— Говори, Люся. Ни для кого не секрет, что хозяин не держал в доме прислуг старше двадцати пяти лет и сопротивляющихся его желаниям. Ты не одна такая.

— Он любил, когда его руки привязывали к спинке кровати. Ему нравилось, когда в постели женщины брали над ним верх.

— Психическое расслабление, — добавила Виктория. — Он царь и бог в течение всего дня, а ночью можно позволить почувствовать себя слабым и беззащитным. Спасибо, Люся, ты свободна.

Девушка вышла.

— У Даши Тумановой мог быть повод для убийства?

— Ясное дело, она не по любви собиралась выходить замуж. Однако надо понимать изменчивый характер покойного. Невест у него хватало и до Даши, не считая трех жен. Он мог дать ей отставку в любой момент.

Следователь поднял брови.

— Странно. При таком раскладе она лишалась шанса выйти замуж.

— О чем ей жалеть? Информация конфиденциальная, и я не могу ее разглашать. Но если речь идет об убийстве, то я приоткрою завесу тайны. На моей памяти Кайранский десятки раз переписывал свое завещание. В последнем, ныне действующем, имя Даши стоит на третьем месте. Ей причитается двадцать процентов от общего капитала, что соответствует годовому бюджету нашего города. В любой день завещание могло быть переписанным.

— Она знала о завещании?

— Не исключено, учитывая ее особые отношения с адвокатом Кайранского. Но этот факт известен очень узкому кругу лиц. Я вам ничего не говорила.

— Уж слишком очевидна ее вина. Вам так не кажется? — спросил Свиридов.

— Никто не предполагал, что прокуратура потребует вскрытия. Все знали с смертельной болезни Кайранского.

— Мы получили анонимку. В ней говорилось о насильственной смерти Кайранского. Обратились к финансовому директору фирмы Прокофьеву. Он не исключил такой возможности. Мы запросили разрешение на вскрытие у старшего сына Кайранского Аркадия. Он не возражал. Так мы докопались до истинной причины смерти.

— Надо сказать, Туманова выбрала удобный момент. При мне она не рискнула бы пойти на крайние меры. Я была в Испании, мое возвращение планировалось на конец недели. Без моего присмотра за больным хозяином можно пойти ва-банк, на кону огромное состояние.

— Вы оказали нам неоценимую помощь, Виктория Львовна.

Их встреча состоялась в обычном тихом кафе, куда девушки давно уже забыли дорогу. Бывшая невеста олигарха Даша встретилась с лучшей подругой Юлей, нынешней любовницей наследника олигарха, старшего его сына Аркадия. Яркие, шикарно одетые красотки, сидевшие на пластмассовых стульях, выглядели странно в более чем скромном интерьере.

— Этот говнюк будет нас шантажировать до конца своих дней, — злилась Даша.

— Ты об адвокате? Не бери в голову. Он отхватит от наследства не меньше твоего, Это даже Аркаша понимает.

— Я знаю, кому сколько причитается.

— Со слов Максима. Завещание никто не видел, кроме него, Вики да нотариуса. Через полгода можно получить столько — ахнешь!

Даша насторожилась:

— Если они объединятся, могут состряпать любую фальшивку.

— Невозможно, — успокоила ее Юля. — Старик пишет завещание от руки, вторую подпись ставит финансовый директор его компании Прокофьев, заверяет нотариус фирмы. Все они — люди независимые. И главное, Максим Трубников и Виктория Мамонова — антиподы, между ними сговор невозможен.

— Зато сговор Максима с Виолеттой Луцкой возможен. У старой сучары целый склад порнухи с нашими задницами.

Юля рассмеялась:

— И что тебя пугает? Старик-то подох. Твое имя из завещания не выкинешь. Мне тоже наплевать. Аркашка ко мне присосался так, что не оторвешь. Плевать ему на мое прошлое. Он ненавидит свою жену, а дочка — вылитая мамаша. Они его презирают.

— Зря ты недооцениваешь нашу бывшую мамашку. Королевская кобра. Надо нанять Вячека, чтобы он выкрал наши архивы.

— Сутенер не пойдет против мамашки, кишка тонка, — отмахнулась Юля.

Даша подалась вперед:

— А это сколько заплатить. Я на бобах, а ты в шоколаде. Дай денег Вячеку, потом рассчитаемся.

— Его еще уговорить надо.

— С его-то жадностью? — усмехнулась Даша. Юля закурила и задумалась.

Синий «Фольксваген-пассат» пролетел пулей мимо стоящей по другую сторону дороги «Волги». Следователь Свиридов приказал шоферу:

— Разворачивайся, Леха, и за ним! Вот псих-то.

— Не догоним, Евгений Константинович.

— Врубай сирену и жми!

Километров через пять удалось приблизиться к бешеному ездоку. Свиридов взял микрофон и скомандовал:

— «Фольксваген» 356, немедленно сбросьте скорость и прижмитесь к обочине!

Подействовало. Машина начала гасить скорость и вскоре остановилась.

Свиридов вышел из машины. Шофер «Фольксвагена» тоже вышел, высокий приятный мужчина лет сорока с ямочкой на подбородке. Они тут же узнали друг друга и обнялись.

— Черт! Женька, сколько лет, сколько зим! Наконец-то!

— Ты псих, Вербицкий! Так голову свернуть недолго.

— Очень торопился. Решил прикорнуть и проспал три часа. Думал все — опоздал!

— Я же сказал: жду у столба, сороковой километр. Номер своей машины продиктовал, а он летит, ни хрена не видит!

— Столбики у вас больно мелкие, Жека. Свиридов махнул своему шоферу рукой, и машина уехала. Следователь сел в «Фольксваген»:

— Только умоляю, не гони, Илья.

— Теперь уже некуда. Как строим наши планы?

— Планы у тебя, ты в отпуске. Озера у нас полны рыбы, в обиде не останешься. А у меня сложности на работе возникли, со временем не очень-то.

— Вот так-так! Раз в десять лет приглашаешь друга вместе провести отпуск, порыбачить, а сам опять к своим пыльным папкам.

— Нет, Илья. Папка новая и в ней всего один листок. Но он и поперек горла встал. Сейчас поедем ко мне, ты выспись с дороги, а вечером отметим встречу.

— Я уже выспался и устал от одиночества. Возьми меня с собой. В четырех стенах я сдохну.

— Ты же в отпуске, не тошнит от кабинетов?

— От себя самого еще больше тошнит. Может, помочь?

— Брось, ты птица высокого полета, тебе ли семечки клевать из подсолнуха. О твоих громких делах мы здесь наслышаны.

— В отпуске я гражданское лицо, пустое место. Согласен на роль стажера. Берешь?

— Ладно. Только на сегодня. Завтра с рассветом отвезу тебя на озеро.

— Годится.

Младший сын покойного магната, пошатываясь, ходил по квартире с бокалом в руке.

— Боже, как ты мне надоел со своим пьянством. Хватит подливать, — возмущалась жена. — Возьми полную бутылку, вставь соломинку и лакай.

— Ту самую соломинку, за которую хватается утопающий? Мне нужны деньги, Галя. Десять тысяч. Срочно. Галя внимательно посмотрела на мужа:

— Рехнулся?

— Сними деньги со счета.

— Ты хочешь нас по миру пустить?

— Не жлобствуй. У тебя больше миллиона, не обнищаешь.

— Это деньги моих родителей. Они добывались трудом в течение всей жизни и не предназначены для распутства. Ничего я тебе не дам.

— Черт с тобой, смогу прожить и без тебя!

— Нашел еще одну дуру с пухлым кошельком?

— Мне бы найти одну умную, но понимающую. Можно и без кошелька. Куда ни глянешь, кругом дуры.

Галя молча надела пальто, вышла из дома и села в свой красный «Пежо».

Долгое ожидание Олега закончилось. Он включил двигатель и медленно тронулся с места, держа дистанцию.

В нескольких кварталах от дома Галины в обычном подвале находилась фотолаборатория. Молодой мужчина пинцетом перекладывал фотографии, не касаясь их пальцами. Рядом стояла Виктория.

