Пролог

Детский хор

Эрон Уинслоу никогда не забудет тех страшных минут. Он узнал эти жуткие звуки, когда они разорвали вечернюю тишину. Его тело мгновенно покрылось холодным потом. Он не поверил, что в данном районе кто-то может стрелять из мощной винтовки.

К-поу, к-поу, к-поу... к-поу, к-поу, к-поу.

Детский хор только закончил репетицию, и все сорок восемь детишек устремились мимо него к тротуару. Это была их последняя репетиция перед выступлением на конкурсе в Сан-Франциско, и прошла она великолепно.

А потом началась жуткая стрельба. И не один какой-то выстрел, а целая очередь, как во время военного наступления.

К-поу, к-поу. К-поу... к-поу, к-поу, к-поу.

— На землю! — отчаянно закричал Уинслоу. — Всем на землю! Закройте голову руками! — Он не узнал собственный голос и не поверил в реальность своих слов.

Сначала, казалось, никто не слышал его. Детям в нарядных белых блузках и рубашках эти звуки показались похожими на громкие хлопушки. А вскоре град пуль обрушился на прекрасно выполненное витражное стекло большого окна церкви, на нем был изображен Христос, благословляющий ребенка в Капернауме. Оно разлетелось вдребезги, и мелкие осколки посыпались на головы детей.

— Кто-то стреляет! — продолжил Уинслоу.

Очевидно, даже не один человек, а несколько. Как это могло случиться? Он лихорадочно метался среди детей, громко кричал, размахивал руками и пытался повалить их на траву. Когда дети были уже на земле, он вдруг заметил двух девочек из его хора, которые застыли на лужайке, затравленно озираясь, а вокруг них свистели пули. Это были Чентал и Тамара.

— Чентал, Тамара, — хрипло проговорил Уинслоу, — немедленно пригнитесь!

Но девочки продолжали стоять, прижавшись друг к другу и тихо всхлипывая. Они были лучшими подругами, и Уинслоу знал их с раннего детства, когда они весело играли в классики на заднем дворе своего дома. Не долго думая Уинслоу опрометью бросился к ним, схватил за руки и повалил на траву, закрыв своим телом. Над его головой просвистело несколько пуль, и он с ужасом подумал, что если бы не прижал девочек к земле, то случилось бы несчастье. В этот момент Уинслоу был почти уверен, что следующие пули попадут в него.

— Ничего, малышки, все нормально, — прошептал он, пытаясь успокоить перепуганных насмерть девочек.

Стрельба прекратилась так же внезапно, как и началась. На лужайке воцарилась мертвая тишина, такая странная, будто весь мир замер на мгновение, прислушиваясь к происходящему. Уинслоу медленно поднялся и огляделся. Невероятное зрелище предстало перед его взором. Испуганные дети медленно приходили в себя, поднимали головы, некоторые даже пытались встать. Одни плакали, другие молча озирались, все еще не понимая, что произошло. Уинслоу облегченно вздохнул, убедившись, что дети целы и невредимы.

— Все здоровы? — все еще не веря своим глазам, спросил он. — Никто не пострадал?

— Я в порядке... со мной ничего не случилось, — доносилось отовсюду.

Уинслоу осмотрел детей и решил, что случилось настоящее чудо. Они действительно были целы и невредимы.

Внезапно он услышал позади слабый плач, повернулся и увидел Марию Паркер — двенадцатилетнюю девочку, которая стояла на вымытых до белизны деревянных ступеньках церкви и тихо плакала, уставившись куда-то в сторону. Уинслоу взглянул в том же направлении и с ужасом обнаружил причину ее слез. Даже в тяжелые годы войны на беспокойных улицах Окленда, где Уинслоу провел детство, он никогда не испытывал такого страха, как сейчас.

— Боже мой, — еле слышно пробормотал Уинслоу. — Нет, только не это. Как это могло случиться?

На цветочной клумбе возле церкви лежала одиннадцатилетняя Тэйша Кэтчингс, а на ее белоснежной блузке расползалось яркое пятно крови.

Преподобный Эрон Уинслоу закрыл лицо руками и беззвучно заплакал.