2. ПО ПРАВИЛАМ КИНО

Взрослыми становятся в тот миг, когда понимают, насколько беззащитен ребенок. Свой, чужой, любой из встреченных на пути. Когда становится жалко ребенка до слез — беспричинно. Когда четко формулируешь мысль: да, я смогу отдать за него жизнь.

Человек, носивший довольно необычную фамилию Х., был взрослым, но подобные отвлеченные мысли не посещали его никогда.

Каждого взрослого изредка охватывает странное ощущение: ты сам ребенок, как был ты маленьким, так и остался — беспомощным, несамостоятельным в желаниях и в поступках, существующим будто не всерьез. Каждый взрослый хотя бы раз видел себя таким со стороны.

Человек, названный Х., не умел смотреть на себя со стороны, поэтому болезненные состояния приходили к нему только во время гриппозной интоксикации или, скажем, похмельного синдрома.

Так было тридцать пять лет — до нынешней ночи.

Странное ощущение не отпускало его, когда он шел по лесопарку. Знаменитый лесопарк начинался почти сразу от нового убежища, только до конца улицы дойти, это всего два дома, затем — тропинкой через овраг, по дну которого нес свои воды провинциальный ручеек, затем — через вытоптанную в кустарниках дорожку… Впрочем, человек вовсе не шел, а брел, спотыкаясь в темноте, шарахаясь от деревьев, стараясь не упустить струящуюся в пустоте аллею. Путь по лесопарку походил на космический полет. Свободное падение в безвоздушном сне. И жалкий кусок металла в руке являлся не столько источником энергии, сколько тянущей в бездну тяжестью.

Конечной точкой траектории была железнодорожная станция — соседняя. Далекие предки обозначили ее именем Кавголово. Эта станция располагалась на одну позицию дальше от города, чем Токсово, но самое главное — там не могло быть страшных людей, поджидающих одинокого ночного путника.

И путник справился с маршрутом.

Мало того, он успел на последний электропоезд! В вагоне было тихо, пусто и очень реалистично. Странные ощущения временно отступили, дав место отвлеченным мыслям. Сначала, правда, вскочивший в поезд пассажир рассматривал гвоздодер, прихваченный из чужого дома: почти полметра в длину, сделанный из крепчайшей легированной стали, заостренный на одном конце, что дает возможность использовать инструмент в качестве ломика, снабженный устрашающим сплющенным загибом на другом… Прекрасная вещь. Человек был механиком и знал толк в инструментах. Удовлетворенный, он положил ломик рядом с собой на скамейку, после чего подумал о том, что… Мгновение спустя он привалился головой к прохладному черному стеклу, едва не заскулив, и прикрыл, спрятал глаза от вспыхнувшего в вагоне Понимания.

Что будет с сыном, если отца посадят в тюрьму? Или если отца просто-напросто… что, впрочем, одно и то же. Мальчик мало натерпелся в жизни, да? Без матери. В этой поганой, проклятой всеми богами стране. Мальчик ведь находился в комнате — тогда, четыре года назад, ясным весенним утром. Он играл, а мать мыла окно. Дура — надо же быть такой дурой! — поставила на подоконник низенькую приземистую скамеечку, всего лишь на какую-то минуту, чтобы протереть верхнюю часть рамы, она миниатюрная была женщина, ей не дотянуться, такая хрупкая, нежная, любимая, хотя, сколько раз ей говорили: мозгами надо думать, если что-то делаешь, моз-га-ми!.. Скамеечка подвернулась, упала обратно в комнату, а мать — в противоположную сторону. Хватило одного неловкого движения. Когда отец прибежал из двора домой — звонить в «скорую», — пятилетний Антон лежал, забившись под диван, кричал, потом вырывался из рук, никак не успокаивался. Он все понял, мальчик, несмотря на свой возраст. Не объяснить ему было, что мама больно ушиблась, и доктор Айболит ставит ей градусник. Что мама просто заснула в больнице — поспит, поспит и проснется. Вот так и остались они вдвоем — в двухкомнатной квартире, только-только полученной. Теперь же ребенок и отца может потерять…

Пассажир решил выйти не на вокзале, а чуть раньше — на той станции, где метро. Подстраховался. Еще не вокзал, но уже город. Ломик он сунул под куртку и прижал к телу локтем. Однако метро не работало. Все правильно: час был слишком поздний. Тогда человек встал на обочине дороги, спустившись с тротуара, и принялся жестами взывать к проносящимся мимо автомобилям.

Он сам был водителем и тоскливо думал о том, что притормозить решится не каждый.

Взбаламученная память никак не желала успокаиваться. Разумеется, отец был в какой-то степени обижен на жену — как она могла бросить его одного с ребенком? Он привык к этому слову: «бросить» вместо «погибнуть», — защищая свой рассудок от нестерпимой боли утраты. Родительские хлопоты целиком легли на его плечи. Отец водил мальчика по врачам, готовил еду, одевал, устраивал в кружки — по гимнастике, затем в авиамодельный. Устраивал и в школу. Это, кстати, очень трудно — определить в хорошую школу. Отец выдержал выпавшие ему испытания. Он был надежным мужчиной, скучный неинтересный Х., и понимал он надежность очень просто: любое дело должно доводиться до конца. Именно так: если этот человек брался за что-то, можно было не тратиться на пустые волнения — он не отступал, ссылаясь на объективные трудности.

Х. настойчиво унижался перед равнодушными, ощетинившимися огнями машинами. И одна наконец остановилась. Крытый брезентом «козлик» с государственными номерами. Внутри — двое хмурых мужчин. Конечно, чего им пугаться ночного путника? Разговор о цене был короток, потому что Х. согласился, даже не вникнув в запрошенную сумму. По меркам автомобилиста, впрочем, ехать требовалось не так уж далеко. Везли его без неприятностей, без утомительных разговоров ни о чем, и, расслабившись на сиденьи рядом с водителем, он продолжал вспоминать. Ночь пока еще давала такую возможность… Если что-то случится, Антон не пропадет — умный, развитый, уроки делает совершенно самостоятельно. Учителя в школе им вполне удовлетворены, а школа действительно престижная. К спорту относится серьезно, любит гимнастику. Вон, как мучился, когда ему тянули шпагат, однако не бросил, все вытерпел. Зато модели разнообразных летательных аппаратов отец и сын вместе мастерили — в конце концов, механик Х. или не механик! Где как не дома Антон научился вытачивать настоящие пропеллеры из невзрачных кусочков дерева или, например, делать шикарные ракеты на резиновых двигателях! Нормальное мальчишечье детство, папа может гордиться. Но теперь… — Х. едва не застонал. Теперь мальчик там один, в чужом доме, на чужой постели. Лишь бы не проснулся, лишь бы глупостей не наделал… «Что с тобой?» — спросил водитель, нервно поглядывая на ломик, который пассажир вытащил из-под куртки и положил для удобства себе на колени.

Похоже, хозяева «козлика» все-таки испугались, и пассажир понял, чего. Он поймал свой же собственный взгляд в правое боковое зеркальце, когда вылезал из машины. Даже передернулся — такой странный был взгляд, такое странное выражение лица. Водитель уехал — рванул с места, не рискнув напомнить насчет денег. Забавно получилось, подумал Х. С абсолютным безразличием подумал.