— Все сыграно как по нотам, — говорил парень, показывая снимок обнаженной парочки в постели. — Юрка вырубился слишком быстро. Я снимал их в упор.

— Красиво. Ты знаешь свое дело, Рудик. Как его связать с девчонкой?

— Напрямую. Секретарша из издательства. Стопроцентное попадание. Я заплатил ей «кусок», остальное она высосет из Юрки.

Виктория протянула руку к фотографии.

— Цыц! Не трогать. Я покрыл снимки лаком, отпечатки уже не смоешь.

— А что со звуком?

— Смонтировал. Потом послушаем. Вот еще один сюр-призик.

Он выложил на стол фотографию — Юля и Даша в кафе.

— Идиотки! Сами себя выдают, — усмехнулась Виктория.

— Официанту пришлось отвалить триста баксов. Оно того стоило. Он поставил им на стол вазочку с цветами, а в ней был мой диктофончик. Плетут заговор против своей бывшей сутенерши. Хороший может быть довесок, если подсуетиться.

— Я подумаю. Ладно, тебе пора на свидание с Галей. Ты уж постарайся.

— Не учи ученого.

— Удачи, донжуан. Виктория направилась к дверям.

В стриптиз-клубе женщины крутились на помосте у шеста. В прокуренном полутемном зале сидели только мужчины. Вошедшая красавица привлекла всеобщее внимание. Такую они здесь еще не видели. Миновав раздевалки с обнаженными девицами, Даша вошла в комнату, где сидел парень кавказской внешности, он с аппетитом обгладывал куриную ногу.

— Мать честная! Тебя вышибли на панель, Дашутка?

— Жуй, Вячек. Выручку повезешь мамашке?

— А то как же.

— Для тебя все двери открыты. Мамашка тебя любит.

— Есть за что.

— Все твое достоинство в штанах, с мозгами напряженка. Ночью проникнешь в ее архив. Мне нужны фотки и негативы мои и Юлькины. Пропажу она заметит не сразу — архив-то немаленький.

— Может, у меня мозгов и немного, но жизнь мне еще не надоела.

— Ты единственный, кто может сделать это незаметно. Плачу пятьдесят штук зеленых.

— Шутишь?

— Завтра днем выложишь все, до последнего слайда. Формулу знаешь: товар-деньги-товар. Я не шучу.

— Без аванса?

— Не будет денег, вернешь архив на место. И выясни, есть ли у кого на руках наши попки.

— Исключено. Вы выпали из игры, в каталогах вас нет.

— Ты это серьезно?

— На сто процентов. Я за свой базар отвечаю.

— Лажанешься — долго жалеть будешь.

— За такие бабки я что хочешь сделаю.

— Может быть, и сделаешь.

Даша вышла на улицу и села в свою машину. Вставив ключ в зажигание, она что-то услышала, но оглянуться не успела. Сильные руки в перчатках зажали ей рот и нос платком. Через несколько секунд она потеряла сознание.

Свиридов сидел в кресле за журнальным столиком, в соседнем кресле — Вербицкий. В кабинет вошел сотрудник.

— Я помешал?

— Нет. Я тебя жду, Евсюков.

На столике в подстаканниках стояли два стакана, а под столом в углу наполовину пустая бутылка коньяка — конспирация, неудачная для профессионалов такого класса.

Евсюков положил на стол целлофановый пакетик, в нем был пузырек с наклейкой.

— Один в один, что вам дала Виктория Мамонова.

— Изъяли при понятых?

— И протокол составили. В косметичке нашли.

— Что говорит Туманова?

— Обыск делали в ее отсутствие. Соседка со вчерашнего вечера ее не видела. Я оставил наряд возле дома.

— Отправь пузырь на экспертизу, в нем еще что-то осталось.

— Половина.

— С райздравом договорились?

— Сделают все, как надо. Проверку психушки начнут завтра. Чего искать, знают. При нехватке медикаментов шума поднимать не станут, укажут в отчете, но медперсонал трясти не будут.

— Отлично. Есть еще что-то, Евсюков?

— Тонкая ниточка, тянуть за нее опасно.

— Говори.

— Адвокат покойного Максим Трубников является сыном профессора Трубникова, руководителя и главного врача психиатрической клиники.

— Пока нет прямых-улик, за ниточку не дергать. По словам той же Виктории Мамоновой, Дарья Туманова могла узнать о предполагаемом наследстве именно от Максима Трубникова. Других источников информации у нее нет. Наша задача — выявить это.

— Установить наружку?

— В обязательном порядке. Можно будет признать сговор, если факты подтвердятся.

— Задача ясна. Я могу идти?

— Идите, Евсюков.

Как только за ним закрылась дверь,. Вербицкий сказал:

— У нас все на «ты» и разговаривают нормально. Кому нужна эта официальщина? Одно дело делаете.

— Вопрос не по адресу. Начальник следственного отдела — буквоед и чурбан. Мы за руку не здороваемся, мы козыряем.

— Дело-то твое, Женя, прозрачное как стеклышко.

— Его бы вовсе не существовало, не сделай мы вскрытие. На ровном месте горб вырос.

Галина зашла в кафе и осмотрелась. Несколько столиков пустовало. Она нерешительно подошла к одному из них и села. Ее лицо покрылось красными пятнами. Гале редко доводилось выбираться из дома, еще реже бывать в общественных заведениях. Ну а о том, чтобы появиться где-то одной, и вовсе не могло идти речи.

Подошел официант.

— Кофе, пожалуйста.

Она уже допивала вторую чашку, когда к ее столику подсел высокий интересный мужчина лет тридцати. У него была обаятельная открытая улыбка и говорил он тихо, ласково:

— У вас свидание, расслабьтесь.

— Какое свидание, я замужняя женщина.

— Вас никто не знает, а меня знают. Я живу напротив. Нам вовсе не надо показывать людям, будто мы встретились по делу, — это настораживает. Я слыву здесь донжуаном, и никто не знает, что я работаю в спецслужбе. Улыбайтесь.

Он взял ее руку и поцеловал кончики пальцев. Рука была холодная, дрожащая, резко пульсировала жилка.

— Я до сих пор не понимаю, зачем пришла сюда. Кажется, я сделала глупость.

— Об этом вы подумаете потом. Я выполняю просьбу секретаря покойного шефа и иду на нарушение инструкций. Следуйте моим советам в течение часа, и с вами ничего не случится. Речь идет о вашей безопасности, можно и потерпеть, если вам дорога жизнь. Идите за мной.

Он встал, притворяясь немного пьяненьким. Галина изо всех сил старалась улыбаться. На улице молодой человек обнял ее за талию. Галя стерпела. Со стороны они напоминали влюбленную парочку. Каждое их движение фиксировалось на фотокамеру. Мастер репортажа Олег Громов умел обращаться со сложной техникой.

Парочка пересекла площадь и вошла в подъезд трехэтажного старого дома. Олег вернулся в машину, открыл окно и начал наблюдать. На третьем этаже вспыхнули окна в квартире с огромным балконом.

Галина осмотрелась: заставленная старой мебелью комната, высокие потолки. Отсутствие кровати ее успокоило. Кавалер тут же «протрезвел».

— Садитесь за стол, Галя.

Она села. Он достал из резного буфета штоф с водкой, открыл банку шпрот и поставил граненые стаканы.

— У меня аллергия на алкоголь.

— Это успокоительное, если пить в меру. Он положил перед гостьей большой конверт.

— Можете посмотреть, но выносить из дома нельзя.

Галя раскрыла конверт и вынула из него десяток крупных цветных фотографий. Ее лицо исказилось — на снимках был ее муж с молоденькой девушкой. Вот они в кафе, потом в какой-то квартире, в постели, оба без одежды. Она сидит на нем, целуются…

Галя отбросила фотографии:

— Зачем вы показываете мне эту мерзость?

— Затем, что ваша соперница хочет избавиться от вас.

— Ему сорок один год, а ей двадцать. Как бы его ни хаяли, но голова на плечах у Юры есть.

— Существует страсть, отшибающая мозги. Юрий всего лишь сын своего отца.

— Мы женаты пятнадцать лет. Не она первая и, думаю, не она последняя.

Галя сама налила себе водки и выпила залпом полстакана, руки у нее дрожали. Мужчина включил диктофон. Галина услышала голос мужа: «…Рано или поздно я все равно ее убью. Когда кислород в акваланге заканчивается, человек начинает задыхаться. Моя жена — пустой акваланг. А мне необходим воздух. Вдохновение! Порыв! Я чувствую, что задыхаюсь. Ты одна способна оживить меня и придать мне сил. Я уже все продумал…,»

Запись оборвалась.

На глаза Галины навернулись слезы. Она выпила еще полстакана и выбежала на балкон. Мужчина вышел следом. Он крепко обнял ее и поцеловал. Она ничего не чувствовала и не сопротивлялась.

Олег делал кадр за кадром из окна своей машины. На такую удачу он не рассчитывал.

— Отпустите меня, — прохрипела Галя.

Мужчина взял ее за руку и повел в комнату.

— Я хочу уйти.

— Придется подождать. Зря вы выходили на балкон.

— Я задыхаюсь.

— Уйдете через десять минут. Сидите спокойно.

Он погасил свет, подошел к окну и стал наблюдать за улицей через тюлевую занавеску.

— У вас есть вопросы?

— Кто эта девушка?

— Не знаю, но могу выяснить. На это потребуется время.

— Я хочу знать ее имя.

— Вы его узнаете.

Из окна было видно, как стоявший по другую сторону улицы автомобиль включил фары и уехал.

— Когда?

— Не беспокойтесь. Я сам вас найду. Будьте осторожны.

Он отошел от окна, включил свет, достал маленький револьвер и положил на стол.

— Возьмите. На самый крайний случай.

— Он его найдет. Юра шарит по моим сумкам в поисках денег.

— Не надо держать оружие в сумочке. Положите его в вазу с искусственными цветами. А деньги ему давайте. С пьяным легче справиться. Вы можете идти.

— Я не верю всему этому…

— Чему? Фактам? Вы предупреждены, остальное меня не касается. Можете идти. И захватите револьвер. Дай бог, чтобы он вам не понадобился. Умеете им пользоваться?

— Охота — наше семейное развлечение, я стреляю лучше остальных.

В двенадцатом часу ночи в салоне моды продолжались оргии — часы пик. Вячеку ничего не стоило выкрасть ключи, пока Виолетта проявляла заботу о своих клиентах. Комнаты, их было двенадцать, располагались на втором этаже. Кабинет хозяйки — на третьем, на первом — приемная, в подвале — архив.

Вячек спустился в подвал, открыл железную дверь и включил свет. В такое время сюда никто не заходил. Все необходимые Виолетте каталоги были в приемной.

Архив есть архив — сотни ящиков вдоль всех стен, за пять минут вопрос не решить, но Вячек не беспокоился. Поток клиентов кончится не раньше трех часов ночи. Главное — не пороть горячку. Виолетта услышала телефонный звонок и сняла трубку.

— Салон моды «Стиль». Слушаю вас. В трубке послышался мужской голос.

— Мой регистрационный номер ноль двадцать семь. Я по пути к вам, хотел бы посмотреть каталог за август.

— У нас есть более свежий.

— Я его уже видел. Прошу вас выполнить мою просьбу.

— Разумеется. Никаких проблем. Виолетта велела сесть на свое место девушке:

— Я сейчас вернусь. — И поднялась на третий этаж. Коридор, где располагались кабинеты администрации, пустовал. Она отперла кабинет, вошла, но даже не успела включить свет. Сильная рука в перчатке зажала ей рот, в сонную артерию вонзилось тонкое лезвие ножа. Смерть наступила мгновенно. Виолетта упала на ковер. Из горла брызгала кровь пульсирующими струйками. Нож остался торчать в горле. Рука в перчатке белым платком промокнула рану, и платок моментально пропитался кровью. Его осторожно положили в целлофановый пакет. Человек вышел из кабинета и закрыл дверь.

Свиридов и Вербицкий расслаблялись, сидя дома, пили коньяк в открытую, не маскируя его под чай.

— Ходят слухи, что тебя выдвигают в прокуроры области, — сказал Свиридов.

— Нет, Жека, в прокуроры я не гожусь, не интересно. Бумажная работа, а я практик.

— Я бы согласился, но меня не выдвигают. В нашей области с продвижениями дело туго обстоит. Работу твою никто не ценит, горбатишься, горбатишься, а все в том же кресле сидишь — борец невидимого фронта.

— Прессу надо подключать. Побольше шума, и тогда заметят. У нас есть знаменитый репортер, мой друг Олег Громов. Его хлебом не корми, дай ущипнуть прокуратуру за задницу. Дуэль между нами длится много лет с переменным успехом. Но как это преподносится…

Раздался телефонный звонок.

— Извини, Илья.

Свиридов снял трубку и услышал глухой мужской голос:

— Я звоню от салона «Стиль». Заглянул в кабинет хозяйки по делу. Она лежит на полу мертвая с ножом в горле. Я сматываюсь. Журнал посетителей — в столе на первом этаже в приемной. Имена кодированы, но, думаю, вы разберетесь что к чему.

Свиридов набрал номер Евсюкова.

— Срочно оперативную бригаду и ОМОН к салону «Стиль». Есть труп. Никого не впускать и не выпускать, не считаясь с рангом и положением. Быстро. Я выезжаю.

— Я с тобой, — сказал Вербицкий.

Евсюков, осматривавший труп, поднялся с корточек:

— Удар нанесли сзади. Тут даже силы не понадобилось. Лезвие настолько острое, что вошло как в масло. Опытная рука действовала.

— Не обязательно, — возразил Вербицкий. — Попадание в сонную артерию, скорее, случайность. Удар в шею всегда смертелен. И еще. Ключ торчит снаружи, женщина вошла к себе в кабинет на минуту. Убийца ее поджидал. Скорее всего, кто-то из своих.

— Как у тебя ловко все получилось, — покачал головой Свиридов.

— У меня ничего не получилось. Девица из приемной сказала, что Виолетта Луцкая не трогалась с места весь вечер. В одиннадцать сорок пять ей кто-то позвонил, и она пошла к себе в кабинет. Сказала, что вернется через несколько минут. Нам позвонили в полночь. Вот и вся «ловкость».

— Убедительно.

— Кинжал с перламутровой ручкой, золотой змейкой, изящный. Киллеры таким оружием не пользуются, — почесав подбородок, сказал Евсюков.

— Не берите в голову, — махнул рукой Вербицкий. — Показуха. Хотите сказать, что такой ножичек в ножнах легко положить в женскую сумочку? Не поддавайтесь примитивным наводкам.

В комнату вошли два омоновца, ведя под руки парня кавказской внешности.

— Вот, товарищ майор, пытался удрать через черный ход. Омоновец бросил спортивную сумку на пол.

— Это его.

Кавказец с неподдельным испугом смотрел на труп.

— Как зовут? — спросил Свиридов;

— Вячек.

— Полное имя.

— Вячеслав Гумаров.

— Знаешь ее?

— Хозяйка притона. Виолетта Луцкая. Я с ней разговаривал час назад.

— Где был остальное время?

— В архиве. В подвале.

— Обыщите его.

Омоновец выгреб все из карманов задержанного, среди прочего — два ключа на разных брелках с лейблом «Стиль». Вербицкий взял ключи.

— Один, как я догадываюсь, от архива, второй от этого кабинета. Так?

Парень кивнул.

— Тетенька застукала тебя в своем кабинете, и ты ее кокнул. Так? — спросил Евсюков.

— Я ее не трогал. Она мне доверяла и сама дала ключ от кабинета. Я ее обслуживал.

— Каким образом?

— Всеми образами. Выполнял поручения и спал с ней.

— Что в сумке?

— Старый архив. Девчонки попросили принести. Бывшие шлюхи из притона хотели концы обрубить. Они боялись Виолетту. Я согласился помочь.

Свиридов расстегнул молнию и достал один из альбомов с фотографиями.