Его привезли к гаражам, как он просил. Здесь, в одном из многочисленных боксов, дремала его «Лада». Он не опасался засады или каких-либо сюрпризов, поскольку о гараже никто не знал. Гараж арендовался у посторонних, случайных людей, частным образом, без документов. Мысль о том, что владелец гаража мог узнать по телевизору фотографию и сообщить об этом в милицию, явилась, когда Х. открывал железные створки ворот. Он похолодел, ожидая подлый удар. Он проклял все, что сумел вспомнить за это мгновение. Но обошлось — опять обошлось!

Х. выкатил свою возлюбленную — вишневого цвета, тщательно смазанную и отлаженную, — затем испачкал землей, внутренне протестуя, недавно вымытые автомобильные номера. Только затем, уже закрывая гараж, он заметил в дальнем углу бокса инородный предмет.

Полиэтиленовый пакет.

Внутри пакета… Доллары! Толстая пачка, состоящая сплошь из сотенных, то есть — много. И косметичка, роскошная импортная косметичка из тончайшего поролона и шелка, расписанная цветочным орнаментом! Дрогнувшими пальцами человек раскрыл замочек: оказалось, ничего особенного. Бумажки, сложенные листочки. Вовсе не косметика или, например, наркотики. Признаться, первая мысль, родившаяся при виде этой косметички, мысль, чуть не разорвавшая голову, была именно: «Наркотики». Нет. Бумажки — либо рукописные, исполненные на разных иностранных языках и разными почерками, либо напечатанные на принтере. Человек торопливо разворачивал их одну за другой, пытаясь хоть что-то понять. Ни слова на русском! Впервые в жизни Х. пожалел, что образование его ограничивается школой и техникумом, впервые согласился, что впихивание в детские рты чужой грамматики не является блажью учителей. Он положил непонятные бумажки обратно в косметичку, которую затем сунул в «бардачок» автомобиля — вместе с долларами. Закрыл гараж. Двигатель уже прогрелся, можно было ехать.

«Подложили!.». — плескалась в салоне счастливая догадка. — И портфель, и доллары!.».

Но кто мог залезть в гараж? Кто вообще знал о гараже, кроме самого Х.? Во-первых, соседка-продавщица, во-вторых, владелец гаража. Если улики в квартиру способен подложить кто угодно, для этого достаточно лишь справиться с дверным замком, то о местонахождении автомобиля нужно сначала узнать. И еще: владелец гаража почему-то не донес сегодня ночью на Х. следственным органам. Почему? Не потому ли, что сам замешан в этой истории?

К кому ехать? — логичный вопрос занимал мозг, пока руки и ноги выруливали с площадки. Проспект стремительно понесся навстречу. В соответствии с набираемой скоростью перед глазами водителя вихрем пронеслись варианты. Сокурсник Петр по кличке Царь (вытрясти из ублюдка все, что тот знает); квартира убитого работника почты (чем он мог шантажировать ни в чем не повинного Х.? узнать бы его адрес); наконец, владелец гаража…

Человек поехал домой. Все рухнуло… — неожиданно и подло вернулись воспоминания. Неужели — конец?.. Главное, как раз Антон сдал на разряд, его взяли в спортлагерь, бесплатное проживание и питание от спортшколы, отправка — через две недели… Мальчик, между прочим, не только гимнастикой увлекается, но и другими видами спорта. Особенно забавляет растроганного отца игра «дартс» — кидать маленькие дротики в деревянную мишень. Антон сам делает себе дротики — по всем правилам аэродинамики. Что теперь будет? Как выкрутиться, как доказать миру чудовищность совершаемой ошибки?

Человек оживил радиоприемник, надеясь, что эстрадная жвачка отвлечет его от вечных вопросов.

«… буфотоксин, — вкрадчиво включилась местная радиостанция УКВ-диапазона, заставив водителя крепче вцепиться в руль, — в переводе означает «жабий яд». Это вещество получают из околоушных желез экзотической южноамериканской лягушки. Некоторые племена индейцев даже изготавливают с его помощью отравленные стрелы. Но в данной серии убийств, как удалось выяснить нашему корреспонденту, применялся не чистый буфотоксин, а синтетический алкалоид, полученный в лабораторных условиях. Вот что рассказал эксперт…» Шла знаменитая передача «Ночь кошмаров», рассказывающая о разнообразных скандалах и ужасах, составляющих жизнь большого города. Поразительно! Такие совпадения возможны, пожалуй, лишь в кинофильме, слепленном бездушными руками профессионала. Вместо расслабляющей музыки была уголовная хроника, и как раз журналист делился последними сплетнями по поводу убийства директора аэропорта, а также подробностями нескольких аналогичных преступлений, имевших место за последние несколько месяцев. Специально для тех, кто не спит. Водитель, мчащийся в вишневого цвета «ладе» по ночному Петербургу, не спал. Он сделал погромче и некоторое время слушал, дыша с паузами.

«…По внешнему виду это густая маслянистая жидкость с неприятным запахом, иначе говоря, подобно большинству алкалоидов этот яд должен омерзительно вонять гнилью… Хорошо растворяется в разбавленной соляной кислоте… Острейшего кардиотоксического действия, достаточно легкой царапины, чтобы максимум через тридцать секунд получить результат… Судороги, почти мгновенный цианоз, очередной труп, найденный на пустынной лестнице…»

В общем, ничего полезного радио не сообщило. Отсутствие новостей есть лучшая новость — Х. не знал эту английскую поговорку, равно как и английского языка, но в душе, очевидно, был англичанином. Он ощутил облегчение.

«Алкалоид… — повторял он, как будто не мог запомнить. — Алкалоид… Алкалоид…»

Домой!

Нет, не домой он ехал, а к соседке. Мрачные, свинцовой тяжести подозрения одолевали его. Вспоминался шприц-тюбик со следами буфотоксина, упоминавшийся опером из госбезопасности — тот, который нашли в квартире Х. Шприц-тюбик, разумеется, подбросили. Кто? Не хотелось бы думать о людях настолько скверно, но…

Он проехался несколько раз мимо своего дома, пытаясь понять обстановку. Затем остановился поодаль и долго сидел в машине, томительно высматривая опасность. Действительно ли многочисленные враги уверены, что он далеко от города, или сомневаются? Постороннего движения не наблюдалось, хотя, это вряд ли что-то означало. Водитель все-таки решился, припарковался возле подъезда, по привычке поставив машину на сигнализацию. Чуть сзади осталась другая машина, которую он только что объехал. Там помещался мужик очень уж широкого вида, попросту толстяк — впрочем, никакой опасности все это не таило. Мужик простодушно спал, разметавшись на кресле водителя, прилепившись затылком к мягкому подголовнику и шумно дыша пухлым ртом. Лицо его было красным, взмокшим. Смотреть на него было завидно…

Х. поднялся на свой пятый этаж. К себе он действительно не собирался заходить, мало ли что его там ждало? Тем более, дверь квартиры оказалась опечатанной. Он позвонил в квартиру напротив — к продавщице. Он был настроен твердо, безжалостно.

Однако с лестничной площадки выше этажом вдруг скатился некто — легко, упруго, на полусогнутых. Совсем еще молодой парень. Очевидно, давно и утомительно он стоял там, чего-то ждал. И дождался. Не учел Х., что засада была отнюдь не в квартире, опыта не хватило, терпение подвело. В вытянутых руках парня темнел пистолет. Он скомандовал яростным шепотом: «К стене! Оружие на пол!» Кто это, бандит или наоборот? — заметалось, заметалось между стенами встревоженное человеческое сердце… И звуки заметались гулким эхом по лестничной шахте, потому что Х. закричал изо всех сил, не собираясь шептаться в ответ: «Да не убийца я, нет у меня никакого оружия!» И застучал ногой в каменный пол, мгновенно обезумев, и сжал дрожащие кулаки.

Дверь неуверенно открылась, выглянула испуганная женщина. Вот и встретились, — ошалело покосился на нее Х. Человек с пистолетом немного растерялся, но все же отработанно ударил пойманного преступника о стену, развернул, зашипел: «А ну, говорят, бросай оружие!» Женщина заторможено смотрела.

Она смотрела… И неожиданно — для самой себя также — выскочила на лестницу. Изо всех сил она толкнула страшного незнакомца и закричала, перекрыв все остальные звуки: «Что вы все от него хотите! Что он вам сделал!» Парень взмахнул руками, уронив пистолет, оступился и неловко повалился по ступеням, растопырив пальцы, врезался в батарею парового отопления, осел и замер. Перестал шевелиться.

Вообще, некоторое время никто не шевелился.

Потом женщина заплакала. Очнулся и Х. — подобрал пистолет. Решительными движениями была вскрыта запечатанная дверь. Безвольное тело втащено вверх по лестнице, в опальную квартиру, и брошено в прихожей. Жив или нет? — думал Х., обыскивая гостя. Бандит или наоборот? В кармане рубашки у того обнаружилось удостоверение сотрудника оперативно-розыскной службы. Юный полисмен, значит. Узнать бы теперь, хорошо это или плохо… Из-под брючного ремня поверженного оперативника неуместно торчала толстая газета, сломанная пополам — Х. изъял ее, не сдержав любопытства. Издание называлось «Ширь». Русский еженедельник. Сверху, на полях, было торопливо чиркнуто карандашом: «Р.-Корс. 99–26». Вероятно, какой-нибудь сортировщик в почтовом отделении написал адрес подписчика, чтобы почтальону легче было работать, а молодой лейтенант, то бишь подписчик, прихватил текущую прессу с собой, полагая свой задание скучным и бесполезным. Забавно…

Соседка вошла следом, пугливо, словно на цыпочках.

Хозяин квартиры посмотрел на нее, выпрямившись. Она — на него. Они смотрели друг на друга, даже не пытаясь что-либо сказать, и тут Х. понял, что верит этой женщине. Абсолютно верит. Она не предатель. Она — искренняя, не фальшивая. Она — ЕГО ЖЕНЩИНА, ничья другая, какими бы чувствами не руководствовалась в своих отношениях с отцом-одиночкой. Возможно, любит, возможно, просто не хочет быть одна — какая разница? В ее взгляде — тоска и радость одновременно… Мужчина отвернулся и спросил: «Сколько их было?»

Она сразу догадалась, о чем он.

«Приходили трое». «Что они с тобой делали?» «Ничего плохого, не волнуйся…» Он упорствовал: «Почему же ты им тогда рассказала про Токсово?» Она вымученно улыбнулась: «А ты хотел бы, чтобы я им этого не рассказала?» И вопросы кончились.

Тем более, что оперативник начал стонать, приходя в себя. Все-таки жив. Следовало поторопиться: гость уже возился, елозил по полу прихожей. Х. засуетился, забегал — нашел два зимних шарфа. Детским скрутил пленнику руки, взрослым — ноги. Тот вывернул вбок мужественное лицо, желая что-то сказать, что-то вроде: «А где Брагин…», но Х. опередил: «Как фамилия убитого работника почты?» «Ты что, идиот? — застонал поверженный соперник. — Что ты сделал с Брагиным?» «С каким Брагиным? Мне нужны фамилия и адрес убитого работника почты». «Слушай, ты, семью его хоть не трогай, это же несчастные люди, зачем они тебе?» «Потому что я не убивал». «Тем более зачем?» Хозяин квартиры рассердился: «Я хочу наконец узнать, чем меня собирались шантажировать?! Чем меня вообще можно шантажировать?!»

Молодой человек трудно думал, прежде чем ответить. Даже испариной покрылся от напряжения. Ответ же его оказался прост: он не знает, где находится семья сотрудника почтового отделения, а знал бы, все равно бы не признался. Было ясно видно, что реплика эта потребовала от него изрядной доблести. Он закрыл глаза и стал чего-то ждать, рефлекторно подрагивая. Вероятно, прокручивал напоследок кадры из своей короткой жизни, полной ослепительных приключений… «Нет у меня никакого оружия, — горько сказал ему опасный преступник Х., — не бойся, герой», — и ушел из прихожей в комнату.

Тут же вернулся, чтобы сунуть продавщице в руки выпускной фотоальбом. Видела ли она когда-нибудь этого мерзавца? — указывая на Петра Романова по кличке Царь. Лицо выпускника техникума было совсем еще мальчишечьим, непохожим на себя. Ну? Ну же! «Ой…» — прошептала она и чуть не выронила альбом.

«Быстро одеваться», — скомандовал Х. Пора ехать — вместе. Опознание состоялось. Только еды взять, чтобы с голоду не подохнуть из-за всех этих придурков. Соседка отправилась к себе, ватно ступая, а хозяин квартиры остался, приступив к торопливым сборам. Консервы, одежда, деньги, еще какие-то мелочи. Комнаты, выдержавшие два обыска, демонстрировали полный разгром. Невозможно смотреть. Больно вспоминать, как хорошо здесь было раньше. Однако — не отвлекаться… «Вот тебе и отпуск, вот и отдохнули…» — громко бормотал он, перешагивая через раскиданные повсюду вещи.

Когда Х. направился прочь из собственной квартиры, парень окликнул его: «Дурной ты какой-то». Беглец оглянулся: «До сегодняшнего дня был нормальным. Это вы, шизики, меня под дверями ловите, а бандитов к людям пускаете».

Оперативнику явно было плохо, все-таки травма головы не способствует мозговой деятельности, поэтому он отреагировал соответственно: каких бандитов, к каким людям?

А очень просто: соседку напротив незваные гости пару часов назад посещали. Именно что бандиты, почему бы на них было с пистолетом не кинуться?.. Да, парень видел троих. Но ведь его ориентировали на квартиру Х., и еще на фотокарточку Х. «Вот из-за таких, как ты, и думай теперь, что там с ней делали», — подытожил беглец, возобновляя путь.

«Ты куда?» — не сдавался парень. «Куда?» — притормозил Х. Неужели был задан вопрос — куда?..