— Ба! Знакомые все лица. Невеста покойного Кайранского и любовница его старшего сына. Да, попали девочки в переплет. Значит, Виолетта имела на них компромат?

— Имела. И умела пользоваться своим архивом. Ей многие платят дань за ее знания. Потому она никого не боялась. О притоне и стриптиз-клубах каждая собака в городе знает, но ее никто не трогал.

— Каким же образом двум таким красоткам удалось выскользнуть из-под контроля Виолетты?

— Их выкупили. Кто, не знаю.

— Неужто Луцкой денег не хватало? Торговать высшим сортом глупо, — заметил Вербицкий. — Похоже, дело не только в деньгах. Кто-то на нее оказывал давление.

— Покажи, где лежат шифры, — потребовал Евсюков. — В журнале только номера клиентов, нам нужны их имена.

— Что мне теперь будет?

— Все зависит от твоей помощи следствию. Ну? Где списки? — повысил голос Евсюков.

На улице было уже светло, когда Даша Туманова очнулась. Она сидела за рулем своей машины. Слышался крик ворон и чаек. Девушка осмотрелась. Ее машина стояла в центре городской свалки. Кругом горы мусора и бесчисленное количество птиц. Она глянула на часы — девять утра. Посмотрелась в зеркальце — все в порядке. Ключи — в зажигании. Как она могла очутиться здесь? Даша ничего не понимала.

Окончательно придя в себя, она поехала домой.

Стальные ворота открылись автоматически, и Олег въехал на территорию усадьбы. Длинная гравиевая дорожка вела к мрачному зданию замка.

В кабинете, стоя у стола, его встретила статная дама. Он пересек огромные хоромы и поцеловал ей руку.

— Я выполнил ваше мелкое поручение, Вика.

Он положил на стол конверт с фотографиями, к которому та даже не притронулась.

— Я не сомневаюсь в ваших возможностях, Олег. Присаживайтесь.

Олег сел.

— Вы правы, с мелочовкой покончено, теперь вам предстоит выполнить серьезное задание. Вы, кажется, говорите по-французски.

— Свободно.

— Сможете сыграть роль иностранца?

— На сцене?

— На вечеринке. Вы должны убедить одного человека лечь на операцию по пересадке сердца. Только ваш авторитет может заставить его поверить в необходимость этого.

— Авторитет? Нет у меня никакого авторитета. К тому же я ни черта не смыслю в медицине.

— Вам этого и не надо. Будете болтать о погоде или о сокровищах Лувра. Пациент не знает французского. Переводчик переведет вашу болтовню так, как надо. Требуется ваше обаяние и умение внушать людям, что вы талантливы.

— Не замечал за собой таких способностей.

— Не кокетничайте и уберите этот блеск в глазах.

— Чего греха таить! Вы произвели на меня впечатление. Но я умею мыслить трезво. Вы для меня сложны и непонятны, как фуга Баха. И родились в очень дорогой рубашке.

— Преувеличиваете. Просто у нас разные взгляды на жизнь.

— Правильно. Мой удел — гоняться за пожарными машинами, будить людей среди ночи, подглядывать в замочные скважины, сидеть на толчке в соседней кабине, получать оплеухи от телохранителей и, падая, стараться не разбить дорогую фотоаппарату. Ни денег, ни личной жизни.

— Главное, что вы делаете все с азартом, и это мне в вас нравится. Но кажется, мы отвлеклись.

Она достала толстый глянцевый журнал на испанском языке и положила его перед Олегом.

— На обложке портрет знаменитого испанского трансплантолога Родриго Сапатероса. Его вам и следует сыграть. Пациент видел его портреты и читал переводные статьи. Я знакома с ним лично. Могу научить вас его жестам и манерам. Это несложно.

— Черт, а мы и впрямь похожи.

— Этот факт сыграет главную роль. И поймите, моя цель — спасти жизнь человеку.

— Вы говорите о Юрии?

— Нет. Аркадию жизнь нужнее. Моя задача — выполнить волю покойного и не погубить дело, которому он посвятил всю свою жизнь. Иных целей я не преследую. Кроме Аркадия, эстафету принять некому.

— Я готов к перевоплощению.

— Рада тому, что мы нашли общий язык.

Дашу задержали, как только она вышла из машины, пересадили в «Волгу» и доставили к следователю. У окна стоял Вербицкий, за столом сидел Свиридов, у стены, сидя на стуле, за происходящим наблюдал Евсюков.

Девушка ничего не могла понять.

— Что за произвол? Почему меня хватают, как уличную шлюху, и волокут сюда? Вызывайте повесткой!

— Садитесь, Туманова. Вы задержаны по подозрению в умышленном убийстве вашего жениха, ныне покойного Дмитрия Кайранского.

Девушка замерла с открытым ртом. Евсюков подошел к ней и усадил напротив следователя.

— Какое убийство? — едва слышно произнесла она. Свиридов достал пузырек, вложенный в целлофановый пакет.

— Вы узнаете этот предмет?

— И что? Видела. Митя… Дмитрий Николаевич капал раствор в стакан с водой и пил. Для тонуса. Это виагра.

— Это смерть. Кто вам приносил основной компонент?

— Какой компонент? Мне никто ничего не приносил.

— Этот пузырек нашли в вашей косметичке.

— Я не держала у себя его капли. Митя их доставал из тайника в спальне. Он боялся, что мымра отнимет.

— Мымра?

— Вика Мамонова. Его секретарша.

— Он умер во время полового акта? Девушка заплакала.

В комнату вошел сотрудник в штатском и передал Свиридову два конверта.

— Один от медиков, второй получен по почте.

В одном лежал отчет комиссии здравоохранения по отпуску лекарственных средств. Всего одна фраза: «Недостача в значительных количествах». Дальше на латыни шло перечисление препаратов. Во втором конверте была фотография — Даша Туманова выходит из подъезда дома. Снимок четкий, на доме видна табличка «ул. Белинского, дом 5».

— Чей адрес?

— На обратной стороне.

Свиридов перевернул снимок. Надпись от руки: «В квартире двадцать четыре проживает Максим Савельевич Трубников».

— Конверт, снимок проверили?

— Никаких следов. Чисто.

— Увидеть бы мне этого гуся! Ишь, как старается. Ступай.

— Без адвоката я отвечать на ваши вопросы не буду, — заявила девушка.

— Кто ваш адвокат?

— Максим Трубников.

— Тот, кто поставлял вам пузырьки? Боюсь, что он сядет на ваше место следующим. В гремучей смеси, которой вы поили больного Кайранского, несколько компонентов. Один из них доставал Трубников через своего отца, но он не мог знать, где достать кокаин, входящий в состав зелья. Зато его в избытке в салоне мадам Луцкой. Тут уж без вас не обошлось.

Свиридов достал лист бумаги.

— Это чистосердечное признание вашего дружка Вячека. Мы перехватили архив. Он будет приобщен к делу. Вячек признался, что поставлял вам и Юлии кокаин. Вы так и не избавились от пагубной привычки. Повторяю свой вопрос: Кайранский умер…

— Да! Да! Но я тут ни при чем. Лекарство он пил сам.

— А ваши отпечатки?

— Я ему капала в стакан. Он же плохо видел.

— Все, что и требовалось доказать.

— Я тут ни при чем. Сама напугалась до смерти. Зачем мне его убивать?

— А разве ваш друг, проживающий по адресу Белинского, пять, не говорил вам о завещании старика?

— Я ничего не знаю о завещании. Мы не женаты.

— Деньги можно завещать кому угодно, хоть Господу Богу. Только получатель вряд ли явится.

— Ничего мне Макс не говорил.

— Значит, поняли, чей адрес я назвал. Вербицкий подошел к девушке:

— Посмотрите на правый рукав своей блузки.

— Что с ним не так?

— Переверните рукав локтевой стороной кверху. Девушка перевернула рукав. На белой ткани от манжета до локтя было огромное бурое пятно.

— Похоже на кровь, но вы ведь не ранены. Значит, это не ваша кровь. На воротничке за правым ухом те же пятна. Их вы тоже не заметили?

— Где вы провели эту ночь, Туманова? — резко спросил Евсюков.

— На городской свалке. Я не знаю, как там очутилась. Не помню. Со мной что-то произошло.

Вернулся сотрудник в штатском и положил на стол пакетик с белым порошком.

— Нашли в ее машине под ковриком. Чистейший кокаин. Девушка схватилась за голову:

— Боже! Этого не может быть!

— Вы арестованы, гражданка Туманова, — сказал Свиридов.

ГЛАВА II

Они столкнулись на ступенях рынка. Лера выронила корзину, и фрукты посыпались по ступенькам вниз. Высокий загорелый красавец с ярко-голубыми глазами что-то лепетал по-французски. Лера пожимала плечами. Он начал собирать персики и груши, складывать их в корзину, а она не могла отвести от него глаз. Ей казалось, что она его знает, но это маловероятно. Он передал ей корзинку, поцеловал руку и побежал дальше. Лера не могла его упустить. Что-то ей подсказывало на уровне подсознания, что этот человек им нужен.

Он не оглядывался. Следить за ним — одно удовольствие. Голубоглазый красавец привел ее к дешевому отелю и скрылся за его дверьми. Через несколько минут он вышел на крошечный балкон третьего этажа и начал снимать с веревки высохшие плавки и полотенца. Теперь она могла со спокойной душой вернуться домой.

Ее временным пристанищем была шикарная вилла по дороге к морю. Лера въехала на территорию на открытой машине, которая оставалась на рыночной площади, пока она бегала за сорокалетним красавцем.

— Вэл! — крикнула Лера.

Из гаража вышел мужчина в резиновом фартуке:

— Что случилось?

— Отель «Магнолия», развалюха на третьем уровне, номеров на двадцать. Третий этаж, балкон с восточной стороны. Ему лет сорок, не мужик, а сказка. Очевидно, француз. Мне нужно знать о нем все. Это срочно.

Оставив дверцу машины открытой, Лера направилась в дом. Свою мать она нашла в кабинете. Что дочь, что мать были женщинами яркими, с безупречной внешностью.

— Ты всю жизнь загубишь за своими бумагами! Взгляни на мир, он прекрасен! — воскликнула дочь.

— Согласна, но красота стоит больших денег. Ты умеешь их только тратить.

— Я тебе нашла жениха! Аполлон! Убийственный мужик. К сожалению, француз. Увидишь — обалдеешь.

— Я уже давно не балдею от мужчин, а красота для мужчины не обязательна.

— Знаешь, такое чувство, что я его где-то видела? Не могу отделаться от этой мысли.

— Выкинь дурь из головы, у тебя тоже дел хватает.

Лера направилась к солярию, ее взгляд наткнулся на журнал, лежащий на плетеном столике. Она наморщила лоб, присмотрелась, схватила его и крикнула:

— Эврика!

— Ты спятила? — вздрогнула мать.

— Кто на обложке?

— Прекрасно знаешь. Профессор Сапатерос.

— Если ему заменить глаза на голубые, выкрасить в блондина и сбрить усы, получится он.

— Кто «он»?

— Парень, который сбил меня с ног, твой жених. Вот где я его видела. Одно лицо!

Виктория с удивлением посмотрела на дочь:

— Иногда ты соображаешь. Только из блондина сделать брюнета проще, чем наоборот.

— А я о чем!

— Что ты успела пронюхать?

— Адресок. Вэл им займется. Но он француз.

— Купить можно кого хочешь. Французы стоят дешевле русских.

Вечером следующего дня Вэл явился в гостиную с отчетом:

— Он не француз, а русский. Олег Громов. Полагаю, аферист. Компьютер, фотоаппараты, кинокамера — он кого-то выслеживает. У него куплен билет на тринадцать двадцать два в субботу.

— Он нам подходит, — сказала хозяйка. — Как его обработать? У нас в запасе три дня.

— Проще простого, Виктория Львовна. Каждое утро он проезжает мимо нашего дома в дайвинг-клуб. Сеанс в двенадцать ноль-ноль.

— И что?

— Мы его остановим. У меня есть ежи из гвоздей, а без двух покрышек он никуда не уедет.

— Только не надо делать из него лоха. Если парень промышляет сыском, то голова у него варит.

— Сделаем в лучшем виде. Завтра же.

Через окуляры бинокля Лера видела, как по узкой улочке с верхней части городка вниз к морю мчится «Феррари». Стоя на солярии второго этажа, она махнула платком. Вэл увидел ее сигнал, рассыпал на повороте «ежи» — стальные гвозди и перебежал на другую сторону улицы.

Расчет оказался точным. На вираже у машины пробило два правых колеса: переднее и заднее. «Феррари» выскочил на тротуар и врезался в опору ограждения. Водителя спас ремень безопасности, но головой он сильно ударился о руль. От передней панели отскочил кусок обшивки и врезался ему в плечо. Он потерял сознание.

Открылись ворота усадьбы. На улицу выбежали Лера и ее мать. Виктория бросилась к машине, а Лера тут же начала собирать «ежи» и складывать их в холщовую сумку.

— Ну как? — спросил Вэл.

— Сотрясение мозга ты ему обеспечил. Грязно сработал, специалист.

— Надо закатить машину к нам. Слава богу, передние колеса не заклинило.

Они втроем закатили машину на участок.

— Неси его на стол в столовую, — приказала Виктория. Вэл вытащил парня из машины, поднял на руки и понес в дом.

Спустя час пострадавший с перевязанным плечом и ссадиной на лбу улыбался, сидя в плетеном кресле с чашкой кофе в руках.

— Я оплачу ремонт машины, — тихо, мягким голосом говорила Виктория. — Не убивайтесь. Судьба к вам благосклонна. Вы живы — это главное.

Мать, дочь и их гость отдыхали в саду под оливковыми деревьями.

— Я ваш должник на всю жизнь.

Он переводил взгляд с дочери на мать и с матери на дочь, будто ему предложили выбор.

Не преувеличивайте, Олег. Соотечественники должны помогать друг другу. В аварии есть и моя вина, она случилась на территории, прилегающей к нашей усадьбе, надо строже следить за своим участком дороги.

— Рано или поздно вы свернули бы себе шею, Олег, — усмехнулась Лера. — По таким дорогам не носятся на высоких скоростях.

— Грешен. В России у меня нет такой машины, а я люблю риск.

— Еще кофе? — спросила Виктория.

— Теперь мне торопиться некуда. С морем я распрощался.

Виктория ждала дочь на крыльце усадьбы. Когда та приехала и вынула из багажника огромный красный чемодан на колесиках, мать удивилась:

— Что за безвкусица?

— Точно такой же, как у Олега. Один в один. Нам надо пройти регистрацию последними. Чемодан ляжет в багажный отсек самолета на самый верх, зато при разгрузке попадет на конвейер одним из первых.

— А ярлык?

— Кто на них смотрит! Он купил яркий чемодан, чтобы сразу увидеть его. Волка ноги кормят — парень привык к высоким скоростям.

— Достали билеты на его рейс?

— Без проблем, — ответил Вэл.

— К сожалению, мы должны были вылететь сегодня, — продолжила Виктория. — Пришла телеграмма: Кайранский испустил дух. Мы опоздаем на похороны.

— Не велика беда. Олег с его группой крови и положительным резусом дороже золота. Такое упускать нельзя. Мало того, он двойник Сапатероса.

— Я понимаю, но придется менять все планы.

— Замечательно, мамочка. Нельзя же всю жизнь строить только на собственной интуиции. Надо проверить, насколько хорош Громов в своем деле.

— Что ты имеешь в виду?

— Фотографии покойничка появятся во всех газетах. Мы дадим Олегу только одну подсказку — в нашем чемодане он найдет фотографию Кайранского, вот и проверим, как работают его мозги.

— Ты быстро повзрослела, дочка.

— Из яиц змеи вылупляются только змеи.

— Спасибо за комплимент.

За окном моросящий дождь, серое небо, желтые листья, ветер… В шикарную квартиру вошел Вэл с двумя чемоданами, Виктория и Лера с дорожными сумками.

— Чемодан Олега отнеси в мой кабинет. Открой аккуратно, чтобы так же аккуратно закрыть, — приказала Виктория.