Неожиданно для всех наступило время шума и ярости, потому что опасный преступник дал волю чувствам. Его лишили дома! Мало того, его честное прошлое накачали чужим дерьмом! И теперь вместо извинений или элементарных объяснений его спрашивают о планах на будущее, прекрасно зная, что будущего не существует! Обложили человека, как дикого зверя. Гады. Естественно, Х. знает не хуже вас, что прятаться ему негде, но если бы эта несчастная разгромленная квартира была под настоящим колпаком у компетентных органов, то за стукнутого по голове стражника давно бы вступились. Логично? Новые действующие лица не появились, это хорошо. Товарищи, к счастью, оставили юного охранника в одиночестве, не веря в глупость преступника. Поэтому Х. сейчас беспрепятственно выйдет на улицу, пришпорит автомобиль и помчится по некоему адресочку, пользуясь тем, что нынешние компетентные органы далеки от прежних. Да, дорогие лейтенанты, кончились ваши золотые времена — то ли командирам перестало хватать денег, то ли подчиненным патриотизма… По какому адресочку собрался Х.? А вот по этому — «Р.-Корс. 99–26», — который начертан рукой почтальона на замечательном русском еженедельнике «Ширь». «Р.-Корс»., очевидно, означает проспект Римского-Корсакова, не так ли? «99–26» — дом и квартира. Может, там найдется кто-нибудь не капризный, кто захочет и сумеет ответить на простые вопросы? Если же не захочет и не сумеет, тогда, может, хотя бы развлечет загнанного зверя в его последнюю минуту…

Монолог остановился, взойдя на вершину. Впрочем, отчаянный блеф победителя в соединении с растерянностью побежденного — не самая устойчивая конструкция. И покатились, набирая ход, угловатые подпрыгивающие реплики:

«Ты что, серьезно?» «А ты думаешь, шучу?» «Слушай, мои-то здесь причем, что они тебе ответят?» «А пусть попробуют ничего не ответить. Ведь обидно — в тюрьме даже нечем похвастаться будет…» «Мстить хочешь? Мне-то за что!» «Я понять хочу». «Слушай, мужик, я вообще в этом деле никто, у меня приказ…» «А у меня сын, которого твои начальнички грозятся застрелить при попытке к бегству». «Я честно ничего не знаю про Салова!» — прокричал связанный герой.

Про Салова?

Свершилось. Герой наконец разговорился — голос его был явно недостоин русского офицера, однако это ничуть не мешало пониманию сути. Оказывается, жил-был почтовый клерк с отвратительной фамилией Салов, работал в отделе доставки здешнего почтового отделения — на абонентских ящиках, раскладывал по ячейкам корреспонденцию. И было у него хобби — изредка вскрывать приглянувшиеся конверты. Однажды он вскрыл письмо, адресованное на абонентский ящик Х., чисто случайно, от большой скуки, и обнаружил фотографию одного известного человека с напечатанными на обратной стороне фамилией и адресом. А через пару дней услышал по телевизору, что того убили. Заинтригованный клерк принялся уже целенаправленно следить за корреспонденцией, поступающей на эту ячейку, и когда пришло письмо с данными на директора аэропорта, он все бумаги аккуратно сфотографировал. Когда же директор аэропорта погиб, всякие сомнения отпали. Сообразительный молодой человек подкинул в тот же ящик записку: мол, нам все известно, вот фотографии на память, деньги за наше молчание положите сюда же. И еще приписал: не ищите нас, а если найдете, то помните, что в надежном месте спрятано письмо с исчерпывающими сведениями о вас и вашей неблаговидной деятельности. Однако его, разумеется, нашли и прикончили… — завершился сбивчивый рассказ.

«Нашли и прикончили…» — взметнулись индикаторы в перегретой голове слушателя. Взметнулись и опали.

«Короче, ничего интересного не могу тебе сообщить, — тоскливо пробормотал оперативник, пытаясь сесть. — Только то, что все и так знают. Если «мясник», которого мы ищем, это не ты, лучше сдайся поскорее, ребята обязательно разберутся, что к чему…»

«Со мной-то разберутся, — согласился Х. — А ребенка куда денут?» Он проверил надежность узлов на шарфах и добавил, прежде чем оставить пленника одного в разоренной квартире: «Спасибо, друг, что хоть чуть-чуть мне помог. Извини, но твой пистолет я возьму, своего-то нет».

Как обращаться с оружием, он помнил, в армии крепко научили.

И это умение пригодилось уже через несколько секунд. «Сергей! — вяло позвал кто-то, шаркая по лестнице. — Не бойся, это я. Слушай, у меня, кажется, температура поднялась, перед глазами все плывет…» Первым среагировал связанный оперативник — сквозь распахнутую дверь квартиры, в спины убегавшим, донесся срывающийся вопль: «Он уходит, кладите его, он уходит!» В поле зрения появился новый персонаж — тот самый широкий мужик, что болезненно спал в салоне припаркованной машины. Очевидно, это и был «Брагин». Может, «товарищ», может, «господин». Лейтенант или капитан — тоже неважно, потому что в штатском. Важно, что оружие в руке беглеца уже было готово к работе, в то время как проснувшийся участник засады еще соображал, что к чему.

«На пол!» — заорал Х. с явным избытком мощности и передернул затвор.

Туша распластавшегося офицера заняла почти всю лестничную площадку. Человека бурно знобило. «Вытащи у него пистолет! — скомандовал Х., толкая продавщицу. — В кобуре, под мышкой!» Та исполнила, хоть и двигалась странно, заморожено. «Брось в мусоропровод!» Пистолет гневно прогремел по стенам трубы, оставив своего хозяина в одиночестве. Беглецы осторожно обогнули вспотевшую преграду (мужчина тащил женщину за руку) и затопали вниз по ступенькам, ускользая от правосудия.

Связанный герой бесновался где-то наверху: «…кладите их, ну же… уйдут ведь… где же вы были, не понимаю…»

«…Не понимаю, как он проскочил, гад! Через двор, что ли, через чью-то квартиру…» — стонал чуть ниже командир лихорадочным честным голосом — чтобы напарник услышал, — и громко пытался организовать преследование…

Через минуту вишневого цвета «лада» вновь мчалась по ночному городу. Куда? Водитель объяснил пассажирке: хочет показать ей несколько морд (рож, рыл), вдруг она узнает чью-нибудь? В частности, из тех, что приходили к ней домой с нескромными вопросами — как в первый, так и во второй раз. Живьем показать, чтобы без ошибки. Все понятно?

Все было понятно. Только вот где Антон? Что с мальчиком, говори, с ним что-то случилось, да? Х. продолжил объяснения: Антон остался в Токсове, на соседской даче, страшно было брать его с собой, к тому же — ночь, ребенку спать надо. «Ребенок брошен? — причитала продавщица. — Один? Что же теперь будет, о Господи, во что же ты вляпался, дурак, с ума с вами можно сойти, а меня-то за что, меня-то…» — причитала и причитала, поэтому Х. быстро отключился.