— Без проблем, хозяйка.

— Лера, свари кофе, я продрогла. Через час едем на поминки, пора включаться в работу.

Виктория сбросила пальто и направилась в свой кабинет.

Через пятнадцать минут все вещи Олега были разложены на ковре. Виктория просматривала папку с документами и фотографии.

— Вэл, подойди ко мне, — позвала она. — Мне кажется или это он?

На крупном снимке за столом сидели люди, подняв бокалы. Человек двадцать мужчин. Виктория указала пальцем на одного из них.

Вэл присмотрелся.

— Это председатель совета директоров межобластного банка господин Левинсон Яков Михайлович.

— Громов — гигант. Он в одиночку вспорол брюхо акуле. Этим материалам цены нет. Кого еще знаешь?

— Четверых. Все в международном розыске.

— Этот?

— И этот тоже. Отпетый бандит. Половину Каталонии держит в ежовых рукавицах. Иван Плотников, кличка Батрак.

— Вычисти архив Громова. Левинсона и Плотникова надо изъять из его досье. Обрати особое внимание на негативы. Услуги этих сволочей мне могут понадобиться. Без противоядия работать слишком рискованно.

— Опасная игра, — покачал головой Вэл.

— В другие я не играю. Мы с Лерой уезжаем на поминки, а ты займись этим. Полагаю, Олег нас быстро найдет. Чемодан он должен получить якобы нетронутым.

— До ночи успею, но не раньше. Придется копаться еще и в компьютере.

— У тебя есть время до завтрашнего утра.

— Все сделаю чисто.

— Надеюсь.

Господин Левинсон сидел в кресле перед телевизором с мертвенно-бледным лицом, пил виски, поднимая бокал к пересохшим губам подрагивающей рукой. Левое веко дергалось. Что так могло напугать крупного банкира?

Ничего особенного. Передавали новости. На фоне документального триллера с участием полицейских шел сопроводительный текст ведущего:

«Второй день подряд в Испании идут облавы и аресты. Проводится рейд по очистке страны от так называемой русской мафии. Тридцать шесть человек задержано. Шикарные виллы вдоль побережья опустели. Многие из арестованных находились в международном розыске. Трудно сказать, согласятся ли власти Испании на экстрадицию некоторых из них в Россию. Содержание притонов, наркотики, отмывание денег и еще десятки разных обвинений будут предъявлены русскому клану, безмятежно живущему под ярким солнцем Средиземноморья. Законы в Испании очень строги, и вряд ли нашим бывшим соотечественникам удастся откупиться. Испания — одна из стран, где нет коррупции в правоохранительных органах».

Левинсон выключил телевизор.

Зазвонил телефон. Он снял трубку.

— Грызете локти, Яков Михалыч? Не стоит. Вы и Плотников не попали в списки благодаря моему своевременному вмешательству.

— Это вы, Виктория?

— Глупый вопрос. Не забыли о нашем разговоре в машине?

— Помню, но не придал ему особого значения.

— А зря. Можете попасть под колеса правовой машины, если с моей помощью списки пополнятся.

— Я уже это слышал.

— Полгода вы будете безоговорочно выполнять мои поручения. Деньги ваши мне не нужны, мне нужны ваши связи и возможности. А в Испании мои поручения будет выполнять головорез по кличке Батрак. Через шесть месяцев вы получите все материалы. Это честная сделка. Скоро я с вами свяжусь. Успехов в работе.

Левинсон положил трубку. Веко правого глаза задергалось еще сильнее.

Галя уснула только к утру, всю ночь плакала. Юрий спал в гостиной. Наклюкался и уснул прямо в кресле, забыв выключить телевизор. Впервые Галя заперлась на замок и вздрагивала при каждом шорохе.

Она проснулась около одиннадцати. Встала, накинула халат, отперла дверь и вышла в коридор. Тихо. Женщина направилась в ванную. Вдруг в коридоре появился муж. В руках у него был огромный столовый нож, с которого капала кровь. Галина закричала так, что стены затряслись, и потеряла сознание. Пришла в себя, сидя в кресле. Перед ней стоял Юрий и улыбался.

— Ты чего паникуешь, подруга? Галя вздрогнула.

— Да что с тобой? Ножа в его руках не было.

— Нож, — тихо прошептала она.

— Ах, вот оно что! Очнулся в шесть утра — выспался. Тебя будить не стал, пошел на рынок, купил парную печень, прихватил пива и решил устроить хороший завтрак. Я резал печень, когда ты вышла в коридор. А ты что подумала? Что я отрезал голову нашему коту? Идем завтракать, все готово.

В загородном доме профессора Трубникова тоже не все ладилось.

Максим расхаживал по комнате, профессор сидел в кресле, а его гражданская жена — вдова олигарха Валентина Кайранская, освобожденная когда-то из психушки, тихо вязала спицами у окна.

— Дашке предъявили обвинение в умышленном убийстве, а за день до ее ареста в твоей больнице провели ревизию, — сказал Максим.

— Никаких претензий мне никто не высказал. Проверили наличие медикаментов и ушли.

— Лучше бы высказали. На пузырьках этикетка с номером поставщика, куда она направлена, несложно проверить.

— Ни один я имею допуск к психотропным средствам. Пусть докажут. Меня подозревать не посмеют, я ученый с мировым именем.

— Мы соучастники, говоря юридическим языком. Почему ты не перелил лекарство в обычный флакон без этикетки?

— Если вскрыть, надо использовать в течение суток, не больше. И этикетку не сдерешь. Впаянный пластик. Девчонку посадят?

— Разумеется. Может быть, умышленное убийство ей не пришьют, но убийство по неосторожности — наверняка.

— Одной наследницей меньше, — тихо сказала Валентина. — Ни одна женщина, связавшая свою судьбу с Кай-ранским, не была счастлива. Он сатана, сеявший горе и несчастье вокруг себя.

— Но вам, мамочка, повезло.

— Да. Мне попался ангел на пути в ад и спас от падения в преисподнюю.

— На моем пути ангелов нет, скоро и до меня доберутся. Дашка молчать не будет.

— Ты не о том думаешь, сынок. Даже если нас разоблачат, ничего страшного не произойдет. Препарат, который мы передавали девчонке, не мог вызвать такие последствия. Он был составляющей в сложной смеси компонентов. Достань мне акт вскрытия трупа. Копию. Я хочу знать, что входило в адскую смесь. Кто-то ее создал. Не Даша, разумеется. Это мог сделать только опытный врач или фармацевт. И, судя по половой активности старика, он принимал его не первый год. Молодая ненасытная девица усугубила ситуацию.

— Хочешь сказать, что убийство готовилось давно?

— Конечно.

— Дашку ему подложил в постель я, как и многих других шлюх. Но на нее он запал.

— Ты ему говорил, что приводишь шлюх?

— Нет, конечно. Чистых, свежих девочек. Он даже по началу за ними ухаживал. Верил в их святость.

— Где ты их разыскивал?

— В притоне у одной сутенерши. Она мне обязана кое-чем и выполняла все мои просьбы. На ее совести нераскрытое убийство, у меня есть прямые улики.

— Виолетта Луцкая? — спросил отец.

— А ты откуда знаешь?

— Какое убийство?

— Она привела в притон малолетку, которая оказалась слишком строптивой. Эта стерва свернула пятнадцатилетней девчонке голову. Прямо в номере, когда недовольный клиент ушел с расцарапанным лицом.

— И что?

— В номерах стоят видеокамеры. Все было заснято, и пленка попала в мои руки. Спрятана в надежном месте.

— Как она попала к тебе?

— Я был ее адвокатом. Приехали менты, начали шмон, и оператор, который следил за записью, сунул мне кассету. Я ее убрал в портфель. Меня никто не обыскивал, как нетрудно догадаться.

— Давно это было?

— Четыре года назад.

— В твоем положении надо держать руку на пульсе, — сказал отец, беря газету с комода. — Виолетту прошлой ночью убили.

— Не удивлен. Она слишком много знала. Если ее архив попадет в руки прокурора, поставят на колени всю область. Архив Луцкой — бомба.