Абонентский ящик, подумал он. Кто-то приспособил абонентский ящик для своих целей, пользуясь тем, что настоящий хозяин довольно редко в него заглядывал. Но почему этот мерзавец не боялся, что Х. случайно вытащит секретную корреспонденцию? Совсем обнаглели, убивать за такое мало… Водитель отнял правую руку от руля, притянул к себе пассажирку и поцеловал ее, замолчавшую на полуслове.

Она сразу успокоилась.

Спросила: «Что у тебя с рукой? Порезался, да?»

«Приехали», — сообщил он. Аккуратно припарковавшись (как всегда), Х. вытащил гвоздодер, который до сих пор не участвовал в этой истории, позвал свою подругу и вошел в подъезд. Ломику предстояла ответственная, но не очень трудная работа. «Прекрасная сталь… — в очередной раз подумал герой. — Давно нужно было купить такой же…»

Владелец гаража жил на первом этаже, так что высоко подниматься не пришлось. И дверь у него была дряхлая, давно не крашенная, и замок был ригельный, выполнявший чисто психологическую функцию. Короче говоря, Х. не стал пользоваться звонком, просто отжал смехотворное препятствие ломиком — в три движения. Было темно. Люди спали, набираясь сил перед дневной суетой. Впрочем, темнота мгновенно спряталась по углам: кто-то включил свет, проснувшись от страшного чужеродного звука, и люди в панике повскакивали — полусонные, взвизгивающие. В малогабаритной квартире, помимо хозяина, обнаружилось поразительно много других обитателей: женщины, дети, тещи, бабки, даже кошка. Замелькали несвежие простыни, потрепанное нижнее белье, взмокшие от духоты тела. Взметнулись рты, перекошенные одним воплем: «Что вам нужно?!» Да, этот немолодой, измученный вечными вопросами мужчина бедно жил, трудно ему было содержать столь большую семью, оттого, наверное, и сдавал первому встречному свой гараж в аренду, тем более, машину давно продал… Х. понял, что ошибся, что все бесполезно, однако безумная ночь властно влекла действие за собой, подчиняя мир собственным законам, поэтому он втащил перепугавшуюся свидетельницу в квартиру: «Знаешь здесь кого-нибудь?» Продавщица отрицательно мотнула головой и выскочила прочь, прочь, прочь. Страшный гость, к сожалению, не последовал за ней. Наоборот, принялся требовать, чтобы ему немедленно признались, кто из посторонних имеет ключ от гаража, кому и зачем понадобилось рассказывать про Х. всяким бандюгам, иначе говоря, безобразная сцена продолжалась еще некоторое время.

Когда Х. наконец удалился, оставив несчастную квартиру в покое, женщина ждала его возле машины. «Мимо», — констатировал он. Ему не было стыдно. Он вообще не испытывал ничего, кроме желания поскорее сесть за руль.

Водитель дал с места разгон под восемьдесят километров и зачем-то объяснил: «Знаешь, почему этот мужик не сообщил про меня в органы? Он просто никогда не смотрит новости. Бывают же такие люди. Ну и, во-вторых, вчера работал в вечернюю смену. Мы с ним, между прочим, на одном заводе, потому он и не побоялся отдать мне свой гараж попользоваться…»

Следующей точкой маршрута был дом сокурсника. Двадцать минут бешеной гонки, наполненные космическим безмолвием, и путешественники прибыли на место. «Ну, этого гада ты точно узнаешь», — предупреждал Х., волоча возлюбленную вверх по лестнице. «Послушаем, что он скажет…» — предвкушал Х., целеустремленно сжимая в руке гвоздодер. Однако здесь оказалась настоящая дверь, с настоящими замками, которую было не взять с помощью детских приемов, поэтому пришлось воспользоваться звонком.

«Кто?» — вяло поинтересовался женский голос. «Петр дома?» «Муж на работе». «Где его можно найти, очень срочное дело…» Увы, на этом диалог прервался — то ли хозяйка квартиры испугалась, то ли ее совершенно не интересовали гости, приходящие ночью в отсутствие мужа. Тогда Х., слегка разгневавшись от столь явного неуважения к своей личности, решил все-таки проверить дверь на прочность.

С тягучим хрустом отскочило несколько реек. Под лакированным деревом открылась стальная основа, ничуть не менее твердая, чем ломик. Хорошая была дверь, надежная. Женщина по ту сторону срочно пользовалась телефоном, истерично взвизгивая: «Кир, у тебя нет Петра? А куда он уехал? Тут к нам какой-то сумасшедший ломится!.». Гость между тем и в самом деле обезумел — колотил в дверь заостренной частью лома и выкрикивал: «Не нужно открывать! Скажите, где Петр, и я уйду!» Продавщица оттащила его, потому что… Потому что — как ты не понимаешь! — сейчас сюда примчится или патруль, или те, в куртках!

Она была права. Х. покорно спустился к машине, бормоча с глухой ненавистью: «Кир… Кир… Кир…» И вновь призрачные магистрали пустого города легли под нетерпеливые колеса.

Очевидно, Кирилл. Есть у Петра по кличке «Царь» такой приятель. А может, друг. (Или любовник? — усмехнулся Х., вписываясь в очередной поворот.) Кирилл — тоже сокурсник, мало того, из той же группы. Они с Царем всегда вместе ходили, и полгода назад, кстати, на традиционном сборе, устроенном в квартире Х., они по обыкновению были вместе. Случайность? Правильный ли маршрут в этот раз выбрал водитель вишневой «лады»?

На улице возле подъезда стояла «вольво» Кирилла — Х. знал его автомобиль, обратил профессиональное внимание как раз во время пресловутой вечеринки полугодовой давности. «Сиди, не вылезай! — распорядился Х., обращаясь к продавщице. — Я сам справлюсь, ты не понадобишься». Затем было так: он начал выкручивать ниппеля из колес чужой любимицы (сразу включилась сигнализация — омерзительно завыла, сволочь, — но злоумышленник, полный невозмутимой убежденности, быстро завершил начатое), и шикарный «Вольво», четырежды вздохнув, грузно осел на брюхо. Х. рванулся ко входу в подъезд и спрятался, ожидая. Кирилл выскочил на улицу, несколько ошалевший от неожиданно возникшей проблемы — с пистолетом в руке. Он был хорошо и правильно одет — значит, до сих пор не ложился. Снова случайность? Х. прицелился ему в голову из собственного «макарова» и попросил, четко выговаривая слова: «Пистолет на асфальт, и вперед. Выключай сигнализацию».

Владелец «вольво» обернулся, подпрыгнув. Несколько мгновений длилась немая сцена, полная внутреннего драматизма. После чего все сказанное было исполнено — без единого возражения. Бортовая сирена заткнулась, оставив только скверные навязчивые отзвуки в ушах зрителей и участников. Кирилл, повинуясь новому приказу, вернулся в подъезд. Х. неотступно следовал за ним, подобрав по пути брошенное оружие. Женщина, сидящая в «ладе», не вмешивалась — настоящая подруга одинокого воина.