— Так кто же, по-твоему, мог создать такой дьявольский состав для покойника?

— Только Виктория Мамонова, личный врач и секретарша Кайранского. Только я не вижу мотива. Вика была ему предана, как собака.

— Он и с ней спал.

— Детям Кайранского повезло. Они родились мальчиками, — сказала Валентина. — Будь они девчонками, он и их бы уложил в свою постель. Сатана! А Вику я знаю. Единственный человек, который интересовался моим здоровьем.

Обеспокоенный доктор Трубников пришел домой раньше обычного. Валентина возилась на кухне.

— Ты так рано? У меня еще ничего не готово.

— Важное дело, Валя. Сегодня в больницу приходила секретарша твоего мужа, требовала допустить к тебе. С трудом удалось убедить ее, чтобы она пришла завтра в часы приема. Подсадную утку я ей показать не могу, она наверняка видела твои фотографии.

— И что нам делать?

— Не дай бог этот мерзавец узнает, что ты на свободе. От него чего угодно можно ожидать. Завтра я отвезу тебя в больницу.

— Мне надо притворяться сумасшедшей?

— Не обязательно. Наоборот. Мы посадим тебя в инвалидное кресло и вывезем в сад. После столь долгого лечения ты превратилась в инвалида. Беспомощная больная женщина, заточенная навечно в стены психушки, не может причинить вреда крупному бизнесмену и бывшему генералу. Веди себя адекватно, но не задавай вопросов. Мир по ту сторону колючей проволоки тебя не интересует. Там настоящий дурдом, а ты живешь в тихой обители, и тебя все устраивает.

— Когда-то я мечтала стать актрисой. Не случилось. Попробую сыграть роль в жизни.

Тихий цветущий сад, стриженый газон, женщина в тени деревьев, сидящая в инвалидном кресле.

Медсестра с пластмассовым стулом шла впереди, за ней шагала элегантная красивая дама лет двадцати пяти или чуть больше. Несмотря на очень скромный наряд, она выглядела шикарно — осанка, походка, взгляд. На таких все мужчины оглядываются, но вряд ли найдется смельчак, способный подойти, чтобы с ней познакомиться.

— Валентина Сергеевна, к вам посетительница, — сказала медсестра и поставила стул возле ее кресла.

Больная повернула голову. Вид у нее был опрятный, глаза полны безразличия.

— Вы с той стороны?

Валентина указала пальцем на трехметровый кирпичный забор, по гребню которого проходила колючая проволока.

— Меня зовут Вика. Я секретарша вашего мужа.

— У меня теперь нет мужа. Зачем вы пришли? Вика присела на стул, медсестра ушла.

— По собственной инициативе. Меня интересуют жены Кайранского. Он сделал мне предложение, но я отказалась. Во-первых, я его не люблю, во-вторых, он женат.

— Для него это не помеха. Он всесилен.

— Это еще один аргумент, говорящий о правильности моего решения.

— Уходите от него, пока вы молоды и красивы. Этот паук опутает вас паутиной, и вы погибнете. Бог всех наказывает, кто продает дьяволу душу.

— Почему его первая жена выбросилась из окна?

— Может быть, и не выбросилась. Это не доказано. В доме появилась Кристина, новая нянька, и Дмитрий стал с ней жить. В открытую. Это было давно. Старшему сыну Инги было четыре года, младшему два. Какая мать спрыгнет с восьмого этажа и оставит своих детей беззащитными?

— Дмитрию было двадцать три года.

— Инга была на год его старше, а Кристине едва исполнилось восемнадцать. У него уже тогда была мертвая хватка. Ходил в чине капитана и служил личным адъютантом командующего. После рождения второго сына ему предоставили четырехкомнатную квартиру. Немыслимая щедрость по тем временам.

— Инга терпела в доме любовницу?

— Более того. Он заставил Ингу выйти на работу, а детей отдали на попечение любовницы, чтобы они привязались к ней. Они мать свою практически не видели. А потом ее нашли на тротуаре. Она выбросилась из окна и разбилась вдребезги. Суицид. Никакого уголовного дела. Не прошло и сорока дней после похорон, как Дмитрий женился на Кристине. Понятие «траур» для него не существовало.

— Кристину постигла похожая судьба?

— И меня, как видите. Я не знала, что он женат. О детях знала, о жене — нет. Он прожил с Кристиной два года. Потом появилась я. Мне было шестнадцать. Я познакомилась с красавцем майором на танцах. Влюбилась тут же. Он водил меня на съемную квартиру. Однажды привел к себе. Шел 72-й год. Кристина застукала нас в постели. Сильная была женщина, несмотря на молодость. Она повернулась и ушла. Навсегда. На шестом месяце беременности. Найти ее он так и не смог. Мы жили не расписываясь. Через двенадцать лет по почте пришла копия свидетельства о смерти Кристины. Как потом выяснилось, она повесилась.

— О ее ребенке что-то известно?

— Нет. Я пыталась разузнать, но у меня ничего не получилось. Знаю только, что Кристина жила в нищете и много пила. Возможно, она не сохранила ребенка.

— За что же вас посадили в клетку?

— Появилась новая пассия. Я хотела его удержать. Глупо. Меня он не стал выкидывать из окна, запрятал в психушку и забыл о моем существовании. Забудет и о вашем.

— Я уйду раньше, чем это произойдет.

— Дай-то бог! Неужели такая женщина, как вы, могла клюнуть на пятидесятилетнего мужика?

— Вы дали ему верную оценку. Он сатана!

Вика встала и направилась к корпусу больницы. К Валентине подошел.профессор Трубников.

— Справилась с ролью, дорогая?

— Нет. Она надавила на больное место и узнала все, что хотела узнать. В глазах этой молодой красавицы тоски больше, чем у многих больных в твоей обители.

Поминки, устроенные на девятый день, превратили в обычную вечеринку. По распоряжению хозяйки, роль которой была отведена Виктории, ни один приглашенный не должен был надевать траурный наряд. Портрет Дмитрия Кайранского с черной лентой исчез со стены гостиной, осталось только невыгоревшее пятно на обоях. Никто не придал значения странности «поминок». Люди собрались для обмена последними сплетнями, а не для воспоминаний об усопшем. Девять дней были поводом для очередного светского ужина. Люди вели себя раскованно, разговаривали громко, отовсюду слышался смех.

Виктория подошла к Аркадию:

— У нас очень важный гость, приехал по моей настоятельной просьбе. В России проходит симпозиум, он выступал с докладом.

— О ком ты говоришь?

— Его портреты ты видел, статьи читал, теперь можешь увидеть воочию.

— Родриго Сапатерос?

— Угадал. Он на балконе.

Балкон — не точно сказано, вдоль всего второго этажа проходила огромная широкая галерея с мраморными перилами. Мужчина в черном смокинге с бокалом вина в руке любовался освещенным прожекторами садом. К счастью, выдался теплый вечер со звездным небом и яркой луной.

Виктория подвела Аркадия к знаменитости и представила его. Аркадий тут же узнал доктора. Испанец быстро заговорил по-французски. Голос ровный, тон деловой, движения порывистые, резкие. Аркадий знал только английский и ничего не понимал. Вика перевела:

— Профессор ознакомился с твоей медицинской картой. Тебе отпущено не больше года жизни. Состояние твоего сердца хуже, чем у покойного отца. Если ты не одумаешься, исход предрешен.

— Я трус, этим все определяется, — пожал плечами Аркадий.

Вика перевела. Испанец усмехнулся. И опять долго говорил.

— На счету профессора сотни операций и ни одного летального исхода, — переводила Вика. — Он делает по несколько пересадок в день. Важна подготовка и настрой больного. Его решимость, психологический настрой. Хотите жить, значит, будете жить. Место зарезервировано, тебя ждут в Испании.

— Через два дня я дам окончательный ответ.

Вика что-то сказала профессору. Тот кивнул и снова уставился на освещенный сад.

— Аудиенция окончена. — Вика взяла Аркадия под руку и повела в зал. — Слабак! На кого ты собираешь оставить фирму? На бездарного алкоголика брата? Или на ненавистную жену? Может быть, подаришь ее Прокофьеву? Он опытный финансист, быстро приберет к рукам все, что плохо лежит.

— Я же сказал. Финансовым директором будешь ты. Этот вопрос решен. Не дави на меня. Это же не аппендикс удалить, речь идет о сердце.

— Твое сердце — твой убийца. Ступай, развлекай гостей.

— И еще одно обстоятельство — я должен убить своего родного брата.

— Ты убьешь себя, а он будет хлебать водку до девяноста лет.

— В общем-то ты права, мир ничего не потеряет, если он подохнет где-нибудь у сточной канавы.

— Зачем так грубо. Он погибнет в автокатастрофе.

— Как я выманю его в Испанию? У него даже загранпаспорта нет.

— Оставь эту заботу мне, думай о главном. Аркадий пошел в зал, а Вика вернулась к «гостю из

Испании».

— Слов нет, сыграно талантливо, Олег. Кажется, вы пересказывали сюжет романа «Отверженные» Гюго.

— Вы тоже знаете французский?

— Не только. Не говоря уже о латыни.

— Черные линзы меня раздражают, я вас плохо вижу. Ночью в темных очках чувствуешь себя слепцом. — Он взял ее за талию.

— Атака началась?

— Я мог бы и дальше вилять перед вами хвостом, но, может, мы пропустим увертюру и куда-нибудь удерем?

— Я здесь хозяйка, у меня гости. Если появится другая тема для разговора, то я в зале.

— Что ж, я не рассчитывал на молниеносный успех. Вика улыбнулась:

— Вы не из тех, кто так легко сдается — а вдруг выпадет еще один шанс!

— По этому принципу я проигрываю все свои гонорары в карты.

Вика прижалась к нему, поцеловала и тут же ушла.

Возле двери балкона ее поджидала Галя. Выглядела она не лучшим образом. Даже макияж не мог скрыть синяков под глазами и покрасневших белков. Она увядала, как сорванный цветок.

— Почему вы мне не звоните? Я не нахожу себе места. Мне страшно, сплю с револьвером под подушкой. Вздрагиваю от каждого шороха.

— Напишешь письмо на имя прокурора. От руки. Число не ставь.

— Письмо о чем?

— О том, что твой муж имеет намерение тебя убить. Если с тобой что-нибудь случится, то только по его вине. Положи письмо в конверт и напиши адрес прокуратуры. Передашь конверт мне.

— На том свете мне уже никто ничем не поможет.

— Галина, твои слова Юрия не остановят, а это документ. Мы ничего никому отправлять не будем. Копию письма я сама покажу твоему мужу. Только так мы сможем помешать ему. Он знает, что со мной договориться невозможно. Прокурор получит письмо, если с твоей головы хоть волосок упадет. Другого выхода нет.

— Я вам доверяю. Если вы старого пройдоху держали в руках, то его бездарного сына скрутите в бараний рог.

— Ты все правильно понимаешь. И не тяни, письмо передашь мне завтра же.

За спиной Олега послышался милый голосок:

— Как можно изуродовать человека усами, цветом волос и линзами!

Олег обернулся. Перед ним стояла Лера.

— Если мужчина лучше обезьяны — он уже красавец.

— Бездарная отговорка. Приклеился к моей матери?

— От нее веет холодом.

Лера взяла его руку, положила себе на шею и провела ее к груди по декольтированному вырезу.

— А у меня жар. Согласен?

— Согласен. Тебе нужен бойкий паренек с равной температурой.

— Я сама разберусь, кто мне нужен. Как успехи?

— Аркадий болван. Ни один испанец не будет стоять на таком холоде и читать лекции.

— Да. По их меркам — это зима.

— С таких мелочей начинаются большие промахи. Даже я замерз. Отведи меня к людям и налей стакан коньяка.

Девушка выскочила на темную дорогу, Аркадий едва успел затормозить — еще немного и она оказалась бы под колесами. Аркадий вышел из машины и увидел Юлю.

— Бог мой! Ты с ума сошла?

Она бросилась ему на шею и заплакала.

— Что случилось?

— Дашку арестовали. Ее обвиняют в убийстве твоего отца, и в машине нашли кокаин.

На лице Аркадия появилась зловещая ухмылка.

— Молодец, стерва!

— Что ты сказал?

— Ничего. Садись в машину.

— Возле моего дома пасутся топтуны, за твоим тоже наблюдают. Я решила перехватить тебя в пути.

— Садись, отвезу тебя на дачу, там не найдут. Поговорим в дороге.

Когда машина тронулась, Аркадий спросил:

— Какие у ментов к тебе претензии?

— Кокаин доставала ей я. Через одного типа, которого тоже арестовали.

— Что за тип?

— Сутенер обычный.

— Хорошие у тебя друзья.

— Знаю его еще со школы, вот и все.

— Понятно. В классики вместе играли. Его за что арестовали?

— Похоже, он причастен к убийству Виолетты Луцкой, владелицы салона моды.

— Не объясняй, все знают этот дом и его моделей.

— Они меня заложат.

— Не дергайся. Я куплю тебе путевку в Испанию, уедешь на две недели. Скоро и мне придется туда ехать. Там и поговорим о наших планах на будущее. В розыск тебя объявлять не станут, нет достаточных оснований. Посидишь на даче несколько дней, там тепло, продукты я тебе привезу. И не хнычь. Ничего не случится.

Девушка обняла Аркадия за шею и положила голову ему на плечо.

У секретарши издательства не было комплексов. Кроме денег, ее ничто не интересовало, как, впрочем, многих, только она этого не скрывала. Фотограф Рудик подбрасывал ей время от времени халтуру в виде обнаженных сессий с нужными клиентами. Иногда сам с ней спал, но бесплатно — Марине не хотелось терять хорошего работодателя.

Утром они лежали в постели. Девушка недовольно выговаривала приятелю:

— Ты говорил, что этот поганый писака выложит десять штук без всяких споров. Где деньги?

Рудик посмотрел на часы:

— Звони ему сейчас. Самое время, пока он еще не успел опохмелиться. Пугни его.

— Какой телефон?

Рудольф сам набрал номер и передал ей трубку.

— Посмелее.

— Алло! Юра? Мариночка беспокоит тебя из издательства. Ты мне задолжал десять тысяч долларов. Даю тебе два дня. Если не вернешь долг, я его потребую у твоей жены. Ты же не хочешь скандала? Я могу показать ей справку о беременности. Жену-то ты так и не сумел обрюхатить. Целую, милый, и жду!

Марина засмеялась и бросила мобильник.

— Бедолага. Мычал, как бычок, не смог выговорить ни слова.

— Сработает. Он достанет деньги.

— Теперь и я так думаю.

— Тебе полагается премия за твое усердие. Поедешь в Испанию на берег Средиземного моря. Там сейчас бархатный сезон.

— На какие шиши?

— За мой счет.

— А паспорт?

— Устроим. У меня есть связи. Сделаем за неделю. Я скажу тебе, в какое турагентство пойти. Насчет денег не волнуйся, отдых за мой счет.

Марина улыбнулась:

— Ты настоящий мужик. Теперь я в этом убедилась.

— В редакции скажешь, что едешь в отпуск с писателем, пора пускать слухи о вашей связи. Пусть попляшет на раскаленных углях.

На пропускном пункте больницы Олег предъявил удостоверение.

— Дни и часы приема существуют для родственников, на нас этот распорядок не распространяется. Это понятно? — сказал он остановившей его медсестре.

— Я должна позвонить главврачу.

— Хоть господу богу. Ничего не изменится. Я должен немедленно увидеть больную Валентину Кайранскую.

Дежурная нервничала. Потом нажала кнопку на столе. Через полминуты щелкнул замок стальной двери и появился санитар.

— Это товарищ следователь. Сопроводите его в третий корпус в шестое отделение к больной Валентине Кайранской.

— Прошу вас, идите за мной.

Тюрьма она и есть тюрьма. Коридоры, окна с решетками. Палаты без дверей, блуждающие люди, похожие на животных, отвратительный запах с кухни.

Путешествие было долги