Светское общение старый знакомых началось еще на лестнице. «У тебя газовый, а у меня настоящий». (Это Х. рассмотрел чужой пистолет.) «Ты с ума сошел, что ты задумал?» (Если на улице Кирилл просто струсил, то теперь испугался всерьез.) «Не бойся, не убью…» В квартире разговор продолжился, и некому было помешать ночному выяснению отношений: сокурсник жил один. «Что за девка у тебя в машине?» «Я хотел, чтобы она опознала ублюдков, которые ее допрашивали». «Почему ты ее в машине оставил?» «А незачем ей видеть и слышать все это». «Что ЭТО?» (Кирилл запаниковал, заметался прерывистым взглядом по лицу гостя.) «Что ты задумал? Позови ее, пусть придет!» Крохотное пламя азарта погасло в душе гостя, оставив только тление, только разъедающие плоть угольки ярости. Он рявкнул раздраженно: «Да не бойся ты, говорят же, не убийца я!» Хозяин квартиры откровенно не поверил. Откуда тогда у Х. пистолет? Очень просто: одолжил у сотрудника уголовного розыска, который в обысканной квартире лежит… Кирилл затрясся, заходил ходуном — очевидно, представил вдруг и себя лежащим, — окончательно изломал контур рта сиплыми вопросами: зачем Х. пришел? Что задумал? Что ему нужно?..

Нужны объяснения.

Какие еще объяснения, что за чушь?

Например, кто на самом деле пытал и зарезал парня, работавшего в почтовом отделении?

Кирилл ничего не знает и знать не хочет. Впрочем, разумеется, ему известно о неприятностях, в которые вляпался Х., он прекрасно понимает, что с любопытным клерком нужно было срочно что-то делать, но пусть Х. не впутывает в свои проблемы солидных чистых людей! В конце концов принятая система передачи заказов для того и существовала, чтобы обезопасить обе стороны, чтобы обеспечить полную независимость и секретность! В конце концов именно Х. и предложил осуществлять связь через абонентский ящик, сам ведь решил поиграть в профессионала — сам, все сам! И если уж совсем откровенно, то не сравнить столь банальную неприятность с бурей всеобщего интереса, которую поднял Х., с грозой высокопоставленного непонимания, которую он вызвал своим идиотским поступком. Зачем понадобилось забирать у директора аэропорта портфель? Ну, абсолютный идиот! В результате — весь город теперь шевелится. Пришли в движение такие киты, что простым коммерсантам лучше забиться в щель поглубже и закрыть голову руками.

Гроза непонимания… — несуразная метафора отозвалась приливом крови к сосудам мозга. Гроза скоро начнется…

«Ага!» — заорал Х., с долгожданным наслаждением взбесившись. Он едва не запрыгал по комнате, он действительно стал идиотом — от радости. Значит, Кирилл все-таки знает ответы! Значит, правильный адрес выбран — второй приятель-сокурсник тоже сидит в этом дерьме по уши! Наконец хоть какой-то след ухвачен, хоть что-то реальное получено!.. Когда гость снова потребовал объяснений, удвоив мощность своих вопросов, хозяин квартиры с плачем упал на колени: «Не надо! Я же ничего плохого тебе не сделал, ты чего-то там напутал, ошибся!.». Кирилл бессмысленно дергал конечностями, агонизируя, словно бы готовясь к переходу в новое качество. «Я не убийца», — с усталым равнодушием повторил Х. В тысячный раз. Неужели трудно в это поверить? Неужели трудно хотя бы предположить, что Х. ничего плохого пока не сделал, и поведать об обстоятельствах дела, исходя из этого невероятного допущения? Он обещает быть благодарным слушателем, лишь бы кошмар рассеялся, лишь бы духота ушла из мозга…

Говорить под дулом пистолета очень трудно, никак не собраться с мыслями. Тем более, когда ясно понимаешь: тебя допрашивает псих, которому спустить курок, что моргнуть. Это предсмертное понимание сочилось из Кирилла мутными капельками пота. Разумеется, сокурсник не забивал свой мыслительный аппарат проблемой «верить или не верить», поскольку искомые обстоятельства дела казались ему более чем очевидными. С полгода назад Царь получил письмо следующего содержания: мол, я согласен работать в фирме «Рука Москвы», заказы присылайте на такой-то абонентский ящик, а деньги — на такие-то банковские реквизиты. За каждый заказ, мол, я хочу столько-то. Сокурсники-бандиты, получив письмо, прежде всего озадачились: кто это предлагает свои услуги? Потому что они пока не приступали к реализации указанного проекта, и мало того, даже не обдумывали его всерьез. Был у Кирилла с Царем всего лишь полушутейный разговор — как раз на традиционном сборе, случившемся в квартире у Х. Покурить куда-то вышли, и заодно обменялись нетрезвыми мнениями. О том, что давно пора им расширяться, осваивать новую сферу деятельности, а именно — организовать спецслужбу по особо деликатным поручениям. Только для респектабельных клиентов. Чем крупнее люди, тем крупнее возникающие между ними проблемы — из тех, что изрядно нарушают мировую гармонию. Почему бы не помочь какой-либо из сторон в восстановлении гармонии, воспользовавшись испытанным временем принципом: нет человека — нет проблемы? Разумеется, помощники твердо собирались оставить при этом свои руки и свои души чистыми, то есть не переходить грань простого посредничества. Вклиниться в подобный бизнес непросто, даже при наличии «незасвеченных» исполнителей, однако у новичков есть серьезное преимущество — действительные гарантии конфиденциальности… Короче, друзья-коллеги курили и смеялись — давай-ка мы назовем нашу новую службу «Рука Москвы», чтобы все было красиво, солидно…

Неужели кто-то подслушал тот разговор?

Они плохо помнили вечеринку, оба выпившие были. И зачем вообще поехали туда? Ностальгия замучила, детство захотелось вспомнить? Вот так и закрутилась эта история… Прежде чем принимать решение, друзья решили проверить всех присутствовавших на вечере встречи. Начали с хозяина квартиры, то есть с Х. Загадка сразу и разгадалась: абонентский ящик с указанным в письме номером был на его почте и арендовался непосредственно им. Само письмо было напечатано на пишущей машинке в его конторе, это обстоятельство они тоже выяснили. Как? До смешного просто: в квартире Х. (квартиру обшарили прежде всего) нашелся кое-какой бумажный хлам, принесенный хозяином с завода и отданный ребенку для поделок. Копии устаревших заявок, планов-заданий и прочая служебная дребедень. Машинописный шрифт оказался тот же — все сошлось. Некоторое время Петр с Кириллом размышляли, как следует отнестись к необычному предложению, родившемуся подобным образом. Как к шантажу, как к искреннему желанию подзаработать, как к утонченной шутке? Собственно, они ничем не рисковали при любом варианте. Взяли да и послали заказ для пробы — без денег, разумеется, чтобы не пришлось потом их выколачивать из хорошего веселого мужика. Этот первый заказ исходил лично от Петра, он давно хотел избавиться от одного знакомого, который ему кровь портил. И когда был получен результат, ничего не оставалось, кроме как отправить гонорар за выполненную работу, а затем продолжить сотрудничество. Кто бы мог подумать, что тихий незаметный Х. окажется таким крутым, таким безотказным и надежным? Надежным… Кстати, о гонораре. Если Х. помнит, то первая сумма была гораздо меньше, чем последующие. Кирилл с Петром даже смеялись поначалу, что лопух неопытный запросил слишком уж мало, но впоследствии повысили расценки — по собственной инициативе, заметь, — чтобы никаких обид не было. («Ведь никаких обид, правда? Убери пистолет, а?») И когда Х. переслал недавно записку с просьбой положить деньги за последний заказ — ну, за директора аэропорта, — не в «Интер-Амикус», а на его расчетный счет, они выполнили, хоть и не поняли, зачем это могло понадобиться. И вообще они не понимали, что за блажь такая была — связываться с банком, вместо того, чтобы получать наличными, — но в чужие мозги не лезли. Короче, до последнего времени все было прекрасно — ни разу не встретившись лично, делали общее дело…

Бурлящий поток новых кошмаров едва не сбил Х. с ног. Он устоял, однако потерял вдруг способность спрашивать о чем-либо. Потому что сомневаться не приходилось — вибрирующий от ужаса Кирилл сказал правду. Силы нашлись только на отвлеченный, не имеющий никакого значения вопрос: кому и чем помешал директор аэропорта?

Сокурснику становилось все труднее и труднее говорить. Из-за ежесекундного ожидания выстрела он беспрерывно проваливался в спасительное ирреальное состояние. «Директор аэропорта… — наморщил он лоб. Последний заказ…»

Кто-то из руководства портом решил сыграть ва-банк, через своих холуев, естественно. В крупные фирмы или к известным индивидуалам они не захотели обращаться, очевидно, чтобы максимально снизить риск утечки информации. Короче, войны побоялись. Убрать такую фигуру, как директор аэропорта — это серьезный политический шаг. А с новичками — дело сделано, и концов не найти… Что еще сообщить? Вообще-то с портом Петр контактировал, это его канал, так что больше — ничего определенного…

Х. взял себя в руки. Попытался собраться с мыслями. Изнуренно прикрыл глаза и вспомнил: чей номер телефона оставили соседке?

«Какой соседке?» «Ну, которая внизу в машине». «Какой номер телефона?» «К ней непонятные сволочи приходили, еще до вас, все перерыли, хорошо хоть саму не тронули…» — «А-а, ну так ясно, «авиаторы» тоже дергаются…»

«Порт», «авиаторы», портфель, — неотступный сюрреалистический бред! Спустя мгновение Х. уже тыкал пальцем в кнопки телефонного аппарата, висящего на стене, второй раз за ночь набирая поганый бандитский номер. Когда знакомый голос закопошился возле его туго натянутого уха, он сильно и спокойно известил криминальный мир о свершившемся. Содержимое вашего сраного портфеля найдено. Все разъяснилось: кто-то подбросил доллары в гараж, законсервированный на время отпуска. Разумеется, валюта будет отдана, но при одном условии… Докладчика грубо перебили: мол, оставь баксы себе на память, подотрись ими, ха-ха, это ведь очень мягкие бумажки. Главное — верни косметичку с расписками. Х. злобно напомнил, что у него есть условие. Ха-ха, какие могут быть условия в его положении? Смешно… Да, есть! Он желает знать, кто подставил невиновного человека, он решительно требует, чтобы это подлец был назван громко и внятно — фамилия, адрес, должность!

В трубке удивленно замолчали. Затем ушла реплика в сторону: «Ты слышал, что он говорит?» Донесся слабый отклик: Может, больной?» И голос вновь вернулся, чтобы подарить собеседнику равнодушный совет: с такими вопросиками, мужик, обращайся к своим посредникам, а нам отдай то, что взял по глупости. Эй, мужик, ты хорошо понял или еще раз повторить?

Разговор стремительно затухал, тогда Х. отчаянно поинтересовался, пытаясь хоть немного продлить звуковые колебания: «Зачем вам расписки? Что вообще оно такое, которое в косметичке?»

Опять был голос в сторону: «Странный какой-то парень». Впрочем, ответили: расписки — это и есть расписки. Твои наниматели мечтали, чтобы косметичка попала в милицию и двинулась по инстанциям. Ублюдки не знали, что главный авиатор, параноик наш дорогой, ха-ха, постоянно таскал расписки с собой! Короче, твоя жадность до чужих портфелей с баксами сломала им всю комбинацию… «Бред! — вдруг вытолкнул Х. из груди и сунул телефонную трубку обратно в аппарат. — Бред, бред, бред… — он повернулся к Кириллу, пребывая в состоянии бездонной опустошенности. — Подставили, вот ведь как подставили…»

«Ты что, дурак? — удивился тот, на секунду осмелев. — Что значит «подставили»? Деньги тебе посылались, заказы выполнялись. У тебя провал в памяти?»

«Хватит мне мозги пачкать! — проорал Х., обретая целительную ненависть. — Не хотите ничего объяснять, не надо! Где Петр! Где Царь, я тебя спрашиваю!»

Действительно, время объяснений и связанных с ними воспоминаний закончилось. Потому что Кирилл тихо сказал, переводя допрос в колею грубой грязной реальности: «Петр, между прочим, в Токсово поехал, искать тебя и твоего сына». — «Сын-то вам зачем?» — «Это не мы, это заказчики приказали. Чтобы ты не размышлял, отдавать бумаги или не отдавать. С нами у них разговор простой — если напортачили, то исправьте». «Вы подлецы». «Подожди, не горячись. Ты мальчика-то хорошо спрятал, успел вывезти из поселка?»

Было очевидно, что сокурсник пытается угрожать — осторожно, пристрелочно, напялив трусливую маску сочувствия. Надо же, как он приободрился, пока длилась телефонная пауза! Увидел наконец соломинку, за которую можно уцепиться: «Имей в виду, — торопливо добавил, — Петр очень ловко умеет искать, у Петра большой опыт по этой части…»

Да уж, согласился Х., несчастных хозяев дачи бандиты быстро нашли. Непостижимо быстро, до сих пор непонятно, как им удалось достичь такой скорости реакции. В общем, два трупа уже есть. А теперь они смеют утверждать, что убийца — это Х.! Поразительное коварство… «Подожди, подожди, подожди! — остановил Кирилл поток словесной желчи, готовый залить чистенькую квартиру целиком. — Петр в Токсово кого-то убил? Не может быть. Он полный идиот, что ли? Нет, не может быть, когда он успел?»

Бывшие сокурсники молча смотрели друг на друга: оба ничего не понимали, оба были в нокдауне. И тут зазвонил телефон — как в детской книжке. Человек с пистолетом, напружинившись, разрешил снять трубку, но честно предупредил абонента, что если тот начнет болтать лишнее, мгновенно получит пулю в рот. «В рот» звучало гораздо убедительнее, чем, например, «в лоб». Вероятно, поэтому разговор не получился. Кирилл только слушал, мелко подрагивая, а когда сеанс связи окончился, он ошарашено сообщил: «Это Петр, по сотовому звонил. Из Токсова. Ребята нашли тот дом, который твоя подруга описала, но тебя с мальчишкой не было, вы успели удрать…» Он обхватил голову руками, сполз вдоль стены на корточки и почему-то зашептал: «Его людей прикончили, всех троих. Пока они дачу обшаривали. А самого его ранило. Ты охрану нанял, что ли? Кто за тобой стоит — не понимаю, сука, до сих пор не понимаю, не понимаю… — Он вновь повалился на колени и застонал. — Спрячь ствол, а? Не могу я больше, зачем ты так, а?»

Троих убрали, думал Х., гулко скатываясь по лестнице. Они вернулись… «Мужики в кроссовках», о которых говорил Антон — вернулись, сволочи… Пистолет трепыхался в кармане куртки, тупо бил в бок. Ослабевшие ноги мешали друг другу, отказывались бежать. Перед глазами всплывали кровавые пузырящиеся картины. «Только бы его не разбудили, только бы он не высунулся из сарая…» — молился Х., врываясь в салон своего автомобиля.

Отец испугался за сына. Нестерпимая, сумасшедшая, ни с чем не сравнимая боль.

Взвинченная ожиданием пассажирка испытывала сильнейшую потребность в обсуждении происходящего, однако не получила и полслова в награду за терпение. Ее молча домчали до дома, нарушая разнообразные правила движения, высадили возле подъезда и оставили одну — вышвырнули, словно ненужную вещь. Впрочем, женщина действительно была лишней, потому что водитель помчался дальше — к Рябовскому шоссе, прочь из города.

Я больше никогда не буду его ругать, продолжал молиться Х., сражаясь со слезами, обжигающими горло. Нельзя было бросать ребенка в такой ситуации! Боже, какая неосторожность, какая непоправимая глупость… Я буду прощать все его капризы и заскоки, лишь бы не вылез из сарая на улицу, потому что крик и грубость — вовсе не метод воспитания, лишь бы его не нашли, лишь бы не нашли…

Начинало светать. Ночь, похоже, кончалась. Но километров за десять до Токсова вновь настала темнота: простая туча сменилась грозовой, абсолютно черной, настоящей. Угрожающе взрыкивал гром, небо изредка вспыхивало — как раз впереди. Водитель остановился на шоссе, не доезжая до станции. Съехал на обочину, вылез и растворился в лесопарке. Появляться с машиной в поселке он посчитал опасным, слишком заметным. Чтобы попасть к Той Улице, к Тому Дому, нужно было преодолеть около трехсот метров паркового пространства, занятого ничем не стесненной флорой. К счастью, человек прекрасно ориентировался в здешних местах. Его план отличался изящной незамысловатостью формы — забрать сына, вернуться к машине, затем уносить колеса, бежать, куда угодно, главное — скорей, без претензий на геройство, — главное, чтобы не заметили, чтобы все обошлось…

Его заметили, когда он уже подкрадывался к калитке. Обидно, в самом конце пути. Чужой участок, где прятался сын, был в двух прыжках, однако отец бросился назад, рассчитывая отвлечь внимание бандитов от этого хрупкого убежища. Несколько сопящих фигур уложили его на землю, навалившись мускулистыми телами. Мгновенно были обшарены карманы, изъят пистолет, прозвучала деловитая реплика: «Расписок у него нет, у гада». Сверху донесся веселый ответ: «Ничего, сам сейчас отдаст». Голос…

Голос Кирилла!

Лопух по фамилии Х. думал, что Петр звонил из Токсова на жизнь пожаловаться? — торжествовал, упивался своей победой сокурсник. А Петр, наоборот, хотел, чтобы все ребята собрались и приехали к нему на помощь! Х. думал, если спустил у «вольво» колеса, то его не догонят? А во дворе запасные «жигули» стояли, специально для такой вот грязной работы! Х. думал, что ему простится сегодняшний вечерок? Никогда!.. Бандит счастливо захихикал, приводя в движение мертвую тишину улицы. Скрывать ему было нечего, зато было чем гордиться — «…ты слушай, падаль, слушай!.». — как Кирилл, неожиданно для себя ставший Героем, устремился по следам взбесившегося наемного убийцы, как заглянул в гости к Х. и никого там не обнаружил, но, о чудо, наша возлюбленная соседка вновь была у себя дома! Женщина, разумеется, поделилась свежей информацией — оказывается, сыночка Х. не вывез, а спрятал где-то у соседей, рядом с местом летнего отдыха. Так что Герою оставалось только постараться опередить вишневую «ладу» — опередить, осмотреться и подождать. «А ты, небось, был уверен, что я совсем в штаны понаклал? — щедро рассыпались по душному кинозалу триумфальные ноты. — Нет, падаль. И с женщинами, к твоему сожалению, я умею разговаривать не хуже, чем Царь. Значит, говоришь, в этом вонючем домишке и спит твой наследник?»

Что ж, придется разбудить мальчишку…

Нет, только не это! Отец забился под смявшей его тяжестью. Не надо было осторожничать, тайком пробираться через лесопарк! Надо было подкатывать на полном ходу к дому, хватать ребенка на руки — и в машину! Тогда бы отец не опоздал, тогда бы никто не смог его опередить!.. Мускулистый холуй, молча прижимавший жертву к земле, усилил хватку, и живительный порыв отчаяния мгновенно оказался задушен.

А гроза летела уже над Токсово, точно над участниками раскручивающегося фильма. Начало капать — крупными твердыми каплями. Упираясь лицом в холодный гравий, Х. вдруг понял, что все это ему снится. Мир был тягостно нереален. Сейчас жертве выстрелят в затылок, и фильм кончится. Стало очень жарко. Несколько ног двинулись в сторону калитки — будить спящего мальчишку. Кирилл напутствовал удаляющихся храбрецов: «Только осторожно, этих ублюдков кто-то охраняет. Вон в той даче сразу троих шлепнули — приятелей Царя…» — Голос начальника потерял праздничную звонкость, сделался озабоченным, блеклым… Итак, опасный преступник Х. спит и видит сон. Но когда он заснул — еще вечером, убаюканный телевизором, не дослушав новости, с кроссвордом в руке? И газета выпала из ослабевших пальцев, и под расслабленными веками заклубился кровавый туман… Или позже, ночью, после многочисленных звонков в город? Истратив монетки, вернулся в чужой дом, уложил сына спать, и сам незаметно для себя заснул, так никуда и не поехав…

«Ты пока не знаешь главного», — негромко заговорил Кирилл. Хоть и оставался он напряженным, нервным, ждущим, безрассудной злобы уже не было в нем. Даже на корточки присел рядом с лежащим. «Теперь я могу открыть тебе секрет, а то противно смотреть, как ты идиотом прикидываешься. Дело в том, что директор аэропорта не подох, это все «дурочка», пущенная ментами. Как же ты его не добил, раззява, не проверил качество работы? Сорвал такой заказ. Из-за твоего прокола каша и заварилась… — бандит прервался и вдруг странно зашипел. — Подожди, что происходит?.. — он резко выпрямился. — Подожди, ничего не понимаю…»

Оглушительно бахнул гром.